• ATEM •

8

      Быстро, практически бегом, Дэниэль поднялась на четвёртый этаж, отомкнула дверь своей квартиры и заскочила внутрь, словно за ней гналось это дыхание случайного незнакомого… или знакомого? «Сколько должно промотаться метров киноленты времени, прежде чем мы называем случайного встречного знакомым? — мелькнула у неё мысль. — Неважно! Всё неважно». Скинув туфли в угол у двери и стянув кардиган, она зябко дёрнула плечами, опускаясь на высокую небесно-голубую тумбу — единственный предмет мебели в крохотной прихожей.       Прошли минуты, прежде чем её глаза привыкли к темноте и она смогла разглядеть в зеркале, висящем напротив, очертания собственного отражения. Точно чёрный дьяволёнок, оно сидело на призрачном облачке — где-то там, в параллельной вселенной. И хоть лица его не было видно, ощущение пристального взгляда не покидало Дэниэль. Как если бы за стеной находилась не ванная, а сама преисподняя. Сердце панически забарабанило в груди, и Дэниэль с силой хлопнула по квадратной кнопке настенной лампы. Комнатушка вмиг наполнилась тёплым светом, а чудовище из зеркала исчезло.

9

      Огонь на плите о чём-то тихо нашёптывал, заключая пузатый чайник в свои голубые языки-лепестки, но тот ни в какую не хотел закипать. А из соседней комнаты доносились всплески воды, предательски медленно заполняющей глубокую ванну. Почему-то именно сейчас время стало тянуться тягуче противно.       Дэниэль сидела за столом и в нетерпении ритмично барабанила по нему пальцами, наблюдая за ползающими по стене и потолку тенями. Света, проникающего через мутно-матовое окошко, которое находилось под самым потолком и выходило из ванной в кухню, вполне хватало, чтобы осветить обе комнаты.       Со звонким стуком всей пятерни о деревянную столешницу терпение Дэниэль лопнуло. Она вскочила со стула и, мелко шагая, принялась ходить кругами по вязаному ковру, как вдруг тёмный силуэт за окном привлёк её внимание. Отдёрнув тонкую тюль, она посмотрела вниз и неподдельно удивилась, увидев Штэфана. Тот стоял на противоположной стороне дороги у точно такого же четырёхэтажного дома и явно с кем-то разговаривал по телефону. Словно почувствовав тяжесть её взгляда на своём затылке, он обернулся и покосился куда-то неопределенно вверх. Испугавшись, что её «шпионаж» может оказаться раскрытым, Дэниэль резво шагнула назад, но больно ударилась пяткой о ножку стола. Чертыхаясь на французском, она потёрла ушибленное место и выключила засвистевший чайник. «Такси, наверное, вызывал, — проскользнуло в её сознании. — Ещё и чай забыла купить», — грустно констатировала она. Но тотчас вспомнила о завалявшемся в холодильнике зелёном яблоке.       Достав его и крупно нарезав, она закинула кусочки в кружку и залила всё кипятком. Затем подошла к шкафчику над холодильником и открыла его. Слабый запах медикаментов и специй моментально вырвался наружу. На нижней полке находились переправы и банка с мёдом, чуть выше — лекарства — всё то, что ей приходилось принимать регулярно. Она уже давно не задумывалась, как эти препараты стали частью её жизни, но сегодня, после встречи с незнакомцем, воспоминания обрушились ледяным градом. Страх сдавил рёбра, заставил её почувствовать себя прокажённой. Штэфан ей понравился, был интересным, чутким. И она бы согласилась увидеться вновь, если бы не болезненные вопросы: что бы было, если бы он узнал? Как бы отреагировал? Проводил бы до дома? Позволил бы вообще касаться его руки? Конечно, нет.       Дэниэль мотнула головой, прерывая внутренний монолог, и взяла с полки банку с мёдом. Открутив крышку, она зачерпнула немного и, погрузив ложку в свой напиток, принялась методично помешивать, стараясь отвлечься от навязчивого страха. Но тот снова и снова возвращался, отчего в какой-то момент Дэниэль совершенно забыла, зачем вообще подошла к шкафчику. Мысленно отмахнувшись от всех тревог, она закрыла дверцу и, прихватив кружку, направилась в ванную.       Ванна уже наполнилась до нужного уровня, поэтому Дэниэль перекрыла кран, сняла махровый халат и забралась в тёплую воду. Незаметно навалившаяся усталость дала о себе знать, и вскоре Дэниэль, сонно склонившись на бок, выпустила кружку из рук. Остатки «чая» смешались с мутно-зелёной от пены водой, а дольки яблока корабликами причалили к бортикам ванны.       Внезапная судорога, послужившая своеобразным будильником, привела Дэниэль в сознание. Она открыла глаза и, обнаружив, что вода совсем остыла, потянулась к вентилю с красным пластиком. «Боже! Моё тело мне это ещё припомнит. Согрелась, называется… Дважды за один день! Да куда там — трижды!» — причитала она, стоя под горячими струйками.

