Уникальная потеха

      Сначала Иван не понимает, что Рита имеет в виду, но, подпустив женщину к компьютеру, перед ним открылся другой человек — не опытный опер, готовый за любую оплошность по башке вдарить, а человек расчётливый, знающий, как и что делать — и этот человек смотрел на экран и проводил какие-то манипуляции с клавиатурой, раз за разом вводил непонятные слова для обычного человека. Простой набор букв, цифр, знаков препинания, которые соединялись воедино; около двух часов капитан сидела за компьютером и доказывала своим поведением, что может быть сосредоточенной, вовлечённой. По первости хозяину компьютера казалось, что коллега находится в бреду — завороженно смотрит, вводит никому не ясные пароли, щурит глаза, будто вспоминает что-то, но потом он понял — ему не кажется, Власова выжимала из себя информацию, которая сидела в голове больше десяти лет. Она не знала, зачем и почему именно эти комбинации сидели в её голове, но сейчас — они были доказательством того, что она не беспомощна.       За годы жития с Кирой Рита научилась многим вещам, — женщина учила Риту быть осторожной, она в определённый момент попросила её выучить некоторые комбинации, которые с первого взгляда абсурдны и никогда в жизни не пригодятся. Наступил момент и Рита поняла, что всё-таки не так уж и не пригодятся — жизнь подкидывает шанс для самоутверждения, и для того, чтобы убедиться, что даже если здесь и замешена несносная блондинка Кирочка — то только с благими намерениями; будь иначе — она бы сделала так, чтобы ни одна душа не разгадала ни одного пароля.       — Рит, — откликнул Иван коллегу и положил руку на её плечо. — Что это, чёрт возьми? И как ты с этим…       — Ничего не спрашивай, — серьёзно заявила Рита, вводя определённую комбинацию цифр, но перед ней вместо цифр возник синий экран и больше ничего. — Сука!       Иван чуть ли не отлетел от коллеги и вжался в спинку своего стула, стараясь никак не волновать и без того взволнованного капитана. Власова стиснула зубы и ударила по столу, зажмурившись. Всё шло, как по маслу; всё шло, так как нужно до момента икс — что не так? Или же Кира хотела лишь завести в тупик, чтобы выставить её посмешищем? Не верилось, — не хотелось.       — Власова, ты и так уже много чего добилась, — попытался приободрить Иван Риту, но вместо благодарного взгляда он встретился с усталым взглядом женщины, которая хотела только одного — былого спокойствия. — Откуда ты знаешь эти алгоритмы?.. Я всегда думал, что ты не бум-бум…       — Меньше думай, умник, — отрезала Рита, встав со стула. — Я к Рогозиной.       Она не слабая и не покажет того, что ей жаль; она будет убиваться в одиночестве, но не покажет того, что придётся сдаться — здесь и сейчас. Идя к кабинету начальства, Рита сто раз подумала: что не так? Почему код не прошёл? Ведь всё было ровно по тому плану, диктованному создателем. Увидев знакомые греческие буквы, Рита принялась за дело, словно для неё всё это просто — дважды два — но если бы Кира незадолго до исчезнования не дала бумажку с словами: «Прошу тебя, выучи всё на зубок и сожги это. Никому не говори. И всё будет хорошо». Что говорить, Власова после того, как женщина направляла на неё пистолет продолжала верить в невиновность; что говорить теперь? Наверное, даже если бы Кира убила её в тот самый день — Ритина душа продолжала бы твердить: «Это не она. Это злая душа, вошедная в её тело».       — Что-то случилось? — обеспокоенно спросила Рогозина, отвлекаясь на вошедшую Риту. — Вам удалось с Иваном что-то расшифровать?       — Нет… Да. Я не знаю, — запуталась Рита, глазами бегая по комнате. — Извините, но могу ли я уйти сейчас? Очень неважно себя чувствую.       — Хорошо, Рита. Иди, — ответила Рогозина, продолжая смотреть на сотрудницу. — Может, Валю позвать?       — Нет, не стоит, — резко ответила Власова, делая несколько шагов назад. — До завтра…       Кажется, Рогозина хотела что-то сказать, но Рита ушла раньше — шла по коридору и думала, что вся жизнь становится жестокой ирреальностью, где её досталась роль неоднозначная — приходится быть и плохим, и хорошим; и преступником, и хранителем закона.       — О, ты ещё тут! Власова, скажи, что ты ввела в последний раз? Может, я смогу вернуть… — но Иван не смог договорить, Рита закачала головой и ушла к выходу.

