Власть вероятностей

— Ты уверена, что тебе стоит в этом участвовать? — тихо спросил Фергус, взял Ани за руку и тревожно заглянул ей в глаза. Та надменно фыркнула. — Ты теперь все время будешь обращаться со мной, как с фарфоровой статуэткой? — поинтересовалась она с вызовом. — Но ты же…- начал было Гусик, но Анаис решительно тряхнула головой. — Сейчас это не имеет значения, — отрезала она, — я хочу посмотреть ей в глаза. Много лет Кейра прикидывалась моей подругой, я посвящала ее во все свои секреты, я верила ей. И теперь мне очень интересно узнать, как дорого она продала мое доверие. Помолчав еще мгновение, Фергус кивнул. Всю ночь, пока Ваттье де Ридо и Ани занимались поисками и арестом заговорщиков, он сам провел у постели Иана. Эльф не приходил в себя, и ни от мастера Риннельдора, ни от срочно вызванного в столицу Эмиеля Региса Император не мог добиться прямых ответов, как серьезны были его раны и угрожали ли они жизни возлюбленного. Оба, точно сговорившись, отделывались от Гусика пустыми, ничего не значащими фразами, туманно заявляли, что загадывать и строить прогнозы пока рано, но по тому, о чем они молчали, скорее, чем по тому, что произносили вслух, Император приходил к выводу, что дело было совсем плохо. Иан пережил взрыв, он дышал, и даже страшные ожоги на руках и лице быстро сходили, но жизнь в нем едва теплилась, и Гусик, хоть и отказывался верить в очевидное, в какой-то момент перестал задавать вопросы. Он боялся, что, не выдержав его напора, один из целителей все же отважится на правдивый ответ. Вскоре после рассвета Императору сообщили, что операция по захвату участников заговора завершена. Ваттье сказал, что присутствие Фергуса на допросах вовсе не требовалось, но Гусик, проведший бессонную ночь, но не испытывавший ни капли усталости, настоял на том, чтобы участвовать. А потом к нему присоединилась и Ани. Императрица, словно забывшая, что в Нильфгаарде она играла отнюдь не ведущую роль, взялась за дело всерьез. Гусик с удивлением наблюдал, как она командовала Ваттье, и тот, не смея возражать, подчинялся. Ему самому такой покорности старый разведчик никогда не демонстрировал, всегда имел в запасе комментарий-другой на каждый его приказ, а, если и хранил молчание, но вид его зачастую выражал глубокие сомнения красноречивей слов. Ани же распоряжалась де Ридо твердо и решительно, один раз даже прикрикнула на него, когда тот попытался начать спорить. Императрица велела разместить схваченных имперских чародеев в одной камере, всех вместе — как она сказала, для того, чтобы дать им как следует испугаться, а на допрос приводить по одному. Все заговорщики были надежно закованы в двимеритовые кандалы, но никакой другой силы применять к ним больше не следовало. Признания, полученные под пытками, утверждала Ани, ничего не стоили бы. А она хотела услышать правду, а не самооговор. И только Кейру, которую на рассвете в Имперский дворец привели скованной люди Вернона Роше, Императрица велела держать отдельно от прочих. И сейчас Гусик и Ани стояли у тяжелой двери с маленьким зарешеченным окошком ее камеры. Фергус думал, что после отповеди, супруга вырвет свою ладонь из его пальцев, но Ани этого делать не спешила, и в камеру они зашли рука об руку. Судя по всему, Кейру Мец на допрос выдернули прямо из постели. Короткие белокурые волосы в беспорядке окружали ее голову, как лучи — солнце. Лицо, обычно приятно округлое, легко и изящно тронутое макияжем, сейчас выглядело постаревшим и бледным. На Кейре была лишь плотная льняная ночная сорочка с оборками, плотно завязанная у горла шелковым шнуром, а двимеритовые браслеты на руках напоминали скорее причудливое офирское украшение, чем инструмент пыток над чародеями. Когда императорская чета пересекла порог, королевская советница вздрогнула, подняла взгляд на свою воспитанницу, но, вместо того, чтобы стыдливо отвернуться, выше вздернула подбородок и слабо улыбнулась. — Наконец-то мы можем поговорить по душам, — произнесла чародейка почти ласково, но Ани, вдруг освободив свою руку из пальцев Гусика, в два шага пересекла камеру и, размахнувшись, отвесила советнице тяжелую звонкую пощечину. — Молчи, пока я не разрешу открыть рот! — произнесла Анаис с угрозой. Дверь за спиной застывшего в изумлении Гусика снова скрипнула. Ваттье де Ридо остановился за спиной Императора и молча наблюдал за короткой драматичной сценой. Фергус отчего-то ждал, что глава разведки усмехнется порыву королевы или попросит ее прекратить, но тот не двигался с места, предпочитая пока только смотреть. Ани отступила от советницы на полшага, склонилась к ней так, чтобы лица их оказались на одном уровне, и пристально посмотрела Кейре в глаза. Та не дрогнула, хотя на щеке ее пылал алый отпечаток ладони Анаис. — Посмотри мне в глаза, — приказала Императрица, — внимательно посмотри. Однажды Гусик наблюдал, как Вернон Роше допрашивал одного из последних эльфских бунтарей. После Зимней войны банды диверсантов, бывших сторонников