10

      Всё так же, не выключив свет в ванной и закутавшись в халат, Дэниэль вышла в кухню и поставила кружку на дно металлической раковины. Электронные часы на тихо тарахтящем холодильнике светили зелёным — без двух полночь. Тёплая вода согрела и расслабила мышцы, но беспокойные мысли не отступали, оттого и эмоциональное напряжение не проходило. Запрокинув голову, Дэниэль изнурённо простонала и положила ладонь на затылок. «Как?» — не веря собственным глазам, удивлённо посмотрела она в окно. Штэфан сидел на скамье у дома напротив и покручивал мобильник в руках.       «И сколько он там уже проторчал?! Может, что-то случилось? Боже! Ну и что мне делать?!» Перебирая всевозможные варианты ответов на вопрос «почему он ещё здесь?», Дэниэль стащила пушистое полотенце с головы и принялась спешно вытирать длинные тёмно-русые волосы. Натянув вязаную шапку с помпоном и шерстяные носки, она накинула пальто на халат и вновь подбежала к окну: Штэфан уже стоял поодаль — у перекрёстка, и как будто что-то высматривал. Через мгновение, прошуршав колёсами, перед ним действительно остановилось такси. «Нам по пути?» — удивилась Дэниэль, когда он сел внутрь и машина поехала вверх по Грюнштрассе — обратно в центр.

