Повелитель моря Том 2

Как только Анри вступил на борт «Победоносца», золотое солнце на синем полотнище, приспущенное в отсутствии адмирала, вновь взмыло под самый клотик грот-мачты. Ещё с берега он заметил принайтованные у кормы скифы и потому не удивился, увидев капитанов Победоносной армады, выстроившихся на шкафуте. Тяжелораненого капитана Эскобара заменил его первый теньенте Херардо Бласкес. Обменявшись приветствиями, Эль Альмиранте пригласил всех в ратс-камеру. Пока капитаны занимали места за столом, Энрике передал списки погибших, подробный перечень ущерба, полученного кораблями во время боя, сведения о пленных и захваченной казне «Ньюбери». Пробежав глазами поимённый список, в котором для выплаты пособий и пенсий были особо выделены павшие, имевшие семьи, Анри вернул его Энрике с просьбой лично проследить за тем, чтобы его копии были переданы сеньору Хакобу, Кабильдо и клирику перед поминальной мессой. Затем принялся изучать ущерб. Из шести кораблей Победоносной армады, находившихся в водах Белиза, трое — бриг «Дельфин» и фрегаты «Решительный» и «Упорный», так и не успевшие покинуть доки во время атаки англичан, сейчас стояли на рейде в полной боевой готовности. Единственный оставшийся ныне галеон «Отважный» не получил больших повреждений, чего нельзя было сказать о его команде. Наиболее серьёзно досталось «Победоносцу». Однако, как отметил Энрике, ссылаясь на заверения мастеровых, несколько дней в доках вернут кораблю его живучесть и боеспособность. Последняя строка коротко сообщала о гибели галеона «Воин» … Отложив отчёт Энрике, Анри достал полученный от Фернандо и кратко информировал о его содержании присутствующих. — Думаю, излишне спрашивать, будете ли вы на «Чайку» тратиться, — хриплый голос Энрике прозвучал непривычно тихо. — Правильно думаете, — кивнул Анри и приказал слугам подать всем вина. Когда выпили за упокой души капитана «Орла», не забыв помянуть разом и всех остальных погибших, вновь заговорил Энрике: — Какие планы на призы, ми альмиранте? Анри вновь взял в руки бумагу, полученную от Фернандо: — Да вот думаю приватирскими фрегатами «Фортуна» и «Грифон» Победоносную армаду усилить. Надо будет их подремонтировать, переименовать и доставить в Сан-Хуан, под начало идальго де Калатаюда. Его «Неустрашимый» и три тридцативосьмипушечных фрегата — это уже хорошая эскадра для охраны Пуэрто-Рико. Капитаны одобрительно закивали головами, и лишь теньенте Бласкес нахмурился. Это не ускользнуло от внимания Анри: — Не волнуйтесь, теньенте! Я не намерен отрывать вас от семьи. Команду на эти фрегаты я поручу набирать капитану де Калатаюду, вы же с остальными выжившими с «Воина» переходите на английского «Льва», когда «Сапсан» доставит его в док. Надеюсь, по выздоровлению капитана Эскобара корабль уже сможет занять своё место в армаде. — Да, альмиранте! — оживился Херардо. — А имя кораблю менять будем? «Лев» звучит достойно! — Негоже нам, испанцам, английского льва прославлять. Этот фрегат славно бился, так что быть ему «Славным», — недолго думая, заявил Анри. — Да, медные литеры «Glorioso» на его корме будут смотреться намного достойнее, чем английский герб, — прохрипел Энрике и назидательно глянул на теньенте Бласкеса. — А для приватирских фрегатов новые имена вы тоже уже придумали, ми альмиранте? — Не успел. А у вас есть предложения, сеньор Энрике? — А чего меня спрашивать? Вон, молодые пусть придумывают! — старый креол кивнул в сторону капитанов Мурильо, Алькараса, Барберо и де Крона. — Да что тут долго думать? Была английская «Фортуна», а теперь будет испанское «Везение», — пожал плечами идальго Мурильо. — Ну что, капитан Гонсалес, представите себе выложенное медью «Suerte»? — усмехнулся Анри. — Да