how sad it is for you, I'm all yours

***

      Тёплый вечер, где солнце лишь собирается зайти за горизонт. На территории поместья уже зажгли керосиновые фонари личные фонарщики Мистера Питтерсона, что работали уже добрых пять лет. В этот день ещё с утра витала атмосфера чего-то грядущего, праздничного, отчего работать желалось мало. Почти всем земельным работникам выписали сегодня выходной, дабы те не мешали. Остались лишь горничные, охрана, и те, кто примет непосредственное участие в аукционе. Весь охраняющий персонал был сосредоточен в основном у самогó поместья и прилегающих территориях — пару конюшен, несколько загонов и дома прислуг. Но, конечно же, по периметру всей территории охрану также рассредоточили.       Билли размеренно шагала по земле, по памяти направляясь к Месье Этьенну-Эврарду-Ренарду, находилась в глубоких размышлениях, отчего глаза её казались пустыми. Первое, и пожалуй, самое главное, что гложило девушку — милая Мишель. Как она? Как её самочувствие? Понравился ли тот подарок, что так радушно и анонимно преподнесла О’Коннел? Впрочем, вопросы были очевидно-предсказуемые, и ответы на них темноволосая намеревалась получить от самой Мишель. В сердце работницы трепетало, только лишь закрадывалась мысль о том, что сегодня, после недельного заточения, она увидит её. Они увидят друг друга. И Билли снова, уже неизвестно в какой раз, убедится в том, как же безумно она влюблена в эту рыжую девушку.       Но, это все конечно в идеале. На самом деле, может Питтерсон будет также холодна, как в первые дни наказания. Хотя, темноволосая будет уже несказанно рада, только увидев Её.

***

      Зайдя в дом Этьенна, девушка обреченно произнесла: —Ну что ж, давайте амазонку, — грустно улыбнулась юная леди, скрестив руки перед собой.       В ответ на это мужчина довольно хмыкнул, скрывшись в другой комнате, и из неё радостно крича: —Мисс О’Коннел, я понимаю Ваш скептицизм, но право, не сомневайтесь во мне, я сшил Вам лучшее из лучших, — вышел из комнаты Месье, аккуратно держа руках сложенную амазонку, — Вы будете в ней великолепны. Прошу, идите примерьте.       Билли, скептически взглянув, взяв костюм и поджав губы, направилась к ширме. Зайдя за ширму, девушка аккуратно осмотрела то, что предстояло надеть на себя — приталенный жакет, юбка и рубашка. Все, кроме последнего, выполнено было в чёрном цвете. Также, Этьенн предпочёл добавить шейный платок и перчатки, что висели на ширме, а на полу же стояли новые, до блеска начищенные кожаные ботинки.       Сняв с себя верхнюю одежду, и оставшись в легком не завязанном корсете и старой комбинации, темноволосая принялась одеваться, но уже в «парадное». Ей было ужасно неловко и стыдливо, будто все эти одежды были совершенно не на неё сшиты, и если она выйдет в этом в люди, вечного позора девушке не избежать. —Кстати, Мадмуазель, когда вы все примерите, я позову одну из горничных, ей следует сделать Вам прическу, — поучительно начал Этьенн из-за ширмы. —Какая-то школа благородных девиц, — недовольно прокряхтела Билли, застёгивая на себе жакет, и уже почти закончив.       В ответ на это мужчина лишь усмехнулся, наверняка закатывая глаза. —Ну выходите же! Позвольте узреть, насколько чарующе выглядит моя работа в очередной раз, — легко хлопая в ладоши, радостно произнёс портной.       Билли, собравшись с силами, наконец вышла из-за ширмы. Эврард тихо ахнул, приподнимая брови в удивлении. Девушка стояла неуверенно, слегка покачиваясь, очень ожидая оценки. Её плечи стали казаться шире, а талия стала словно точеной (из-за корсета, безусловно), из-под жакета аккуратно выглядывала белоснежная рубашка, под воротом которой был бордовый шейный платок, и чёрный цвет… боже. Он невероятно шёл темноволосой, подчёркивая её фигуру.       Уже перестав обращать внимание на портного, Билли начала рассматривать себя, комично опуская голову вниз, а после смотря на свои руки, выпячивая их перед собой и демонстративно крутя ладонью. —Это для верховой езды? — задумчиво уточнила юная леди, все ещё не отрывая взгляд от перчаток. —Да, Мисс, — будто в трансе, ответил Этьенн, — Вы выглядите прекрасно, Мисс О’Коннел. Посмотрите на себя.       Мужчина указал темноволосой на зеркало, что находилось в углу комнаты. Билли, вальяжно подойдя к зеркалу, положила руки на талию, оценивая. —Впрочем, неплохо, — с мелкой неприязнью в голове произнесла девушка, через секунду добавив, — Но все же, Месье, это не моя стезя.       Портной промолчал, закатив глаза. А Билли на себя смотрела очень пристально, пытаясь понять, что конкретно ей не нравится. Первое место занял, очевидно, корсет. Юная леди всегда не одобряла их, оправдываясь тем, что «делать это ради красоты — брехня, во всяком случае, на моей талии». Сейчас она себя чувствовала, будто грудную клетку её сжали, а рёбра решили и вовсе убрать, передав их, наверное, Адаму и Еве. Но все же, как девушка не старалась, очевидное отрицать бессмысленно — сейчас она выглядела невероятно, и любой мужчина наверняка бы отдал все, лишь бы заслужить ее внимание. —Что ж, Мадмуазель, теперь Вам нужно навести вечерний туалет — un moment, я приглашу парикмахера, — торопливо произнёс Этьенн, надев чёрный фрак и выбежав из дома, вероятно, направившись к дому Питтерсонов.       В этот момент, Билли, оставшись одна, на секунду задумалась о своём внешнем виде, и о том, кого из неё хотят сделать.