Саскии, еще несколько месяцев скрывались по темерским лесам, и командиру тайной службы и его отряду приходилось отлавливать и уничтожать их. Разбойников велено было брать живьем, и убивать только в случае крайней необходимости. Одна из последних таких банд выбрала умереть, сражаясь, а не сдаться в плен, и отряду Роше пришлось вырезать их всех, пока какой-то эльф, увидев, что товарищи его мертвы, не запросил пощады. Его доставили во дворец в Вызиме и долго допрашивали, стараясь выведать, сколько еще бунтарей осталось в лесах вокруг столицы. Фергус на том допросе присутствовал инкогнито, притворившись одним из стражников. У него был собственный интерес — Император боялся, что схваченный разбойник признается, что цирковая труппа, в которой тогда состоял Иан, продолжала вести шпионскую деятельность и обосновалась где-то поблизости. Но пленный эльф — слишком молодой или слишком глупый, не заслуживший доверия своих командиров, — ничего не знал, и после допроса его, как и прочих схваченных преступников, отправили на исправительные работы в предгорья Махакама. То, как Ани говорила сейчас, тон ее голоса, все ее движения в точности походили на манеру ее названного отца, и Гусик знал, что, как и перед Верноном Роше, перед Императрицей узнице рано или поздно суждено было сломаться и признаться во всем. — Почему ты это сделала? — прямо спросила Ани, не отводя взгляда, — чем я заслужила от тебя такое? — Я действовала исключительно в твоих интересах, Анаис, — спокойно ответила чародейка, — я решила, что в числе заговорщиков тебе нужны свои глаза и уши, раз уж у них хватило ума обратиться ко мне с таким предложением. — И в моих интересах ты приняла участие в покушении на моего мужа? — резко выплюнула Императрица, и Фергус испугался, что она сейчас снова ударит пленницу. Лицо Кейры на мгновение застыло. Аккуратные светлые брови взметнулись вверх. — Покушение? — переспросила она, и было видно, что ледяная корка ее самоуверенности дала трещину, — я ничего не знаю о покушении. — Врешь! — Ани все же хлестнула ее по второй щеке, на этот раз яростней и сильнее — голова Кейры дернулась в сторону, и из левой ноздри медленно засочилась тонкая струйка крови. Магическое кольцо на пальце Фергуса, однако, осталось неподвижным. Он, ощущая себя рядовым бойцом, спрятавшимся за спиной грозного командира, негромко кашлянул, прочищая горло. Ани раздраженно обернулась к нему. — Она говорит правду, — тихо заметил Гусик, и на недоверчивый взгляд супруги поднял левую руку, демонстрируя свое кольцо, — госпожа Мец не сможет мне соврать, даже если захочет, — сдержанно пояснил он. Ани едва ли точно поняла, о чем он говорил, скользнула глазами по его руке, но коротко кивнула и снова обернулась к чародейке. — Значит, ты утверждаешь, что о покушении ничего не знала, — продолжила допрос Императрица уже тише и размеренней, — тогда зачем твое участие понадобилось заговорщикам, если они не посвящали тебя в свой основной план? Кейра нахмурилась, бросила взгляд на Фергуса, должно быть, ища у него подтверждения тому, что собиралась сказать. — Имперские чародеи не планировали покушения, — ответила советница наконец, — по крайней мере, те из них, кто состоял в заговоре. Может быть, кто-то из учеников Фрингильи решил проявить инициативу — все уверены, что это Его Величество велел избавиться от нее — но об этих планах ни мне, ни другим заговорщикам ничего не известно. — Едва ли то, что произошло, могло быть организовано кем-то из учеников чародейки, — нейтрально вмешался Ваттье, — разве что госпожа Виго обучала их запретной магии. Фергус знал, что мастер Риннельдор, доверив заботу о здоровье Иана Регису, тщательно обследовал место взрыва и останки чудовищного существа, вышедшего на императорскую чету из розовых кустов. Но результатами своих изысканий он, похоже, сподобился поделиться только с Ваттье. Тандем Знающего и разведчика, не будь они оба на его стороне, мог бы и сам организовать парочку ужасных покушений за спиной Императора, и Гусик решил позже принять меры на этот счет. Сейчас же он пристально следил за реакцией чародейки. Та, больше не бравируя, должно быть, поняв, в чем именно ее обвиняли, потерянно смотрела на свою подопечную. — Я все расскажу, — сказала она тихо, — все, что знаю. Но, уверяю тебя, Ани…- наткнувшись на суровый взор Императрицы, Кейра одернула себя, — Ваше Величество, я делала все, чтобы вашей жизни ничего не угрожало. И это тоже была правда — Гусик кивнул Ани, когда та вопросительно посмотрела на него. — Говори, — твердо приказала она. Кейра глубоко вдохнула, словно собиралась войти в ледяную воду, опустила ресницы, но потом снова пристально посмотрела на воспитанницу. — Имперские чародеи действительно планировали переворот, — заговорила Кейра, и было видно, что ей больших трудов стоило заставить свой голос не дрожать, — их замысел состоял в том, чтобы переломить общественное мнение, выставить Императора в невыгодном свете и вынудить его самостоятельно отречься в