Испытание любовью

      Король умер.       Узнав об этом, Эйемонд не почувствовал ничего, что должен был чувствовать сын, потерявший отца. Возможно, немного горечи, но не так сильно, чтобы терять голову и погружаться в скорбь; впрочем, никто, узнавший о смерти Визериса I, не спешил скорбеть. Король был стар и все к тому шло — к естественному исходу.       Всех собравшихся в зале волновало другое.       Король умер — значит, у них должен появиться новый король… или королева. Хотя по всем законам наследовал старший сын, когда-то Визерис назначил своей наследницей свою на тот момент единственную дочь Рейениру, еще не зная, что его второй брак подарит ему даже не одного сына, а трех. Алисент Хайтауэр, присутствующая здесь же, нервно покусывала губы и не была похожа на убитую горем вдову. Куда больше ее, очевидно, волновало состояние старшего сына, того самого наследника трона, которого нашли не в Красном замке, а в борделе в объятиях шлюхи. Эйемонда это не удивило — скорее он удивился бы, если бы Эйегон проводил ночи в своей постели.       Проблема была не в нем. Проблема была в другом — в другой. В Рейенире, которая непременно заявила бы свои права на престол.       — Двадцать человек против одного предпочли отпрыска по мужской линии, — Отто Хайтауэр просматривал записи Большого совета времен сто первого года, когда Эйемонда еще не было на свете. Хотя большинство лордов тогда высказались за Визериса, были и те, кто предпочел Рейенис, Лейену и Лейенора, а значит, если бы началась война (точнее, когда началась бы война) — с великой долей вероятности приняли бы сторону Рейениры.       — На кого она может рассчитывать? — спросила Алисент.       — Я уверен, что на Морского Змея и весь его флот, — Отто задумчиво постучал пальцами по столешнице. — На Бар-Эммона, Масси, Селтигара, Крэба… возможно, даже на Вечернюю Звезду с Тарта. Но у них не так много силы. Куда больше меня волнует Север. На Арренов мы тоже не можем рассчитывать, ибо, если Эйегона предпочтут Рейенире, Джейна рискует потерять свои права. Естественно, она поддержит черных. Также меня беспокоит Штормовой Предел.       — А на кого можем рассчитывать мы? — подал голос Эйегон.       — На Торнов, — Отто потер подбородок, — На Ланнистеров, Крейкхоллов, Тарбеков, Рейнов, Свифтов, Леффордов… Сваннов, Уайлдов…       — Нужно заручиться поддержкой Баратеонов, — сказал Ларис Стронг. — Возможно, стоит отправить к ним не ворона, а дракона?       Эйемонд приготовился, что вот-вот дедушка отдаст ему приказ лететь в Штормовой Предел — кому еще, как не ему? Эйегон должен остаться и надеть корону. Дейерон — всего лишь юный оруженосец, ничего не смыслящий в политике. У Борроса Баратеона было четверо дочерей, возможно, придется договариваться путем брака на одной из них — не самый приятный момент, но…       — Боррос имеет большую армию, но есть армия и больше, — вдруг сказал Отто. — Тиреллы колеблются. Они всегда были верными союзниками Таргариенов, но, когда Таргариены будут сражаться между собой… кто знает, кого они сочтут более достойным. К Баратеонам полетят вороны. Дракон навестит Хайгарден. Эйемонд, — взгляд десницы остановился на принце, — ты должен получить в жены дочь Гаррета, Лизу. Сыграй влюбленность в нее, получи ее руку и заодно — все могущество Простора.       Лиза Тирелл… Эйемонд без труда вспомнил эту девушку. Он уже видел ее однажды — на турнире в Летнем Замке. Она прибыла с отцом, матерью и старшим братом, который уже был рыцарем и на ристалище выбил из седла нескольких противников. Эйемонд тогда все еще был оруженосцем, и, хотя смотрел на битвы, все же то и дело его взгляд обращался к девушке в зеленом платье, расшитом золотыми узорами. Ее мать, насколько он помнил, была из Талли, и Лиза унаследовала рыжие волосы и голубые глаза лордов Риверрана. Когда ее брат выбивал из седла противника, она подскакивала на месте и хлопала в ладоши, ничуть не смущаясь, даже несмотря на то, что то ее отец, то мать одергивали ее, напоминая, что леди нужно вести себя сдержанно. Медвик Тирелл, ее брат, гордо носил на своем копье ее знак отличия, а не какой-либо дамы.       — Да, дедушка, — Эйемонд словно очнулся, вспомнив, что от него ждут ответа. — Я получу ее руку, а Эйегон получит Простор.

