Уникальная потеха

      Все хорошие истории зарождаются в ванной — при обнажении души и тела. Вот горячая вода, покрывающая потное тело, вот всемогущий гель от известной фирмы, и вот она — прекрасная история о том, как не всё можно предугадать. Человек — существо уникальное, наделённое особыми талантами, но дар провидения присущ далеко не всем, и если бы всё было несколько иначе — людям было бы проще жить, проще смиряться с судьбой, проще было бы реагировать на ту или иную ситуацию. Да, люди не любят непредсказуемость, потому как не знаешь, что будет дальше; как стоит себя вести. И даже самым смелым не удаётся сдерживать поток нахлынувших эмоций.       Итак, прекрасный контрастный душ, бесконечные мысли о последнем ещё пока не раскрытом деле и спокойствие; нет ни малейшего повода для тревог, ведь все беды, казалось бы, позади — дочь нашли, дочь потеряли, на работе ни огласки, ни одного вопроса, сын прикипел. Порой оглядываешься и не веришь, что жизнь может быть такой размеренной.       Для капитана полиции Маргариты Власовой подобные вечера дома были некой роскошью, — вечера невиданной щедрости. Когда можно без лишних тревог полежать в ванной с закрытыми глазами, прокрасться в своё прошлое, проанализировать ошибки и взвесить все верные решения. А ведь последних было намного больше, чем ошибок — такова натура властной женщины, на которую ни один коллега не посмотрит косо. Только в глаза, только решительно и только по делу, ведь каждый знает, что за идиотские шуточки и неуместный флирт можно ой как схлопотать по макушке. А Власову забавит их излишняя осторожность в общении с ней, ведь иногда даже она позволяет себе подшутить над коллегами, или же бросить неоднозначный взгляд в сторону, но все её действия восприминаются, как игра на живца — кто подадётся, тот получит подножку спустя минуту. Её считают слишком серьёзной и просто слишком — во всём.       Поначалу женщина действительно была холодным человеком, который считал так: «Никаких друзей на работе. Только дела, только расследования. Только разумные вещи и никаких лирических отступлений», но спустя год-два, работая в ФЭС, сама стала замечать, как меняется: то слово за слово с Майским — бац! он уже ей душу изливает, о своих родственничках рассказывает, как они нагрянули к ним без предупреждения; то с Антоновой байки травит в столовой, пока Рогозина её на выезд не отправила; то с Амелиной спорит по поводу и без. И из закрытой, холодной женщины Рита стала превращаться в дружелюбного опера со своей историей — которая до сих пор скрывается ото всех за семью замками. Хотя как-то раз она чуть бы не проговорилась Антоновой, когда та сидела в своём морге и глотала слёзы после вскрытия очередного маленького тельца. Это всегда доставляло патологоанатому много боли — как для человека, и как для матери четырёх детей. И в этот раз в морг отправили Риту, хотя та упорно отпиралась, говорила, что у неё важное дело, но стоило Рогозиной прикрикнуть: «Да чёрт возьми! Рита! Быстро марш в морг и… постарайся быть спокойной и… более дружелюбной. Ты знаешь, как Валя переживает». И она, по правде говоря, знала и именно поэтому отпиралась, но делать нечего: пришлось и успокаивать Валю — гладить по плечу, и чуть ли не обнимать, трердя, что «такова жизнь и ничего уже не изменишь» и что «точно их поймаю и руки засуну…», да и себя пришлось остановить, когда возникло желание не просто поддержать, но и о своей прекрасной жизни поведать. Но остановилась — осеклась, когда увидела, что Валя начала успокаиваться.       У каждого свои проблемы и способы их решения. Не всегда стоит ими делиться — ведь это может сыграть плохую шутку. Так и думала Власова, нежась в тёплой воде. Такой вечер дарил надежду на лучшие времена — на что-то светлое. И в очередной раз возникали «хорошие» мысли: «Всё, с завтрашнего дня бегаю по утрам», «Так, больше никакого алкоголя», «Завтра заберу Глеба с собой прогуляться… ан нет! Послезавтра у меня выходной» и много чего другого возникало в тишине.       