пользу принцессы Литы. Фрингилья должна была взять Ее Высочество под свое крыло, вложить ей в голову нужные идеи и возвести на трон послушную марионетку вместо Императрицы. — Но Филиппа Эйльхарт смешала им карты, — хмыкнула Ани заносчиво. — Когда об этом стало известно, заговорщики и обратились ко мне, — кивнула Кейра, — я должна была следить за Филиппой и попытаться приблизиться к принцессе, может быть, настроить ее против наставницы. Сами же имперские чародеи занимались сбором сведений и слежкой за Императором. Для этого они постепенно, стараясь оставаться незамеченными, снимали защитные чары с помещений дворца и устанавливали свои следящие артефакты. Заговорщики искали сведения, способные дискредитировать Его Величество, выставить его в дурном свете. Но я, хоть и знала достаточно, не выдала им ни одной его тайны. Гусик снова кивнул — чародейка не лгала, но от осознания того, что за ним постоянно приглядывали, следили враждебными взглядами за каждым его шагом, Императору вдруг захотелось нырнуть в чистую речную воду — отмыться от этого мерзкого липкого ощущения. — Вот, значит, почему не сработала защитная система в саду, — задумчиво пробормотал Ваттье за его спиной, — и это делает заговорщиков косвенными виновниками покушения, даже если к самому взрыву они не имели отношения. От этих слов Кейра побледнела еще сильнее. Гусик понимал, что старый разведчик, обычно не произносивший больше слов в присутствии узников, чем следовало, специально делился своими выводами вслух, чтобы побольше запугать чародейку. Мысленно он уже вынес ей приговор, и теперь надеялся убедить в правильности своих выводов и императорскую чету. Ани, впрочем, даже не взглянула на Ваттье, продолжая сверлить тяжелым взором советницу. — Какие сведения заговорщикам удалось получить? — спросила она. — Последним, что мне стало известно, был план господина де Ридо сообщить нильфгаардскому народу о вашей беременности, — Кейра быстро глянула на Анаис и снова спрятала глаза, — после этого объявления я должна была его опровергнуть. — по губам чародейки проскользнула быстрая усмешка, — но я не стала бы этого делать. Я заранее позаботилась о том, чтобы то, что задумывалось, как ложь, стало правдой. Фергус заметил, как лицо Ани вспыхнуло. Она сжала кулаки и, похоже, собиралась наброситься с ними на советницу. Император даже сделал короткий шаг вперед, готовясь удержать ее. — Твое зелье! — выдохнула она, и ладонь Императрицы невольно метнулась к животу. — ты… за моей спиной! Да я убью тебя своими руками! Ваттье и Гусик непонимающе переглянулись, а чародейка на этот раз смотрела на Ани смело и открыто, даже чуть улыбаясь. — То, что слухи о Фергусе со временем превратятся в общенародное достояние, было лишь вопросом времени, — ответила она с достоинством, не глядя на Императора, — и я надеялась заранее пресечь их самым очевидным образом. Полагаю, в этом мы с господином де Ридо сошлись. Каждый из нас готов был послужить Империи, только он — лишь на словах, а я — делом. — Довольно! — выкрикнула Ани. Гусик видел, что от бешенства супругу начинало трясти, он хотел снова взять ее за руку, но не отважился. Императрица рывком отвернулась от советницы, трудно сглатывая и прикрыв глаза.  — Думаю, этого достаточно, — тоже заметивший ее состояние де Ридо сделал шаг вперед, — я могу закончить допрос самостоятельно, а решение о судьбе госпожи Мец вы примете позднее, Ваше Величество, — он коротко почтительно склонил голову перед Ани. Та, справившись с собой, ответила ему коротким кивком, потом снова посмотрела на Кейру. — Я верила тебе больше, чем подруге, — произнесла она тихо и сдавленно, — больше, чем сестре или матери. Я была уверена, что, если все меня предадут, ты останешься на моей стороне. — Я остаюсь на твоей стороне, — так же тихо ответила чародейка, выдержав ее прямой взгляд, — Всегда. Кольцо на пальце Фергуса не дрогнуло. Когда они вышли из камеры и массивная дверь закрылась за их спинами, Ани тяжело привалилась к стене, опустила голову, понурила плечи и замерла. Гусик несмело коснулся ее руки. Императрица не отпрянула от его прикосновения, лишь плечи ее болезненно вздрогнули. — Все, что она говорила, было правдой, — попытался он успокоить Анаис, — а, значит, Кейра и в самом деле пыталась нейтрализовать заговор. Ее не в чем обвинять, Ани, и можно даже поблагодарить. Она рисковала… — Хватит! — Ани рывком подняла голову — бледность на ее лице приобрела нездоровый зеленоватый оттенок, — не нужно ее выгораживать. Да, она действовала против заговорщиков, но почему ни слова не сказала мне? Кейра решила, что может распоряжаться мной, как одним из своих подопытных! И этот ребенок… — Это твой ребенок, — мягко возразил Гусик, — так ли важно, появился он из-за твоей неосторожности или из-за чародейского зелья? Он уже существует, и, когда родится, ни ты, ни я не будем любить его меньше. Разве не так? Ани снова посмотрела на него, как на полнейшего идиота, но потом вдруг улыбнулась. — Какой же