Букет подсолнухов

      Кенни загляделся в окно.       Сегодня было тринадцатое февраля, а завтра же, естественно, уже четырнадцатое. Четырнадцатое… Четырнадцатое февраля. День Святого Валентина. День всех влюблённых. По правде говоря, Кенни никогда не тошнило от подобных праздников, как делают многие другие. Так делают лишь те, кого Бог решил оставить без второй половинки, отчего они злятся и ненавидят этот праздник всем своим одиноким сердцем. К примеру тут бы идеально подошёл Картман. Во время этого праздника, либо же ближе к нему, он всегда начинал жаловаться, мол, «иу-у, почему вы все тут сосётесь?! Займитесь, блять, ещё сексом!», «как же мерзко на вас смотреть, наши влюблённые парочки» и часто закатывал глаза или же дико ржал от зрелища, когда кто-то неумело и боязливо целовался или неуклюже подкатывал. Это, очевидно, были новички в отношениях, и Эрик всегда любил поиздеваться над ними. Но когда спрашивали эту жирную одинокую особу (часто это делал Кайл из-за нехватки терпимости к таким едким фразам и издевающихся картмановских насмешек в адрес других или к себе из-за того, что они со Стэном выглядят как геи), например: «а ты хочешь себе вторую половинку, жиртрест?», то он резко отвечал: «нет! Фу! Мерзко! Я одинокий волк с гордо поднятой головой, мне и так хорошо, и никакая тупая половинка и ваши тупые розовые сопли мне не нужны!». И такие ситуации обычно заканчивались либо дракой, либо сменой темы о весе Картмана и национальности Кайла и снова дракой. Блондин давно уже понял, что Эрик лишь отмазывается из-за своей горделивой натуры, но глубоко в душе желает найти родственную душу и поухаживать за ней. Но Эрик отрицает, не признавая ни себе, ни другим, и попытаться переубедить его — это как попытаться залезть на Эверест без какой-либо подготовки и жизненно небходимых ресурсов, ей-богу.       Ну а Кенни был влюблён.       Леопольд Стотч, или же, как все привыкли его называть, — Баттерс. Это был тоже блондин, но уже с более светлыми прядями, нежели у Кеннета. Волосы у него были песочные, немного лохматые, по бокам выбритые; телосложение стройное, худое и хрупкое, но намного ниже остальных; красивые, утончённые, слегка детские черты лица с тонкими нежно-розовыми губами, что всегда были растянуты в лёгкой полувесёлой улыбке; и самое необычное — глаза. Глаза были ярко-голубого цвета, и Кенни влюбился в них по самые уши. Глаза цвета бездонного глубокого моря в котором точно утопали более сотен тысяч людей, и это ещё далеко не последняя цифра утопающих; либо же это было бескрайнее ясное небо с плывущими на бесконечный край белыми облаками, которые в буквальном смысле могут загипнотизировать чей-либо взгляд. Конечно на одном глазу красовался светло-пунцовый шрам на всю жизнь, причина которого был сюрикен Кеннета, когда они играли в ниндзя. Но, честно сказать, этот шрам далеко не был недостатком для Баттерса, а скорее наоборот — только прибавляло харизмы.       Баттерс был добр, наивен и уязвим. Даже слишком, из-за чего Кеннету пришлось бы в очередной раз защищать его от обидчиков. Баттерс всегда был объектом для издевательств из-за своего детского характера и излишней доверчивости; но блондину это даже нравилось. Нравилось защищать его во время издевательств, пускай он и получал заметный фиолетовый фингал под глазом и пару ран и ссадин; нравилось смотреть, как кто-то называл их геями, а Леопольд от этого мгновенно заливался красным румянцем во всё лицо, и Кенни всегда умилялся при виде его таким; ему нравился он — светло-блондинистый