Букет подсолнухов

      Без пятнадцати минут шесть. Было довольно безоблачно, небо имело чисто-голубой цвет с оттенками некоторой блакитной серости вдали. Февральское золотистое солнце уже начинало уходить за высокий горизонт, приготавливаясь ко сну, а вместо него на тёмном ночном небе совсем скоро начнётся пора его совсем противоположной подруги — луны. Такова уж и зима: солнце садится рано.       Тонкие малахитовые листья, держась за твёрдую ветвь то ли могучего дуба, то ли стройной берёзы, что были покрыты постепенно исчезающим белоснежным инеем, слегка начинали левитировать в просторном воздухе из-за мерных прикосновений вечернего дуновения. В этом году февраль выдался вдоволь тёплым. Снега было на удивление мало, но вместо неё, к сожалению ещё худше — грязь и слякоть на земле под твоим ногами, также мерзко размазанные по подошвам твоей обуви, что предвещают скорую раннюю весну; или, быть может, бесящий растаявший снег вперемешку с той же грязью, и если неосторожно пройдя по этому скользкому участку — ты непременно упадёшь в «это» (как, кстати говоря, недавно случилось с самим автором, хе-хе).       И хоть погода в этот период была обманчива, солнце никак не грело своими янтарными лучами, а холод и мороз продолжал сохранять свою сущность изо дня в день, заставляя людей только поёживаться. Но! Теплоту всё равно можно было ощутить, и у всех она была разная: либо теплота мягкого шёлкового пледа на плечах, в руках бокал горячего какао со сливками, а на коленях твой ноутбук, в котором идёт твой любимый сериал, и всё это в компании прекрасного одиночества; либо же теплота твоего любимого человека, что сейчас крепко держит тебя за твои подплечья, дабы твои ноги не подскользнулись на злосчастном льду и ты не упала на этот же лёд, а твои колени судорожно трясутся и вот-вот повалятся; и ты уже который раз мысленно проклянёшь тот момент, когда дала своё согласие пойти на это ледяное озеро только чтобы поразвлечься; но ведь со своим любимым человеком нет ничего страшного, когда он рядом, так?       Ну а одиночки, что остались без второй половинки, скорее всего либо же выбирали первый вариант, либо же полностью проклинали этот ненавистный для них день в котором они чувствовали себя паршиво и подавленно среди этих горячо влюблённых и высоко летающих в розовых облаках парочек, испытывая рвотный рефлекс от собственного презрения к подобному; на самом деле глубоко в душе завидуя им и даже печалясь от своего несчастного одиночества. Уже наступило четырнадцатое февраля — день Святого Валентина.       Подростковые парочки, что целуются только в первый раз, молодожёны, которые вступили в брак только недавно, или супруги, у которых уже есть дети, со всех стран мира сейчас готовятся ко свиданиям, подаркам и сюрпризам, что взаимно готовят оба партнёра друг другу. Главное вот только чтобы мужской пол не забыл про этот праздник, так как их партнёрша тогда уж сильно разозлится, точно больно дав газетой по лбу и швырнув подарок… (Ну или же мамы и папы, дедушки и бабушки, тёти и дяди или троюродные старшие братья по отцовской линии отправляют своим знакомым всратые открытки и гифки друг другу по Ватсаппу или Телеграмм, хи-хи).       Но сейчас не об этом.       Серо-голубые глаза, в которых отчётливо читалось полное спокойствие и невозмутимость, равнодушно прошлись по сторонам родного им города — Саус Парк. Они пробежались по высоким холмам, что находились очень далёко от этого места; знакомым домам, что уже запомнились своими владельцами; по ясному небу, которое приобретало уже светло-оранжевый оттенок в связи с временем, а солнце всё постепенно скрывалось за вышеупомянутыми холмами, поливая этот город своими последними лучами; и эти глаза неторопливо опустились вниз, задерживаясь на асфальтовом тротуаре и белых кедах с красными шнурками, всё идущие куда-то вперёд, обладатель которых был обладателем этих же самых пары глаз. И, как вы уже все догадались, этим обладателем был Кеннет. Кенни, закончив любоваться своей родной местностью, за всю свою жизнь полюбовавшись ею уже сотни тысяч раз и даже больше, поспешно пощупал в кармашках своих брюков какие-то бумажки с монетками, после чего достал сжатую ладонь на поверхность, раскрыв пальцы и разглядывая уже их. Это было сто двадцать семь долларов и девяносто пять центов. О, да, за один день до рокового дня он успел накопить достаточное количество денег. А вы знаете как он их заработал?.. Что? Не-е-ет, вы что! Он не занимался проституцией, совсем нет. Даже вопреки тому, что если бы Кенни это всё равно предпочёл бы из-за того, каким мы все его знаем — он не был тем человеком, который постоянно думает только о сиськах. (или… нет?). На самом деле всё было намного проще.

13 февраля, 18:28.