чего ж не представить? Представлю, — кивнул Энрике. — Кораблю ведь действительно повезло, что «под горизонт» не ушёл! А последний как назовём? — Если позволите, я бы предложил назвать его «Защитник», — тихо сказал дон Себастьян. — Слабоват он для защитника — тридцать восемь пушек всего, — ворчливо возразил капитан пятидесятидвухпушечного «Решительного» хеер Йоханнес де Крон. — Грифон в геральдике символ защиты, — невозмутимо ответил команданте. — Однако, если вас моё предложение не устраивает, озвучьте свой вариант, капитан. — Меня устраивает, — поставил точку в споре Анри и, сложив отчёты, отправил их за манжету. — Ладно, остаются ещё два фрегата, что мы у Сахарного острова взяли. Поскольку я решил один передать бригадьеру в Птичью армаду, пусть он ему сам имя и придумывает, а второй презентом будет, так что не вижу смысла его переименовывать. Флейт призовой моим был, потому тут решать нечего — будет в доке ждать нового капитана. Надеюсь, кто-нибудь из ваших старых знакомых захочет на нём под моим флагом ходить, — Анри кинул на Энрике красноречивый взгляд. — Ну, а пинк и бригантину дарую губернатору. «Орку» он разобрать решил, рассчитывая на мою щедрость. — Эк каков, однако! В чужих руках всегда ломоть шире[1], — забурчал Энрике. — И город отбей, и добычей с ним поделись! — Не ворчите, капитан, — повернулся к нему Анри. — Он за это ремонт моих армад на себя берёт. Да и нам же спокойнее эти воды покидать будет, зная, что у города защита есть. Большую флотилию, как вчера, вряд ли англичане с приватирами в ближайшее время собрать смогут, а на такие рейды, как раньше на город ходили, этих кораблей с пушками форта вполне хватит. Капитаны одобрительно закивали. — Ну что же, сеньоры, — продолжил Анри после того, как мелодичный звон судового колокола и последовавший за ним голос вахтенного матроса известил всех о том, что уже пять[2] склянок, — поскольку денежный приз, взятый с «Ньюбери» невелик, а казна «Льва» ещё на нём, повода для обсуждения премий нет. Так что остался последний вопрос — экспедиция вверх по реке Белиз. Мне понадобятся два баркаса с кормчими, но вместо половины матросов хочу на вёсла посадить солдат. Места нас ждут неизведанные, так что люди, владеющие оружием, мне будут нужнее, чем просто гребцы. Соберите вечером в трактире «У Сандро» добровольцев — опытных матросов, пехотинцев и кабо. А завтра утром баркасы с «Упорного» и «Решительного» с припасами на неделю должны ожидать меня вверх по течению за мостом. — Вы собираетесь идти к реке по Ревущему Потоку? — поинтересовался капитан Барберо. — Я должен найти миссию францисканцев где-то на реке Белиз, в которую индейцы обещали доставить похищенных с асьенды Буэн Рекодо женщин. Посему единственно возможным вижу идти туда на баркасах. — Альмиранте, Ревущий Поток уже сейчас весьма бурный. Идти на вёслах против течения будет неимоверно сложно даже для опытных гребцов, а уж для солдат так вовсе невыполнимо, — покачал головой сеньор Марио. — Так вы полагаете, капитан Барберо, что идти через джунгли для измученных пленом сеньор задача посильная? — замечание дона Себастьяна погрузило всех в раздумья. — А что если фрегаты доставят вас к устью реки Белиз, альмиранте? Она ведь довольно широкая и полноводная, так что приток дождевой воды на ней не скажется так сильно, как на Ревущем Потоке? — предложил капитан Мурильо. — Думаю, это разумно, идальго, — согласился Анри. — Ну что же, сеньоры, выбор фрегатов однозначен, так что готовьте «Упорный» и «Решительный» доставить экспедицию к устью реки. Всё остальное обговорим вечером у Сандро, — адмирал встал, давая понять, что совет окончен. Капитаны также поднялись и, откланявшись, стали покидать ратс-камеру. Анри