Власть вероятностей

В полутемном уютном кабинете мерно тикали большие напольные часы. На письменном столе, подобравшись и переводя напряженный взгляд с одного гостя на другого, сидела крупная черная кошка и, нервно помахивая шикарным хвостом, скидывала на пол одно важное письмо за другим. Хозяин, все еще зябко кутавшийся в просторный домашний халат, не обращал на это никакого внимания. Лютик, устроившийся в кресле у окна, похоже, прикорнул, и вся ответственность за ведение светской беседы — лишь бы не сидеть в тишине — пала на плечи Региса. Он в очередной раз обвел комнату рассеянным взглядом. У дальней стены на массивном мольберте стоял портрет, и изображенная на нем девочка в тонкой золотой короне приветливо улыбалась, опустив ладонь на голову нарисованной кошки, которая, в отличие от живой, выглядела спокойной и благостной, даже щурилась от удовольствия. — Красивая картина, — заметил Регис любезно. Хозяин дома вздрогнул, словно проснулся, посмотрел по сторонам, ища глазами объект комплимента, потом рассеянно смущенно улыбнулся. — Если бы я додумался убрать его подальше, госпожа Виго, возможно, осталась бы жива, — заметил он. Регис, не питавший ни малейшей симпатии к почившей чародейке и вовсе не скорбевший о ее кончине, однако, вежливо кивнул. Отец Эренваля — лучший шпион Империи, такой искусный, что о его деятельности, в отличие от знаменитого Ваттье де Ридо, никто даже не догадывался, — всегда говорил, что из сына его не вышло ни Знающего, ни разведчика, и по части сохранения страшных тайн тот был так же беспомощен, как бедная госпожа Виго перед лицом своей смерти. Неровное бледное пятно на полу сейчас тоже было своего рода членом их компании, и бедный хозяин чаще бросал взгляды на него, чем на собеседников. Еще немного помолчали. Эренваль, не глядя, протянул ладонь, чтобы погладить свою кошку, но та, вдруг ощерившись, зашипела и нанесла три точных быстрых удара по его пальцам. Эльф досадливо выдохнул, отдернул руку и несколько секунд задумчиво наблюдал, как из длинных ран проступают капли багряной крови. Регис уже собрался предложить хозяину помощь с его боевыми ранами, но тот быстро сунул палец в рот, слизнул кровь и спрятал ладонь под отворот халата. — Как поживает мой отец? — поинтересовался он светским тоном — таким ровным и чопорным, что становилось понятно, Эренваль всеми силами старался удержать себя от паники. И его легко было понять — не каждый день в твой дом, в котором несколько дней назад было совершено убийство, вваливался грозный ведьмак, готовый начать немедленное дотошное расследование. Хотя расследовать в этом деле было ровным счетом нечего. Регис и без помощи Геральта мог легко представить, что здесь произошло — с точностью до детали. Он почти видел, как маленькая девочка с картины отдавала приказ, а ее спутник, ни секунды не помедлив, бросался на чародейку, а та, истекая кровью, рухнула на пол, не издав ни звука. Региса снедало темное любопытство — почему, расправившись с Фрингильей, Лита не отдала следующий приказ и не устранила свидетеля? Эренваль рассказывал, что принцесса и Детлафф прожили в его доме целых две недели, и у девочки было достаточно времени понять, что хозяин резиденции не смог бы сохранить ее выходку в тайне, и это глупое, непростительное упущение вселяло надежду, что последовательной хладнокровной убийцей Лита еще не стала. Могло случиться, однако, что это было даже хуже — и Регис, и Геральт разбирались в убийцах и могли прочесть и просчитать их логику. Но та, кто убивала играючи легко, не думая о последствиях, не готовя хитроумных планов и не заботясь о свидетелях, была непредсказуема и неуловима. Совсем как Детлафф. — Я давно не бывал в Нильфгаарде, — не меняя приветливого тона, ответил Регис, — но, полагаю, с ним все в порядке. Он занят делами Совета, и почти оставил алхимию — к моему большому сожалению. Эренваль кивнул — новости о мастере Риннельдоре его не слишком заботили, он, должно быть, и вовсе знал о жизни отца куда больше, чем Регис, но эльф тоже отчаянно стремился заполнить напряженную тишину, не желая прислушиваться к собственным мыслям. — А вы, значит, все еще служите бывшему Императору? — поинтересовался он, и Регис кивнул. Его исследования, перестав считаться