11

суббота, 8 сентября

      Она спала плохо. Всю ночь будил то барабанящий по крыше дождь, то кошмары. Чёрный дьяволёнок ожил, выпрыгнул из зеркала и теперь пытался прогнать её и из квартиры, и из Германии. Бежал за ней по лабиринтам пустых улиц, растягивался по асфальту смоляной тенью и хватал за щиколотку; а если не мог догнать, принимал уродливые формы и издавал звериные звуки.       «Ка-ар!» — опять прокричало бесформенное чёрное Нечто, и Дэниэль перепуганно открыла глаза.       За окном — туманная хмарь и надрывно каркающие вороны, рассевшиеся на размашистых ветвях липы и покачивающихся трамвайных проводах. Дэниэль сонно потёрла глаза и потянулась за будильником, пронзительно трезвонящим и подпрыгивающим на узеньком подоконнике. Лет десять им никто не пользовался, он бы и дальше валялся в комоде, если бы она не сломала телефон, который последние месяцы чаще выполнял функцию будильника.       Шесть тридцать. Нужно вставать, а в голове маленькой змейкой кругами ползает единственная мысль: «Ещё пять минут». Резким движением велогонщика Дэниэль скинула с себя пуховое одеяло и поднялась с кровати. Стало противно зябко. Бросив жалостливый взгляд на уютно смятую постель, она всё же накинула халат и побрела в ванную, громко шаркая тапками по старому паркету.       Холодная вода неприятно пощипывала лицо, окончательно смывая остатки сна и обрывки ночных видений, лишь воспоминания не желали уходить. Дэниэль тяжело вздохнула и, бодро прошагав к шкафу, стоявшему у кровати, всё же достала комплект чёрно-серого термобелья для пробежки. Переодевшись, она собрала волосы в высокий хвост, завязала шнурки на кроссовках и, накинув белую ветровку, вышла из дома.       Погода ничем не отличалась от вчерашней — небо было плотно затянуто хмурыми тучами, наотрез отказывающимися впускать первые лучи. Фонари ещё не погасли, тускло освещая сонные улицы. Дэниэль втянула носом холодный свежий воздух и направилась вниз по Грюнштрассе к парку. Тот находился совсем рядом, поэтому долго идти не пришлось.       Выбрав одну из скамеек, по форме напоминающую высокую волну, она закинула ногу на самый «гребень» и принялась готовить мышцы к очередной пробежке, за много лет уже ставшей ежедневным ритуалом.       Несколько веков назад эту холмистую местность густо покрывали дремучие леса. И сейчас, огромный парк служил единственным напоминанием об истории этих земель. Горожане с удовольствием проводили тут своё свободное время. Парк был полон пёстрых клумб, разнообразных деревьев, аккуратно подстриженных кустарников, растущих по обе стороны пешеходных дорожек. Здесь даже была старая мельница и множество естественных природных озёр, над самыми маленькими из них радугой раскинулись деревянные резные мосты. А на верхушках холмов располагались уютные кафе, выглядящие как пряничные домики. В них можно было вкусно поесть или, в хорошую погоду, взять навынос пару бутербродов с каким-нибудь напитком, чтобы затем устроиться на одной из зелёных лужаек, островками мелькающими повсюду.       Сейчас же, в столь ранний час, окутанный тишиной и серыми клубами тумана, парк казался абсолютно безлюдным. Только фонари, пытающиеся разогнать сумрак от своих ламп-колокольчиков, маячками торчали по всей территории. А удобные, протоптанные сотнями ног тропинки для бега из-за дождя превратились в скользкое грязевое месиво, отчего привычный маршрут Дэниэль изменился.

