Наказание ли ты?..

***

За день до судьбоносного собрания в «трухлявой крепости».

      — Здравствуй, Демон Фёдор-кун. — Встреча как бы невзначай на улице, в обычном Йокогамском парке, на самой обычной набережной. Только вот настроение обычных людишек на фоне двух встретившихся гениев было не лучшее, случаи с убийствами в тумане, или, как их называл Дазай, «туманными убийствами», каким-то образом возрастали. Странно, не так ли? Эх, знали бы эти людишки, что отбитый, на первый взгляд, самоубийца, русский с шапкой-ушанкой и, кажется, даже не бледной, а просто белой кожей, и чокнутый коллекционер являлись причиной самоубийств. Да что уж там, знали бы они, что это самоубийства. — Какая интересная встреча.       Йокагама встречала закат вместе с непостоянной толпой, словно с муравьями, чей муравейник так мечтал уничтожить Фёдор. Приятный лёгкий ветерок обдувал береговую линию и Дазая, сидящего на белой лавочке в задумчивом виде.       — Знаешь, Дазай-кун, Йокогама великолепна. Особенно великолепна она будет после наказания дрянных мешков с мясом, в качестве искупления их грязных грешков, конечно, — на последней фразе демон показал отголосок улыбки на губах. Почему отголосок? Потому что Осаму пока что большего не достоин. — Искупи свои грехи, во имя Бога твоего, Дазай. Стань адвокатом самого дьявола, а я покажу тебе весь ад, ценой твоей души. Вкуси же запретный плод с яблони, а затем получи в подарок свой череп.* Именно поэтому поторопись с искушением своих промахов у самого Бога. Времени осталось мало. Оно так быстро бежит…       — Я атеист.       — Сочувствую. — Опять пришлось выдавить намёк на улыбку. — А ты попробуй. Или тебе страшно предстать ниц пред Богом Всевышним в своей грешной плоти?       Осаму ничего не ответил, лишь улыбнувшись. Фёдор рассчитал это за принятие вызова.       Поправив шапочку, Фёдор медленно удалился куда-то в закат. Последнее, что успел заметить Осаму — развивающаяся пола плаща Достоевского.

***

За несколько часов до собрания в эпицентре тумана.