мальчик с голубыми глазами и миловидной улыбкой. Он нравился ему каждой клеточкой его тела, и любил он его до невыносимо сильных сердцебиений в груди, отчего так и хотелось вырвать своё непослушное сердце прямо у него на глазах. И подарить ему…       Его взгляд неосознанно отошёл от окна и поспешно начал искать объект его обожания. И получилось это у него довольно быстро: вот Баттерс, сидящий и активно что-то пишущий ручкой, увлёкшись своей работой и не замечая ничего кроме своей исклееной всякими стикерами и наклейками тетрадки и забавной ручки с пандочкой. Если честно, он был явно самым единственным, кто слушал темы скучного учителя и записывал их, в то время как остальные, как обычно, прикорнувшись спят, сладко посапывая, хрумкая жрут, незаметно спрятавшись за учебниками или под партами как какие-то крысы, нетерпеливо отпрашиваются в туалет чтобы прогулять занятия, или же просто мешают другим ученикам и открыто болтают между собой, хихикая. Кенни даже искренне удивлялся тому, как Баттерсу ещё не надоели эти наискучнейшие лекции этого сраного учителя. Честно говоря, разнообразные истории про личную жизнь мистера Гаррисона в третьем классе были намного интереснее всего этого.       Увидев Стотча, Маккормик расслабленно улыбнулся через свой капюшон, и, поддерживая рукой свою правую щеку, терпеливо наблюдал за действиями голубоглазого, словно бы откровенно наслаждался этим.       Но его наслаждение не продлилось так долго, как хотелось бы.       Звонок.       Блондин даже слегка подпрыгнул со своего места от такой неожиданности.       К счастью, это был последний урок. Даже полностью не дослушав монолог своего учителя, Маккормик стремительно выбежал из класса, привлекая внимание некоторых парней и девушек, заставляя их призадуматься: «Господи, куда ж так спешить-то?»       Но у Кеннета была своя причина.       Так как скоро приближался праздник Святого Валентина, и плюс из-за своей любви к Баттерсу — ему внезапно пришла идея сделать ему маленькое удовольствие. И, нет, не какой там-нибудь перепихон, даже не смотря на то, насколько Кенни был развратным извращенцем (хе-хе), а вот простой подарочек без какого-либо сексуального подтекста и намёка на соитие. И подарком для Леопольда послужил небольшой букет цветов, а если быть точнее — подсолнухов. Кенни просто вспомнил любимые цветы Баттерса, когда они первый раз вместе прогуливали предпоследний урок где-то ближе к середине октября (из-за чего Баттерс очень часто загонялся по тому, что его могут наказать, а Кенни пытался безуспешно его успокоить), идя по знакомой аллее с цветами, и тема плавно перешла на растения. Баттерс тогда говорил, что увлекается цветами, и его любимые цветы были подсолнухи. Это и не удивительно, ведь сам Стотч был очень похож на этот цветок. Такой же солнечный и красивый, окаймлённый яркими лучистыми лепестками, напоминающее солнце. Он словно светился как солнце, одаривая других своими лучами жизнелюбия и радости. Он — само солнце.       И вдруг яркие лучи золотистого солнца резко ослепили глаза парня, заставляя мгновенно сщуриться и тотчас же поставить над ними ладонь, прикрывая и защищая их от внезапного интенсивного света. Солнце в этот день светило как-то по-особенному, словно знало, с кем его ассоциируют и что собирается сделать Кенни.       Маккормик, слегка привыкнув к этим лучам, спокойно убрал ладонь со лба уже без каких-либо щур и неторопливо отправился домой, уверенно шагая и внимательно продумывая план действий у себя в голове. Всё должно пройти идеально.