ты дурак, Гусейшество, — прошептала Императрица ласково, — этому несчастному ребенку ужасно повезло с тобой — он же сможет сесть тебе на шею и свесить ножки, — она протянула руку и сжала пальцы Фергуса, — и мне повезло с тобой. Если бы десять лет назад, когда ты явился в Вызиму, держась за мамкину юбку в своем дурацком камзоле, и за обещанное пирожное сделал мне предложение, кто-то сказал мне, как сильно я полюблю тебя, я бы ему рожу разукрасила. — Мне тогда тоже было не слишком приятно с тобой познакомиться, — театрально насупившись, откликнулся Фергус, — мама сказала, что ты хорошая, а ты меня опозорила перед всем своим двором. — Хорошо еще, что ты в штаны не напрудил от расстройства, — фыркнула Ани, но тут же снова посерьезнела, — Ваттье и его люди закончат с допросами, и мы назначим дату суда над заговорщиками. И нужно распорядиться, чтобы расследование продолжалось. Если не чародеи хотели тебя убить, нужно понять — кто. Гусик поджал губы и выпрямился. — Ваттье говорил про запретную магию, — ответил он, — и, если бы мой советник Риннельдор потрудился поставить меня в известность пораньше, я уже тогда мог бы назвать подозреваемого. Только… я не понимаю, зачем ему это было нужно. Ани с интересом воззрилась на мужа, но тот лишь махнул рукой. — Когда Иан очнется, я расспрошу его подробней, — сказал он, — пока — это только догадки. Лицо Императрицы вдруг стало отстраненно печальным, когда речь зашла о ее названном брате, и она поспешила отвернуться, словно и у нее был секрет, которым она не хотела делиться с мужем. Должно быть, с ней мастер Риннельдор не так осторожничал и вывалил на Императрицу всю правду о состоянии Иана… — Иди к нему, — шепотом предложила Ани, — а мне нужно поблевать и умыться. Потом я присоединюсь к вам, — она снова постаралась ему улыбнуться, но у Гусика вдруг пропало всякое желание отвечать ей улыбкой. Подходя к покоям Иана, Фергус в какой-то момент заметил за собой, что с каждым шагом двигается, все больше загребая ногами, переставляя их все медленней, точно утопал в болотной трясине, забираясь в нее все глубже. Никто не желал озвучивать того, что и так было понятно — надежда на то, что Иан когда-нибудь очнется, безвозвратно таяла, и, пока они допрашивали Кейру, он мог сделать свой последний слабый вдох. Интересно, решился бы мастер Риннельдор сообщить об этом Императору, или продолжал бы лгать, говоря, что юный эльф пошел на поправку и уехал из дворца? У самых дверей покоев Гусик остановился. Рыцари, несшие здесь службу, отдали ему честь, и Император подавил в себе желание спросить у одного из них «Ну, как там дела?» Верные стражи не стали бы его обманывать, но надеяться получить от них четкий ответ было глупо. Фергус постоял еще целую минуту перед закрытой дверью. Потом, собрав в кулак все свое мужество, решительно толкнул створку. В покоях, когда Император уходил, оставались лишь Регис и неподвижный безжизненный Иан. Теперь же здесь, как показалось Гусику, собралась целая толпа. На постели, по обе стороны от юного эльфа, расположились его родители. Иорвет, усевшийся на кровать как был, в сапогах, приобнимал Иана за плечи. Вернон Роше, сдержанно улыбаясь, держал сына за руку. Мастер Риннельдор, сохраняя на лице отстраненное пустое выражение, смешивал в мраморной ступке какое-то снадобье, наполняя комнату тонким травяным ароматом. Эмиель Регис, сложив руки перед собой, стоял у постели больного неподвижно и разглядывал его со сдержанной улыбкой, словно ничего чудесней в жизни не видел. И самое главное — Иан, очнувшийся, все еще очень бледный и осунувшийся, но совершенно точно живой, сидел, опираясь на высоко взбитые подушки, и слабо улыбался, поворачивая голову то к одному родителю, то к другому. Гусик, от изумления застывший на пороге, не в силах сделать ни шага, будто малейшее движение могло развеять чудесный невероятный сон, глядел на возлюбленного во все глаза, пока тот наконец не заметил его. Иан подался чуть вперед, с трудом поднял руку, точно она весила несколько пудов, и протянул ее к Императору. — Гусик, — позвал он тихим шелестящим шепотом, и Фергус, сорвавшись с места, ринулся к юному эльфу, спотыкаясь на ровном полу. Ему хотелось растолкать Иорвета и Роше, броситься на Иана и заключить его в жаркие объятия, но Император сдержался. Вернон посторонился, подпуская его, и Гусик уселся на его место, аккуратно сжал ладонь Иана и заглянул ему в глаза. — Как ты меня напугал, — прошептал он, чувствуя, как к горлу подкатывают непрошенные слезы, — я думал, что потерял тебя, Иан… Юный эльф покачал головой. — Целители утверждают, что я выживу, — ответил он со своей обычной бравадой. Регис, отмерший от своего счастливого созерцания, сделал короткий шаг вперед. — И это настоящее чудо, Ваше Величество, — заметил он, — с такими повреждениями не выживают… — Чудо или что-то другое — это еще неизвестно, — встрял мастер Риннельдор мрачно. Он добавил в ступку какой-то эликсир из прозрачной склянки, потом вылил все это