POV Кенни       — О! — Вдруг резко воскликнул Стэнли, привлекая меня своим внезапным гласом. Я сразу же к нему подошёл и посмотрел на объявление, на которое Марш показывал указательным пальцем, затем он вопросительно буркнул:       — Может это? —       Сейчас мы находились дома у него, рассматривая все возможные газеты, чтобы найти для меня временную работу. На самом деле я очень благодарен, что он согласился поискать её вместе со мной, ведь в одиночку так скучно и отстойно.       Объявление представляло из себя достаточно лёгкую работу — кассиром в местном магазинчике (довольно людная, кстати говоря), где в час ты получаешь от 13 до 18 долларов. Не могу сказать, что это маловато, так как я устраиваюсь туда временно, но если я с самого утра приду туда и проработаю, так скажем, до семи или восьми часов — я получу около 90-100 баксов, а это нехило так для меня.       — Было б неплохо, — как-то скучновато хмыкнул я, но затем с энтузиазмом добавил:       — Да, именно то.       — Всегда рад помочь своему д-д-другу! — Радостно улыбнувшись, сразу же промолвил Стэн. Почему-то он всегда заикался когда называл меня своим другом, но, как по мне, это было даже слегка мило.       — Спасибо большое за помощь, Стэн, — ласково промурлыкнул я, словно кот которому почесали подходящее место.       Я правда был благодарен ему. Помимо Кайла и Эрика, Стэну я доверял больше всего, так как, в отличии от этих двоих, Марш был более надёжней и адекватней, как я считал; а про Картмана так вообще лучше уж промолчу.       — Я, наверно, пойду, — почему-то неуверенно произнёс я. Если честно, мне совсем не хотелось уходить, ведь с Маршем я чувствовал себя в безопасности, и путаница, что находилась внутри меня, постепенно развязывалась, превращаясь в одну бесконечную нитку. Но всё же.       Стэнли, услышав мои слова, заметно погрустнел; видимо, тоже хотел провести время вместе со мной чуть дольше; но, несмотря на это, он понимающе сказал:       — Да, конечно.       Я улыбнулся. Надев капюшон, прикрывая рот и нос, я встал с холодного пола и начал направляться к выходу. Остановившись у порога и обувшись, внезапно я почувствовал на себе ожидающий взгляд Стэна, что пристально сверлил мне спину. Слегка насторожившись, я повернулся и посмотрел на Марша. Марш, будто бы заранее знал, что я так и сделаю, снова подбадривающе для меня улыбнулся, затем, при этом слабо кивнув, снисходительно выпалил:       — Удачи, чувак.       В ответ я лишь так же взаимно кивнул, сщуривая глаза и улыбаясь через куртку, после чего вышел из дома Стэна.

***

      Кхм, во всяком случае — это не имеет главной роли в этой истории, так что давайте лучше не вдаваться в подробности и посмотрим куда именно идёт наш блондинистый дружок-пирожок.       Очевидно, он шёл по серому битуминозному тротуару, замечая слева от себя разнообразные здания, а справа — высокие светофоры по несколько штук, пешеходы и машины, что довольно-таки редко ездили по дорогам. Было такое ощущение, что весь город вдруг затих, полностью приготовившись к этому празднику и уже романтично отмечая его без каких-либо диких гул и оров во время этого периода времени; просто поцелуи, просто объятия, просто тёплые слова, выражения любви и ласки и приятное присутствие любимого человека рядом, руки которого нежно обнимают за твои плечи; и лишь единственный Кенни в этом городе только-только готовил подарок для своего объекта обожания в этот день, готовясь с ним встретиться только сейчас. Но это не так уж и важно что делают другие или же успели сделать, главное самому успеть.       Наконец дойдя до своего места назначения, а именно — цветочный магазин, название которого был «Цветочный рай», что открылся только недавно и уже начал набирать высшие баллы, привлекая этим всё новых посетителей, в том числе и Кенни; Маккормик решительно зашёл внутрь, не желая терять ни минуты.       Вступив на порог магазина, слух Кеннета мгновенно сопутствовал мелодичный звон колокольчика, что находился над открытой дверью, а нос моментально почувствовал разнообразные запахи многих растений, аромат которых были воедино смешаны между собой. Поспешно закрыв стеклянную дверцу, он сделал несколько уверенных шагов вперёд от порога и остановился, после чего бесстрастно огляделся по сторонам, оценивая обстановку и антураж самого магазина. И, честно сказать, серо-голубым глазам стало приятно от данного зрелища: сам магазин имел аквамариновый цвет интерьера с оттенками светло-лилового, но сейчас он был жёлто-оранжевым из-за грядущего заката на улице. Вокруг всей комнаты наверху стояли длинные высокие полки, на которых было очень много изумительных цветов с очаровательной пестротой. Чуть дальше середины «Цветочного рая» виднелся длинный стол, ширина которого был от и до само́й ширины магазина. На нём были помещены так же немного маленьких растений, касса, какие-то бумаги в малых количествах и канцелярские принадлежности, а снизу него можно было заметить белый стул. На правой стороне имелся огромный шкаф с полками, на которых, естественно, тоже красовались цветы, но уже поменьше. Вообще, всё торговое помещение было насквозь заполнено цветастыми растениями: разных размеров, разных оттенков, разных видов, разных запахов и пород, и всё это превращалось в некую роскошную эстетику, на которую можно было глазеть вечно. Теперь было понятно почему этот магазин сразу же набрал такие большие баллы за такой короткий промежуток времени; повернувшись к порогу, можно было заметить два огроменных цветка по бокам, что были сильно похожи на какие-то кусты. Ну-с, интерьер внутри был довольно приятным.       