***

      Спустя примерно пятнадцать минут скучного рассматривания дома портного, дверь нараспашку открылась, и радостный мужчина, придерживая дверь, впустил женщину, скромно держащую свою сумку перед собой. —Мисс О’Коннел, это Ненси, — любезно представил Эврард, вешая фрак, — Она, я надеюсь, Вам поможет.       Женщина скромно кивнула в знак приветствия, на что темноволосая протянула руку.       Усадив юную леди, парикмахер принялась за работу, копошась над волосами. Женщина очень бережно обращалась с волосами, аккуратно расчёсывая их. Но так как Билли ухаживала за собой не очень охотно из-за колоссальной работы, колтуны и спутанные волосы встречались парикмахеру часто, отчего при попадании на них гребня О’Коннел тихо цокала, прикрывая глаза. Внезапно девушка осознала, что не имеет понятия о том, что ей делают на голове: —А что Вы мне делаете? — развернула голову Билли, и сразу же получив резкий разворот обратно от парикмахера. —О, я, как истинный профессионал своего дела, посоветовался с Ненси, что же Вам подойдёт под эту амазонку, — задумчиво говорил Этьенн, разбираясь с тканями, — Она говорит, на Вас чудесно будет смотреться шиньон. —Шиньон? — скорчив лицо в недопонимании, темноволосая снова развернулась к женщине, отчего та снова резко повернула её голову вперёд, к зеркалу. —Да, Мисс. Шиньон — это пучок, — медово-ласковым голосом разъяснила парикмахер, придерживая голову Билли и бережно расчёсывая волосы, — Я уверена, низкий шиньон очень Вам подойдёт.       В ответ О’Коннел промолчала, но в голове её мысли перепутались разом:

«Пучок это самое нелепое, что могло быть на моей голове»