После душа Рита любила включить какой-нибудь сериал на фон и готовить себе ужин — и сегодняшний день не был исключением. Не важно, какой сериал, и что именно будет на ужин — никогда не загадывала заранее, что отыскала в холодильнике, то и сгодилось. Пока хозяйка прекрасной просторной однокомнатной квартиры нарезала себе салат из помидоров и огурцов, на фоне шёл какой-то комедийный сериал о двух женщинах, который попали в ужасную ситуацию — обонкротились и оказались на улице. Это, пожалуй, единственное, что отпечаталось в голове занятого ужином капитана. Салат, жареная картошка с луком, чай с сушками — вуаля, ужин готов. И в самый ответственный момент, когда Рита уже собирается сесть за стол и начать вникать в сериал, кто-то стучит со всей силы во входную дверь.       — Твою мать, кого черти на ночь глядя принесли? — пробубнила Рита, тяжело вздыхая, и направилась к двери.       И какого было её удивление, когда перед ней возник пьяный Данилов с пустой бутылкой в руках. Ошарашенная Рита всматривалась в лицо коллеги и произнесла: — Данилов, ты больной? Одиннадцатый час ночи! Ты чего припёрся?       — Увы, Риток, но ты единственная, к кому я мог прийти в таком состоянии сегодня. Мне капец как плохо, понимаешь? Ничто… — хотел продолжить Степан, но данная перспектива никак не радовала разъярённую Власова, и ей ничего не оставалось, как только затащить его в свою квартиру и постараться не припечатать его к стене. — Чё ты такая злая?       — Ах, это я злая? Я ещё и виновата? Данилов, ты и честь, и совесть успел пропить? Что за повод? — ярость стала немного утихать, но внутри был вопрос: почему именно к ней, а не к кому-то из других оперов, который имеют репутацию заядлых собутыльников.       — Да не пропил. И не пью я, чтоб ты знала. В последнее время так всё навалилось, понимаешь?.. — казалось, вот-вот Данилов начнёт раскрывать истинные причины своего фееричного появления, но потому как он скатывался по стене, можно было сделать предположение, что может и начнёт раскрывать да только не сегодня.       Вздохнув, Рита приподняла своего коллегу и чуть ли не доволокла его до кухни. Ловким движением рук усадила его в кресло и помогла снять мокрую куртку с мужским плеч, при этом продолжая ворчать. Но с другой стороны — не так одиноко. Рита села за стол и, положив руки на него, сделала вдох-выдох, ведь нужно узнать на кой чёрт он пришёл на ночь глядя.       — Ритуль, я не прав. Ты такая хорошая. Вот знаешь, я как-то к своей сеструхе по молодости пришёл домой, а она меня за порог. Хрясь! И упал я навзничь, расшибив лоб. Потом встал и попёрся куда глаза глядят, день меня искали, а меня чуть ли не возле леса егерь подобрал, отпаивал всякими травками весь день. Заговоры читал, а когда я протрезвел, поучал, что «пить плохо, нужно беречь здоровье с молоду». Представляешь? — невнятно рассказывал Данилов с прикрытыми глазами. — Сеструха тогда, конечно, распереживалась. Когда меня егерёк отправил домой, я долго думал о том, что боль заглушать таким образом — бед не оберёшься, а если и заглушать так, то с человеком проверенным. Понимаешь?       И она понимала, кивнула головой придерживая своё лицо за подбородок.       — И сегодня опять напился, как свинья. Правда компании у меня нет. Майский в завязке, видите ли у него девушка, всё серьёзно. А надолго ли? Круглов давно не игрок. Про Лисицына да Котова с Субботиным молчу вообще — ни капли в рот, — тяжело вздохнув, продолжал Данилов. — А я помню, как ты рассказывала о том, что любишь выпить…       — Любила, Стёп. Завязала, — тут же произнесла Власова, даже больше для себя, чем для коллеги. — Думал, что компанию тебе составлю? Вынуждена тебя огорчить, друг мой.       — Нет, я… ты не о том подумала, — немного смутился Данилов, потерев свои глаза. — Я пытаюсь как-то вылезти из ямы, которую сам и вырыл. Живу, как крыса в своей норе. Прячусь от правды, не пытаюсь хоть что-то изменить. Всё время какая-то ерунда всплывает — то у матери проблемы, то с женщинами не получается, то на работе косяки. Я понимаю, что сам загоняю себя, да. Но исправить ничего не могу! Как будто если я сейчас встану, начну меняться в лучшую сторону… мне кажется, что ничего не изменится, станет лишь хуже.       — А ты пробовал? — незначай произнесла Рита, посмотрев на Степана.       — А ты, Рит? Ты ж тоже недавно была… чуть ли не под плинтусом, а сейчас бодрячком, улыбаешься, с Валькой смеёшься в столовой. Вот как у тебя так получается? — спросил Степан, смотря на свою собеседницу.       И действительно, как? После того, как Рита решила разорвать все контакты со своей так называемой дочерью, было невыносимо, — глубоко под плинтусом. Ни одна бутылка виски была влита в многострадальческое тело, ни одна ночь без сна. Она чуть ли волосы не вырывала на своей голове, пытаясь смириться с мыслью о том, что нет у неё больше дочери; двадцать лет поисков оказались бессмысленными. Лучше уж и не искали вовсе. Как бы Рита не ненавидела своего первого мужа — его смерть была ударом; как бы Рита не хотела вернуть свою дочь — такая она ей была не нужна. И смириться с мыслью о том, что твоя дочь монстр — дело не из лёгких. Даже таким сильным личностям приходится сделать усилие, чтобы не самоуничтожиться.       Неделя была выдана Рите для восстановления, и если первые дней пять она чуть ли не выла на Луну, то два последних дня — были днями успокоения: строго по режиму — вставала с постели, смотрела на себя в зеркало, старалась выжать из себя улыбку, причёсывалась, умывалась, чистила зубы, приводила себя в порядок, делала небольшую зарядку, завтракала, убиралась, готовила обед, кушала, гуляла в парке, порой разговаривала с бабушками, которые сидели у подъезда, делала ужин, ужинала, читала или смотрела фильм, делала маску для лица, засыпала. И так два дня для разгрузки. Никакого алкоголя, самобичевания, слёз. Отдых, и как только возникали негативные мысли — тут же старалась думать о чём-то отстранённом, к примеру, об отпуске в санатории.       Но дочь порой вновь приходила во снах, уже с пистолетом в руке, который приставляла к виску Глеба. И каждый раз одно и то же: «Ты мне не дочь. Тебя даже зовут иначе, её звали Лиза, а ты…», а она уже не имела значение. Вместе с монстром Лизой возникла ещё одна фигура, но, как только она появлялась с ехидной улыбочкой, Рита просыпалась.       — Стёп, не хочешь поужинать? — не стала отвечать на вопрос Рита, пододвинув тарелку к коллеге.       Он лишь кивнул головой и не стал переспрашивать, видимо, остаток трезвости оповестил его о том, что данная тема явно не является хорошей для вечерней «непренуждённой» беседы. Быстро слопав картошку, Степа откинулся на спинку кресла и посмотрел на призадумавшуюся женщину — она всегда казалось ему очень сильной, властной женщиной, не готовой открыться кому-то постороннему. Когда он узнал о её двух браках, первое, что он воскликнул: «Да не может быть!», потому что со стороны кажется, что для такого человека не существует так называемой второй половинки — он изначально целый. Но ситуация с дочерью показала, что и такая личность может пошатнуться и растеряться. До сих пор перед глазами ритин потерянный взгляд и в глазах отображается: «Я не хочу в это верить». Он был рядом, когда её дочь показала своё лицо; и за этот миг Степа благодарен судьбе — впервые Рита дала слабину, и позволила кому-то себя утешать. Она сидела за пассажирском сидении, смотрела куда-то вдаль, не контролируя свои эмоции — слёзы, бешенную ярость и бесконечный мат. Любой сапожник позавидует её словарному запасу.       — Чай будешь? — спросила Рита, ставя чайник, и тут же добавила: — Только с сушками. У меня больше ничего нет.       — Да… давай, — как-то отрешённо ответил Данилов, посмотрев на спину женщины. — Не хочешь прогуляться после?.. Я понимаю, что уже поздно и я, собака, пьяный, просто… я подумал, что было бы здорово…       — Данилов, прекрати мямлить, прошу тебя! И ладно, пойдём прогуляемся. Как раз в магазин заскочим.       