государственной тайной, когда Эмгыр отошел от дел, не стали менее секретными, и Эренваль был, пожалуй, худшим из возможных собеседников на эту тему, но алхимик снисходительно ответил, почти надеясь, что его слова рано или поздно доберутся до нужных ушей: — Его бывшее величество моими стараниями чувствует себя совсем неплохо, — это была, конечно, полуправда — без Литы силы Эмгыра стремительно иссякали, и действия эликсира хватало лишь на несколько дней. Кровь младших сыновей бывшего правителя была Регисом протестирована и отвергнута — она совершенно не подходила, и вампир начинал задумываться о том, чтобы намекнуть Рии на необходимость обзавестись еще одной дочерью. Совесть подсказывала, что подобное предложение уж слишком сильно походило бы на эксперименты, описанные в «Разведении людей и уходе за ними», но Регис не сомневался, ради спасения супруга, Рия пошла бы на это, не задумавшись. Бывший Император был слишком слаб, чтобы зачать еще одного ребенка самостоятельно, но и на этот счет у алхимика нашлось бы научное решение. А с учетом того, что Регис намеревался сделать, подобный эксперимент принес бы выгоду и утешение всем участникам… — Госпожа Виго говорила, что он при смерти, — заметил Эренваль, — выходит, это неправда? — Ваш отец позаботился о том, чтобы сгущать краски там, где это необходимо, — мягко улыбнулся Регис, — и скрывать то, что должно быть сокрыто. Эренваль согласно кивнул и замолчал, встретился взглядом со своей кошкой, и та отчего-то снова прижала уши к голове — ее, судя по всему, приятной беседой и нейтральным тоном было не обмануть, и она чувствовала, как от напряжения воздух в комнате почти звенел. Регис помедлил пару мгновений, подбирая новую тему для разговора, но дверь в кабинет распахнулась, и на пороге наконец появился Геральт. Минутная стрелка на темном циферблате успела дернуться всего десяток раз, но всем в комнате — кроме, пожалуй, заснувшего Лютика — начало казаться, что за окном вот-вот забрезжит рассвет. Лицо ведьмака казалось совершенно непроницаемым и отстраненным. Он бросил пристальный взгляд на пятно на полу, а Регис заметил, как Эренваль в очередной раз нервно сжался в кресле, готовый выслушать страшный вердикт. — Мне нужен портал, — заявил ведьмак коротко. При звуках его голоса до сих пор безмолвный Лютик мгновенно проснулся, встрепенулся и, откинув прочь ленивую сонливость, расправил плечи. — Куда мы направляемся? — спросил он нетерпеливо, и про себя Регис даже позавидовал его беззаботному энтузиазму. Мало кто из его знакомых мог жить так, словно земные горести вовсе его не касались. — Я — видимо, в Третогор, — мрачно ответил Геральт, — Йен говорит, что нашла Литу. Лютик изящно поднялся на ноги, как поверженный на сцене актер встает на последний поклон, и широко улыбнулся. — И вот мы снова отправляемся спасать принцессу! — с воодушевлением заявил он, — ты с нами, Регис? Вампир ответил на его широкий приглашающий жест мрачным тяжелым взглядом. — Спасать прошлую принцессу мне совершенно не понравилось, — заметил он тихо, — но, конечно, я отправлюсь вместе с вами. Это и мое дело тоже. Эренваль, у которого облегчение было буквально написано на лице, встал со своего места и шагнул к Геральту. — У меня есть портал, — сказал эльф, — но он не настроен на Третогор — по Мариборскому соглашению, свободное перемещение между Империей и Реданией запрещено. Нужно отправить прошение наместнице… — Зараза, — буркнул под нос Геральт, — конечно, когда мне понадобился долбанный портал, его не найти. — Запрет касается только стационарных порталов и зарегистрированных магов, — продолжал эльф, — Я мог бы сам открыть для вас проход, — Эренвалю, судя по всему, так не терпелось избавиться от непрошенных гостей, что он готов был пойти на самые крайние меры, — он может оказаться нестабильным, и пройти через него сумеет только один человек… Но я знаю расположение главной площади Третогора и рассчитать маршрут смогу довольно точно. Геральт, хмуря брови, бросил взгляд на Лютика. Регис прекрасно знал, как велика была нелюбовь ведьмака к магическим переходам, и на этот раз она была приправлена еще и опасностью быть разорванным в клочья на выходе, но стремление поскорее попасть к Йеннифер, похоже, перевешивало в нем