Полуночная ария

Хоть и дождь прекратился, укутанная в одеяло я сплю беспокойно. Такое ощущение, что окно всю ночь оставалось открытым. Приподнимаясь на локтях, я встаю с постели. Занавески колышутся о подоконник. Окно открыто. В комнате уже витает свежий холодный воздух, поэтому я собираюсь закрыть его. Мне не припомнится, чтобы я оставляла окно открытым. На стуле лежит вчерашнее платье, разорванное на рукавах и у подола. С чёрных туфель, которые свисают со стула, до сих пор капают капли воды. Мне остаётся быстро переодеться в коричневую кофту и чёрные брюки. Сегодня мы с Колином должны были «исследовать Вольтерру», но из-за вчерашнего происшествия, нам придётся заняться починкой моего музыкального инструмента. Я беру сломанную флейту с туалетного столика и аккуратно кладу её во влажный футляр. Как ни странно, но я не испытываю ни грусти, ни злости. У меня странное головокружение, из-за чего я немного нервничаю. Не получается выбросить его из головы. Когда я закрываю глаза, то вижу его… там. В месте, где мы встретились. События вчерашнего дня не поддаются объяснению. Этот человек мог бы причинить мне боль, если бы захотел. Но он этого не сделал. Почему? Что ему нужно? Я вожусь с пуговицами пальто. Почему я себя так чувствую? Это всего лишь незнакомец, который в худшем случае мог бы оказаться опасным преступником или вором. Мне ничего о нём неизвестно. Я видела его всего один раз, а моё сердце при воспоминании о нём уже бешено колотится в груди. Руки дрожат, когда я завязываю красной лентой волосы в хвост. Остаётся лишь надеяться, что больше я никогда его не увижу, иначе я сойду с ума. Нужно забыть про вчерашнее. Каким-нибудь образом. Заперев дверь, мне становится слышно, как горничная пылесосит ковёр. Она слегка машет мне рукой прежде, чем я спускаюсь по лестнице в маленький вестибюль. Колин уже там стоит с зонтом. — Эй. — Привет. Он открывает мне дверь, но тут же останавливает меня рукой: — Хорошо поспала? — Было холодно, — честно отвечаю я. Он пропускает меня, и я позволяю ему взять футляр с флейтой. — Музыкальный магазин недалеко от центра, туда можно дойти пешком. Это не долго. Мария? Ты в порядке? У тебя сегодня вроде как выходной. Я киваю, мысленно желая о том, чтобы он перестал меня об этом спрашивать. Я в порядке, но в то же время мне становится неудобно, когда вижу его взволнованное выражение лица. — Прости, — говорю я. — За что? — За вчерашнее. С моей стороны было опрометчиво пытаться вернуться домой одной, мне не следовало так поступать. Прости. — Мария, — вздыхает он, — не говори так. Это точно не твоя вина. Самое главное, что ты в безопасности. Сомневаюсь. — Предлагаю забыть обо всём и идти дальше. — Хорошо. Его рука соприкасается с моей спиной, пока мы идём по полупустой улице. Есть только одна проблема, о которой я ему не говорю. Я не могу забыть вчерашний день. Музыкальная лавка, где мне должны починить флейту, не так огромна, как я представляла. Со стен свисают инструменты: скрипки, саксофоны и даже те, о которых мне ничего неизвестно. В конце зала за столом работает коренастый пожилой человек. Как только он приступает рассматривать мою флейту, надев очки, Колин тут же вступает в обсуждение. — Ну что ж… Флейта выпущена фирмой «Pearl flute», — говорит он. — Единственную цену, которую я могу вам предложить, — плюс-минус четыреста долларов. Колин недоволен. — Боюсь, мы здесь не для того, чтобы торговаться, сэр. Мы скоро уезжаем… — Колин, — я выкладываю необходимую сумму на стол. — Я могу себе это позволить. — Мария, — предупреждает он. — Ты же знаешь, у нас, музыкантов, осталось не так уж много средств. — Ты хочешь, чтобы я перестала играть, — заключаю я. — Нет. Я имею в виду… Ты больше не сможешь жить в гостинице. — Что-нибудь придумаю. Найду место подешевле. — Нет, — перебивает он. —Ты остановишься у меня, — совершенно серьёзно заявляет он так, что я пока не берусь с ним спорить. Колин поворачивается к мужчине. — Сколько времени у вас на это уйдёт? — Учитывая деформированные клавиши и ручную работу, скорее всего, две недели. Две недели! — Это слишком долго, — возражает Колин. — Вы закончите раньше или я найду другого мастера. — Вы видели поблизости ещё одну лавку? — спрашивает мужчина, раздраженно переводя взгляд с витрины на витрину. — Простите, если мои требования раздражают вас, сэр, но это единственное, что я могу вам предложить. Серебряные детали — редкость, тем более фирменные, поэтому они будут изготавливаться в течение двух недель прежде, чем они сюда прибудут. — Всё нормально, Колин, мы подождём, — говорю я, надеясь на то, что продавец не сильно на нас разозлился. Меньше всего я хочу, чтобы он возненавидел нас и из вредности окончательно испортил мне флейту. Я вижу, как краснеют кончики ушей Колина. Он молчит. Мы оформляем заказ с хозяином и через несколько минут выходим из магазина. Вскоре мы оказываемся у часовой башни, и Колин встаёт напротив меня. Мы оба напряжены. Люди проходят мимо нас, не сознавая, как наэлектризовалось пространство между нами. Теперь я окончательно просыпаюсь. — Мария, — начинает он. — Тебе не следовало этого делать. — Делать что? — язвительно замечаю я. — Действовать