***

      Спустя примерно час, когда темноволосая уже не смотрела в зеркало, а просто сидела с закрытыми глазами, пытаясь не уснуть, Ненси аккуратно погладила её по плечу, на ухо прошептав: —Мисс, все готово, просыпайтесь.       Юная леди резко открыла глаза, жмурясь от яркого света, и направляя свой взор к зеркалу — там на неё смотрела девушка, теперь уже схожая с настоятельницей монастыря или же школы благородных девиц. Её лицо стало совсем округлым, ведь по бокам обрамляли его волосы, идущие назад, в низкий, большой пучок. —Вас стоит накрасить, Мисс, — ласково сказала Ненси, доставая из сумки что-то, обёрнутое в шёлк, и картонную коробочку. —Накрасить?! — вскрикнула О’Коннел, вставая со стула. Лицо её за секунду стало красным, то ли от стыда, то ли от смущения.       Парикмахер, в недоумении подойдя к девушке и положив руку на плечо, разъяснительно проговорила: —Мисс, сегодня к ночи приедет весь высший свет. И Вам нужно будет показывать им лошадей. Думаю, после всего аукциона, многие захотят пообщаться с Вами, — в ответ на это Билли задумчиво-нехотя кивнула, усаживаясь обратно на стул.       Ещё раз аккуратно поправив О’Коннел шиньон, Ненси взяла кулёк шелковой бумаги, откуда достала красный карандаш. Левой рукой придерживая подбородок темноволосой, женщина приблизилась с её лицу, в правой руке держа вишнёвого цвета карандаш: —Приоткройте рот, пожалуйста, — Билли почувствовала, как губы её покрываются слоем помады, которую теперь было очень страшно размазать, — Теперь сделайте так.       Женщина несколько раз сжала губы, будто бы распределяя помаду. О’Коннел неторопливо повторила. —Чудесно выглядите, Мисс, — довольно кивнула парикмахер, доставая из картонной коробочки румяна, и нанося их на щёки юной леди, — Всё, готово. —Я выгляжу действительно хорошо, — задумчиво произнесла темноволосая, осматривая своё лицо в зеркале, и боясь до него дотронуться.       Попрощавшись с Этьенном и Ненси, Билли, стараясь не запачкать ботинки, медленно шла по пыльной дороге. Мысли её витали вокруг милой, милой Мишель. Девушке было очень боязно появляться в таком виде перед Питтерсон, ведь может, она стала выглядеть иначе? Безусловно, сейчас Билли была очень привлекательна и женственна, что очень к себе располагало. Но её не волновало, кому она понравится на этом аукционе — друзьям Мистера Питтерсона, Льюису, или вовсе никому — главное, чтобы милая Мишель не отвергла её. Иногда О’Коннел становилось стыдно за свои мысли, что покидали её редко. Ведь сию влюбленность никто не одобрит, а скорее, даже осудит. Знала бы её семья, что сейчас происходит у неё на душе…

***

      Обойдя всю конюшню, закрепив мартингалы на первых конях и в обеих руках держа хлыст и корду, Билли заметила Мистера Питтерсона у входа, что приветливо улыбнулся и подозвал к себе девушку.       Неспешно дойдя до Акселя, темноволосая услужливо поклонилась, замечая за спиной хозяина мужчину. Тот был субтильный, неказистый, на пол головы ниже Акселя, с худым треугольным лицом, плешивыми бакенбардами и усами, которые из-за своей белобрысости были еле заметны. Одет он был в хороший, дорогой костюм, который явно пытался возместить убытки во внешности. —Доброго вечера, Мисс О’Коннел, прекрасно выглядите. Познакомьтесь, это мой знакомый, и по совместительству аукционист на сегодняшнем вечере — Ричард Ленчестед, — мужчина показался из-за спины Питтерсона и, подхалимно улыбаясь, пожал руку Билли, слишком подолгу её сжимая, — Совсем скоро все начнётся, Вы готовы? —Конечно, Сэр. Я только что осмотрела всех лошадей, все в полном порядке. Я Вас не подведу, — уверенно произнесла девушка. —Что-ж, тогда пойдёмте, Мистер Ленчестед представит Вас гостям, и мы начнём.       Сердце Билли колотилось неимоверно при мысли о том, что сейчас она будет стоять перед десятками богачей. Но больше всего, конечно, темноволосая ждала момента, когда же она уже встретит милую Мишель.