осознание рисков. Бард, на мгновение поникнув, через секунду уже беззаботно тряхнул головой. — Я давно мечтал навестить милую Беа, — заявил он, — уверен, она не откажет мне в разрешении воспользоваться ее порталом, — Лютик повел бровями, давая понять, что имел в виду вовсе не только магический артефакт наместницы, — а ты — иди, твоя чародейка не любит ждать. Ведьмак все еще колебался, а Регис поспешил добавить: — Я присоединюсь к тебе, доберусь своим ходом, — пообещал он, — должно быть, дело действительно очень срочное. Наконец вздохнув, Геральт сдался. Ведомый Эренвалем, он направился к выходу из кабинета, а Лютик, оставшись с Регисом наедине, приблизился к вампиру и пристально посмотрел ему в глаза. — Что ты собираешься сделать? — спросил он, и его обычно смеющийся взгляд на мгновение стал сосредоточенным и пытливым — тому, кто почти всю жизнь работал на все разведки Севера разом, сложно было отказать в проницательности. Но Регис лишь мягко улыбнулся. — То, что должно, — ответил он тихо и, не дожидаясь реакции собеседника, рассыпался дымом у его ног. Путь занял у него гораздо больше времени, чем у мгновенно перенесшегося в столицу Редании Геральта, но Регис нашел его в тени Площади Короля Визимира — ведьмак ждал спутника, присев на высокий каменный поребрик. Он уже успел отдышаться после своего опасного путешествия, но на встречу с чародейкой не спешил. Вампир, приняв телесную форму, подошел к нему и вопросительно посмотрел на друга. — Ты ведь знаешь, чем это может закончиться, — проговорил ведьмак, подняв на него взгляд. Регис, нервно сжав ремень дорожной сумки, перекинутой через плечо, медленно кивнул. — И я готов к этому, — ответил он, точно зная, что они с Геральтом говорили о совершенно разных вещах. Чародейка ждала их в комнате лучшего постоялого двора столицы, и, переступив порог, Регис заметил, что Йеннифер организовала в довольно безликом помещении настоящий военный штаб. В тесном пространстве умещался аккуратно расставленный мегаскоп, большой сундук, от которого буквально физически ощущалась магического аура, высокий стол с разложенной на нем подробной картой Континента — поверх карты, брошенный, покоился зачарованный кристалл на тонкой цепочке, при помощи которого чародейка, похоже, надеялась установить местоположение Литы. Однако, когда спутники вошли, Йеннифер ждала их, устало раскинувшись в глубоком бархатном кресле, и едва подняла глаза за пришедших. Геральт быстро пересек комнату, на ходу едва не повалив один из столбиков мегаскопа, присел рядом с креслом и аккуратно взял чародейку за руку — ему были хорошо знакомы следы магического переутомления, и сейчас Йеннифер выглядела так, словно колдовала всю ночь напролет. Регис остался стоять в небольшом отдалении от них, но и не скрывал своего присутствия. — Йен, — тревожно спросил Геральт, крепче сжимая ее руку, — ты в порядке? Чародейка наградила его долгим тяжелым взглядом. — Что за дурацкий вопрос, — ответила она со вздохом, — не смотри на меня так, я не собираюсь немедленно умереть на твоих руках. Ведьмак, получив такую отповедь, однако, не пошевелился и руки чародейки не выпустил. Регис остался на месте — предлагать помощь в восстановлении сил явно было бы так же неуместно, как спрашивать Йеннифер о самочувствии. Она, меж тем, прикрыла глаза и, секунду помолчав, произнесла: — Я нашла Литу. — оба гостя молчали, ожидая продолжения, но чародейка явно не спешила посвящать их в подробности, словно непроизнесенные слова причиняли ей физическую боль. Наконец, поморщившись, она нехотя продолжала: — Она у Филиппы. Лицо Геральта осталось бесстрастным. — Можно было догадаться, что старую добрую Филь заинтересует очередной монстр, близкий к высокой политике, — мрачно заметил он, и было понятно, что имел в виду ведьмак вовсе не Детлаффа, — ты выследила ее? — Нет, — чародейка безразлично покачала головой, — моя дорогая подруга сама связалась со мной и сообщила мне о своей находке. Я просила ее о помощи, и она выполнила мою просьбу. Геральт и Регис переглянулись. — Значит, принцесса в безопасности? — уточнил ведьмак. — И, что еще интересней, в безопасности ли сама Филиппа, — не сумев смолчать, встрял Регис, тут же обругав себя за несдержанность. Йеннифер наградила его