***

      — Так, значит… я дарю ему цветы, потом приглашаю его на свиданку, — Рассуждал вслух в своей комнате блондин, лёжа в постели и разговаривая со своим самым лучшим слушателем — потолком. Дверь в его комнату была крепко заперта, поэтому никто не мог узнать про его планы и потревожить его. Он медленно перевернулся на бок, смотря уже на стену. На его лице показалась лёгкая довольная ухмылка, как будто он представил вместо стены Баттерса. Он был уверен, что Лео точно согласится на его приглашение, приняв его цветы, потом они страстно поцелуются на закате или ночью, как во всяких там дешёвых романах, и станут парой, чего и добивался Кеннет. Но вдруг существование этой ухмылки, что предвещала грядущие решения и будущее Маккормика, не продлилось так долго, так как хозяин этой ухмылки сразу же стёр её с лица, слегка помрачнев.       — Чёрт, — Вдруг досадно и разочарованно произнёс Кенни, грубо хватаясь за свой лоб. — А где свидание будет-то проходить?!       Он, конечно, уже жил в собственной квартире, пускай и в аренду, не смотря на его малый подростковый возраст; был независим, самостоятелен, учился в хорошей школе, имел хоть какое-то образование, был окружён пониманием, заботой и поддержкой со стороны своих друзей с детства и особенно Баттерса; есть также младшая сестра, что пока-что живёт вместе с родителями в другой стране, но Кеннет изредка навещал и до сих пор навещает её и родителей, приходя в гости и созваниваясь по телефону. И, казалось бы, хорошая жизнь подростка пятнадцати лет что совсем скоро окончит школу и исполнится шестнадцать, но только вот всё было слишком… Быстро. Всё это совсем не радовало. И не из-за того, что Кенни боится чего-то не успеть, совершеннолетия, взросления, остаться наедине с одиночеством или же ещё чего-то подобного — он просто до сих пор оставался беден. Без денег, финансовых ресурсов и нужных связей, из-за чего приходилось устраивать голодовки, либо же выходить на улицу поздно ночью и просить еду у сонных в тёплых пижамах и ночниках друзей, что было ну уж очень неудобно. Приходилось максимально экономить и часто отказывать себе удовольствие, дабы хоть как-то выжить в этом мире. И если он не накопит нужное количество денег чтобы остаться под этой крышой — есть огромная гарантия на следующий набор: грубый пинок под зад из этой квартиры, надругательства жестокого ливня над жёлтыми волосами Маккормика и его жалкий щенячий скулёж оставить его либо у Стэна, Кайла или Баттерса, поскольку это были единственные его друзья с которыми уровень близости был прокачан до максимального; ну а Эрик же никогда не принимал и не принимает к себе нищебродов. Это хорошо знал Кенни ещё до того, как Картман это заявил.       Кенни произнёс приглушённый рык с нотками раздражения из-за собственного облома и беспомощности, лениво поднял свой торс с постели и устало глянул в окно. До сих пор светило солнце, было довольно тихо и безлюдно, даже несмотря на то, что район бывает зачастую шумным; только всё это царство безмолвия обрушивалось при тихих томительных вдохах и выдохах блондина. Он продолжал вглядываться в окно, будто бы взглядом ища там долгожданный ответ на вопрос: «что ему делать?». Когда он думал о деньгах, своей бедности и о том, что с деньгами его жизнь была бы более упрощённой и насыщенной — всё становилось каким-то тяжело сложным. Кенни совершенно не знал и вообще не имел понятия что делать и с чего начинать, из-за чего он часто уставал из-за этой злосчастной путаницы внутри него. Это же простые зелёные бумажки с цифрой наверху, так? Но, чёрт возьми, они занимают такую значимую роль в нашем мире!

— К чёрту всё, я обязательно накоплю.

      Произнеслось злобным голосом внутри головы Маккормика. Тот же, следуя этому предложению, поспешно встал с кровати, и, желая хоть что-то сделать со своей проблемой, решительно открыл шкаф с одеждой, что находился напротив его кровати, начав одеваться, тем самым будто бы «избавляясь» от той одежды, в котором ему было ранее плохо. Новая одежда — новые действия.       Закончив с этим, Кенни вышел на улицу из своего дома и с чистыми мыслями поспешно пошёл к своим друзьям, что сейчас, должно быть, находятся в Макдональдсе; а Эрик уже наверняка достал Кайла со своими новыми бесящими выходками, и между ними уже разгорается насыщенное пламя и танцующие между собой искорки очередной грядущей драки, которую бедный Стэн в очередной раз пытается замять…