      Осаму двигался медленно, но уверенно. Находясь в столь прекрасной и величественной башне, — как казалось Шибусаве, — Дазай шёл к месту сбора. Было рановато, но особый костюм, сшитый Шибусавой лично для столь особенного случая, уже висел на манекенах. Не особо церемонясь, Дазай без лишних движений поочередно накинул предметы одежды на себя. Благо, костюм не требовал снятия верхней одежды вообще, так что стесняться было некого. Перекрестив ногу на ногу, Осаму медленно присел на стул, разворачивая его к виду за витражным окном во всю стену. Такая позиция ему не понравилась, поэтому, встав со стула, Осаму передвинулся ближе к окну. Туман рассеялся по городу, вокруг царила вопиющая тишина. Нагнетающая атмосфера накалялась быстро. Особенно когда знаешь, что через каких-то несколько часов в тебя вонзят нож, ты будешь лежать в отключке не пойми где, пока тебе в лицо не впишет твой бывший напарник, и ты не проглотишь таблетку… Смотря на этот тёмный пейзаж для анархистов, Дазай почувствовал чьё-то дыхание за спиной. Рука в чёрной перчатке коснулась плеча парня, но тот стоял неподвижно, продолжая невозмутимо смотреть в тьму за стеклом.       — Ты обдумал своё раскаяние в грехах? — Фёдор произнёс эту фразу абсолютно серьёзным тоном, растягивая слова, делая акцент на двух последних. Приятный, слегка азартный голос Достоевского за спиной уже мог пустить волну эрекции по телу, если осознать то, что он сказал.       Фёдор, так и не дождавшись ответа, беззвучно ушёл. Впрочем, Осаму наплевать, куда он, лишь бы мольбу оставить на потом.       Со спины подошёл уже кто-то другой. Шибусава.       — Дазай-кун. Не скучно ли вам наблюдать за всем этим?       — Скучно? — переспросил Осаму.       — Всё-таки скучно, — констатировал факт Тацухико. — Белым-бело, сплошное небытие. Мир несовершенен. Скоро все способности Йокогамы станут моими. Даже не видать тех, кто превзойдёт мои ожидания, мой ум. — Шибусава сам себе рыл могилу. Где-то сзади, как показалось больному воображению Дазая (или не показалось), тихо негодовал Демон.       — Действительно скучно. Когда-то мне тоже было скучно.       — И как ты с этим справился?       — Меньше трепи языком, действуй.       Осаму сел на стул, снова скрещивая ногу на ногу. Поправив прядь волос, Дазай аккуратно заправил её за ухо. Эта поза означала готовность к ответу на все дальнейшие сигналы, переданные с помощью каких-либо условных знаков, включая и их с Фёдором шифр, по схеме «принимаю-отвечаю», который они используют чуть позже, находясь в заточении в специализированном месте лишения свободы для эсперов.       — О, кстати. Ты даже не понимаешь моих истинных намерений. Помогаю я тебе или же использую, заведомо предав?       — Хах, а ты действительно сильно убеждён в том, что твои мысли прочитать невозможно.       Теперь уже Осаму констатировал факты:        — Всё-таки тебе нужно спасение.       — Ну и кто же меня спасёт?       — Хм, — усмехнувшись, Дазай подал знак Фёдору в виде лёгкого кивка головой, чтобы тот продолжил разговор. — Может быть, ангел… Или Демон?..       Достоевский вошёл в комнату, вступая в разговор, передавая через каждый свой размеренный и чёткий шаг буквы из азбуки Морзе. Сопоставив каждый шаг с точками и тире, у Осаму получилось это:       «Ч т о н а с ч ё т м о л ь б ы»       Не дожидаясь ответа, Фёдор принял позицию, снова оказавшись за спиной Дазая. На этот раз Демон облокотился на спинку стула, невзначай задев голову самоубийцы. На самом деле Достоевский мечтал её оторвать, но пока такой возможностью не располагал, так что… не в этот раз.       Осаму лишь пробил пальцами по стулу короткое послание:       «М о ж е т б ы т ь»       — Позволь высказаться. Твои истинные намерения ясны. Используя такую ложь, хороший спектакль не создать. Публика будет недовольна.       — О, Демон Фёдор-кун. И тебе подготовлена роль.       — Как и моему товарищу.       Дазая заинтересовала такая формулировка:       — Товарищу? Несмотря на большую вероятность моего предательства? — С удивлённой улыбкой на лице Осаму развернулся к Фёдору. Пальцы Дазая нервно простучали:       «Н а к л о н и с ь»       Фёдор послушался. Он слегка склонился к сидящему Осаму.       — Надеюсь, Всевышний простит меня за мои грехи, ведь так, Бог мой? — с улыбкой растянул Осаму горячим дыханием прямо на холодную кожу Демона.       Возможно, Шибусаве показалось, но на миллисекунду в жёстко контролируемой мимике Достоевского произошёл сбой. Кажется, глаз Фёдора нервозно дёрнулся. Демон молча вернулся на своё почётное место за круглым стол, простукивая обувью аналогичный Дазаю ответ:       «М о ж е т б ы т ь»       Осаму с победной улыбкой устроился удобнее на стуле.       — Да уж, и впрямь, — сказал Фёдор. Его черёд констатировать факты.       — Ещё не было человека, чьи действия я бы не смог предугадать. Я возлагаю на вас надежду. — Шибусава продолжал рыть себе могилу. — Все эсперы, населяющие этот город — жалкие. Неважно, кто из нас троих выживет и победит. Все остальные — всё равно умрут.

***