задержал старого друга: — Энрике, пришли ко мне Густафа и передай Верзиле, что я хочу видеть его в баркасе завтра утром. — Ну, Верзила — это понятно. Куда ж без него? А вот зачем тебе наш навигатор? Ты что, и его с собой взять хочешь? Он ведь и саблю в руках не держал никогда! Уж не боишься ли ты на реке заблудиться, ми альмиранте? — усмехнулся в усы креол. — Мне нужен человек, умеющий составлять карты. Я губернатору пообещал зарисовать реку до того места, куда мы дойдём, — проигнорировал шутливый тон друга Анри. — Сделаю, ми альмиранте! — склонил голову Энрике и вышел. Анри посмотрел на дона Себастьяна: — А с вами, команданте, у меня будет особый разговор. Идёмте, — и повёл его в свою каюту. *** — Я правильно понял, что вы не хотите моего присутствия в следующей экспедиции? — спросил аристократ, расположившись на сундуке. — Не совсем так, Себастьян, — Анри откинулся на спинку стула. Лицо стало сосредоточенным, а голос непривычно тихим. — Ваше присутствие всегда полезно, но, боюсь, то деликатное дело, которое меня крайне волнует, требует незамедлительных действий, а, кроме вас, с ним вряд ли кто справится. — Что же это за такое важное дело, ради которого я должен пренебречь своими обязанностями? — вопреки привычке дон Себастьян даже не попытался скрыть удивление. — Я хочу, чтобы вы нашли того мерзавца, который оскорбил меня своими лживыми обвинениями. — Что вас больше волнует, Анри — то, что вас обвинили, или же то, что это мог быть кто-то, кто к вам близок? —дон Себастьян изучающе поглядел на друга. — Меня не может не волновать посягательства на мою репутацию честного человека и истинного католика. Но я не исключаю возможное предательство и мне не менее тяжко смириться с мыслью что тот, кто оболгал меня, возможно, продолжает ходить по одной палубе со мной. Однако не только мои пехотинцы были с нами в джунглях, Себастьян. Ровно так о моей встрече с касиком мог узнать и кто-то из людей губернатора. Но о том, служит ли этот человек у меня или в городском гарнизоне — и предстоит выяснить вам. А вот почему он это сделал — я потом спрошу его сам. Себастьян погрузился в глубокие раздумья. — Каждый поступок продиктован той или иной целью. Для того, чтобы найти лживого обвинителя, надо сначала самому себе ответить на вопрос: «Зачем?». Я уверен, что у солдата может быть лишь повод, но не цель. К тому же, — дон Себастьян упёрся взглядом в Анри: — сомневаюсь, что кто-либо из них способен писать. Вспомните пасквиль, что держал губернатор. Вряд ли эго дело солдатских рук. По моему разумению, надобно искать человека, которому выгодно избавиться от вас, друг мой. — Таковые, безусловно, имеются, но как они могли бы узнать то, что было в экспедиции? Да и как велика должна быть выгода, чтобы толкнуть человека на преступление против совести? — задумался Анри, мысленно перебирая имена своих конкурентов. В дверь постучали. — Я выскажу вам свои соображения на этот счёт, Себастьян, но чуть позже. А сейчас прощу у вас немного терпения, — почти прошептал Анри и, обернувшись в сторону двери, громко сказал: — Войдите! Дверь открылась, и изрядно помятый Игнасио доложил о приходе сеньора Густаво. — Я к вашим услугам, менеер адмирал, — поклонился навигатор. — Я собираюсь в экспедицию по реке, и мне нужен картограф. Могу я рассчитывать на вас, менеер Колс, или же мне поискать на других кораблях? — Сочту за честь сопровождать вас, менеер Верн. Когда я должен быть готов? — Мы отправляемся завтра на рассвете. Фрегаты «Упорный» и «Решительный» доставят нас к устью реки Белиз, а дальше мы пойдём на баркасах. — Позвольте узнать, что явилось причиной этого путешествия? — оживился голландец. — Где-то на берегу реки есть старая миссия францисканцев. Туда