в кружку и приблизился к постели. Иорвет перехватил снадобье из его рук, заботливо поддержал голову Иана и помог ему сделать несколько глотков. Гусик же враждебно глянул на советника. — С вами, мастер Риннельдор, я хотел бы позже серьезно поговорить, — отчеканил он, — за сокрытие важных сведений вам грозит наказание. Знающий выдержал взгляд Императора, чопорно поджав губы. — Если вы говорите о расследовании взрыва, — ответил он независимым тоном, — то я не хотел делиться с вами своими подозрениями, пока не получу неопровержимых доказательств своей правоты. Гусик хотел уже ответить ему, со всей суровостью, на какую был способен, но дверь в спальню снова открылась, и на пороге возникла встревоженная Ани. Императрица, должно быть, тоже боялась увидеть вместо названного брата его хладный труп, и, встретив немую сцену, улыбнулась. — Я смотрю, все в сборе, — заметила она и быстро подошла к постели. Лицо ее оставалось бледным и измученным — Ани, должно быть, тоже мало спала этой ночью, и допрос отнял у нее последние силы. Но, видя, что Иан очнулся, она заметно приободрилась. — Мастер Риннельдор как раз хотел поделиться с нами своими подозрениями, — безжалостно заметил Фергус, чувствуя, как присутствие жены дарит ему недостающие крупицы смелости. Знающий медленно пожал плечами. — Как скажете, Ваше Величество, — процедил он, — я обследовал место взрыва, как вам известно. И выяснил, что была применена магия, которую ни один из имперских чародеев не использует. Запретная магия Огня — причем незаурядной мощи. И я склонен подозревать, что само покушение было диверсией, своего рода попыткой очистить имя известного нам лица от подозрений. Фергусу жар бросился в голову. Все остальные тоже замерли в изумлении, и первым очнулся Вернон Роше. Он повернулся к Знающему, надвинулся, почти навис над ним, несмотря на разницу в росте. — Вы хотите сказать, что покушение организовал мой сын? — поинтересовался он обманчиво спокойным тоном. — Улики указывают на него, — ответил мастер Риннельдор прохладно, — кроме того, по счастливой случайности, Иан оказался в нужное время в нужном месте. Может быть, юноша не рассчитал своих сил, и потому пострадал. Но иных адептов этой магии в Нильфгаарде нет и никогда не было. — Это сделал Яссэ, — тихо произнес Иан до того, как кто-то другой успел вмешаться, — когда я в последний раз видел его, мы… повздорили. Может быть, голем должен был убить меня — Яссэ знал, как много времени я провожу в этом саду. А, может, он посчитал, что Фергус на троне больше ему не нужен, и решил заменить его на одного из его младших братьев… — Чушь, — заносчиво возразил Риннельдор, и Гусик заметил, как его и без того прозрачно-белое лицо приобрело смутный землистый оттенок, — Яссэ нет дела до нильфгаардской политики, кроме того, он не смог бы проникнуть во дворец без моего ведома. — Чародейский заговор, который вы проморгали, дал ему такую возможность, — с неожиданной силой в голосе возразил Фергус, — а что до политики… тут вы тоже ошибаетесь, мастер. Яссэ очень заинтересован в том, чтобы Нильфгаардом правил Император — причем, вероятно, такой, которого не свергнут с трона в ближайшие дни. Мастер Риннельдор безмолвствовал, глядя на Императора, и во взгляде его водянистых глаз сложно было разглядеть какое-то выражение. — Несколько дней назад, — подал вдруг голос Регис, — в туссентское поместье Его бывшего величества прибыл некий эльф — не Яссэ, его лицо мне было неизвестно. Он представился возможным деловым партнером госпожи вар Эмрейс, говорил с ней о поставках табака в Аэдирн, и отбыл, так и не заключив никакой сделки. Я слышал, ваш бывший ученик, мастер, в прошлом организовал целую шпионскую сеть по всей Империи. Может статься, это был один из его агентов, который должен был «прощупать почву», посмотреть на юных наследников. — Следующая в линии наследования — принцесса Лита, — было видно, что у мастера Риннельдора заканчивались аргументы, но он не был до конца разубежден. — Я встречался с Ее Высочеством некоторое время назад, — ответил ему Регис мягко. Он словно боялся наговорить лишнего и поставить кого-то в неловкое положение, но при этом говорил четко и не юля, — она теперь проходит обучение в Третогоре, и не изъявляет ни малейшего желания занимать Нильфгаардский трон. При всех известных мне обстоятельствах, думаю, ее кандидатуру не одобрили бы ни ее отец, ни наставница. — В таком случае, нам следует организовать облаву, — мастер Риннельдор сложил руки на груди, защищаясь от мягких нападок лекаря, — и сделать так, чтобы Яссэ предстал перед судом. — Ничего не выйдет, — слабо возразил Иан, потупив взор. И до того, как Знающий успел что-то ему возразить, в разговор вмешался молчавший до того Иорвет. — Довольно, — произнес он, — ваши обвинения, мастер, беспочвенны и оскорбительны, и я потребовал бы судить вас за клевету. Но сейчас, прошу вас, оставьте моего сына в покое. Он еще слаб и не может отвечать на ваши вопросы. — Нам действительно стоит