ехидным взглядом. — Похоже, Филиппа нашла способ нейтрализовать твоего приятеля, — ответила она вампиру, — по крайней мере, разговаривал со мной не ее бесплотный призрак. — И что, — начал теряться в догадках Геральт, — Филь требует выкуп за Литу? Она поставила какие-то условия? — Никаких условий, — ответила Йеннифер, — Филиппа сказала, что принцесса гостит у нее добровольно, и ее судьба может больше меня не тревожить, — чародейка вдруг выдернула свою руку из пальцев Геральта, вскочила на ноги и быстро прошлась по комнате — и ведьмак, и вампир, оба чувствовали, как воздух в тесном помещении буквально затрещал от сдерживаемой магической силы — Йеннифер шагнула из усталой расслабленности в клокочущую ярость так легко, как иные переходили с одной стороны улицы на другую. Проходя мимо, чародейка сама сбила один из столбиков мегаскопа, и зеленоватый кристалл, выпав из держателя, откатился по полу в сторону. Следом за ним со стола полетела скомканная карта и камень-поисковик, и замерла Йеннифер, лишь когда споткнулась о свой сундук и едва не потеряла равновесие. Геральт, не спеша подниматься с пола, терпеливо ждал, когда буря минует. — Думаешь, она лжет? — спросил он, когда чародейка остановилась, оперевшись руками о столешницу и опустила голову, позволив черным кудрям, рассыпавшись, скрыть свое лицо, — она заколдовала Литу? — Не знаю, — раздраженно бросила Йеннифер, — Филиппа пригласила меня «разделить с ними завтрак», чтобы я могла убедиться, что с принцессой все в порядке. Понимаешь! Позвала на светскую беседу за чашечкой чая, чтоб ей пусто было. — И ты хочешь, чтобы я пошел с тобой и проверил, нет ли на Лите магического воздействия? — уточнил Геральт. — Дом Филиппы наверняка защищен чарами, — не поворачиваясь, подтвердила Йеннифер, — и мне едва ли удалось бы самой что-то заметить. Но магия, с помощью которой был создан твой медальон, так примитивна, что защитное поле его просто не почувствует. Даже если, увидев тебя, Филиппа прогонит нас прочь, ты сможешь успеть заметить хоть что-то. Геральт согласно кивнул — план ему явно не слишком нравился, он был ненадежным и родился явно из безвыходного отчаяния, но ничего лучше он предложить не мог. — А что потом? — спросил он, — если даже Лита заколдована, не стану же я нападать на Филиппу и требовать у нее снять чары? Йеннифер взглянула на него так, будто именно этого от него и ждала, но потом возвела глаза к потолку. — Я не знаю, Геральт, — в сердцах выкрикнула она, — я чувствую, что меня провели, как девчонку! Мне не следовало обращаться к Филиппе, к этой долбанной лживой суке, но что еще оставалось? А теперь, даже если Лита и не заколдована, с ней произойдет то, чего я так боялась. Ее используют — и, если не имперские маги, то моя дорогая подружка. А я так надеялась ее уберечь…- Йеннифер замолчала и отвернулась, стараясь справиться с эмоциями. Регис переступил с ноги на ногу — разговор ведьмака и колдуньи его больше не интересовал — для своей цели он узнал все, что требовалось. И лишь непрошенная неуверенность, слишком похожая на человеческую трусость, мешала ему уйти немедленно. — Но ведь ты хотела увезти ее в Аретузу, — сам поджигая фитиль привязанной к руке бомбы, заметил Геральт с прохладцей, — думаешь, там ты сберегла бы ее от влияния большой политики? — В школе она стала бы одной из учениц Маргариты, — Йеннифер не поворачивалась, и голос ее звучал надломленно и глухо, — а Марго оберегает своих подопечных от всего, что не касается их мастерства. По крайней мере, к моменту, как Лита закончила бы обучение, мир мог сильно измениться, и она сама смогла бы принимать решения о своей судьбе. Геральт недоверчиво хмыкнул, и Регису показалось, что собеседница вот-вот швырнет в него огненный шар, даже не выкрикнув заклинания. — Мы могли бы попытаться выкрасть ее, — тем не менее, примирительно заговорил он, — или обратиться к Фергусу, сказать ему, что его сестра находится в заложниках. Филиппа не захочет ссориться с Империей из-за такой ерунды, и вернет Литу брату. Для этого тебе не обязательно даже с ней завтракать. — Если принцесса находится под действием чар, она не захочет уходить, — возразила Йеннифер, — а у Филиппы будет очень весомый аргумент, чтобы не подчиняться, — на этот