***

—Не дергайтесь, Мишель, — ласково сказала Ненси, поправляя «плакучую иву» на голове у девушки.       Свет в комнате был уже приглушен, отчего рыжевласке очень хотелось спать. Талия её была до ужаса сжата корсетом, и дышать было неприлично неудобно. На теле её красовалось модное атласное платье с сердцевидным декольте, плечи и ключицы её были оголены, отчего Мишель чувствовала себя очень пошло. Ключицы её были почти незаметны, а мягкие плечи и веснушки на них отводили внимание от шрама под левой ключицей — маленькой точки.       Ненси прибежала к ней примерно час назад, запыхавшись и спешно извиняясь. А Аннабель, с ласковой улыбкой стояла в дверном проёме, скрестив руки перед собой. —Все, готово, — довольно произнесла парикмахер, с гордостью смотря на волосы девушки, — Теперь мне стоит Вас накрасить…       Не успела женщина договорить и дотянуться до сумки, как руку её перехватила тонкая девичья, а глаза моляще-вежливо просили. —Большое спасибо, Ненси. Дальше я сама.       Аннабель в недоумении вскинула брови, скептически улыбаясь: —Ты уверена, Мишель? —Да, конечно.       Спешно собрав свои вещи и любезно попрощавшись, парикмахер вышла из комнаты, аккуратно прикрыв дверь. Мишель села на кровать, держа в правой руке карандаш. Взгляд её сфокусирован был именно на помаде, которую девушка крутила в руке. —Как ты думаешь, накрасить ли мне губы? — будто бы без интереса спросила Питтерсон, обращая взор свой на Аннабель.       Женщина тихо усмехнулась, подошла к рыжевласке и погладила её по плечу, ласково говоря: —Ежели Вам помада будет мешать, не красьте, — понимающая улыбка не сходила с лица женщины, — Первые гости уже скоро подъедут, Вам стоит идти к Мистеру Питтерсону. Вы пока собирайтесь, через пару минут я снова зайду.       И Аннабель скрылась в темноте коридора, оставив дверь чуть открытой. А Мишель так и сидела, гипнотизируя помаду взглядом. На её белом комоде стоял тот самый ящик, который кто-то любезно подкинул под дверь. Каждый раз, когда взор рыжевласки падал на этот ящик с уже парой яблок, улыбка сама появлялась, а на душе становилось до ужаса тепло. Почти все люпины Мишель спрятала по книгам, дабы после получить чудесного содержания гербарий. С неподдельной любовью смотрела Питтерсон на свой шкаф с книгами — «Женский портрет», «Этюд в багровых тонах», «Дочь Монтесумы» — она упрятала их на самый верх, куда никто никогда не смотрит. И может, Аннабель действительно не заметила этих книг наверху, и может, огрызки от яблок под кроватью никто не видел. Рыжевласка лишь молча надеется.       Кое-как усевшись за туалетный столик, Мишель начала рассматривать себя в зеркале, смущаясь от своего внешнего вида. Как уже говорилось, плечи её были открыты, отчего юной леди было стыдно даже смотреть на себя. Локоны «ивы» еле-еле касались её бледно-розовой кожи, усыпанной веснушками и родинками. Смотреть на себя было очень увлекательным и манящим, это разогревало интерес. Ведь Питтерсон имела право думать о том, как отреагирует на её внешний вид Билли?

«Было бы чудесно, если бы она не могла оторвать от меня взгляда»

      Оторвавшись от мыслей Мишель бросила взгляд на правую руку и, поджав губы, поставила карандаш на столик, застенчиво улыбаясь и выходя из комнаты.