оставить счастливое семейство радоваться чудесному исцелению мальчика, — Регис склонил голову к плечу и улыбнулся Риннельдору, — идемте, мастер, я буду рад поделиться с вами всеми сведениями, которые мне известны, и которые могут оказаться полезными для поимки преступника. Риннельдор выждал еще пару секунд — Гусик поймал себя на желании последовать совету Иорвета и велеть страже увести его в темницу, но сдержался — знания чародея могли пригодиться в расследовании, хоть тот и был совершенно искренен в своем заблуждении. Император махнул рукой, и оба целителя покинули спальню. — Раздеть бы этого мастера Риннельдора, и пропустить бы его по позорному коридору для острастки, — зло заявила Ани, усаживаясь на кровать в ногах Иана, — подумать только — обвинять того, кто нам с Гусиком жизнь спас! — Вообще-то он спас не только наши с тобой жизни, — улыбнулся Фергус, бросив на жену озорной взгляд. Та немедленно покраснела и хмыкнула. — Точно, — вздохнула она, — я все время забываю об этом, пока меня не начинает выворачивать. Иорвет и Роше быстро переглянулись над головой сына. — Что это значит? — требовательно спросил Роше, словно все еще вел допрос опасного подозреваемого. Ани глянула на него и рассмеялась. — Поздравляю, отец, — выдала она, — ты скоро обзаведешься внуком. — Причем — самым настоящим, — подал голос Гусик, хоть такое заявление и могло оказаться опасно озвучивать. Но отчего-то он был уверен, что сейчас никто не решился бы их подслушивать. На мгновение на серьезном лице Роше царило странное отстраненное выражение, точно у него перед носом взорвался магический голем. Потом улыбка медленно расползлась, отразившись в единственном глазу. Иорвет, у которого, в отличие от супруга, сохранился дар речи, фыркнул. — Как это старомодно, — заявил он, — ребенок, у которого вместо двух родителей, будет целая толпа. Это напоминает мне те времена, когда я сам был ребенком, и в эльфском сообществе было совершенно нормально не знать наверняка, кто тебя зачал. — Да заткнись ты, мать твою, — буркнул Роше, не переставая глупо улыбаться, — тоже мне выискался эксперт по семейной этике. — Матушка моя, которую ты так часто поминаешь, дорогой, — продолжал ехидно скалиться Иорвет, — говорила о трех претендентах на роль моего папаши, но, я думаю, она лукавила, и список этот был гораздо длиннее. Хорошо, что с нашим внуком сохраняется хоть какая-то ясность. — Кстати, — Роше пристально посмотрел на Ани, — а что по этому поводу думает… Анаис прервала его жестом руки, видимо, не решаясь в стенах дворца произносить имя Виктора вслух. — Я ему еще не сказала, — призналась она, — но скажу. Скоро. Может, прямо завтра. — А, может, когда твоего сына коронуют, как Императора Нильфгаарда, — с пафосом заявил Иорвет. — Пожалуйста, — вдруг подал слабый голос Иан, — можно мне поговорить с Гусиком наедине? Развеселившиеся родители и Ани посмотрели на него одинаково тревожно. Роше решительно кивнул. — Идем, Анаис, — строго сказал он Императрице, — найдем укромное местечко, и ты расскажешь нам все, как есть, без утайки. — В интимных подробностях? — переспросила Ани мрачно, но тоже встала с кровати. — Конечно! — рассмеялся Иорвет, подталкивая ее к двери, — твоего отца всегда интересовали позы, до которых сам бы он никогда не додумался. — Когда-нибудь я вырву твой поганый язык, — пообещал Роше, когда они уже выходили в дверь. — ты все равно так и не смог придумать, как им воспользоваться, кроме как мести, как помелом. Проводив взглядом веселую компанию, Гусик, смутно улыбаясь, повернулся к Иану и встретился с его тяжелым печальным взглядом. — В чем дело? — тревожно спросил Император, — тебе больно? Иан покачал головой. — Мне нужно уйти, — произнес он очень тихо, пряча глаза, словно его вдруг страшно заинтересовали собственные тонкие пальцы. Гусик, не найдя, что ответить, пристально смотрел на него. В то, что эльф и правда произнес то, что ему послышалось, было почти невозможно поверить. Не дождавшись ответа, Иан продолжал: — Я не могу оставаться в Нильфгаарде, — он трудно сглотнул, старательно выбирая слова, — слухи будут продолжать блуждать, и то, что ты отец ребенка Ани, поставят под сомнение. — Если потребуется, я сам расскажу о всех позах и способах, при помощи которых мы его сотворили, — с достоинством возразил Гусик, — народ ждал от меня наследника, и, получив его, не будет сомневаться в его происхождении. Я велю Ваттье об этом позаботиться. — Если я останусь рядом с тобой, тебе снова будет грозить опасность, — не сдавался Иан, — если Яссэ хотел убить именно меня, он предпримет еще одну попытку — и скоро. Я не хочу, чтобы, когда это произошло, ты снова оказался поблизости. — А если его целью был я, то кто, кроме тебя, меня защитит? — возразил Гусик мрачно. Этот разговор походил на сложную шахматную партию, в которой соперник решился на Ковирское нападение, и теперь брал одну фигуру за другой, приближаясь к королю. — Я лишился магии, — на этот раз голос Иана сошел почти на