Это пат

Шахматы. Шахматные доски, шахматные фигуры, игроки в шахматы, шахматные гроссмейстеры, шахматные задачи, шахматные партии, биографии шахматистов, шахматные журналы, шахматные соревнования, соперники-шахматисты, побежденные шахматисты, шахматисты-победители, шахматные ходы, книги о шахматах, учебники по шахматам, шахматные новости, язык шахмат, языки, на которых говорят шахматисты, шахматисты, говорящие на разных языках и на одном только им понятном языке, шахматные часы, шахматные минуты, шахматные секунды, шахматная жизнь. Шахматы. А еще одежда. Платья, туфли, юбки, блузки, рубашки, брюки, шорты, бриджи, майки, кофты, свитера, плащи, пальто, шляпки, шарфы, перчатки, ленты, заколки, банты, белье, комбинации, бюстгальтеры, корсеты, трусики, панталоны, пижамы, сорочки, ночнушки, чулки, колготки, носочки. А еще пороки. Таблетки, алкоголь, секс. Она помнит свою первую шахматную партию. Подвал, запах плесени, тусклый свет, детский мат и ядовитый привкус унижения. Она помнит свою первую покупку. Белая блузка с красивым, хоть и целомудренным вырезом на груди. И платье, серое в тонкую полоску, красную и белую. С глубоким острым вырезом, приталенное, с широкой юбкой по колено. И ядовитый привкус победы и превосходства. Она помнит свою первую таблетку. Зеленая, большая, которую трудно проглотить без воды. И ядовитый привкус горечи, смешавшийся с гробовым спокойствием, опустившимся на виски. Она помнит свой первый алкоголь. Бокал мартини в самолете, предложенный ей, пятнадцатилетней, приемной матерью. Приятный, мягкий, дурманящий. И ядовитый привкус оливок. Она помнит свой первый секс. Едва знакомый парень из кружка по русскому языку. Глуповатый, шумный, немного наглый, но не агрессивный. Большой, высокий, сильный, с копной светлых грязных волос и наивными серыми глазами. Его неловкие попытки ее соблазнить. Его смешные и неудачные комплименты. Его полное безразличие к шахматам. Разве можно быть равнодушным к шахматам? Его неуклюжие движения, легкую тянущую боль между ног, недоумение в финале, резиновый запах презерватива и ядовитый привкус разочарования. Она помнит свою первую влюбленность. Высокий, взрослый, умный, добрый, красивый, темноволосый, плавный. Таунс. Она помнит свою первую осознанную спортивную злость. Блеклый, неказистый, зазнайка, неинтересный, резкий, умный. Белтик. Она помнит свой первый соревновательный страх. Обаятельный, дьявольски умный, бесконечно самовлюбленный, сыплющий датами, именами, партиями. Опасный, глупо одетый, обожаемый соперниками. Действующий чемпион страны. Уоттс. Она помнит, как впервые увидела его. Шестьдесят третий год, турнир в Цинциннати. Ей было пятнадцать. Она была в том самом клетчатом платье, первой самостоятельной покупке. Собранная и решительная. Маленький воробушек. Она поднималась по лестнице и сквозь перила увидела странно одетого мужчину. Ковбойская шляпа. Нож на поясе. Усики. Детское лицо. Он упоенно вещал на небольшую аудиторию, рассказывая о какой-то шахматной партии. Ее мозг заработал моментально, охватывая поле, распределяя ходы. Она заговорила раньше, чем подумала: -Я бы взяла коня. Он обернулся. Их лица были в паре десятков сантиметров друг от друга, разделенные решеткой перил. Она, хмурая, собранная, уверенная. И он, прерванный, удивленный. На нее смотрели темные глаза цвета крепкого чая. Она не задержалась. Преодолела остаток лестницы и остановилась перед столиком, на котором расположилась доска. -Ты… Та девчонка из Кентукки, что разгромила Белтика! Он не изменил позы. Полулежал в кресле, развалившись, вытянув вперед длинные ноги. Она сосредоточилась на доске, а он продолжил объяснять партию, как ни в чем не бывало. А потом собрал свои шахматы, забросил на плечо сумку и собирался уйти. Она его остановила: -Будешь играть? -Здесь? Нет. Примчался повидать друзей. Слишком много турниров — вредно для здоровья. Она смотрела на него из-под прямой челки. Насуплено. Отказываясь признать, что его ответ ее обрадовал. Она боялась с ним играть. Впервые боялась с кем-то играть. Хотя он был совсем не страшный. Едва выше нее самой. Худощавый. Самоуверенный задавака. Он положил неожиданно тяжелую руку ей на плечо и пожелал удачи. Она опустила глаза. Он ушел, оставив после себя странное ощущение собственной несостоятельности и легкий аромат терпкого парфюма. До их следующей встречи оставалось три года.