***

      Спустившись на первый этаж и поймав на себе удивлённый взгляд лакея, девушка направилась в прихожую, где Аксель нервно обсуждал что-то с одной из горничных: —На втором этаже закрой все комнаты, кроме уборной. Если Мишель потребуются её покои, дашь ей ключ, — в ответ женщина покорно кивнула и, приняв из рук мужчины связку ключей, отправилась на второй этаж.       Рыжеволосая, подойдя к отцу, добро улыбнулась, показывая свой наряд: —Как тебе, папенька? —Чудесно, милая. Мои коллеги уже едут, пойдём, — взяв дочь под руку, Аксель вышел из дома, где на крыльце стояла Дервилла, которая поправляла шейный платок Ланселоту.       Женщина была как всегда элегантна и строга — её платье не открывало ни единой части тела, кроме кистей рук, а прическа была выполнена в стиле любимых ею «девушек Гибсона». Рядом, статно подняв голову, стоял Ланселот в синем узорном французском жилете, белой накрахмаленной рубашке с высоким воротом и рюшами на рукавах. Его краги были до ужаса начищены, хотя на подоле брюк была видна дорожная пыль.       Как только на крыльцо вышла Мишель с Мистером Питтерсоном, на лице женщины отразилось некое беспокойство, а взгляд был настойчиво направлен в сторону Акселя, который через секунду, поджав губы, обратился к дочери: —Мишель, милая, надо кое-что обсудить. Сегодня приедет очень много гостей, думаю ты понимаешь. И нас навестит мой давний голландский друг — Мистер Ламмерт Де Вит. У него есть сын, очень хороший парень — Ливен, — за секунду лицо девушки скривилось в брезгливой гримасе, глаза интуитивно закатились, а руки выставились вперёд в знак отрицания, — Я думаю, вы поладите. Пообщайся с ним. Для моего бизнеса это было бы чудесно, ты же понимаешь.       Тут же речь Акселя прервала Дервилла, левой рукой отодвинув мужчину и подойдя к дочери: —Дорогая, отец хочет сказать, что может быть Ливен станет для тебя чудесным другом. Ваша дружба, или нечто иное, могло бы стать чудесным фундаментом для сотрудничества отца с Ламмертом, у того торговля древесиной. Просто постарайся быть любезной и дружелюбной с ним, — ободряюще улыбнулась женщина, погладив Мишель по плечу.       Рыжеволосая, демонстративно поклонившись и исполнив реверанс, с подхалимажем улыбнувшись, процедила: —За дурочку меня не держите.       И хихикнув, убежала с крыльца к воротам, где первые дилижансы прибывали.

***

      Около конюшен было не протолкнуться — ландо, фаэтоны, тильбюри и кабриолеты — «припаркованы» были везде, в шахматном порядке. Все упряжные лошади стояли смиренно, и лишь раз в пару часов было положено их распрягать и по очереди отводить на водопой.       Весь дом шумел, не передать всех тех звуков, что смешались в какофонию, и не стихали ни на секунду: с кухни шумели повара, в гостиной слышался звонкий смех и гул бокалов, в прихожей слышались все новые приветствия, с улицы слышался развратный гогот и вопрошания о начале аукциона.       Мишель стояла на улице, её плечи обдувал лёгкий летний ветер, в руках теплился бокал красного мавруда, а папенькины друзья и их жены что-то сладостно обсуждали между собой, иногда «для галочки» спрашивая: —Верно, Мисс Питтерсон? —Вы там бывали, Мишель? —Наверняка, Ваш отец финансировал это?       Впрочем, все это мало волновало девушку. Её разум уже был порядком затуманен и расслаблен, и мысли её теперь были поистине настоящими. Мишель ужасно старалась «не ударить в грязь лицом» перед всеми этими аристократическими мужчинами и женщинами, от которых так и веяло деньгами и этикетом. Они окружили её, все о чем то расспрашивая и получая односложные ответы, а после звонко смеясь.       Уже совсем забыв об окружающих, и держа в голове лишь Билли, Питтерсон почувствовала мимолетное касание к своей талии и, обернувшись, заметила высокого юношу, со светлыми, зачёсанными назад волосами, голубыми глазами и в абсолютно белом костюме, лишь запонки на котором были темно-синими. Молодой человек смотрел надменно, но одновременно ласково, будто бы стараясь понравиться. Первая мысль, возникшая в голове рыжеволосой — Ливен. Догадки её подтвердил мужчина, скоропостижно появившийся за спиной юноши. Он был ещё выше, нежели парень, белокурые волосы спускались до плеч, а бородка создавала ощущение, будто у мужчины очень внушительный подбородок. —Добрый вечер, юная леди, — мужчина поцеловал правую руку Мишель, излишне пристально смотря ей прямо в глаза, — Я Ламмерт Де Вит, очень хороший друг Вашего отца. Это мой сын — Ливен.       Юноша, не отрывая взгляда от Питтерсон, также поцеловал ей руку, после сладостно протягивая: —Очень рад познакомиться. —Мне тоже, — отдавая реверанс, наигранно пропела Мишель, — Чудесный вечер, не так ли? —Однозначно, — загадочно произнёс Ливен, выставляя своё левое плечо, дабы девушка согласилась пойти под руку. Та в ответ вежливо кивнула, натягивая притворную улыбку.