Кенни также подметил, что и снаружи магазин сильно выделялся среди других зданий: размер, впрочем, был довольно ничем непримечательным, однако на лице этого здания виднелись пара больших прозрачных окон, что хорошо показывали внутренности этого магазина, так и поманивая своим видом туда зайти; а также около него стояли несколько красивых ваз с немаленькими растениями, запах которых можно было почуять даже невооружённым обоянием. В общем, как само произнеслось в голове Кенни: пиздато. Пиздато и красиво. И с этим невозможно не согласиться.       Закончив рассматривать данное помещение, Кенни только что заметил, что в магазине, как казалось и по ощущениям, кроме него никого и не было, и это даже, если честно, слегка напугало. Стояла мёртвая тишина, которую Кенни вообще не полюбил. Он, немного постояв в этой безмятежности, уже было хотел произнести что-то вроде: «есть тут кто?», как вдруг вдоль того длинного стола из неоткуда резко вышел человек, явно на несколько жалких фунтов ниже него. Успев разглядеть его — это была женщина среднего возраста; у неё было худое, вытянутое лицо с заметными острыми скулами, светлые жёлтые волосы в форме лёгкого каре и обычная одежда, соответствующая работнику этого магазина, которая состояла из тёмно-зелёного фартука с карманом, чёрных мешковатых штанов и бордовой футболки, а на руках перчатки, цвет которых был такой же, как и фартук. После того, как барышня сюда прибежала, она тотчас же закрыла дверь с громким грохотом позади неё, которую ранее Кенни не замечал, из-за чего он и подумал, что женщина появилась из неоткуда. Она внезапно склонилась и начала жадно вдыхать губами дорогой ей кислород, активно пытаясь перевести своё дыхание стремительными вдохами и выдохами, прикрыв веки.       Кенни же продолжал стоять в ступоре, недопонимая всё происходящее и изумительно выпучив на неё свои глаза. Прошло несколько секунд, и женщина, явно уже прибыв в более уравновешенное состояние, поспешно подняла на Кенни свои сожалеющие, даже немного боязливые глаза, и, неловко улыбаясь, слегка прерывисто выпалила:       — Извините за такую нелепую ситуацию, я очень спешила.       — Ничего страшного, с кем не бывает, — Без каких-либо намёков на обвинения сразу же спокойно произнёс блондин, успев сохранить ту равнодушность, которая у него ранее имелась. Странно, но сама барышня показалась парню довольно знакомым человеком, лицо которой, хоть и несколько раз, но всё же видел в своей жизни. Это вызвало чувство сильного дежавю; но решив, что глубокие размышления об этом и одновременный разговор с ней без какой-либо инициативы с его стороны только ухудшат обстановку между ними, и таких «нелепых ситуаций» будет только побольше да покрасочнее, он откинул все свои лишние мысли куда-то далеко в сторону, превратившись в типичного реалиста. Улыбнувшись мелкими краешками губ, показывая этой женщине, что всё нормально и не стоит ни о чём переживать, Кенни, в целях первым разрядить обстановку, отзывчиво процедил:       — Слышал, ваш магазин стал очень популярным за столь короткое время, поэтому сюда и заглянул. Тут довольно миленько, да и растения очень красивые. Сами выращивали?       Услышав эти слова, на лице дамы мгновенно появилась счастливая, благодарная и даже слегка смущённая ухмылка, которая, очевидно, означала то, что отзыв ей очень понравился, и пополнение радостного настроения на последующий остаток дня точно гарантирован.       — Да, некоторые были вывезены из других стран, — ответила женщина, продолжая улыбаться. — Но мне так же помогал мой сын.       Заинтересовавшись её сыном, Маккормик только что хотел увлечённо расспросить у неё про его имя, возраст и маленькую биографию чисто из своего любопытства, только вот владелец магазина вдруг сразу же сменила тему, резко спросив:       — Так вы что-то хотели купить?       — О, да, — Слабо дёрнувшись, будто бы его слегка ударило током, Кенни вмиг вспомнил, зачем он сюда пришёл. — Уже четырнадцатое февраля, и мне бы хотелось купить цветы.       — Ох! — неожиданно воскликнула женщина. — Вы бы видели сколько людей ещё с самого утра были здесь только чтобы купить цветы в честь дня Святого Валентина… Ну, неважно. Вам какие?       — Подсолнухи. У вас есть подсолнухи?       — Конечно! — Сразу же ответила мисс, ещё шире улыбнувшись. Кенни показалось, что когда до её слуха донеслись «подсолнухи» она вдруг стала ещё радостнее и ярче чем была ранее, и это привело его в лёгкое замешательство; но он не стал зацикливаться на этом и просто наблюдал за дальнейшими действиями владельца магазина. Женщина, уже начиная двигаться со своего места и направляясь, очевидно, в сторону где были расположены подсолнухи, продолжила одновременно разговаривать со своим клиентом: — Это как раз любимые цветы моего сына, он очень любит ухаживать именно за ними, поэтому они всегда тут стоя́т.