12

      — Дэни? — кто-то удивлённо окликнул её, когда она в размеренном темпе уже возвращалась к условному старту.       — Штэфан?! — запыхавшись, не менее удивлённо посмотрела она на мужчину в зелёном спортивном костюме и, снизив скорость, перешла на шаг. — Никак не ожидала встретить тебя здесь.       — Да, аналогично, — усмехнулся тот. — Ты только пришла или уже заканчиваешь?       — Заканчиваю, — коротко ответила она, пытаясь привести дыхание в норму. — А ты?       — Что я? — скривившись от горящей в груди боли, переспросил он, словно находясь в прострации.       — Всегда бегаешь в костюме инопланетного захватчика?       — В чём? — поперхнулся он.       — Только пришёл? — мягко улыбнулась она.       — Нет, где-то час назад. Я не понял, как ты меня сейчас назвала?       Его широкая бровь дугой заползла на потный лоб.       — Не тебя.       — Сути не меняет.       — Прости, но с твоей одеждой явно какая-то беда.       Не обращая внимания на его пристальный взгляд, Дэниэль самодовольно задрала нос и направилась в сторону спортивной площадки, где находились турники и лесенки различной высоты.       — Вообще-то это тренировочный костюм одной футбольной команды, — попытался он оправдать себя за выбранный цвет и, не отставая, последовал за Дэниэль.       — Они в курсе, что он сейчас на тебе? — рассмеялась та.       — Рад, что, в отличие от предыдущего вечера, сегодня у тебя хорошее настроение, — посмотрел он на её влажные и от прилившей крови розовые щёки, тут же ловя себя на мысли, насколько утончёнными и женственными были черты её лица.       — Это всё подскочивший уровень серотонина, скоро пройдёт.       Дэниэль подошла к высокой лестнице и, ухватившись за одну из металлических перекладин, стала поднимать вверх вытянутые ноги.       — Вот как, — хмыкнул Штэфан. — А я скромно надеялся, что каким-то образом тоже смог повлиять на него, — и, подобно мельнице, принялся вращать руками, разминая мышцы плеч.       — Тогда бы речь шла о дофамине, — делая очередной рывок, натужно произнесла Дэниэль.       — Так флиртуют ботаники на факультете биохимии? — усмехнулся Штэфан.       — Вовсе нет! — возразила она и, спрыгнув на сырой песок, оказалась в нескольких сантиметрах от него, едва не коснувшись носом подбородка, где, в самом центре, меж тёмной щетины поблёскивал металлический шарик пирсинга; и, словно вынырнув из своей реальности, поразилась тому факту, что вчера даже не заметила этой крошечной детали.       — Вовсе не флиртуют, вовсе не так, вовсе не ботаники, или я ошибся в выборе факультета? — улыбнулся он, пристально смотря на неё сверху вниз.       — Что?       Пропустив все слова мимо ушей, Дэниэль попятилась назад — слишком близкое расстояние вызывало почти физический дискомфорт. А сладкий, чуть уловимый аромат кондиционера для белья, исходивший от его одежды, вперемешку с запахом пота и горячим дыханием без зазрения совести врывались в её личное пространство. Штэфан стоял неподвижно и с насмешливой ухмылкой наблюдал за ретирующейся Дэниэль.       — Что из всего этого «вовсе нет»? — подойдя к турнику, спросил он и, высоко подпрыгнув и ухватившись за холодный металл, принялся неторопливо подтягиваться.       — Прости, но я не пыталась с тобой флиртовать, — растерянно ответила Дэниэль, приступая ко второму подходу.       — За что ты сейчас извиняешься? — кинул он на неё мимолётный взгляд.       Но Дэниэль уже всецело была сосредоточена на своём упражнении, отчего слова в очередной раз не достигли цели. Повторять вопрос Штэфан не стал. Повисла неловкая пауза, которую порой нарушало надрывное дыхание обоих, шелест мокрой листвы да крик ворон, повсюду разносящийся эхом.

13

      Скрестив ноги, точно буддийский монах, Дэниэль разместилась на мраморном кольце старого фонтана. А рядом, низко склонившись и громко фыркая, умывался Штэфан. Похожие на громадную этажерку для фруктов три глубокие чаши-ракушки фонтана пестрели извилистыми трещинами, сквозь которые сочилась мутная дождевая вода. Неподалёку, на кованом кронштейне фонаря, чуть слышно поскрипывая на ветру, качались круглые часы. Маленькая остроконечная стрелка медленно подползала к римской цифре девять.       — Когда была ребёнком, думала, облака неподвижны, пока однажды не заметила, как быстро они могут лететь, меняя формы, — словно самой себе сказала Дэниэль, разглядывая тяжёлые тучи, мелькающие средь пока ещё зелёных крон.       — Это потому, — выпрямился Штэфан, вытирая лицо рукавом, — что дети живут на гиперскоростях, совсем не обращая внимания на происходящее вокруг. Так ты изучаешь биохимию? — вспомнился ему недавний вопрос.       — Иногда мне кажется, это она меня изучает, — тяжело выдохнула Дэниэль, не отводя взгляда от неба. — Я больше не студент. Но, раз ты спросил, моей специальностью была социология.       — Хм, интересно. — Штэфан одобрительно покачал головой.       — Только звучит! — Дэниэль широко улыбнулась и поднялась с камня.       — Там, наверху, — подойдя ближе, Штэфан указал вперёд, — есть отличное кафе. Называется «Биркенхоф». Может, если ты свободна, встретимся через… — задумался он, прикидывая, сколько времени понадобится ей на сборы, — час или два?       — Эм-м, — отрешённо протянула Дэниэль, закусив губу. В мгновение вопрос стёр улыбку с её лица. — Я свободна…       — Ну вот и отлично! В одиннадцать, договорились? — не давая ей возможности отказать во второй раз, безапелляционно произнёс он.

