Сразимся на желание?

Сине-голубые зрачки блуждали по чайным просторам, что не спеша кружились в кружке. Напротив сидел Эррор, молча жуя печенье и тоже желая смотреть куда угодно, только не на собеседника. Инк отчаянно пытался заговорить, молча открывал и закрывал рот, но из него вырывались лишь тяжелые вздохи. Разрушитель тоже не мог завести какой-нибудь пустяковый разговор, лишь отрешенно рассматривать пол и слушать тихое постукивание ложки о бока кружки, перемешивающиеся с тщетными стараниями завязать диалог. Хоть и прошло уже пару дней, но им так и не удалось убрать неловкость, что проросла высокой травой между ними. Любой взгляд, разговор, касание — все пробуждало воспоминания о тех нежных поцелуях. Хотелось выть, биться об стену, отмотать время назад, да что угодно лишь бы все стало как раньше, как было до того чертового события. За эти четыре дня они виделись всего два раза, да и то продержались не дольше часа, а затем убежали, якобы вспомнив о более важных вещах, что являлось откровенной ложью: Инк всегда готов променять работу и Дрима с Блу на разрушителя, а у Эррора в принципе не могло быть хоть каких-то дел, ведь, кроме хранителя АВ, у него нет друзей, а разрушает скелет теперь по одной вселенной в день, что выполняет едва ли не сразу же как придет время. Им просто хотелось уйти, не взаимодействовать с друг другом и перестать ощущать густую, неприятную, как холодный склизкий кисель, неловкость. Очередной вздох разбавил тишину кухни. Хранитель АВ, сложив руки на столе, уткнулся в предплечья. «Звезды, что я наделал?», — корил себя скелет. А ведь если бы он рассказал с самого начала, то ничего бы не произошло. Хотя нет, если бы не та идиотская шутка, прозвучавшая в Вотерфоле, то тогда бы и объяснять ничего не пришлось. А теперь, хоть они и не вернулись в те времена, но любое действие понимается не так. Теперь Инк не может сесть рядом, положить голову на чужое плечо и мирно попивать чай. Не может взять за руку, пока они гуляют по какой-нибудь вселенной. Не может сверкать счастьем и ласково шептать о том как тот дорог. Не может крепко-крепко обнять и наслаждаться летним теплом. Он теперь не может даже взглянуть на него или завести бессмысленный разговор. Теперь не удастся снова подарить незатейливый поцелуй в щеку, или вновь уснуть под теплым боком. Теперь есть неуютное неловкое напряжение, короткие неловкие встречи, и жутко неловкие воспоминания. — Слушай... — вдруг подал голос Эррор, кое-как переборов себя. — Ну... Я не особо понял, что я тогда ощущал... Так что... Ну, я все думаю и, черт, ты понял. Разрушитель мельком взглянул на скелета, который ошарашенно уставился на него. Ну да, не знает Эррор что это за чувство, и что? Он, в конце концов, никогда не ощущал подобного, да и не особо видел, чтобы такое происходило у других. Но все же разрушителю от чего-то показалось, что заданный вопрос чересчур туп, хоть и не понимал почему. Инк переложил голову на стол, скрывая половину смущенного лица за сложенными предплечьями. «Похоть», — не сказал скелет, пока голову терзали воспоминания, полные его поцелуев, нежности, и неприлично шумных вздохов Эррора. Смотря куда-то вниз, хранитель АВ тихо промямлил: — По идее, розовая — это любовь, но в итоге это... — вжав голову в плечи он на пределе слышимости выдохнул, — страсть... Ну или похоть... — скелет спрятал глазницы в предплечьях. — А ты и сам заметил, что флакон неполный... То есть... Да, я пил ее как-то, но много лет назад... — Инк прикусил губу, едва не добавив, — «Правда, из-за тебя я снова начал ее принимать». Эррор неловко отвел взгляд, вспоминая как он сгорал от россыпи поцелуев, пока душа плавилась от удовольствия, и едва не выла от желания «еще». Это... Страсть?.. Это она заставляет так безумно жаждать сладких поцелуев и касаний? Тогда... Что насчет Инка? Хранитель АВ не обошелся парой тройкой поцелуев, наоборот, с каждым становился все более несдержанным, рьяно целовал и никак не заканчивал, точно забывшись, наслаждаясь... Неужто... Тот разделил его чувства? Вообще, разрушитель старался забыть произошедшее, не вспоминать, правда, безуспешно: оно то и дело лезло, навязывалась надоедливой мошкарой, кружась в памяти и не давая ослабить затянувшуюся на шеи петлю неловкости. Эррор старался заглушить воспоминания просмотром Андерновелы или вязанием, что частично, временно, но помогало. Вопросом о причинах Инка так поступить он не задумывался, хоть и понимал, что это не просто своеобразная помощь. А сейчас его натолкнули на любопытную мысль: они ощущали похожие чувства. Хотя... Тот же не принимал розовой краски... Но тогда от чего хранителем АВ, вроде как, обуздала страсть? Почему Инк так горячо одаривал его поцелуями? Эррор тяжело вздохнул: теперь у него появилась новая тема для размышлений на следующую пару дней, если, конечно, не недель. В голове закрутилось изъезженная пленка того чертового воспоминания, где разрушитель взял краску и сделал невероятную глупость: опробовал ее, а затем крик Инка, едва не случившийся поцелуй, чужой беспокойный взгляд, обретающую некую задумчивость, холодок на собственных губах, шумный выдох... Внезапно, словно кувалдой по черепушке, прилетело осознание, что его тогда едва не поцеловали. Инк определенно приблизился практически вплотную, почти что соприкоснулся с ним губами, очевидно, хотев поцеловать. От того скелет и почувствовал как череп покрывается космической прохладой, от того и самозабвенные зрачки чуть не уперлись в собственные, от того хранитель АВ и наслаждался нежностью своих же поцелуев: он желал поцеловать Эррора, от того страсть подхватила белокостного. Логично? Наверное... Но друзья не целуются в губы. Да и не хотят подобного. И вообще не думают о таком. Лишь влюбленные парочки... Но Инк... Тогда, получается... Хотя... Тот же бездушный. Может ли он любить? Вряд ли, но... Что это тогда было? Ему просто кажется или как? Что хранитель АВ хотел сделать? — Кхм, — привлек внимание Инк. — Я вспомнил, что меня Дрим ждет... Эм... Пока. Эррор даже сообразить не успел, а смущенный скелет уже пропал в луже чернил.