***

—Скоро начнётся аукцион, Вам не кажется, что нам стоит выдвинутся к загонам? — с надеждой спросила Питтерсон, уже полчаса находясь на крыльце дома, попивая все тот же бокал вина.       На это юноша услужливо кивнул и, подав руку рыжеволосой, спустился вместе с ней и направился в сторону загона. Там, на высоком помосте, около кафедры, словно проповедник стоял тот самый Мистер Ленчестед, поправляя свои бакенбарды. Рядом с ним гордо возвышался Аксель в светлом костюме, осматривая всех гостей и, завидев Мишель рядом с Ливеном, радостно помахал.       Затерявшись в толпе, но имея прямой проход к загону, Питтерсон, теребя ткань платья, чувствовала биение своего сердца и то, как оно отдавало в уши. Щеки её быстро налились румянцем, ноги будто подкосились, а глаза бегали везде и всюду, пытаясь наконец найти Её. Рядом стоял Де Вит, деловито подглядывая на девушку, будто бы она его целиком и полностью, и охраняет он её лишь из собственнических соображений.       Из панического ожидания Мишель вывел высокий голос Ричарда: —Леди и джентельмены! Мы собрались с вами сегодня ради невероятного, и так сильно ожидаемого события — долгожданный аукцион объявлен открытым! — отовсюду послышался звон бокалов и радостные возгласы. Ожидание десятков тысяч долларов повисло в воздухе, — Я рад представить вам сегодняшнего нашего профессионального конюха — Мисс Билли О’Коннел! Встречайте её на фаворите сегодняшнего вечера — кнабструппере Матиасе-Хансе-Магнусе!

Сердце Мишель замерло.

      Охранники приоткрыли калитку загона, и послышался четкий стул копыт. Во двор рысью въехал конь, грива и хвост которого были заплетены в косы. Окрас его был чудесный — белый, в частых мелких чёрных пятнах, с черно-белой гривой.       А в дорогом, кожаном дамском седле орехового цвета, с невероятно прямой осанкой сидела девушка в угольно-чёрной амазонке. В левой руке её были поводья, а в правой - хлыст, который Билли сжимала до ужаса крепко. На поясе была закреплена корда.       Объезжая рысью загон под аплодисменты, О’Коннел демонстративно вытянула правую руку, отчего получила пару восторженных выкриков. Её глаза совершенно не бегали, абсолютно серьезное лицо вызывало дикую покорность, а густые нахмуренные брови делали юную леди умопомрачительно статной. Она четко и смиренно осматривала публику, как вдруг, завидев лико Мишель, на лице её появилась тонкая ухмылка и, остановив жеребца посередине, спешилась, громким басом начиная: —Этот чудесный жеребец кнабструппер Матиас обучен всем аллюрам, природные доведены до совершенства. Привык и умеет работать как с любыми седлами, так и без них вовсе. Четкая постановка походки — шея наклонена под ровным углом, копыта всегда отбивают один и тот же ритм, — прикрепив корду к кольцу трензеля, темноволосая взяла лонжу, а Ханс отточенным шагом отдалился на четыре-пять метров, ровно по длине корды.       Жеребец делал все — скакал по кругу во всех аллюрах, показал знание всех команд и доказал, насколько доверительные отношения у него с хозяйкой.       Публика была в восторге. Вокруг Мишель все хлопали, кричали, обсуждали те деньги, что отдадут за коня. —Глупость, — напыщенно сказал Ливен, оглядываясь на рыжеволосую, ожидая её одобрения. —Ни капли это не глупость, прояви уважение! — повысила голос Питтерсон, отчего пару человек на секунду обернулись. Обида так и плескалась в её глазах, — Отчего же глупость? —Это же не женское занятие — в таком виде разъезжать на лошадях, — пренебрежительно процедил юноша, брезгливо посматривая на Билли, — Разве Вы не согласны со мной?       Но ответа не последовало — девушки и след простыл. И даже со своим ростом, Ливен не мог выследить глазами светлое атласное платье среди чёрных фраков. Вокруг снова раздался звон бокалов, а с кафедры послышалось высокое: —Продано Мистеру Брендту за двенадцать тысяч долларов! Прошу, выводите следующего жеребца!