Любимые?..

      Нет, Кенни, конечно, верил в случайности и совпадения, даже в самые удивительные и невозможные, но сейчас данная ситуация казалась ему всё странной и подозрительной. То женщина кажется ему знакомой, которую он когда-то всё-таки встречал; то она говорит, что подсолнухи — любимые цветы её сына, отчего Кеннету вспомнился, несомненно, его Баттерс Стотч. А может это просто иллюзии его мозга, и эта женщина, хоть и с очень знакомыми очертаниями лица — обычная незнакомка, может даже с другого штата или аж государства, а тот сын, про которого она говорит — вовсе не Баттерс, а просто незнакомый ему мальчик? Чёрт знает!       Но эти размышления Кеннета сразу же внезапно улетучились в его голове после того, когда до его слуха вдруг донёсся ужасно знакомый, но очень излюбленный им голос.       — Кенни?       Кенни даже не услышал, как тот сюда вошёл. Подняв глаза и прерываясь от своих размышлений, Маккормик увидел его — Баттерса. Да-да, тот светловолосый блондин с яркими голубыми глазами на одном которого красовался розовато-бежевый шрам, а на лице — постоянная весёлая улыбка, что иногда бесила окружающих, но ни разу не Кеннета. Кеннет был сильно влюблён.       Леопольд, довольно быстро выйдя из состояния замешательства нежели Кенни, сразу же искренне улыбнулся знакомому другу, действительно радуясь от этой неожиданной встречи. Он начал стремительно подходить к Маккормику, отчего у того сердце забилось ещё быстрее, а дышать воздухом вдруг стало очень трудно; серо-голубые зрачки начали в панике бежать по потолку, стенам, полу, да по всему что находилось в этом здании, лишь бы не смотреть на Стотча, что как раз был причиной бушующего урагана чувств и эмоций внутри Кенни.       Баттерс, остановившись напротив Кеннета, продолжая всё так же улыбаться, начал того нетерпеливо расспрашивать:       — Как твоё самочувствие? Не простудился?       Всё звучало с нотками нежной заботливости, отчего Кеннету сносило крышу ещё больше, но Баттерс решил к тому же добавить несколько флегматичных слов, явно объясняя причину своих вопросов:       — Тебя сегодня почему-то не было в школе.       — Л-лео, я.       — Кхм, — Неожиданно откликнулась владелец магазина, про которую уже все позабыли. Она глядела с нотками возмущения, но всё надеялась, что на неё обратят внимание. — Мальчики, я вам не мешаю?       — Нет, мам, — тотчас же безобидно буркнул Баттерс, взглянув на мисс Стотч, по совместительству на свою маму. Они начали разговаривать между собой о том, что Баттерс пришёл сюда чтобы помочь, поскольку уже достаточно отдохнул, а мисс Стотч лишь слегка удивилась и отказалась от этого, сопровождая это тем, что ещё не полностью стара и всё же сможет принести стакан воды для себя; они позабыли уже и про клиента Кеннета, что сейчас просто стоял и терпеливо слушал их дискуссию. Но это наблюдательство не продлилось ещё долго, так как Маккормик захотел влиться в разговор, поэтому несколько застенчиво произнёс:       — Мисс Стотч. Извините, я вас не узнал.       Прервавшись от диалога со своим сыном и услышав эти слова, женщина неосуждающе взглянула на Кеннета и, слегка улыбнувшись, сказала:       — Ничего страшного, с кем не бывает.       Она повторила его фразу, хах       Но всё внимание этих троих внезапно привлекла музыка девяностых, что вдруг начала доноситься из динамики вибрирующего мобильника, оставленный на столу.       Мисс Стотч моментально поспешила к телефону, что, по-видимому, принадлежал конечно же ей. Кенни и Баттерс остались стоять на месте и смотреть на то, как барышня что-то рассказывала по теме, про которую они не были в курсе, временами переглядываясь друг с другом, улыбаясь, и вновь невнимательно слушая какой-то монолог мисс Стотч. Этот момент продлился недолго, поскольку женщина, чуть ли не сразу же прикрыв телефон ладонью дабы её не услышали, спокойно приказала:       — Мальчики, вы можете уйти если хотите. Баттерс, ты можешь придти ко мне через три-четыре часа, я в это время буду так же в магазине, а пока можешь погулять со своим другом, — и, отвернувшись, продолжила увлечённо что-то рассказывать своему собеседнику по телефону, иногда весело усмехаясь от его неизвестных подросткам слов.       Кеннет был несказанно рад этому, так как он сможет провести время со своим будущим парнем; да и на лице Баттерса тоже мгновенно появилась счастливая улыбка, а в глазах засветились искры, отчего Кеннет ликовал лишь сильнее.       Они вышли из магазина.       