Её голос был спокойным, мелодичным, будто всё в минуту превратилось в обыденность. Данилова даже немного напугала её быстрая смена настроения: то «какого чёрта припёрся», то «ладно, пойдём прогуляемся». Но ведь так намного лучше, чем если бы она изначально выгнала своего напарника за порог. Причина? — она не хотела оставлять одного человека, который был таким же одиноким, как и она сама. Да, оба понимали, что нет в воздухе никакой симпатии; нет никакого вопроса; всё из-за одиночества.       Чай пили молча — Рита думала, что купить и как она будет завтра просыпаться в восемь утра, а Степан уже жалел о своём присутствии, видимо, за некоторое время, проведённое в тёплой, уютной квартире, мозг начал оттаивать и трезветь, отдавая отчёт хозяину о проделанной работе.       — Сиди тут, никуда не рыпайся, а я пойду переоденусь, — нарушила тишину хозяйка квартиры, удалившись в спальню.       Данилов успел лишь головой кивнуть. Рита — просто коллега; да, притягательная женщина, но на работе никто особо не подмечал половую принадлежность — для него и Майского она вообще была своим чуваком, который и поможет с переездом, и пьяного до дома дотащит. Но порой, когда Рита приходила в ФЭС в юбке или платье — даже эти двоя с открытым ртом смотрели на свою напарницу. То, что она шикарна — и ежу понятно, но при параде — Рита затмевает многих, иногда даже Амелину, но об этом все дружненько умалчивают. Хотя однажды Ваня оступился, начав обсуждать Риту с Субботиным, не посмотрев на то, что за его спиной нагло подслушивает Оксана, нахмурив брови. Обида закралась на целых три дня.       И при данных обстоятельствах Рита оставалась своим чуваком — не бросила, откормила, согрела, на улицу ведёт. Чем не лучший друг?       — Так, сейчас идём в магазин. Медленно, упорно, не ведём себя, как пьяное хамло, я ясно объясняю? — в ответ глубокий кивок. — Степан… не помню, как вас по отчеству, поднимаемся.       И Данилов встал с кресла и пошёл за Ритой уверенным шагом. Ещё часок и Степан может участвовать в конкурсе «Мисс Трезвость», но пока что его степень опьянения выдаёт краснющее лицо и всё-таки некая шаткость — со стороны в сторону. Если бы не Рита, он бы завязывал свои шнурки на ботинках до утра. Закатив глаза, Рита помогла ему со шнурками и открыла перед самым носом дверь.       — Данилов, проходим. Не стесняемся, — спокойным тоном произнесла Рита, пропуская вперёд мужчину. — Да не бойся: цыганам не продам, на лавочке мёрзнуть не оставлю.       А можно ли верить человеку на слово? Наверное, Майскому Степан бы не поверил, отнёсся бы с подозрением, но вот Рита — другое дело, она умела держать слово. И много раз твердила в офисе некоторым заядным врунишкам: «Слово не воробей, вылетит не поймаешь», на что эти самые некоторые про себя бубнили: «Обещенного три года ждут», а бубнили про себя, потому как не хотели попадаться под горячую руку.       Поэтому Рите можно верить, и Данилов спокойно выходит из квартиры, озираясь по сторонам. Раньше напарница любила пожаловаться на шумных соседей сверху, которые ей спать не дают: то какие-то бесовские вечеринки с рок-музыкой, то крики, как будто в квартире кого-то убивают. Но последнее время — молчит — может, припугнула негодных? Или съехали? Но спросить Степан не решался — смотрел на женщину и думал, как круто ему подвезло с подругой.       Как только они вышли из парадной, мужчина сделал глубокий вдох и взял под руку, дабы не упасть, свою напарницу.       — Данилов, я надеюсь, об этом инциденте будет знать только ты и я, договорились? Мне, конечно, безразлично мнение окружающих, но… не настолько, — чуть ли не шепотом произнесла Рита, смотря под ноги. — А то помню, как мы с Майским просто пива после работы выпили, а через день меня с ним чуть ли не обручили!       — Да ты что, я могила, — заверил её Данилов, шагающий рядом.       — Ага, вот именно могила будет у тебя, если ты хоть что-то ляпнешь, — с ухмылькой произнесла Рита, косо посмотрев на своего коллегу. — Ладно, не обижайся. Шучу я так. А хотя ты бы тоже так шутил, если бы к тебе трезвому заявился, к примеру, Майский и начал бы тебе душу изливать.       — Риток, ты не поверишь, но такое уже было, — рассмеялся Степан, вспоминая тот самый вечер. — Это было года три назад. Девушка у него была — красивая, стройная, высокая, как шпа… просто высокая. Лет на десять его младше. Любил до невозможности, ну и что ты думаешь, так она им, скажем так, попользовалась и к его дружку уматала. Но это ещё что, она не только к нему умотала, она за него замуж выскочила через три месяца! Друг на свадьбу пригласил, расхваливал свою прекрасную невесту, а Серёга его чуть ли ни за порог вышвырнул и сказал, чтоб ни он, ни она больше на глаза ему не попадались. Он в тот же день напился и вот, ко мне явился со своей историей. Но если что, я тебе ничего не говорил.       — Договорились, — с улыбкой ответила Рита. — И всё-таки ФЭС — это однозначно семья, а по первости и меня было немного другое мнение.       — И какое же?       — Что всё это красивая оболочка, за которой много грязи и вранья, — честно ответила Рита. — Но прошло уже много времени и я поняла, как ошибалась. Не думай ничего такого, сужу по своему прежнему месту работы.       — А где ты работала? Извини, если ты говорила когда-то, а я, сколерозник, забыл, — тут же спросил Данилов.       — Ай, забыли, — отмахнулась Рита, кивнув в сторону магазина. — Пойдёшь со мной?       Данилов покачал головой и сел на лавку. Женщина лишь ухмыльнулась и пошла в магазин, сказав, что минут через десять будет. «И почему она не ответила?» — подумал Степан, как только Рита ушла. Да, что-то говорила она недавно, как раз во время расследования последнего дела, но слушал коллега невнимательно, — в одно ухо влетело, в другое вылетело, — но чего-то важного всё равно не было в её тогдашний речах. По крайней мере о своих прежних коллегах она молчала. И вряд ли расскажет, если действительно сама не захочет. Так было с её сыном — большинство и знать не знало о том, что у Риты есть дети — думали, что она одна, вечно в работе, дома особо не появляется; какие дети? Но когда раскрылась тайна, можно сказать, что по её лицу читалось: «Лучше бы вы и дальше думали, что я к сорока годам имею только однокомнатную квартиру, звание капитала и огромную, широченную гордость». Оказалось, что всё-таки имеются у капитала Власовой слабости.       Сын Власовой — Глеб — не очень-то похож на мать, больше отцовских черт, характер не такой волевой, но что-то в нём однозначно было и от Риты — так показалось Данилову, когда он впервые увидел мальчика.       — Эй, ты чего застыл? Замёрз что ли? — голос Риты вывел Степана из мыслей. — Помочь встать?       — Задумался, прости, — тут же ответил мужчина, встав с лавки.       Они шли молча до самой парадной, пока Данилов не остановил Риту и чуть ли не заставил её смотреть ему в глаза.       — Данилов, с тобой всё в порядке? — тревожно спросила Рита, но на её вопрос — мужчина припал к её губам. Но недолгим было счастье несчастного опера — Рита со своей силы ударила мужчину в живот, оттолкнув его от себя. — Больной что ли?       После двадцати минут уговоров Рита утихомирилась и позволила негоднику остаться на ночь. Никто из её коллег из ФЭС не позволял себе таких вольностей. По трезвости — подумала капитан; и быстро списала такое поведение Данилова на пьяную голову. Но, как только они переступили порог квартиры, ярость совсем ушла на нет; ну оступился, с кем не бывает, да и к тому же — уже получил по заслугам. Разговаривать с ним Рита уже не хотела, поэтому расстелив кресло-кровать на кухне для гостя, она удалилась в спальню. И не волновало то, что Данилов, контуженный, сидел за столом и нервно поглядывал на неё ещё минут пять назад.       Поцелуй в её планы не входил. Совсем. Не с ним. Не в этот момент. «И зачем только впустила его в свою квартиру?» — подумала Рита, передеваясь в пижаму. — «Давно бы спала в теплой постели, смотрела радужные сны. Нет, мне же поддержать человека надо! Дурында!». Она бы продолжала и дальше себя накручивать, но желание уснуть взяло первенство.