Земную жизнь пройдя до середины

      На бревне у болота сидел шемлен: плечи шире двух Алимов. Шем оглянулся, явив лицо Алистера, растерянное и осунувшееся.       — Сколько тебе лет? — неожиданно для самого себя спросил Алим.       — Девятнадцать, — ответил тот.       Эльф вздохнул. Вот так и начинаешь чувствовать себя стариком, обнаружив, что здоровенный мужик — младше твоего сына. Старшенького, но все же. Везет ему на мальчишек. Впрочем, еще лет двадцать, и большинство окружающих будут мальчишками и девчонками. Если, конечно, он проживет эти двадцать лет: пока что кругом, кажется, все сговорились, задавшись целью сжить со света одного ничем не примечательного эльфа. Даже обидно: ладно бы рвался в герои. Так нет же.       Больше всего на свете ему хотелось домой. Скинуть мантию, забыть про посох, достать из сундука инструменты — он же столяр, и неплохой столяр, в последние лет пять шемские перекупщики в очередь выстраивались. Да и до того неплохо жили, жаловаться грех. Еще когда Лину хозяйка выгнала, за то, что горничная посмела понести — толку, мол, от брюхатой, то тошнит, то слабость — сбережений хватило, чтобы отдать ее учиться к хорошей белошвейке, а когда разродилась, няньку взять: с младенцем на руках не до тонкой работы. Выучилась, тоже от заказов отбоя не было. Кабы не это, да не запас на черный день, туго бы ей пришлось, когда его в Башню увели. А так — ничего, справилась. Впрочем, Тейвела, старшего, Алим к тому времени успел почти всему научить, так что на шее материной не сидел. Брата в помощники взял, писал, что справляется. Не сам писал, конечно, Валендриана просил. Алим и сам читать-писать научился только в Круге.       Ему нужно было домой. Старшего давно женить пора, был сговор, да рассыпался, еще когда его самого в Башню увели. На ту семью Алим не был в обиде — путные родители за мажеского сына дочку не отдадут. Не ровен час, тоже мажата народятся, и что тогда? Только теперь Тейвелу за двадцать перевалило, а так и ходит в парнях, нехорошо это. Младшего доучивать надо, самому, своими руками, отец он, в конце концов, или так, мимо пробегал? И невесту тоже искать. Жену обнять, в конце концов, и не только обнять.       А вместо этого сидит он на болоте посреди задницы мира, чтобы потом…       А что, собственно, потом?       «Отныне и навеки ты Серый страж», сказали ему, но сам Алим никаких обетов не приносил, и получается, ничего не должен, если не считать благодарности тому, кто вытащил его из петли, пусть и руководствуясь собственными мотивами. Так что теперь? Искать Стражей вместе с Алистером или просто-напросто забыть о посвящении?       — Хорошо, что ты очнулся, — сказал Алистер.       Как-то очень безразлично сказал, как будто на самом деле ему было наплевать, очнется эльф или нет. И голос был глухой, надтреснутый, совсем не так он звучал в Остагаре. Глаза красные, а взгляд… так мог бы смотреть восставший покойник.       — Что случилось? — спросил Алим.       — Все было зря. Логейн увел войска. Все Стражи погибли… вместе с королем. Все. Остались только мы с тобой.       Он вздохнул, длинно и протяжно, часто заморгал.       — Вот, значит, как...       Алим не успел толком познакомиться с остальными Стражами, но Командора было искренне жаль. Тот казался хорошим человеком, и о своих заботился, как подобает. Да и задолжал ему Сурана, как ни крути, здорово задолжал.       — Они, похоже, были хорошими друзьями тебе.       — Они были моей семьей.       — Вот как, — повторил Алим.       И парня жаль. Это ж страшно, когда даже погоревать не с кем.       — Опять он за свое, — раздалось за спиной.       Алим обернулся. Морриган.       — Который день ноет, — сказал ведьма. — Стражи то, стражи се… Мертвое — мертво, живым надо идти дальше.       — Чтобы идти дальше, надо, чтобы на хребте не тащился груз прошлого, — сказал Алим. — А чтобы он не тащился, надо воздать должное тем, кто больше не сможет разделить с нами дорогу.       — Что, сядешь рядом и тоже станешь ныть?       — Почему бы и нет, — Алим пожал плечами. — Морриган, я очень тебе благодарен, правда. Похоже, если бы не ты, оба мы были бы мертвы. Но позволь нам поговорить.       — И это — легендарные Серые стражи, — фыркнула ведьма. — Герои.       — Я — не герой и не собираюсь им быть.       — А благодарить будешь матушку, когда она из леса вернется, — добавила Морриган. — Пойду, проверю похлебку. Можете сокрушаться о несправедливости мира сколько будет угодно.       — Спасибо, Морриган, — сказал Алим.       Ведьма снова фыркнула и ничего не ответила.       — Спасибо, — прошептал Алистер, когда та скрылась в доме.       — Не стоит. — Алим устроился рядом на бревне. — Расскажи о них.       — Зачем тебе? Ты же их почти не знал. Зачем слушать мое, — он горько усмехнулся, — нытье?       — Дункан вытащил меня из петли, а я и правду толком его не узнал. Каким он был?       — Это на него похоже, — сказал Алистер. — Тогда…       Он рассказывал про покойного командора Стражей, про других, оставшихся в памяти самого Алима лишь чередой незнакомых лиц и голосов, то смеялся, то всхлипывал, то надолго замолкал, чтобы потом снова начать вспоминать. И когда слова, все же, иссякли окончательно, начал, наконец, походить на живого.       — Наговорились? — проскрипел за спиной старушечий голос.       Алим обернулся. Торопливо вскочил с бревна, поклонился.       — Не знаю, как благодарить тебя, госпожа…       — Для начала, не обзывать госпожой, — усмехнулась Флемет. — И отблагодарить, остановив мор.       Алим покачал головой.       — Вы меня с кем-то путаете. Я не герой и даже не воин. Я просто…       — Просто Серый страж, — сказала ведьма.       — Она права, — подал голос Алистер. — Мы — Серые стражи, и, кроме нас, некому.       Мальчишка. В его возрасте все просто. Подумаешь, какой-то там Мор. Подумаешь, Орда, с которой не справилась вся королевская рать. Подумаешь, Архидемон, про которого упоминал Дункан — дракон, если сам Алим ничего не перепутал. Они Серые Стражи, кроме них некому и потому они справятся. Вдвоем.       — Ни в коей мере не желая показаться неблагодарным, — сказал Алим, очень тщательно подбирая слова, — я не очень понимаю как два не слишком опытных Серых стража справятся там, где не смогла справиться армия.       — У вас будет армия, — Флемет протянула ему бумаги, те самые, что уже отдавала, кажется, полвека назад.       Алим пробежал их глазами — хвала Создателю, за годы в Круге пришлось перечитать столько книг, что теперь не приходилось вслух разбирать слова. Передал Алистеру. И едва не задохнулся, когда тот от всей души сдавил его в объятьях. Когда, наконец, удалось кое-как прокашляться и отдышаться, эльф просипел:       — Но кто поведет эти армии?       — Мне кажется, или ты всеми силами пытаешься отвертеться от долга Стража? — спросила Флемет.       — Тебе не кажется, — медленно произнес Алим. — Правда, я не думал об этом, как о долге.       — Так подумай. Или о благодарности. Если это слово нравится тебе больше, чем слово «долг».       Он честно подумал. Затея по-прежнему выглядела безнадежной. Но командор Серых стражей, как ни крути, спас его от казни, а ведьма — от неминуемой смерти, и выходило, что он, Алим Сурана, действительно кругом должен. Пропади оно все пропадом.       А потом он понял еще кое-что и на миг разучился дышать. Потому что если это действительно Мор...       — Прежде всего, я иду в Денерим, — сказал он. — И пока моя семья не сядет на корабль, уходящий в Вольную Марку, никаких договоров и никаких армий. Простите. Считайте это черной неблагодарностью, если хотите. Но по-другому я не могу.