Почувствовался лёгкий холод зимы, отчего Леопольд слегка поёжился, слабо потеребив себя за плечи и вспомнив, что сейчас только февраль, а не какое-нибудь там лето. На нём была надета фланелевая клетчатая рубашка голубого цвета, прямо как его глаза, но не такие яркие и красивые, как считал Кенни. Кенни, заметив действия парня, слегка забеспокоился, и, подготавливаясь уже снять с себя частичный оверсайз-толстовку, которая имела на себе много разнообразных значков, сперва решил спросить:       — Тебе холодно?       — Немного, — ответил Леопольд, скромно посмотрев на того. И всё же это не было ограничением для Кеннета, поэтому он начал стремительно снимать свою толстовку под недоразумевающим взглядом Баттерса. Сняв её, он подставил одежду у спины голубоглазого, своей мимикой будто бы говоря «надень». Баттерс же послушно надел его одежду, чувствуя себя уже более тепло и уютно, затем тихо и неуверенно произнёс:       — С… спасибо.       На это Маккормик лишь радостно улыбнулся тому, что смог помочь ему. Он сразу же заметил, что у того на лице появился лёгкий пунцовый румянец, что давало ещё больше надежды на то, что у них всё получится.       Улыбнувшись друг другу, оба начали одновременно оценивать обстановку, что окружала их: небо имело уже более тёмный оттенок, превратившись из оранжевого в почти тёмно-сиреневый. Солнце уже давно скрылось за высокими горизонтами, оставляя после себя лишь голое одинокое небо, на котором вот-вот появится луна. В воздухе появилась воздушная прохлада, что, конечно, совсем не дарила энергии или свежести, а скорее наоборот — только усиливало желание обратно зайти в свой дом, укутаться в тёплое шёлковое одеяло и просто уснуть как младенец, позабыв про все свои проблемы и заботы и просто наслаждаться сладким сновидением в великом царстве Морфея; но парни этого вовсе не хотели. Для них было достаточно и присутствие друг друга, а для Баттеса ещё и уют ке́ннетовской одежды на своих плечах. Чувствовался запах Кеннета, и это так успокаивало…       — Лео, — нежданно прервав его от своих мыслей, Кенни решительно взглянул на того. — Возьми мою руку.       — Взять… взять твою руку? — переспросил Баттерс, растерянно отреагировав на эту просьбу. Это было неожиданно. Он почувствовал, как его ладонь начала вдруг мелко дрожать, а сам он невольно впал в лёгкий са́спенс¹. Но внезапно Баттерс однократно ощутил, как что-то тёплое и приятное вмиг сжало его ладонь, заставляя успокоиться, но и одновременно паниковать внутри, так как он прекрасно был в курсе, что это было и кто это был.       — Следуй за мной, — донёсся требовательный, но также нестрогий и даже слегка ласковый голос. Кенни начал торопливо куда-то шагать, а вместе с ним и Баттерс, который плёлся за ним по следам, боясь отпустить руку. Если честно, вариация этого Кенни слегка пугала Баттерса, так как это было очень непривычно и не похоже на са́мого обычного повседневного Кенни. Этот был таким решительным и уверенным в себе; знал, что он делал и что ощущал оппонент при его же действиях, но в тоже время всё же что-то положительное и ужасно харизматичное виднелось в нём, отчего мгновенно появлялась некая, однако сильная тяга к нему.       Стотч стремительно шёл по пятам за Кеннетом, боясь что-либо произнести или же сделать что-то неправильное, получив в награду за это недовольный гарк и оскорбление. Нет, Баттерс знал, что Кенни никогда так с ним не поступит, да и вообще никогда так не поступал, но всё же детские травмы давали о себе знать, поэтому он чувствовал лишь страх.       Дошли они довольно быстро.       Но вдруг Кенни, отпустив руку Баттерса висеть в невесомости, заметно подошёл к нему со спины и аккуратно закрыл тому глаза, погружая его в кромешную темноту. Слабо дёрнувшись, показывая всем своим видом, что напуган, Кенни, почувствовав это и решив успокоить того, умиротворённо сказал:       — Всё хорошо, успокойся, — получилось очень заботливо и нежно, и Баттерсу действительно получилось успокоиться.       — Кенни… — Всё, что получилось у Леопольда — так это нерешительно произнести имя своего «путеводителя», одновременно тяжко вдыхая холодный воздух, чувствуя, что Кенни слышит каждые его вдохи и выдохи.       — Просто иди туда, куда я тебя веду, хорошо? — мягко попросил того Маккормик. Легохонько кивнув в знак согласия, Кенни начал осторожно вести того по неизвестному для Стотча пути, иногда успокаивая того своими словами, мол, «у тебя красивые глаза, Лео», «не переживай, всё хорошо», и тому подобное, из-за чего Баттерс полностью успокаивался, давая Кеннету делать с собой всё что угодно пока его глаза закрыты.