нет, каждое слово сопровождалось хриплым вдохом, словно ему не хватало воздуха, — никто не знает, как надолго, и вернется ли она вовсе. Для Яссэ в таком состоянии я не представляю интереса, а для тебя буду просто бесполезен, тем более, что я не хочу больше… Он замолчал, сглатывая, а Гусик подался вперед, дожидаясь, пока Иан закончит фразу. — …я не хочу больше черпать силы там, где брал их до сих пор, — прошелестел эльф и вдруг поднял на Фергуса глаза, посветлевшие, полные скрытой боли, — я все это время использовал тебя, Фергус. Качал энергию из нашей связи, как тогда — помнишь? Когда мне пришлось лечить Ламберта. Я спал с тобой, чтобы мои силы росли, и только благодаря этому я смог остановить голема. И я… я больше так не хочу. Гусик молчал, сжав кулаки. Под пристальным затравленным взглядом Иана ему вдруг стало холодно. Каждая их совместная ночь, каждая взаимная ласка сейчас всплывала в его памяти, окрашиваясь новой, омерзительно серой краской. Кольцо молчало — Иан говорил правду. И, вопреки всем фактам, Фергус все же произнес, вымученно и тихо, не отводя глаз. — Я тебе не верю. Исхудавшее лицо Иана сморщилось. Из сухих глаз готовы были вот-вот политься слезы, он стиснул пальцы и натужно всхлипнул. — Я не люблю тебя, Гусик, — выпалил Иан, — это все было ради магии. Яссэ прислал меня, чтобы я защищал твою власть, и просчитался. Но сам я вернулся не потому что хотел быть с тобой, а потому что магия без тебя мне никак не давалась. На этот раз кольцо на пальце Императора отчетливо завибрировало. Фергус вздрогнул, словно вовсе забыл, что на руке у него был магический артефакт. Гусик медленно поднялся. — Тебе нужно отдохнуть, — отчеканил он, не глядя на поникшего, похожего теперь на мокрого птенца эльфа, — мы поговорим, когда ты оправишься. Я не в праве удерживать тебя при себе, Иан. Ты свободен идти, куда вздумается. Но, что бы ты ни говорил, я все равно люблю тебя. И буду любить, пока дышу. Он больше не взглянул на Иана и стремительным шагом покинул спальню. Отправляться на поиски Ани не хотелось. Гусик вообще не мог понять, куда теперь деть себя. Может быть, стоило снова спуститься в подземелья и присутствовать на допросах. Или закрыться в своих покоях и проплакать от бессилия до рассвета. В одной из галерей его нагнал Ваттье де Ридо. — Допросы окончены, — сообщил он, поклонившись, и Гусик бессмысленно кивнул, — и мне нужно обсудить это с вами, Ваше Величество. Мне… и еще кое-кому. Фергус удивленно посмотрел на разведчика, но по лицу того ничего невозможно было прочесть. Император кивнул и последовал за де Ридо по галерее. Остановившись перед дверью Императорского кабинета, где сам Гусик обычно принимал важных посетителей, Ваттье почтительно открыл перед ним дверь, и юноша, охваченный внезапным мутным волнением, переступил порог. Эмгыр вар Эмрейс восседал в кресле за столом, на месте Императора, сложив перед собой бледные нервные руки. При появлении сына он не встал, лишь сдержанно кивнул, и Гусик остался стоять в паре шагов от него, вытянувшись, как солдат на плацу. Ваттье обогнул его и остановился за креслом отца безмолвной черной тенью. — Здравствуй, Фергус, — произнес бывший Император негромким голосом — тем самым тоном, каким он разговаривал со всеми, включая родного сына, пока находился у власти. Вечерний свет, падавший из незанавешенного окна, отбрасывал алый отблеск на его лицо, будто на улице бушевал страшный пожар. С тех пор, как Гусик видел отца в последний раз, следы старости в его облике отступили, точно знакомые стены придавали бывшему властителю прежние силы. И Гусик едва сдержался, чтобы не поприветствовать отца, как протокол предписывал здороваться с Императором. — Здравствуй, отец, — проговорил он, — рад тебя видеть. Эмгыр сдержанно повел рукой, выражение его лица ни капли не поменялось. — Я прибыл поговорить с тобой, — проинформировал он, — в свете последних новостей. Гусик изобразил непонимающую улыбку, все еще надеясь, что не понял наверняка, зачем отец выбрался из своей блаженной туссентской неги. — Ты уже знаешь? — он удивленно поднял брови, — мы еще не объявили официально, но да — Анаис в положении, и к концу осени или началу зимы я стану отцом. Эмгыра, похоже, немного проняло. Он бросил быстрый взгляд через плечо, к безмолвному Ваттье. Должно быть, старый разведчик еще не успел донести до своего истинного господина счастливых известий. Лицо де Ридо, впрочем, не дрогнуло. Эмгыр снова перевел взор на сына. — Поздравляю, — кивнул он, — твоя матушка будет рада это услышать. Но речь сейчас не об этом. Гусик изобразил на лице вежливую непонимающую заинтересованность, хоть и знал, что прикидываться дурачком перед отцом было совершенно бесполезно. — Ваттье сообщил мне, что при дворе был раскрыт заговор с участием представителей чародейского сообщества, — тем не менее, пояснил Эмгыр. — Все верно, — кивнул Фергус, — допрос подозреваемых завершен, и завтра состоится суд над заговорщиками. Я полагаю… — Я полагаю, — перебил