благоразумно? Он качает головой, пряди светлых волос падают ему на глаза. — Нельзя позволять людям управлять тобой, — говорит он. — Меня не контролируют, Колин. Это называется "приоритеты", — говорю я. — Нет, это значит, поддаваться тому, что говорят другие. Я чувствую, как во мне закипает кровь. — Мария? — мягко спрашивает он. — Ты в порядке? Меня выворачивает. — Ах, тогда почему ты постоянно говоришь мне обо этом? Единственное, что ты делаешь сейчас, это контролируешь меня и всё! Он поражённо онемел. — Ни ты, ни он, никто не будет указывать мне, что делать, потому что я сама за себя отвечаю! Внезапно мне становится в тягость его терпеть, и я бросаюсь прочь. Он не выкрикивает моё имя и не следует за мной. Идеально, просто идеально. Я на кого-то натыкаюсь. Небольшая толпа преграждает мне путь вперёд по улице. — Извините, — говорю я, но они не обращают на меня внимания. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, куда направлены их взгляды. Женщина в чёрной юбке-карандаш и белой блузке, хорошенькая для своего возраста, мне кажется. Я вижу, как она указывает на башню с часами, и что-то говорит. Мужчины следят за каждым её движением. В конце концов, мне приходит в голову, что она, должно быть, туристический гид. Толпа движется, и я тоже следую за ними. Мне бы не помешала небольшая экскурсия, чтобы отвлечься от всего, особенно от Колина. Женщина ведёт нас по ступенькам часовой башни, где раздают брошюры. Я беру одну и пробегаюсь глазами по ней, пока мы продолжаем наш путь вглубь мрачной часовой башни. В этом месте есть что-то мистическое. Шаги людей эхом отдаются от стен. Его ритм напоминает мне о фортепианном произведении под названием «Aquarium». Температура падает почти сразу же. Я откладываю брошюру и осматриваю место. На стенах висят различные картины. Люди на портретах одинаковые — все они одеты элегантно и от них веет некой возвышенно-доминирующей энергетикой. Одна из картин захватывает моё внимание: на трёх высоких тронах сидят, видимо, какие-то правители, в одном из которых можно уловить насмешку на лице. Перед ними стоят ещё двое персонажей, которые нарисованы спиной к зрителям. Меня захлёстывает такое ощущение, что одного из них я знаю, и может быть, если бы он мог обернуться, то я точно бы вспомнила его. Мой голос привлекает внимание толпу: — Прошу прощения, леди! Она поворачивается ко мне. — Гм… это музей? — Нет, дорогая, — улыбается она и продолжает идти по коридору. — Вы сейчас всё увидите. Я чувствую, что здесь что-то не то. Не могу объяснить подвоха в её словах. И тут я замечаю, как кто-то идёт по направлению к нам. Его глаза встречаются с моими. Мне приходится подавить нервный вздох. На этот раз на нём длинное темное пальто с темно-красными вышитыми рукавами, а глаза уже не красные, а чёрные. Моё сердце тут же колотится в бешеном хаосе. Я сжимаю концы рукавов, чтобы унять дрожь. Его шаги становится громче и грознее, приближаясь к нам. В этой походке есть что-то неуловимо хищное. Каждая вена в моём теле тревожно пульсирует. -А, — улыбается гид, — Феликс, я вижу, ты не прочь присоединиться к нам. Феликс, его зовут Феликс. Никогда бы не подумала, что мы встретимся снова, по крайней мере, не здесь, не в этой ситуации. Он не сводит с меня глаз, хоть и к нему обратилась та женщина. Мне трудно перевести взгляд на что-то другое. Я бы назвала это почти самоубийством или наркотиком. — Я здесь не для того, чтобы присоединяться к вам, — его голос звучит грубее, чем я ожидала. Казалось, он вне себя. — Этот тур окончен, — заявляет он. Женщина изумлённо поднимает бровь, услышав неожиданное: — Полагаю, Аро приказал тебе об этом. — Я сказал. Этот. Тур. Окончен, — его челюсти сжимаются, а в глазах вспыхивает гнев. Все замолкают. Женщина раздраженно прикусывает губы. — Отлично, — обращается она к нам, — Люди, вы слышали его. Экскурсия окончена, можете идти, если хотите, конечно же, — добавляет она с улыбкой. Одни разворачиваются и уходят, другие остаются. Я смотрю на удаляющихся людей. Мне хочется остаться, чтобы узнать предысторию хотя бы той картины. Сильная рука хватает меня за плечо и толкает вперед, прочь от оставшейся толпы. Искры пробегают по моей спине, когда он касается меня. Я дрожу. Половину пути я не могу вымолвить ни слова из-за помутнённого рассудка, чувствуя лишь… его присутствие. Дыхание становится прерывистым, и я не сразу замечаю этого. Жар моментально приливает к моим щекам. Надеюсь, он этого не заметил. Мир затуманится в это мгновение, а через минуты или около того, я восстанавливаю самообладание, когда мы, наконец, добираемся до двери. Он практически отталкивает меня рукой на улицу, но сам остаётся внутри. Я оглядываюсь на него со ступенек. Неожиданно для себя я чувствую себя ничтожно. Что мне следует сказать? Я чувствую, он куда более растерян, нежели разъярён, будто борется с самим собой… Но досада от прерванной программы возвращает меня в реальность и заставляет вспомнить конфликт с Колином. Почему я позволяю ему выгнать меня из здания, когда я хотела остаться? Я открываю рот, чтобы заговорить, но он перебивает меня первым. — Не приходи сюда больше, — и он захлопывает дверь прямо у меня перед носом.