индейцы должны были доставить похищенных ими женщин. Полагаю, вы в курсе того, что пару дней назад майя напали на асьенду Буэн Рекодо? — пояснил Анри, удивлённый тем, что ещё есть кто-то, кто не слышал о гибели сеньора Эухенио. — Ах да, в трактире что-то обсуждали по поводу нападения и посланной губернатором карательной экспедиции. Но вот что индейцы забрали там женщин, как-то минуло моё внимание, — виновато смутился Густаф. — Моя интуиция мне подсказывает, что сегодня в тавернах будут обсуждать эту карательную экспедицию с подробностями, неизвестными даже мне, — саркастически усмехнулся Анри, но понял его лишь дон Себастьян. — Ну что же, тогда я не буду донимать вас расспросами, менеер Верн. На какой из фрегатов я должен прибыть на рассвете и как долго продлится наше путешествие? — перешёл сразу к деталям голландец. — На первый вопрос я отвечу вам сегодня вечером во время ужина у Сандро, а вот на второй, к сожалению, ответ знает лишь Господь, — развёл руками Анри. — Похоже, только он и майя из Нахо-Баалам знают, где это место и как долго мы будем его искать. — В таком случае я скажу на постоялом дворе, что утром съезжаю, — пожал плечами навигатор. — Однако придётся взять с собой мой сундук, тем более что для вычислений мне понадобятся приборы. — Мы найдём на баркасе для него место, менеер Колс, — заверил Анри. Голландец, простившись до вечера, удалился. — Ну что, команданте, продолжим? — повернулся Анри к дону Себастьяну. Тот кивнул и, сложив руки на груди, спросил: — У вас есть некоторые подозрения? — Если бы я сам вчера не видел идальго Контрераса на смертном одре, поставил бы его первым в моём списке. Однако он был в таком состоянии, что даже если бы и хотел уполномочить на донос одного из своих солдат, то вряд ли бы смог, — задумчиво произнёс Анри, откинувшись на спинку стула. — Я поручил охранять его нашим людям. Даже не будучи больным, он всё равно не смог бы ни с кем договориться. Единственный человек, посетивший его в монастыре до нашего ухода — фра[3] гвардиан. Но я не думаю, чтобы дворянин и монах могли пасть так низко, даже будь у них возможность отправить донос в Белиз, — покачал головой аристократ. — Давайте исходить из возможностей, Анри, а затем попробуем найти мотив. — Ого! Вижу, я не ошибся, поручив это дело вам, Себастьян! Вы взялись за него как заправский дознаватель! — воскликнул Эль Альмиранте. — Я всегда добросовестно выполняю возложенные на меня обязанности, используя для этого всё то, чем меня наградил Господь, — смиренно опустил глаза аристократ. Анри с неподдельным восхищением посмотрел на него:  — Хотел бы я знать, за какие добродетели Всевышний даровал мне такого друга, как вы, Себастьян! Лёгкий румянец едва заметно окрасил скулы гранда. Анри сделал вид, что не заметил смущения команданте: — Ну же, давайте поговорим о возможностях. Ложь о том, что я бросил умирать в джунглях солдат гарнизона, вероятно, основывалась на словах доктора, что больных нельзя везти в Белиз. А, поскольку в обвинении упоминался и мой договор с касиком, полагаю, это даёт основание утверждать, что тот сеньор, пожелавший остаться неизвестным, должен быть хорошо осведомлён о нашей экспедиции. — Верно мыслите, Анри. Давайте упомянем тех, кто, кроме вас и меня, знал о экспедиции всё, и попробуем понять, у кого из них была причина желать вам смерти. Если слова сеньора Антонио о том, что нам нельзя возвращаться, могли слышать многие солдаты, как наши, так и городские, то о содержании вашего разговора с касиком, кроме вас и меня, если не брать во внимание индейцев, один из которых где-то в джунглях, а другой был в тюрьме, знает лишь губернатор. Даже идальго Контрерас, которого вы поставили на первое место, до