раз чародейка зло уставилась на Региса, но тот под ее взором даже не вздрогнул и не отвел глаза. Женщина была права — пусть она и не знала всех подробностей связи Литы и Детлаффа, но отлично понимала, что тот, повинуясь воле принцессы, не позволит ее забрать. И жертвой этого нежелания Литы мог стать любой, кто попробовал бы возразить. Фрингилья Виго была тому мертвым примером. — Детлаффа мы с Регисом возьмем на себя, — решительно заявил ведьмак, и в груди у вампира что-то неприятно екнуло. Он отвернулся от требовательного пристального взгляда друга и горько улыбнулся сам себе. Решение, принятое довольно давно, пора было приводить в исполнение — времени медлить больше не осталось. — Я слышал достаточно, — сказал он, любезно кивнув, — мне нужно закончить еще одно дело, но, когда я вам понадоблюсь, дайте знать, и я приду. Геральт с сомнением посмотрел на него. Он, конечно, догадывался, о каком деле говорил Регис — но, даже понимая это, сейчас, похоже, не собирался ему мешать. Уничтожать монстров было его работой, но от посильной помощи друзей ведьмак никогда не отказывался, особенно, если у него была возможность не поступаться собственным кодексом чести и не пачкать рук. Вампир не знал, благодарить его за это понимание — или проклинать за то, что ведьмак не попытался его остановить. Йеннифер, оттолкнувшись от стола, выпрямилась, подошла к нему и заглянула Регису в глаза. — Спасибо, — проговорила она тихо, и Регис в ответ лишь улыбнулся. Найти дом Филиппы Эйльхарт в столице оказалось несложно — он был скрыт от магических поисков, но оставался доступным для глаз и ушей. Регис воплотился на пороге и на мгновение замер перед запертой створкой. Сомнений в правильности решения в нем почти не осталось, но он все равно помедлил пару мгновений прежде, чем постучать. Надеяться на то, что чародейка посреди ночи куда-то отлучилась — или легла спать, как все нормальные люди — было глупо. Несколько мучительных минут дом оставался темным и безмолвным, но потом щелкнул затвор замка, и Филиппа появилась на пороге — и, конечно, не выглядела, как та, кого только что выдернули из постели. В простом белом платье, без единого украшения, она была похожа на призрак полуночницы. Большие черные глаза, странно неподвижные, обрамленные сеткой едва заметных рубцов, с любопытством смотрели на гостя, и чародейка приветливо улыбнулась ему. — Какая приятная неожиданность, — заговорила Филиппа негромким грудным голосом, по-птичьи склонив голову к плечу, — я так давно мечтала с вами познакомиться. Сам личный лекарь Эмгыра вар Эмрейса на пороге моего скромного жилища — какая честь. Глупо было рассчитывать, что Филиппа впустит его по-хорошему, но Регис этого и не ждал. Он, тем не менее, ответил на ее улыбку. — Я пришел поговорить с моим другом, — сообщил он, — думаю, мы оба понимаем, что дело, которое меня привело, очень важно. — Безусловно, — кивнула Филиппа, — и в иных обстоятельствах, я была бы рада приветствовать вас, но сегодня, боюсь, уже слишком поздно для важных разговоров. Регис нырнул рукой в свою суму и до того, как Филиппа успела даже дернуться, сдул с ладони ей прямо в лицо мелкую сияющую пыль. Магически восстановленные, глаза чародейки приняли алхимический порошок легко и почти мгновенно. Колдунья вскрикнула, закрыла лицо руками и попятилась. Вампир остался стоять неподвижно, наблюдая, как действует его снадобье — оно не могло выжечь ей глаза за секунду, но Филиппа, безусловно, быстро поняла, как, медленно проникая в ткани, порошок начинал разъедать их. Она осела на пол, не отводя пальцев от закрытых век и, конечно, тем, что отчаянно терла их, делала только хуже. Регис почти ощущал, как боль, проникая все глубже в ее голову, начинала разрывать ее изнутри, но чародейка не кричала и не стонала, пытаясь взять себя в руки и отбросить непрошенного гостя первым пришедшим на ум заклинанием. Но, конечно, это было уже невозможно — Регис не любил причинять боли — кроме тех случаев, когда это было необходимо. — Скоро все закончится, — пообещал он, — пять минут — и много лет трудов пойдут прахом — в буквальном смысле этого слова. На любого другого, даже на Детлаффа, этот порошок подействовал бы точно так же, как сейчас на Филиппу, но Регис знал, только давно