14

      Часы показывали без пятнадцати одиннадцать, а Штэфан уже сидел за уютным столиком, покрытым бронзовой платяной скатертью, и кончиками пальцев мягко отстукивал ритм играющей в кафе песни — «Otherside» Red Hot Chili Papers.       — Доброе утро! Что-нибудь желаете? — приветливо улыбнувшись, обратилась к нему официантка в красном платье в белый горошек.       — Стакан апельсинового сока, — ответил он и посмотрел на входную дверь — висевший над ней колокольчик и не думал нарушать покой заведения. — Пока это всё.       — Окей, — кивнула девушка и, звонко цокая квадратными каблучками, таких же, как платье, красных туфелек, удалилась к барной стойке.       — Это полный отстой! Нет! Нет! Так не пойдёт! — Ворвавшаяся группа подростков привлекла к себе внимание редких посетителей.       Выбрав отдалённое местечко у окна, они расселись на молочном полукруглом диване, продолжая что-то бурно обсуждать.       — Мой отец меня убьёт, если узнает! — сказала темноволосая девчушка в розовой толстовке и чёрных джинсах.       — Если только ты сама ему не расскажешь! — съязвил парень с эмо-чёлкой.       — Доброе утро! — повторила официантка, стоящая у их столика вот уже несколько секунд. — Что-нибудь желаете?       Раскрыв меню, компания принялась изучать раздел десертов. На какое-то время в зале воцарилось привычное спокойствие, и гости отвели любопытные взгляды от ребят.       Одиннадцать двадцать одна. Проверив ещё раз слишком быстро бежавшее сейчас время и попивая уже второй стакан сока, Штэфан принялся считать искусственные золотистые листья на кленовых ветках, что стояли в глиняной вазе рядом с солонкой. Шумные соседи, расправившись с заказом, вновь начали яро обсуждать, как обмануть родителей и поехать в Мюнхен на MTV Europe Music Awards, где будут выступать Tokio Hotel. А Штэфан лишь невольно усмехнулся — вот у кого проблемы, а он переживает о неудавшемся свидании.       — Штэф? — Чья-то тяжёлая рука хлопнула его по плечу.       — Хей! — улыбнулся он, увидев приятеля.       — Музыкальный запой окончен? Решил выбраться в люди? — спросил тот. Оба громко рассмеялись и пожали друг другу руки. — Ты один или кого-то ждёшь?       — Встреча, — отмахнулся Штэфан. — А ты чего?       — Передаю Шефера и ребят другому лейблу. Юрген! — окликнул он вошедшего в кафе высокого мужчину с синей папкой.       — Тут? — удивился Штэфан.       — Моё субботнее утро уже подпорчено дерьмовой погодой и вот этой приближающейся недовольной рожей. Так хоть, может, двойная порция молочного коктейля это как-то скрасит. Я наберу тебя на днях.       Приятель вновь хлопнул Штэфана по плечу и вместе со своим гостем направился вверх по винтовой лестнице.