***

      Они познакомились странным образом: по разные стороны баррикад — Кира вместе со своими соратниками разбила винтрину дорогого магазина и отказалась выплачивать компенсацию. «Срок, аль работы исправительные, лейтенант?» — хлопая глазками заявляла Кира. Наглая особа с очаровательной улыбкой. Никто не учил её вести себя нужным образом; никто не говорил, что нужно жить по прописанному закону. Да, ведь проще было стать плохой девчушкой, чем хорошим человеком.       — Я видела в личном деле, что вы хорошо окончились школу, музыкальную школу, колледж… Когда вы начали вести подобным образом? — грубо спросила Рита, смотря в бесстыдные глаза.       — Когда поняла, что всё, что вы перечислили не имеет смысла, — ответила Кира и сложила руки на груди. — А когда вы начали верить, что ваш сраный закон — есть неприкосновенная истина?       Девушка промолчала и попросила юную преступницу вывести из переговорной. Ей было заведомо известно, что Кира в полицейском участке не впервые; что родителей у неё нет; что владеет свободно тремя языками; хорошо играет на фортеньяно и изумительно поёт. Последнее она проверила в интернете — Кривицкая даже пару раз занимала первые места на районных конкурсах. Но по её лицу, во время вручения наград, было видно — это не имеет значения для девушки. Рита была готова поспорить, что после вручения девушка сжигала грамоты, выкидывала награды в помойку. Позже версия подтвердилась. «Думаешь, чёртовы подачки общества смогли бы заглушить мою боль? Нет, скажи, ты так думаешь?!» — людям, которые находились за решёткой запрещалось кричать, но Кире делались исключения.       Раз-два-три. И через полгода исправительных работ девушку выпустили, правда идти ей было некуда, а Власова всегда считалась доброй душой, как в коллективе, так и вне. «Жалко девчонку», — как-то обмолвилась Рита матери, а та по голосу поняла — не просто так ей жаль девушку. Далеко не просто так, и как только она не пыталась отговорить дочь, Власова была непоколебима.       И вспышка произошла в момент ссоры, когда Кира выкрикнула: «Ты же выбросишь меня, как ненужную собачёнку», а вместо того, чтобы выбросить — спасательница впилась поцелуем в податливые губы. Ей было всё равно, что скажет общество, что скажет мать, которая всеми силами пыталась отговорить дочь приютить юную преступницу. «Вот зачем она тебе? Думаешь, изменится? Риточка, такие люди не меняются! Её воспитывал детдом». Плевать на предостережения — хотелось целовать, обнимать, отдаваться, но никак не верить в то, что твоя головокружительная любовь — мимолётность, пройдёт.       С ней такое было впервые — когда без сомнений, без колебаний, она чуть ли не с первого взгляда поняла, что попала; что вот это беловолосое чудище — только её. Верила до последнего, что сможет переделать, что сможет сделать из неё человека: устроила на работу, помогла с учёбой, любила, отдавала всё, что имела. Но в ответ ещё чуть-чуть — и пуля в лоб.       Оказавшись дома, Рита села на пуфик и закрыла ладонями глаза. Всё казалось фальшью — не может быть так! Разве она не выгнала её из своей жизни навсегда? Нужно забыть, прекратить вспоминать, сжечь к чертям все фотографии и забыться в алкоголе, но вместо адекватного на первый взгляд решения, — женщина тревожит своё сердце, представляя, что было бы, если Кира была рядом — как тогда.       Часто перед сном Власова вспоминает их ночные прогулки по парку. До него девушки шли держась за руки, вечно о чём-то болтая или слушая музыку, но всегда — безоговорочно — за руки. В основном такие прогулки совершались летом, — Рита в любимых серых спортивках да такой же серой майке, а Кира в цветастом платье. В последний раз они были обе пьяны, но могли себя контролировать; смеялись, радовались жизни. В парке была трамвайная станция, девушки сели рядом с ней — под фонарём — и смотрели на затихший город, слушали дыхание друг друга и думали — вот оно, навсегда.       