ослепленная чародейка могла осознать весь ужас происходящего. Она все же застонала, почти распластавшись на полу у его ног, готовая начать биться в конвульсиях от боли. — Я могу войти? — негромко спросил вампир, не меняя приветливого тона. Филиппа медлила еще пару драгоценных мгновений — порошок делал свое дело, уже не испытывая ее стойкости, но сжигая остатки нерешительности. — Заходи! — выкрикнула она хрипло, — будь ты проклят! Останься в ней сейчас хоть капля способности колдовать, этого проклятья вполне можно было испугаться, но Регис и тогда готов был бы его принять. Он переступил порог, присел рядом с чародейкой на корточки, аккуратно отвел от лица ее руки и, снова порывшись в сумке, извлек маленькую стеклянную пипетку, наполненную мерцающей белесой жидкостью. — Пожалуйста, не дергайтесь, — попросил он, и, когда Филиппа покорно замерла, быстро закапал по две капли в оба слезящихся налитых кровью глаза. Боль отпустила чародейку не сразу. Она, вывернувшись из рук Региса, отползла от него по полу, дрожа и не разбирая дороги. — Думаю, вам не нужно объяснять, — снова заговорил вампир, поднявшись на ноги, — что я — существо ничуть не менее опасное, чем мой друг. И потому я прошу вас — от чистого сердца — не мешать мне делать то, зачем я пришел. Все еще сидя на полу, Филиппа посмотрела на него, стараясь сфокусировать на Регисе взгляд. На ее щеках остались влажные розовые следы, длинные ресницы выпали все до одной, и от того глаза чародейки казались глазами разъяренной хищной птицы. — Я отомщу, — пообещала она. — Я знаю, — покладисто кивнул Регис, — но сейчас это совершенно неважно. Где они? Филиппа неопределенно махнула рукой куда-то вглубь дома, потом, держась за стену, медленно поднялась. — Ты совершаешь большую ошибку, — проговорила она хрипло, — и она будет дорого стоить не только нам с тобой или твоему другу. — Может быть, — совершенно искренне ответил Регис и направился по темному коридору прочь, больше не взглянув на чародейку. Чутким животным слухом вампир уловил негромкую мягкую мелодию и сразу узнал голос — Детлафф, должно быть, пойманный в какую-то ловушку, напевал колыбельную своей принцессе — одну из тех, что пела для нее Рия, пока дочь не покинула ее навсегда. Регис замер у двери, из-за которой доносился звук, устало прижался лбом к холодной створке и выдохнул, прислушиваясь. Голос Детлаффа звучал все тише и тише, и, лишь когда окончательно иссяк, как пересохший ручей, вампир отважился толкнуть дверь и войти. Детлафф стоял в магическом кругу, ссутулившись и опустив руки, но, когда Регис пересек порог, выпрямился и повернулся к нему. — Здравствуй, — тихо произнес вампир, не спеша приближаться. — Здравствуй, — ответил Детлафф и, подняв руку, прижал ладонь к удерживавшей его невидимой стене. Хватило пары широких шагов, чтобы подойти к нему вплотную — и чтобы не дать себе передумать. Регис протянул руку в ответ, и его пальцы почти соприкоснулись с пальцами Детлаффа — их отделяла друг от друга магическая пелена, но даже сквозь нее вампир ощущал исходившую от друга тревожную вибрацию — слишком знакомую, чтобы ее можно было с чем-то спутать. Связавшие их почти воедино кровные узы позволяли Регису чувствовать все, что испытывал сейчас Детлафф — волнение, растерянность, надежду — но больше всего — невыносимую тягучую усталость. Друг позволил себе поверить, что его вечный спутник, его брат по крови пришел, чтобы спасти его. И, пусть в своем понимании спасения теперь они фатально не совпадали, именно это Регис и намеревался сделать. — Я велел тебе не приближаться, — прошептал Детлафф, и грозовая синева его глаз казалась выцветшей, как рассветное весеннее небо. — Но никогда всерьез не верил, что я послушаюсь, — улыбнулся Регис. — Никогда, — подтвердил друг, ответив на его улыбку. Еще несколько долгих минут они стояли друг перед другом — один — пленник чародейского дома, второй — заложник ужасных обстоятельств, и впервые за невыразимо долгое, и необъяснимо краткое время, Регис ощущал обычную знакомую близость. Они снова становились единым целом, и взаимному проникновению их душ не могли помешать даже стенки ловушки. Но по мере того, как вампир позволял другу проникать в свой разум, Детлафф все отчетливей начинал