15

      А через несколько месяцев вот этот чистокровный немец с испанским именем Хавьер станет моим лучшим другом. Вся наша жизнь — стечение удивительных и парадоксальных событий, абсолютно нелогичных на первый взгляд. Только спустя приличный отрезок времени, обернувшись назад, ты способен разглядеть тонкие нити, переплетающиеся между людьми, предметами и событиями. Да, пожалуй, отчасти я фаталист.       Мы познакомились около семи лет назад, и наше общение всегда балансировало на границе дружбы и партнёрства. Поддерживать приятельские отношения нас обязывало одно общее увлечение, ставшее работой для обоих, — музыка.       Это было начало нулевых. Дела моей группы шли в гору. К тому моменту на нашем счету уже было четыре полноценных студийных альбома и грядущее турне. У Ксавьера же всё обстояло с точностью до наоборот. Он занимался поставками музыкального оборудования и мелкой продюсерской деятельностью. В тот год конкуренция на рынке, бившая все мыслимые рекорды, вынудила его взяться вдобавок и за организацию концертов. Так мы и познакомились. Он был звукорежиссёром на одном летнем фестивале, мы — хедлайнерами. И уже после выступления, сидя в чилауте перед холодильником, до отвала набитым пивом, в благодарность за отличную работу я предложил ему присоединиться к нам. Мы пожали руки, представившись. Его имя резануло по ушам и надолго впечаталось в память — Ксавьер Майер. Русый голубоглазый. Он получил своё необычное «испанское» имя из-за любви его матери к латинской культуре. Хоть она и заменила первый звук имени, превратив «Хавьера» в «Ксавьера», диссонанс никуда не делся.       Слово за словом, и Ксавьер рассказал о своём терпящем убытки магазине и, вероятно, приближающемся закрытии. Огромная партия оборудования могла уйти с молотка за гроши. Сидеть сложа руки в ожидании банкротства было не лучшим вариантом. Единственное разумное решение казалось очевидным — в разы снизить стоимость и распродать весь товар в ближайший месяц, чтобы погасить ренту и не уйти в колоссальный минус.       Его визитка провалялась в бардачке моей машины несколько дней. Но ни я, ни группа не нуждались в приобретении дополнительного оборудования. Мы были эндорсерами двух других музыкальных фирм — всё, вплоть до чистящих средств для инструментов, нам предоставлялось с весьма солидной скидкой. Но Вселенная выстроила обстоятельства таким образом, что, когда я в очередной раз столкнулся с Ксавьером, встреча оказалась судьбоносной для нас обоих.       Музыкальный магазин, владельцем которого являлся Майер, располагался в крупнейшем торговом центре нашего города. А вот с этажом он прогадал — четвёртый — в самой гуще точек для геймеров, детских развлекательных комнат и всевозможных ресторанов фастфуда. Позже Ксавьер и сам признал свой промах.       Сторонником полностью здорового питания я стал не так давно, потому в тот день, вернее было бы сказать «то утро», заказав двойную порцию картофеля фри и ещё более внушительных размеров чашку кофе, я наслаждался понедельником — своим выходным. Полистывая свежий выпуск молодёжного журнала, я рассматривал яркие фотографии, читал статьи о восходящих талантах шоу-бизнеса и рецензии на последние альбомы различных исполнителей. Мою идиллию нарушил негромкий стук барабанов, что доносился из-за спины — кто-то явно пытался отстроить натяжение пластика рабочего барабана. В нескольких метрах от меня, за стеклянной витриной, парнишка отбивал незатейливый ритм, покачивая в такт мелодии пушистым ирокезом. Неспешно расправившись с завтраком, я зашёл внутрь магазина.       — Доброе утро! Что-нибудь подсказать? — вежливо поинтересовался парень.       — Да нет, — усмехнулся я. — Услышал, как ты играл, решил заглянуть посмотреть, что за установка. Я сам музыкант.       — Новая марка. Чуть больше года на рынке, но спросом не пользуется, — подбирая нужный ключ для болта, чтобы отрегулировать высоту стойки, ответил парень. — Думаю, вы и сами понимаете, как с этим сейчас обстоят дела.       — Можно?       Я потянулся за лежащими на комбике палочками.       — Да, пожалуйста. Только акустика здесь дерьмовая, — отозвался он, уже взявшись за другую стойку с тарелками.       — И такое бывало, — рассмеялся я. И, усевшись на круглый стул, лёгкими ударами пробежался по всем барабанам.       — На неё сейчас скидка, — сказал парень. — Тридцать пять процентов. Плюс палочки в подарок. Магазин скоро закрывается, поэтому у нас ликвидация товара.       — Ксавьер Майер имеет какое-либо отношение к этому магазину? — спросил я, пытаясь рассмотреть логотипы висевших на стене гитар.       — Да, конечно. Герр Майер его владелец. Он будет к обеду.       Парень взглянул на ярко-салатовые электронные наручные часы, смотревшиеся немного нелепо на чёрных переплетающихся узорах татуировок, покрывающих всю кожу его рук.       — Вы его знаете? — вновь обратился он ко мне, на что я утвердительно кивнул.       — Как-то звук отстраивал на одном концерте.       — Так вот почему ваше лицо мне кажется знакомым!       — Значит, он подъедет примерно через час? — уточнил я, решив не заострять на себе внимание.       — Да. Возможно, даже раньше.       Вытащив маленькую картонную коробку из подсобки, парень принялся доставать из неё разноцветные медиаторы и раскладывать под длинным стеклом стойки у кассы.       — Я могу подождать его здесь, осмотреть всё?       Парень лишь показал большой палец, не отрываясь от работы и шёпотом пересчитывая оставшиеся пакетики.