вашего возвращения в лагерь не знал, где вы. Когда он заметил ваше исчезновение, я сказал, что вы отправились осматривать местность. Да и о вашем разговоре с касиком он знал с ваших слов лишь то, что женщины находятся в миссии на реке Белиз, — размышлял в слух команданте, запустив пятерню в свои густые чёрные волосы. — При всём моём уважении к доктору, я вынужден обозначить и его в этом списке, ровно как и графа Альменара, хотя и не понимаю, какой у них резон избавляться от вас. — Я ни за что не поверю в то, что к доносу может иметь отношение сеньор Антонио. В итоге в этом списке остаётся лишь губернатор. Но, устранив меня, он больше теряет, чем приобретает. Его расположение ко мне даёт городу надёжную защиту, не требуя из казны ни единого мараведи! Не стоит забывать и о пошлинах, которые я плачу Белизу за свои корабли на рейде и проданный в городе товар. Кроме того, разве не вы накануне уверяли меня, что граф Альменара мне благоволит? Дон Себастьян думал некоторое время, затем поднял глаза на Анри: — За то время, что я имел возможность познать сеньора Альвареса, я могу взять на себя смелость утверждать, что ему чужды низкие поступки, коим, несомненно, является донос. Стало быть, мы вернулись туда, где начали — к солдатам. Анри развёл руками: — Боюсь, наши рассуждения заводят нас в тупик. Я был уверен, что касик придёт не один, потому внимательно следил за поляной. Я принялся возводить себе укрытие, но не для ночлега, ибо поверил словам Хуана, что до ночи буду снова в лагере. Это позволяло мне исследовать местность и наблюдать за ней. Хоть я поручил вам проследить за тем, чтобы никто из солдат не покинул лагерь, я обозревал не только прилегавшие джунгли, но и места, из коих мог появиться какой-нибудь нерадивый пехотинец. Я никого не видел, Себастьян. Если кроме меня там присутствовал ещё один испанец, он должен был приложить специальные усилия, чтобы скрыть от меня своё пребывание и обмануть вашу бдительность. — Ну вот и первый возможный вариант — наличие опытного разведчика, который был послал шпионить за вами. Однако, если мы примем эту версию, то, боюсь, она опять приведёт нас к губернатору, — хлопнул себя по колену команданте. Анри думал довольно долго. — Я знаю графа Альменара с первого дня его появления в городе. Тогда он был ещё интендантом. Как я уже вчера сказал вам, Себастьян, я не питаю особых иллюзий по поводу симпатий сеньора Альвареса к моей особе, но и не вижу повода для того, чтобы он вдруг решил избавиться от меня, да ещё и таким образом. — А что, если этот суд был театральным действием, разыгранным для того, чтобы привязать вас к губернатору ещё более, сделав обязанным ему за оправдательный приговор? Возможно, ваша строптивость и нежелание следовать настоятельным рекомендациям толкнули его на такой постыдный шаг? Ведь вы позволяете себе роскошь проявлять независимость, друг мой. Это часто не прощают даже людям знатным и именитым, а что уж говорить о представителях среднего сословия, к коему относитесь и вы. — Возможно, вы правы, но тогда замысел минул цель. Если я кому и обязан за своё освобождение — так это вам и Фернандо. Смею предположить, что, вздумай бригадьер штурмовать тюрьму, пехотинцев Победоносной армады за ним повели бы вы. Или я не прав и ваше желание с оружием противостоять моему аресту на пирсе сегодня утром лишь плод моей фантазии? — Анри внимательно посмотрел в лицо аристократа. Дон Себастьян не отвёл глаз и ответил немедля: — Я дал клятву защищать вашу жизнь и вашу честь, Анри. Я бы бился за вас даже тогда, когда бы не был уверен в вашей правоте. Анри вздохнул: — Пожалуй, ваша версия наиболее правдоподобна. Стало быть, вашей задачей будет отыскать оного шпиона и выяснить, кто