***

      — Сейчас, немного…       Они дошли до места назначения, опять же, довольно быстро, потому Стотч подумал, что зря ранее переживал, так как Кенни ничего страшного и не сделал. Пока они доходили, Баттерсу всё сильнее чувствовался запах кукурузы, сладкой ваты и шоколадных батончиков, а ликующие крики каких-то людей с каждым шагом только усиливался. Но сейчас они наконец-таки остановились у места назначения, и Кенни, поспешно убирая свои руки с голубых глаз с громким «вуаля!» дал Леопольду наконец-то взглянуть. И от увиденного голубые глаза моментально расширились в ярких огоньках изумления и восхищения, а рот радостно растянулся в огромную открытую улыбку.       — Господи, Кенни!       После того, как Леопольду открыли глаза, он увидел перед собой ужасно колоссальный аттракцион развлечений. Из-за мрачного неба сооружение казалось в разы ещё большим и ярким, чем есть на самом деле. Были слышны зычные вопли и оглушительные визги людей, что находились там, а особенно там, где люди катались на американских горках. Баттерс из-за собственного удивления и восхищения даже не вспомнил ни один фильм ужасов, где эти горки останавливались, и люди, висевшие вниз-головой, падали, смертельно разбиваясь. Признайтесь, вы ведь все смотрели подобные фильмы!       Кенни, заметив реакцию Баттерса, лишь блаженно ухмыльнулся, слегка сщуривая глаза. Ему действительно было приятно от того, что у него получилось вызвать такую реакцию от Стотча.       — Ну что, пойдём? — Одновременно вызывая у Баттерса интригу и неуёмное любопытство, лукаво бросил Кеннет, смотря на голубоглазого. Он заметил, что тот вдруг мелко затопал ногами по земле и сильно сжал кулаки, при этом улыбаясь во все тридцать два зуба, а в глазах сверкающие искорки продолжали танцевать друг с другом бешенное танго. Услышав слова Кеннета, Баттерс сразу же воскликнул:       — Да!       И, неожиданно для самого Кеннета, Леопольд резко взял того за руку и решительной походкой потащил недоумевающегося Кенни за собой прямо и вперёд, вступая на порог.

***

      — Б-боже, Кенни, мне страшно! — Чуть ли не заикаясь от собственного страха, периодически боязливо вскрикивал Баттерс, слабо дёргая кофту своего оппонента. Сейчас они находились на огромном чёртовом колесе, и, честно сказать, Баттерс очень сильно боялся высоты. Побывав едва ли не во всех развлечений вместе с Маккормиком, Стотч всячески пытался избегать этого аттракциона, отмазываясь тем, мол, «давай ещё раз покатаемся», «хочу есть», и тому подобное. Но несмотря на все возражения Леопольда, Кеннету всё же удалось каким-то невероятным образом уговорить его пойти сюда. И на данный момент Леопольд ужасно сожалел о своём решении.       — Не бойся, — на такие вскрикивания Кенни нежно пытался успокоить того, ласково улыбаясь и слегка прижимая его к себе. На третий раз сам Стотч слишком вплотную прижался к Кеннету, утыкаясь своим носом под его подбородок и мелко дрожа, будто в конвульсиях, при этом шибко сжимая кофту в участке шеи блондина и сильно зажмуривая глаза, боясь посмотреть вниз. Он даже не заметил, как его «защитник» вдруг хитро ухмыльнулся такому Баттерсу, но он ощутил бережное поглаживние по своей спине и плечам. По правде говоря, Леопольд начал постепенно чувствовать безопасность, но не решался сомкнуть ни один глаз.       — Я здесь, я рядом, — вдруг мелодично промолвил Кенни, словно мама, певшая своему годовалому ребёнку ночную колыбельную. Если бы Баттерс был в более сонном состоянии, то, пари держите, он бы точно здесь заснул, прислонив свою голову к груди Кеннета. Но Леопольд лишь слегка покраснел, чувствуя, что его дыхание становится всё более прерывистым, а сердце в груди начинает учащаться. Как они сейчас вообще выглядели? Хоть на них никто и не смотрел, но всё же…       Баттерс всё-таки открыл глаза, а Маккормик, будто бы заметив это, осторожно взял того за подбородок и начал внимательно всматриваться в эти ярко-выраженные голубые глаза. Они выражали мятежное смятение и лёгкую озадаченность, но они будто бы взволнованно ожидали дальнейших действий Кенни. И это так.       Кеннет, посмотрев на того нежными, полными любви глазами, томно пропел:       — Лео…       И, плавно прикрыв свои веки, он начал неторопливо близиться к губам Леопольда, при этом тактично двигая подбородок Баттерса так же вперёд к своим губам. Их губы вот-вот соприкоснулись бы друг с другом, а их языки растворились бы в одном ритме жаркого танца порыва страсти и неистового любовного пыла, но вдруг…       Почёщина!       — Ауч!       — Т-т-ты что сейчас делаешь?! — Резко отодвинушвись от Кеннета, Баттерс моментально влепил тому грандиозного леща прямо по щеке, максимально смущённый всей этой ситуацией и совершенно не понимая что сейчас происходит, что делал он и что делает сам.       — К-как что? Пытался тебя засосать, — совсем не следя за своим набором слов, на автомате ляпнул Кенни, продолжая только смущать Стотча. На это Стотч лишь сдавленно пискнул:       — Ч-что?!       — Я пытаюсь тебе сказать, что люблю тебя! — Уже поподробнее объяснив своё поведение, мгновенно бросил Кеннет, на щеке которого остался заметный красноватый след от баттерской ладони; но всё прикрывал ярко-вишнёвый румянец, густо размазанный аж до самых ушей, что откровенно выдавали его такую же смущённость.       Немного помолчав, Баттерс попытался переварить всё услышанное в своей голове; и, наконец переварив, осмысленно произнёс:       — Оу…       Затем вплоть до окончания вращения чёртового колеса между ними стояла абсолютно гробовая тишина, дарившая не совсем приятные чувства, но оба понимали, что никто пока-что не должен нарушать это взаимное безмолвие. Периодически они смотрели друг на друга пока кто-то из них не замечал этого, а если уж взгляды ненароком-то и сталкивались меж собой — и слов не понадобится какую неловкость они ощущали.       Наступил конец вращения колеса.       Приземлившись на землю и отойдя на несколько метров от чёртового колеса, они остановились и повернулись друг к другу лицом, неуклюже взглянув. Кенни западло почесал себя за затылок, а Баттерс, стеснённо откашлянувшись в кулак, начал первым:       — Я. Эм… Прости за почёщину, пожалуйста… — Проговорил он это с неуместными паузами в предложениях из-за того, что плохо подбирал соответствующие слова для разговора; однако, тем не менее, наверно каждый бы из нас так себя повёл.       — Ничего, всё нормально, — спокойно выпалил Кеннет, убеждая его в своих словах; и хоть свежий след на его щеке вовсе не хотел уходить, продолжая гореть, он совсем не злился на него. Сперва слабо улыбнувшись его словам, Баттерс сразу же сменил свою мимику на более нерешительную; его руки сжались в неуверенные кулаки, что слегка поджались к груди, губы превратились в узкую тонкую полоску, а глаза нервно опустились вниз — на руки, временами смотря в стороны и всеми возможными способами избегая зрительного контакта со своим оппонентом. Кенни, заметив его внезапное состояние, вопросительно выгнул одну бровь, опрокинув того вопрошающим взглядом. Будто бы поняв, что Леопольд лишь пытался что-то сказать, но никак не решался, он задумчиво спросил:       — Ты что-то хочешь сказать?       Услышав его, Баттерс вякнул еле слышное «да», и, вдруг начав изрядно заполнять свои лёгкие свежим воздухом, тем самым собирая всю свою волю в кулак, он проговорил:       — Кенни, я. я просто хочу сказать, что я т-тоже… — Но под конец недосказанного предложения его смелость вновь куда-то улетучилась, оставив его одного с затяжными неловкими «ну», «м-м-м», «то есть» и «эм». Кеннет же всё терпеливо его слушал, выдержанно ожидая окончания его монолога и свою очередь говорить. Леопольд, нервно выдыхая, чуть ли не пропищал:       — Ль-… — Сделав неуклюжую паузу, очень тихо, но быстро протараторил долгожданное «люблю тебя».       Сначала Кенни просто замер, продолжая стеклянными и выжидающими глазами смотреть в глаза Баттерса, будто бы ожидая ещё слов от него; затем, отведя взгляд в сторону, он проникся этими словами и понял их истинный смысл, несмотря на то, что они были произнесены втихомолку. Любит?       — Чё, правда? — Неожиданно брякнул Кенни, не осознавая, что это было довольно грубо для подобного момента. Баттерс, совсем не ожидая такой реакции от Маккормика, тупо замер, искоса поглядев на того, а хозяин этих слов, быстро осознав, насколько это было по-хамски с его стороны, сразу же бросил:       — Ой, прости…       И снова повисла тишина, но не такая угнетающая и неловкая, а скорее… Просто тишина.       Они просто глядели друг на друга, не ожидая какой-либо инициативы или слов, а вот просто глядели.       И так, наверно, продолжалось секунд так десять-пятнадцать уж точно.       Но внезапно уголки губ Баттерса начали постепенно подниматься вверх, образуя слабую несдержанную улыбку. Затем он бесшумно усмехнулся, после чего, коротко хихикнув, и вовсе искренне засмеялся; эта ситуация была действительно смешной, и поэтому было понятно, от чего именно Стотч засмеялся.       Кенни сперва мгновенно прибыл в озадаченность из-за такого поведения Баттерса, но потом, осознав и оценив данные обстоятельства, тоже начал слегка посмеиваться, впоследствие чего и звонко хохотать во всё горло.       В итоге получился совместный раскатистый смех обоих, что вместе звучали в буквальном смысле в унисон. Они чувствовали себя прекрасно когда продолжали слышать рядом с собой смех друг друга, отчего смеяться хотелось ещё больше. И плевать им было на окружающих, думающие о них: «что за ненормальные люди»; сейчас было вовсе не до них. Далеко не до них.       