16

      В половине двенадцатого Ксавьер уже был на месте. Он явно не ожидал меня здесь встретить, хотя, как мне тогда показалось, был приятно удивлён. На мой вопрос, располагает ли он временем, он, озадаченно посмотрев, ответил:       — Да, вполне.       Наше общее дело родилось на оранжевых пластмассовых стульях четвёртого этажа фудкорта под шум, гул, возню и голоса людей, пришедших на обед. Я заказал две чашки кофе и изложил суть предложения. Ксавьер молчал, медленными глотками цедил напиток и внимательно слушал, не выражая никаких эмоций. А я терялся в догадках — заинтересовало ли его это вообще.       — Слушай, Штэф… — наконец вымолвил он, почёсывая затылок.        Но я перебил его, не дав закончить мысль. Что-то в этой интонации было настораживающим, поэтому я посчитал нужным добавить, что это не предложение помощи.       — Взаимовыгодное сотрудничество, — конкретизировал я.       Ксавьер был немногословен — пожал плечами и протянул мне ладонь. Теперь дело стояло за бумажной юридической волокитой.

17

      Идею эту я вынашивал довольно приличное время, и сложно сказать, как скоро бы она оказалась реализованной, сложись всё иначе. Слава — вещь хрупкая. Я не знал, как долго группа будет находиться на пике, как долго мы сами будем «группой». Лишь в одном не сомневался — музыка никогда не покинет мою жизнь.       Я давно подумывал продать квартиру и приобрести дом. А за главным парком города как раз разрастался живописный район с кирпичными трёхэтажками. Дома не стояли послушными рядами, бок о бок прижимаясь друг к другу. Власти города высоко ценили историю местности, поэтому вырубка многовековых деревьев была запрещена. Из-за этого расстояние между некоторыми домами доходило до пятидесяти метров.       Новоселье состоялось два года назад. Выбранный мною дом был разделён на две равные половины — мне досталась левая. К каждой из них поднималась каменная лесенка с металлическими поручнями, декорированными коваными листьями. Вход внутрь вёл сразу на второй этаж — основное помещение для жилья. Первый этаж являлся полуподвальным, но для жилых комнат вполне сгодился бы, третий — просторный чердак, где я складировал разное — нужное и ненужное — барахло.       С соседями мне повезло. За стеной жила супружеская пара художников, а с творческими людьми мне всегда было проще находить общий язык. Когда я рассказал им о том, что, в отличие от них, собираюсь превратить свой «подвал» не в гараж, а в студию звукозаписи и репбазу, они восприняли это с долей понимания. Нормированные часы работы студии — не слишком рано и не слишком поздно — было единственным их условием. Я согласился — в ночной тиши стук барабана или рёв электрогитары полностью не поглотит ни один изолирующий материал.       Вход в студию стоил мне проломанной стены у главной лестницы. Ему, конечно, придали должный вид, вставив толстую металлическую дверь, но вот истоптанный за время ремонтных работ газон пришлось по весне перестилать и выкладывать на нём дорожку из камня.       А потом я выкупил у Ксавьера всё необходимое оборудование и инструменты за полцены. Мы сошлись на том, что первые два года он будет получать тридцать процентов от общей прибыли, плюс — его магазин станет официальным поставщиком музыкальной техники для студии-базы.       