Но ни черта подобного — всё разбилось вмиг! И забылись на года тёплые вечера, ночные танцы на кухне, шуточные письма. Создалась иллюзия забвения, ведь удобно — ничего не ранит; проходит время, кажется, всё забыто, покрыто толстым слоем пыли, и когда почти что удостоверяешься в этом прошлая жизнь приходит на порог и просится в гости, не принимая отказов. «Впустишь старушку?» — а ведь так хочется у самого нога захлопнуть дверь и послать к чёрту.       — Я устала, — прошептала Рита в полную тишину, и не нужен ответ. Нужно, чтобы тишина оказалась вечной.       Встаёт и идёт на кухню, чтобы залить своё горе. Слезы беззвучно падают на паркет и всё равно, нет ни единой души, которая могла бы хоть что-то сказать в ответ на её сентементальный выпод; никто не сможет упрекнуть в чудовищной любви, похожей на безумие. И она понимала, что зависима — не от обстоятельств, слов, действий со стороны; зависима от человека, который должен был исчезнуть и не возвращаться — ни в мысли, ни в сердце. А перед глазами пелена, сквозь неё вырисовывается силуэт, тянет руку и скатывается вниз на пол с бутылкой вина в руке — бутылка выскальзывает из руки и оказывается на полу. Жидкость покрывает паркет, марает одежду, но разве это важно? Важно ли хоть что-то, кроме собственного безумия? — нет. Нет. Нет.       Находясь на грани безумия, Власова проводит руками по лицу и делает тяжелый вздох, — просторная кухня, разлитое вино да собственная беспомощность — картина маслом. Раздражает — нужно вставать и идти, что-то менять, не стоять на одном и том же месте второй десяток лет. Впустую страдания, впустую мысли. И собрав руки в кулак, женщина встаёт с пола и сжимает руки в кулаки.       — Всё будет хорошо, — шепчет сама себе и смотрит вокруг. — Я смогу…       А в голове беловолосое чудовище с зелёными глазами машет рукой и произносит на ушко: «Давай, малыш. Старайся». Без злого умысла. На самом деле в Кире не было никакой злости, ненависти ни к кому; скорее, наоборот — старалась поддерживать, отдаваться, успокаивать, но по-настоящему ценить девушка так и не научилась.       И сможет, и встанет с колен — перестанет заглушать боль алкоголем и позволит себе влюбиться вновь, позабудет первую самоотверженную любовью или же будет вспоминать о ней лишь по редким праздникам. Во Власовой всегда был стержень, да немного пошатывающийся, но твёрдый и способный подняться вновь.       На следующее утро Рита была свежа, и готова покорять любые высоты. Проснувшись раньше обычного, Рита имела возможность долго выбирать, что надеть; позавтракать, как следует; почитать последние новости. То, что было вчера, год, десять назад — должно исчезнуть бесследно. И когда Власова стояла напротив зеркала в одном нижнем белье, раздался звонок телефона.       — Да, — ответила мгновенно Рита, даже не посмотрев на экран телефона.       — Рит, может, заехать за тобой? — послышался голос Данилова, который очень надеялся на согласие.       — Ну, если тебе не лень, можешь и заехать, — как-то очень просто ответила Рита, прикусив нижнюю губу.       — Буду через минут десять, — радостно отреагировал Данилов, отключившись.А капитану стало неожиданно смешно из-за нелепой ситуации — безумно влюблённый Степан мчиться к ней в надежде на взаимность, а она в свою очередь думает, что надеть, чтобы увидеть вожделенный взгляд любимого патологоанатома. После звонка взгляд Риты пал на чёрный приталенный пиджак и брюки.       — О, ещё губы красной помадой накрашу, — произнесла вслух Рита, одеваясь.