Dearme, foile beanna

      Могло показаться, что мне нравилось, когда Имлериха не было дома, но на самом деле я с каждым днем тревожилась все больше и больше.       Я ждала, когда же дверь наконец откроется, и думала об этом. Я вроде бы ненавидела его, но не могла дождаться, когда увижу его снова. Я полностью зависела от него.       И ловила себя на мысли, что хочу, чтобы он снова прикоснулся ко мне, погладил по волосам, по спине.       Всю свою жизнь я старалась как можно больше времени проводить вне дома: летом я каждый вечер ходила купаться, а зимой по выходным каталась на лыжах. А здесь мне приходилось торчать в четырех стенах. Я постоянно ходила взад-вперед по комнате.       Много лет назад я видела в зоопарке медведя, который бегал вдоль ограды, — туда-сюда, туда-сюда… Он вытоптал в земле глубокую канаву. Помню, я тогда подумала, что он, наверное, предпочел бы умереть, чем жить такой жизнью.       Я провела много времени, прикасаясь к своему животу и стараясь представить себе, как выглядит ребенок.       В некоторых книжках показаны картинки эмбриона на разных стадиях его развития, и мне казалось, что все они какие-то отвратительные.       Я была абсолютно уверена, что мой собственный ребенок должен выглядеть хорошо, но, имея в качестве отца эльфа и его гены, каким он будет на самом деле?       Имлерих появился через пять дней, длившихся бесконечно.       Он подошёл и взял меня за подбородок и повернул к себе, так что я вынуждена была смотреть ему в глаза.       Ничего не говорил, просто смотрел в глаза. Лицо его не выдавало никаких эмоций. Но запах, исходивший от него, свидетельствовал о том, что он выпил. И выпил немало.       Он как будто пытался что-то разглядеть в моём лице. Но потом отпустил, провёл пальцами по щеке. Спустился ниже, стаскивая с меня одежду. Лёг сверху и прошептал на ухо:       — Essea eaminne te..       Я, уже достаточно изучившая Старшую речь, поняла что он сказал. И это вызвало оцепенение. Ничего такого я от него не ожидала.       Неожиданно для себя, у меня вырвались слёзы. Я ничего не могла поделать с собой. Слёзы лились по щекам, скатывались мне на шею, оставляя мокрый солёный след.       Он, увидев мои слёзы, не стал злиться или удивляться этому. Лишь прижал к себе сильнее и нежно касаясь ладонью, вытирал мои щёки.       — Essea n'aen gan te, — тихо сказал он, касаясь губами щёк. — Te elaine conas i'ndail sh'aente.       Он всё гладил и гладил меня, шепча что-то неразборчивое и казалось, прошла целая вечность, перед тем, как я прошептала ему:       — Me a'baeth...