И имя группы сделало своё дело.       Звонки от различных музыкантов стали поступать практически сразу после открытия. Сперва это были обычные подростки, ищущие сносное место для репетиций, позже — малоизвестные местные группы, желающие записать свою первую студийку или хотя бы сингл. Необходимости выбора — кому отдать время — не было. Двух репетиционных комнат и одной большой для записи вполне хватало на всех.       Я нанял девятнадцатилетнего соседского парнишку Тони администратором, а сведением треков занимался или я, или Ксавьер, за что тот получал дополнительные проценты со сделок. Он же, как и планировал, закрыл магазин к концу месяца, найдя на одной из центральных улиц города помещение под новый. Аренда была вдвое выше, но и расположение более удачное: в окружении магазинов музыкальной техники и инструментов, компакт-дисков и винила, одежды для эмо и рокеров… В этот раз магазин оказался в своей «тусовке» и вписался как нельзя лучше. Подобная конкуренция определённо шла на пользу. А во всю огромную витрину красовалась моя довольная физиономия и адрес студии.       Через семь месяцев стал поступать первый доход. Через год к релизу готовился пятый студийный альбом группы, запись которого должна была пройти под руководством Ксавьера. Он получил должность звукорежиссёра на лейбле крупнее нашего, оттого и утянул нас за собой на Supersonic Records. Я был счастлив за приятеля, его дела наладились. Впрочем, как и наши.       Новый альбом группы прогремел и за границами Германии. А ещё через два года, весной 2005, студия Supersonic Records — дочерняя компания Great Unlimited Noises Records — прекратила своё существование, так как владелец GUN подписал контракт с Sony Music. Нам это было только на руку. Теперь и Ксавьер, и мы автоматически перешли на GUN Records, где в марте прошлого года и записали шестой альбом, за которым последовало небольшое Европейское турне. Жизнью студии во время моего отсутствия занимался человек Ксавьера и Тони, ответственно подошедший к работе.       Отыграв последние шоу на всех крупных летних рок-фестивалях, я был убеждён, что с наступлением осени проведу заслуженный отпуск в домашнем заточении за просмотром первых туров очередного футбольного сезона. Но вместо этого сентябрь ворвался свежим дыханием, принесшим множество новых идей. Сутки напролёт я проводил в студии, помогая молодым группам с записью и попутно сочиняя собственную музыку и тексты. Мой привычный распорядок дня изменили джазисты, частенько репетировавшие у меня и пригласившие выступить с ними в качестве сессионного барабанщика. Всё их творчество — знаменитые хиты прошлых лет, которые они исполняли в кафе и ресторанах живой музыки. В тот вечер после выступления в «Калейдоскопе» я и познакомился с Дэниэль, а сейчас как глупый школьник всё ещё тешил себя надеждами, что вот-вот она войдёт, хоть время уже давно перевалило за полдень.

18

      Погода тем временем вконец испортилась: сильный порывистый ветер, яростно пытавшийся сорвать начинающие желтеть листья, вместо этого лишь переламывал хрупкие ветви тополей и берёз, окружавших кафе. Ещё мгновение — и хлынул проливной дождь, загоняя беспечно гуляющий народ внутрь заведения.       — Идиот, — раздосадовано выдохнул Штэфан и, достав телефон, вызвал такси.