его отец, — ты знаешь, какой вердикт должен вынести этот суд? Фергус почувствовал, как кровь отлила от лица, и кожу болезненно защипало. Он смотрел в непроницаемо-черные глаза отца, не в силах подобрать нужного ответа. — Даже если заговорщики не совершали попытки убийства, — продолжал Эмгыр ровно, — они все равно изменники, и преступление их доказано. Не так ли? — Так, — подтвердил Гусик, словно отец отчитывал его за разбитую вазу или неприличное слово, оброненное за праздничным столом, — но законы Империи… — Законы Империи предполагают единственно возможный исход для изменников, — снова перебил его Эмгыр. Гусик вдруг почувствовал, как в нем удушливой волной поднялась слепая иррациональная злость. Он напомнил себе, что вовсе не отец, а он сам ныне занимал трон, и за ним было последнее слово. — Если я велю казнить заговорщиков, — заявил он с вызовом, — это может еще больше расшатать ситуацию. Те чародеи, кто не участвовал в заговоре, или кого наша разведка не смогла вычислить, обозлятся еще больше, и снова замыслят заговор — на этот раз уже с настоящим покушением. — И, схватив их, ты снова велишь их казнить, — спокойно отозвался Эмгыр. Он будто рассуждал о смене времен года и росте посевных сортов винограда, — не ты принимал этот закон, и, отменив его сейчас, ты продемонстрируешь слабость. Чародеи в заточении или на каторжных работах опасней, чем казненные. А просто помиловать их и отпустить с миром ты не можешь. Тогда вся система наших законов потеряет смысл — а ты должен быть ее гарантом, а не разрушителем. Гусик молчал. Какой-то частью своего рассудка он понимал, что отец прав, но все остальное в нем противилось необходимому. Он запретил Ваттье совершить одно убийство, чтобы предотвратить заговор — и теперь должен был отнять сразу множество жизней одним мановением руки, одним словом. Отец перебрал пальцами по столешнице, и, когда снова заговорил, голос его звучал мягче и тише. — Доля правителя тяжела, сын мой, — произнес он неспешно, точно обдумывал сказанное, — корона дает тебе не только привилегии, но и возлагает большие обязательства. Ты не министр торговли, чтобы заниматься только рынком и налогами. Не военный генерал, чтобы принимать решения о том, вести ли войска в бой или выжидать. Ты — Император. И должен помнить об этом всегда, какими бы сложными ни казались тебе необходимые решения. Фергус знал, как легко в свое время сам отец выносил смертные приговоры. В годы его правления даже подозрение в измене грозило заговорщикам и бунтарям немедленным вердиктом. Он правил стальной рукой, по законам военного времени, иногда даже не отвлекаясь на ненужные судебные разбирательства. Говорили, что, пронаблюдав за казнью очередных изменников, Эмгыр, совершенно бесстрастный, возвращался к работе, точно не отправлял людей в петлю, а выслушивал скучный доклад. Гусик же, всегда присутствовавший на всех военных советах и встречах с вельможами и послами, с раннего детства погруженный в вопросы армии и политики, не бывал до восхождения на трон, ни на одном суде над изменниками, не видел ни одной казни — лишь шибеницы с останками тех, кто осмелился пойти против Императора. И теперь сам должен был велеть возвести эти шибеницы на Площади Победы. — Я все понял, отец, — голос Фергуса все-таки сорвался, он отвел глаза, но в следующий миг решительно расправил плечи, — я — Император. И я поступлю, как должно. Ани он встретил в коридоре, ведущем в комнату Иана. Императрица, словно забыв обо всем, что произошло с ней в последние дни, улыбалась и выглядела посвежевшей и воодушевленной. — Регис сказал, твой папа приехал, — обратилась она к Фергусу, не замечая мрачного выражения на его лице, — ты уже сказал ему…? — Идем, — Фергус взял ее за руку и потянул непонимающую Анаис за собой, за угол, в укромную нишу за двумя высокими колоннами. — Он что, не рад стать дедулей? — все еще улыбаясь, спросила Императрица, когда они оказались скрыты от лишних глаз, — или ты вывалил на него всю правду? Гусик, не слушая ее, стащил с пальца магическое кольцо и протянул его Ани. Та удивленно подняла брови. — Зачем мне твое обручальное кольцо? — спросила она, — у меня свое есть. — Это артефакт, — поспешил объяснить Гусик, — вибрирует, когда тебе лгут. Я не хочу больше носить его, с меня хватит правды. Ани все еще выглядела растерянно, но возражать не стала. Она надела кольцо на правую руку и вздрогнула — артефакт послушно признавал нового владельца. — Завтра состоится суд над чародейками, — Фергусу пришлось сглотнуть вязкую слюну прежде, чем заговорить — его начинало мутить, и он готов был вот-вот дать себе волю и снова удариться в крики от отчаяния. Ани, для которой исход завтрашнего слушания был, похоже, не менее очевиден, чем для Эмгыра, помрачнела и коротко кивнула. — Ты будешь там со мной? — с надеждой спросил Фергус. Взгляд Императрицы остался прямым и серьезным. — Конечно, дурень ты эдакий, — сказала она, перехватив руку Фергуса и крепко сжав ее, — конечно, буду.