понимать, зачем на самом деле он явился. Друг отдернул руку, точно обжегся, попятился, и его спокойное лицо, дрогнув, начало меняться — опустились и надвинулись на заалевшие глаза тяжелые черные брови, челюсть выдвинулась вперед, выпуская острые смертоносные клыки, из самой глубины горла Детлаффа послышался низкий угрожающий рык. — Нет, — выдохнул он, — ты не сделаешь этого! Рука Региса упала, он сам остался неизменным, лишь взгляд его сделался печальным и темным. — Я сделаю то, что обещал тебе, — прошептал он в ответ, — ради тебя — и ради всех, кого это могло бы коснуться в будущем. Ты сам просил меня дать слово. Детлафф дернулся, отпрянул назад, готовясь к бесполезному рывку. В его облике не осталось ничего человеческого — глаза налились яростью, а слова теперь больше походили на хищный рык, чем на раздельную речь. — Нет, — повторил он, все же бросаясь вперед и отброшенный прочь магической преградой, — если тронешь ее, я тебя уничтожу, слышишь? — Я знаю, мой милый, — Регис грустно кивнул, — и знаю, что ты непременно исполнишь свою угрозу. Я готов к этому. Он развернулся и, едва касаясь стопами пола, двинулся к кушетке, на которой, накрытая светлым покрывалом, спокойно спала принцесса Лита. Детлафф вновь бросился на невидимую стену, больше не выкрикивая членораздельных слов, только рыча, как попавший в капкан фледер, и в этих звуках было столько отчаяния, столько мольбы, что Регису пришлось мысленно приказать себе оставаться твердым. Он делал то, что было правильно — а не то, о чем вопило слабое трусливое сердце. Лита заворочалась во сне, когда он приблизился — должно быть, слишком усталая от своего плена, она даже не проснулась от воплей и рычания Детлаффа, который продолжал биться в своем заточении. Регис присел на край кушетки и ласково погладил ее по растрепанным черным кудрям. Хватило бы всего мгновения — одного взмаха когтей, чтобы все кончилось, чтобы все чародейские планы пошли прахом — а Детлафф, пусть и возненавидевший его крепче, чем прежде любил, был снова свободен. До новой принцессы — но над будущим Регис был точно не властен. Он медлил — от волос Литы сейчас пахло точно так же, как в день, когда она сделала свой первый вздох — теплым молоком, медом и чем-то неуловимо терпким. Регис помнил, как передал ее на руки Рии, и та, совершенно измотанная тяжелыми родами, улыбнулась дочери так ласково, что ее улыбка могла бы осветить ее покои — и весь дворец в придачу. Он помнил, как сообщил Императору «Это девочка» — и тот впервые на памяти вампира едва не прослезился у него на глазах. Детлафф больше не бился. Он упал на колени, уронив руки так, словно они вдруг ему отказали, и теперь лишь смотрел на Региса с неутолимой смертельной тоской — не смирившийся, но с полным осознанием собственного бессилия. Регис убрал с маленького лба упавшую черную прядь — он помнил, как Лита, спотыкаясь и готовая вот-вот упасть, упрямо шагала в подставленные руки матери, и та, гордая, что дочь делала первые шаги раньше, чем старший сын, приговаривала «Еще немножко, и я научу тебя танцевать, моя милая». Регис почти видел, как на очередном придворном балу Император, еще слабый после новой процедуры, поднимал Литу на руки и на глазах притихших послов и вельмож, кружил ее в танце, а она — смеялась, цепляясь за его шею. — Лита, — прошептал Детлафф — и, если бы не чуткий вампирский слух, друг его не услышал бы. Регис помнил, как, ухватившись пальчиками за блестящие лаковые шляпки, Лита решительно двигала по шахматной доске сразу две фигуры и заявляла терпеливому отцу: «А эта пешечка поедет на коне!», как, распрощавшись с братом, всюду таскала с собой его деревянного солдатика, не расставаясь с ним даже во сне, как, одинокая и всеми забытая, разливала чай для своих безмолвных подруг-кукол. Он помнил, как принцесса, чуть поморщившись, почти отдернула руку, когда он впервые брал кровь с ее разрешения, а потом отважно сказала: «Ничего, мне ни капельки не больно!» Глубоко вдохнув, Лита вновь пошевелилась во сне — и вдруг распахнула глаза. В первый момент она не узнала того, кто сидел над ней, но потом лицо ее расцвело улыбкой. — Эмиель, — прошептала она хриплым со сна голосом, и Регис, резко отвернувшись от нее, рывком поднялся на враз ослабевшие