***

      Травы могут исцелять, а могут убивать; с детства Лиза усвоила этот урок. С детства училась мудрости трав: могла подолгу гулять в садах, прислушиваясь к шепоту листвы, кончиками пальцев касаясь цветочных лепестков и прижимаясь щекой к древесным стволам. Природа была мудрее людей, и в такие моменты Лизе казалось, что природа делится с ней своей мудростью.       Мудрость Лизе, по мнению всех окружающих, не помешала бы: родители и брат обожали ее, но именно это обожание сыграло с ними всеми злую шутку: юная леди выросла своевольной и чересчур самостоятельной. Благо, что умной: бабушка и мать вложили в ее прелестную рыжую головку все необходимые женщине хитрости, чтобы, став женой, она могла быть не только безмолвной тенью мужа, рожающей сыновей, но кем-то большим. Лиза знала, что многие хотят заполучить ее в жены, но пока разговоров о помолвке не велось, и она была этому рада — никто из знакомых ей мужчин не приходился ей по душе. Да и если бы она вышла замуж за кого-то из Простора — муж был бы ниже ее по статусу.       Лиза хотела достичь высот. Не стать королевой, это было все-таки слишком, но выйти замуж не за знаменосца собственного отца, а за человека, равного или даже высшего по положению, чем Гаррет Тирелл.       При этом Лиза хотела еще и взаимно в своего мужа влюбиться, и прекрасно понимала, что ее мечты несбыточны. Взаимная любовь — не то, на что могут рассчитывать лорды и леди. Крайне редко получается заключить брак по любви. Ее отец и мать полюбили друг друга, но уже будучи в браке, что также было редким случаем. Чаще всего между знатными супругами царило уважение, иногда с теплотой, иногда — без.       Но Лизе было семнадцать и она имела право на мечты. Особенно лежа на траве и глядя в небо — такое ясное, летнее, с облаками, похожими на пушистых овечек. Над ее головой иногда пролетали тяжело гудящие пчелы. Обоняние дразнил сладкий аромат клевера. Пение птиц убаюкивало, Лиза почти сомкнула ресницы, погружаясь в сон, но…       …ее накрыла тень. Резко сев, Лиза с ужасом смотрела, как вместо пчел и облаков над ней пролетает… дракон? Настоящий, такой огромный… Что здесь нужно драконам?       Что бы ни было, а ей стоило возвращаться домой. Раз прилетел дракон, то Хайгарден посетила некая царственная особа, и тогда семейству Тиреллов нужно встретить ту самую особу в полном составе. Лиза встала, тщательно отряхнула с платья травинки, надела туфли, поправила прическу и поспешила к замку.

***

      Лорд Гаррет Тирелл был еще не старым мужчиной — высокий, широкоплечий, он не растолстел, что случается с многими в его возрасте. Его леди-жена Люсинда, напротив, была полной, но ее не портила полнота, а придавала ей некого обаяния, особенно когда она улыбалась. Их сын и наследник Хайгардена Медвик был похож на отца. Их дочь…       Их дочь появилась не сразу.       Как Эйемонд и ожидал — как только тень Вхагар накрыла замок, в Хайгардене началась паника, но встретили его радушно, провели в пиршественный зал, приказали принести лучшего вина и лучших угощений, от чего Эйемонд решил не отказываться — яд бы он унюхал, да и травить его им не было смысла. Он принял кубок, пригубил — и тогда в зал вошла она. Рыжая, пунцовая от смущения, она, тем не менее, держалась уверенно и ровно, присела в изящном реверансе и заняла свое место за столом. Эйемонда это позабавило — она явно нервничала, но вела себя так, будто ничего не случилось, и если бы не ее румянец, он бы на самом деле ей поверил.       — Так по какой же причине мы удостоились визита вашей милости? — спросил лорд Тирелл. Эйемонд выдержал небольшую паузу, предвидя их смятение.       — Я хочу просить руки леди Лизы, — сказал он.       На это вправду стоило посмотреть — все Тиреллы дружно побледнели, лорд и леди переглянулись, уголок губ Медвика нервно дернулся, и лишь сама Лиза осталась сидеть неподвижно, но уставилась на Эйемонда такими глазами, что ему вдруг тоже стало не по себе.       — Руки? — переспросил лорд Тирелл. — Но…       — Что? Она уже кому-то обещана? — поинтересовался Эйемонд таким тоном, после которого Лиза уже не могла быть обещана никому.       — Нет, — сказала леди Тирелл. — Но мы бы не хотели неволить свою дочь. Ее не просто так называют Цветком Простора, — она гордо вскинула подбородок. Эйемонд оценил: если бы Тиреллы легко и быстро сдались, не заслуживали бы уважения.       — Что вы, — как можно более мягко сказал он. — Я не хочу неволить леди Лизу. Пусть ответит она сама. Можно не прямо сейчас. Я останусь на… — мысленно Эйемонд подсчитал дни: пока тело Визериса гниет и о похоронах никому не сообщили, спешить некуда, как только сообщат — начнется отсчет, Эйегона и Хелейну коронуют (он не особо стремился присутствовать при этом событии), Рейенире нужно будет время собрать знамена… — …на две недели. Если вы не против.       — Нет, конечно же, ваша милость, — лорд Тирелл попытался улыбнуться. — Конечно, мы будем рады принимать вас в гостях. Вам отведут лучшие покои, я позабочусь об этом.       — Благодарю за теплый прием, — тонко улыбнувшись в ответ, Эйемонд приподнял кубок, словно салютуя им, отпил глоток и стрельнул взглядом в сторону Лизы — та все еще не изменилась в лице, но была уже не пунцовой, а бледной.