Лениво потирая кулаком выступившуюся на глазах слезу, они хоть как-то наконец успокоились, больше не тревожа окружающих. У них аж в животу больно покалывало от этого смеха, но эта боль, скорее всего, была даже приятной. И не от самой боли, а причина, вызвавшая эту же боль. На их лицах красовалась глупая, довольная всем улыбка, что лишь радовала обоих. Они счастливо глядели друг на друга, периодически весело посмеиваясь. Да-а, этот момент запомнится им надолго.       Но вдруг Кенни, явно собираясь что-то совершить, неожиданно вплотную приблизился к Стотчу, после чего решительно взглянул в его ярко-голубые глаза; Баттерс, словно бы поняв, что именно собирался сделать Кеннет, только лукаво ухмыльнулся, слегка прикрыв глаза.       Леопольд аккуратно поклал свои ладони на плечи Кеннета, а тот осторожно взял его за талию, будто бы Баттерс был чем-то невероятно хрупким и субтильным; и вот они уже прямо лицом к лицу. Глаза, губы, очертания лица друг друга в этот момент казались для них по истине прекрасными. С закрытыми веками и приоткрытыми ртами они постепенно давались вперёд — навстрече к губам друг друга. Сейчас, в этот момент, не нужно было думать об окружающих, не нужно было думать что будет дальше и не нужно было думать выключил ли ты утюг и не сгорел ли твой дом к херам собачьим (про которого как раз-таки и думал Кенни, но быстро отбросил все мысли); сейчас нужно было лишь действовать и вдоволь наслаждаться ощущениями…       Соприкоснувшись губами, Баттерс неумелыми действиями языка вошёл в рот Маккормика и начал как-то неуклюже ласкать там всё, при этом из-за своего волнения несильно сжимая кофту Кеннета на его плечах; видимо, был ещё полнейшим новичком. Кенни же творил какие-то чудеса: буквально вломившись в его рот, искусными движениями языка он трепетно прошёлся по верхнему ряду зубов, нёбу, временами затягивая язык Стотча на дикий порывный танец страсти и любви, да и вовсе дарил Леопольду букет новых неистовых ощущений, заставляя его разум парить в невесомости и слабо дрожать.       Обоим хотелось, чтобы этот момент продлился надолго, но, к сожалению…       — Эй, — вдруг отозвался низкий грубый голос, что, очевидно, принадлежал мужчине и стопудова был адресован нашей парочке.       Леопольд тотчас резкими движениями прервал любовный поцелуй, боясь, что кто-то их всё-таки заметил, потому и начал сильно смущаться.       Ну а Кеннет же, издав что-то вроде досадное «агх!» повернулся к источнику звуку и взглянул на виновника прерывания их романтики. Это был смуглый высокий мужчина, которому явно скоро будет за сорок, да и попахивал он на работника этого аттракциона; скорее, это даже был охранник, поскольку одет он был в строгий тёмно-синий костюм, на голове была что-то вроде кепки такого же оттенка как и сам костюм, на глазах присутствовали полностью чёрные очки через которых было невозможно разглядеть его глаза, а на лице красовалась густая волосатая борода.       — Чё вы делаете, паршивцы?! — Недоброжелательно произнёс охранник, направив свои брови к переносице.       — Да блять, дайте уже пососаться нормально! — Совсем не напуганный ни тоном в словах, ни видом мужчины, злобно гаркнул Маккормик, которому однозначно уже поднадоедает то, что они не могут нормально выразить свои чувства как нормальные, влюблённые друг в друга люди. Баттерс лишь слегка смутился от запаса слов и лексикона Кенни, но ничего не сказал.       — А ну соситесь в другом месте, тут же дети! — Агрессивно рявкнул мужчина, сложив свои руки на груди. Детей тут было мало, но мужчина заметно проявлял лишь свою внутреннюю гомофобию.       Кенни, по-видимому готовясь что-то сказать, и это явно будет что-то очень едкое и колкое, сжал одну руку в кулак, яростно поглядывая на мужчину; Баттерс, моментально заметив это и не желая конфликтовать, поспешно начал дёргать кофту на плече Кеннета, пытаясь обратить внимание. Кенни, ощутив прикосновение, мягко посмотрел на Леопольда, и Леопольд начал покачивать головой, будто бы говоря: «Прошу, пойдём отсюда и мы не будем с ним ссориться».       Кеннет только безнадёжно выдохнул, всё-таки соглашаясь с Баттерсом; и вовсе, какая выгода для них будет, если он продолжит с ним спорить?       — Ну? — Нетерпеливо ляпнул охранник, совсем не желая ждать.       — Да идём мы уже, идём… — Отчаянно проговорил Маккормик, взяв за руку Леопольда и лениво направляясь к выходу, при этом жалуясь что-то типо: «да какая ему вообще разница что мы делаем?!».       Убедившись, что парочка ушла, охранник себе под нос втихомолку буркнул:       — Педики. Везде одни педики. Как бы самому не стать этим педиком.