послал его. Далее мы с вами уже решим согласно обстоятельствам. Дон Себастьян кивнул: — Я займусь этим немедля, альмиранте. — Нет, команданте. Немедля мы с вами отправимся в торговые ряды за сладостями для графини и её двух дочерей. К тому же меня посетила ещё одна мысль по поводу нашего дела: вдруг лицо, состряпавшее донос, не только не посылало шпионов, но и не было в экспедиции? Что, если ему просто помог случай? Только представьте: ночью в трактире, славя победу, сильно перебравший пехотинец решил заработать себе ещё один кувшин вина байками о нашем походе, а тот, кто нам нужен, почуяв подвернувшуюся удачу, воспользовался услышанным, дабы избавиться от конкурента в моём лице. — Ваша версия не менее возможна, чем моя. Однако она сильно усложняет мою задачу. Или же вы можете мне помочь перечислением своих врагов, способных на такое, да ещё и в день, когда город чествует вас как освободителя? — оживился команданте. — Ну, за этим дело не станет, да и список этот, пожалуй, будет не сильно велик. — Думаю, мы определили правильный путь расследованию, друг мой. Изначально было наивно полагать, что донос смог состряпать кто-либо из солдат, большинство из которых даже имя своё начертать неспособны, — задумчиво сказал дон Себастьян, постукивая по эфесу шпаги. — Вы правы, Себастьян. Огорчённый мыслью, что среди солдат «Победоносца» есть предатель, я совершенно выпустил это из виду. Зато сейчас я вспомнил нечто иное. Когда контесса Исабель приняла осевшую на нас копоть за знамения Нечистого, помните, чьё имя в итоге прозвучало, когда граф стал выпытывать дочь об источнике её заблуждения? — Идальго де Рокафулл! — почти одновременно произнесли оба. — Ну что же, мне есть с чего начать расследование. Надеюсь, к вашему возвращению уже будет что докладывать. — Я в этом не сомневаюсь, Себастьян. И, если по данному вопросу нам больше нечего сказать друг другу, пришло время перейти к следующему. Пора подумать о подарках. Кстати, Себастьян, стоит ли мне вообще идти на торжественный обед в мою честь после обвинения в предательстве? — Анри посмотрел на всё ещё лежавшую на столе шпагу капитана «Ньюбери» и почувствовал, как горькая обида вновь вползает в его сердце. — Если бы губернатор решил, что вам не стоит появляться в его доме на торжестве, вас бы давно известили, друг мой, — непривычно мягко произнёс аристократ. Анри поднялся: — В таком случае надо посетить лавку конфитеро. Когда адмирал и команданте в сопровождении четырёх солдат разместились на банках[4], матросы, подчиняясь командам кормчего, дружно налегли на вёсла. Берег стал стремительно приближаться, и вскоре скиф мягко стукнулся о опоры мола. Пока матросы швартовали шлюпку, сеньоры с солдатами выбрались на причал. Бесцельно осматривая окрестности, Анри задержался взглядом на колокольне собора. Мысль, что он забыл нечто важное, ударила в виски: — Считаю своим долгом заказать благодарственный молебен. Вы присоединитесь ко мне, команданте, или же встретимся в два часа перед дворцом? — Мне тоже есть за что благодарить Господа, альмиранте, — кивнул дон Себастьян, и друзья, в сопровождении пехотинцев, отправились на Пласа де Монтехо. ---------- [1] Испанская пословица. На исп. — Lo ajeno apetece. букв.: «Желают того, что другим принадлежит». [2] В эту вахту пять склянок означают время 10:30. [3] Фра — обращение к священнику, состоящему в монашеском ордене. [4] Банка — сиденье для гребцов на мелких беспалубных судах. Однако это слово имеет и другие значение: банкой также называют отдельно расположенная мель небольших размеров, глубина которой значительно меньше глубины моря в данном районе. И по неизвестным причинам этим же словом называют небезызвестную стеклянную ёмкость.