***

      Это не могло быть правдой.       Как только ужин завершился, Лиза покинула пиршественный зал, стараясь сделать это как можно незаметнее — матушка отвлеклась на беседу с септой, отец и Медвик обсуждали что-то с Эйемондом, и никто из них не обращал на нее внимания, что и позволило ей тихой тенью выскользнуть в коридоры, оттуда, чуть ли не бегом — в сад. Подставив лицо ветру, несущему аромат цветов на своих крыльях, Лиза зажмурилась и попыталась понять, что происходит.       Принц Эйемонд Таргариен попросил ее руки.       Принц попросил ее руки.       Ее руки.       Принц.       О нем не рассказывали ничего ужасного, в отличие от его дяди, Дейемона Таргариена. Эйемонд не имел репутации любителя борделей, убийцы или жестокого человека. Он был… просто принцем. Средним сыном короля. Драконьим всадником. Его выделяло, пожалуй, лишь отсутствие глаза, и если кто-то упоминал его в разговоре, обязательно говорили «Эйемонд Одноглазый». Лиза думала, он некрасивый — увечья не красят людей, но, когда впервые увидела его на турнире в Летнем Замке, даже удивилась, потому что, несмотря на черную повязку, перекрывающую лицо наискосок, он был привлекательным.       Но она его совсем не знала, и зачем ему брать ее в жены? Почему именно ее? Решил жениться и выбор пал на первую попавшуюся? Хотя… разве не Лиза самая красивая незамужняя леди в Вестеросе? Разве не о ней поют песни менестрели? Прошли те времена, когда она, посещая турниры, дарила свой знак отличия брату, теперь этого знака ожидал не один рыцарь.       А Простор — самый богатый край. С самым огромным войском. Лиза погрустнела — ну конечно же, как иначе? Насколько ей было известно, старший сын короля Визериса по валирийским обычаям был помолвлен с сестрой, и почему бы тогда второму не заключить выгодный брак с девушкой, которая принесет Таргариенам множество земель и воинов?       Оперевшись спиной на колонну, она заложила руки за спину, наблюдая за тем, как солнце катится к закату.       — Скучаете, миледи?       Лиза дернулась всем телом. Принц Эйемонд одарил ее улыбкой.       — Вы очень тихо ходите, ваша милость, — сказала она. — Вы меня напугали.       — Иногда ходить тихо — залог успеха. Вы тоже очень тихо исчезли с ужина, — заметил он.       — Я… — Лиза закусила губу. — Мне нужно было на свежий воздух.       — Я шокировал вас так сильно? — он оперся рукой на колонну рядом с ее плечом, но сам остался на расстоянии.       — Да, — честно ответила она. — И я не понимаю… то есть, для меня это честь… но…       — Вам нравится смотреть на закат? — прервал ее принц. — Мне кажется, в закате есть что-то печальное. Особенно, когда он кровавый. В последние дни именно такой.       — Мне не нравятся кровавые закаты, — по спине Лизы пробежал холодок. Понятно было, что имел в виду Эйемонд не закаты, а… а что? Если она угадала, то может заговорить на том же иносказательном языке. — Мне больше по душе рассветы, — решившись, продолжила Лиза. — Когда… когда первые лучи солнца падают на розы, и розы поднимают свои головки навстречу солнцу.       Эйемонд посмотрел на нее — он и раньше смотрел на нее, но будто сквозь. Теперь он посмотрел так, словно наконец ее увидел.       — Да, — проговорил он. — Рассветы лучше закатов. Я хотел бы понаблюдать за рассветом вместе с вами.