ноги. — Лита, — снова тихо позвал Детлафф, и принцесса, заметив, что тот сидел, совершенно обессиленный, сломанный, как забытая под дождем игрушка, соскользнула с кушетки и, шлепая по полу босыми ногами, подбежала к ловушке, легко пересекла магический круг и, присев на корточки перед вампиром, коснулась ладонью его щеки. — Детлафф? — спросила Лита тревожно, — тебе нехорошо? Вампир, не поднимаясь, обхватил руками ее маленькое тело, притянул к себе так крепко, словно надеялся вжать Литу в себя, сделать частью собственного тела, хоть так защитить от неминуемой участи. Регис смотрел на них, чувствуя, как голова становилась невесомо легкой и пустой. Он наделал в жизни множество ошибок — и сейчас не был уверен, что не совершает еще одну. — Все в порядке, моя принцесса, — прошептал Детлафф в ответ, бросил мрачный взгляд на Региса, но, похоже не почуяв в нем прежней опасности, слабо улыбнулся, — Эмиель пришел нас проведать. Лита с любопытством посмотрела на второго вампира, и во взоре ее вдруг промелькнуло беспокойство. — Что-то с папочкой? — спросила она поспешно, потом ее тонкие губы трагически дрогнули, — он… умер? Регис не понимал, что испытывал — досаду или невероятное облегчение, но он нашел в себе силы покачать головой. — С вашим отцом все хорошо, — заверил он Литу, и та, успокоенная, снова спрятала лицо на груди Детлаффа. Регис почувствовал чужое присутствие раньше, чем увидел. Чародейка стояла на пороге, прислонившись плечом к дверному косяку. Целебное снадобье уже подействовало, и она успела смыть кровавые слезы с лица и даже восстановить выпавшие ресницы. — Пиппа, — заметив чародейку, просияла Лита, — познакомься, это Эмиель Регис, он лечит моего папу много лет — может быть, он может помочь нам в исследованиях? — последнее слово принцесса выговорила очень четко, стараясь правильно произнести все звуки, и Филиппа снисходительно улыбнулась. — Я уже имела удовольствие с ним познакомиться, — ответила она, — и, если милсдарь Регис готов к цивилизованной беседе, я с радостью приму его помощь. Регис, стараясь не встречаться с пытливым взглядом Детлаффа, кивнул. — Тогда, думаю, нам всем не повредит чашечка чая, — гостеприимно проговорила чародейка, потом щедро махнула рукой, — ты тоже можешь присоединиться, — сказала она второму вампиру, и Детлафф, продолжавший обнимать Литу, поднялся и с ней на руках осторожно перешагнул линию магического круга. Ловушка, выпуская его, еще раз вспыхнула и пропала бесследно. Уходя из дома чародейки, Регис ощущал почти постыдную легкость — он мог бы корить себя за глупую человечность, помешавшую ему совершить то, к чему, как ему казалось, он был готов, но единственного благодарного взгляда Детлаффа хватило, чтобы заглушить в нем угрызения совести. Убив ту, что теперь составляла смысл существования его друга, Регис лишил бы жизни не только самого себя вместе с ней, но и того, благодаря кому еще мог ходить по земле и принимать неверные решения — и это оказалось бы предательством более страшным, чем то, что он уже совершил по отношению ко всем остальным. Геральт, конечно, ждал его в тени безлюдной улицы и, отделившись от стены, зашагал рядом с Регисом. — Ты убил ее? — спросил он, когда они прошли уже несколько кварталов, по которым вампир двигался, не зная точно, куда идет. — Нет, — ответил Регис, немного помолчав, — увы, мой друг, общение с тобой, видимо, заразило меня опасным вирусом ведьмачьей чести. — Ну да, правильно, — хмыкнул Геральт, — обвиняй меня в собственной нерешительности. — Я вовсе не обвиняю, я скорее благодарю тебя, — возразил Регис, — не знаю, как я смог бы жить с таким грузом на совести. Геральт понимающе кивнул, и еще некоторое время они снова молчали. — Кто сообщит Йен, что эту партию она проиграла? — осведомился наконец ведьмак мрачно. Регис негромко хмыкнул. — Явившись утром на завтрак к Филиппе, она сама все поймет, — ответил он, — по крайней мере, чай у нее в доме преотличный. А я вынужден тебя оставить, друг мой. За этими потрясениями я совсем забыл о своих обычных обязанностях. Нужно предупредить моего подопечного, что теперь его будут лечить совершенно новым методом. Геральт покосился на него и подавил короткую усмешку. — Пожалуй, я ничего не хочу об этом знать, — заявил он.