***

      Время было далеко за полночь, но это не мешало аукциону все также бурлить — благодаря своему обаянию все шло в два раза быстрее, и лошадей у О’Коннел раскупали за минуты. В загон вывели уже конец третьей дюжины, фризскую кобылу, а темноволосая была все также бодра (как конечно, казалось гостям со стороны; милая Мишель же видела среди этой серьезности нотку сна и усталости).       Питтерсон успела выпить уже, пожалуй, три или четыре бокала, но никогда она не была ещё так трезва. Её разум был чище намерений деревенского священника. Лишь красные щеки давали лёгкий намёк на количество выпитого алкоголя. Папеньках конечно же не одобрит, но среди всей этой суматохи он её и подавно не видит, он занят лишь своими друзьями и коллегами, дружба с которыми обходится ему очень выгодно. —И так, фризская кобыла Изабель продана за семнадцать тысяч долларов, браво, господа! — радостно произнёс Ленчестед, поднимая бокал с красным вином вверх и вызывая новую волну звона стекла, — Основная часть аукциона подошла к концу, и следующие лошади — рабочие и упряжные — будут представлены другим конюхом. Ведь нужно же дать нашей прекрасной Мисс О’Коннел отдохнуть!       В ответ послышались недовольные возгласы, но через пару минут они стихли и Билли, встав в середину загона отдала неумелый реверанс и скромно улыбнулась, отчего получила судорожно-восхищенные овации и крики. Мишель ничего не говорила и не кричала, лишь пристально-ласково смотрела и улыбалась.       Ей хотелось смотреть не отрываясь, хотелось чтобы посмотрели на неё в ответ. И конечно же, её искали взглядом, а когда нашли то посмотрели так глубоко в глаза, что у рыжевласки подкосились ноги, а руки интуитивно легли на свои же ключицы, «прикрывая».       Тут же сорвавшись с места, Мишель побежала к калитке загона.

***

      Если бы не румяна на щеках Билли, вероятно все бы уже заметили, насколько бордово её лико от смущения и осознания того, кто на неё смотрит. Повсюду чувствовались взгляды мужчин, женщин, но лишь один ощущался ядерным лучем, который прожигал насквозь.       На дрожащих ногах отдав реверанс, который девушка разучивала перед аукционом, О’Коннел вышла из загона. На выходе ей тут же начали пожимать руку, не отрывая взгляда.       Завидев в паре метров от себя атласное платье, девушка поспешила, пробираясь между гостей. Но не успела юная леди дойти, как перед ней оказался мужчина средних лет, ему ещё не было тридцати, о чем говорил огонь в глазах и дикая заинтересованность. Он был в обычном чёрном фраке, с красным пластроном и немного растрёпанными каштановыми волосами: —Вы были великолепны, Мисс, — не отрывая взгляда, произнёс молодой человек, — Позвольте представиться — Граф Леманн Фон Кёниг, Вольфганг.       Мужчина уверенно и резко протянул руку в знак приветствия и, пожав ее, поцеловал неуверенную ладонь: —Вы чудесно работаете, я готов предложить Вам любую плату, лишь бы Вы работали у меня. —Мне очень лестно Ваше предложение, но на данный момент я буду работать здесь, — вежливо, с улыбкой сказала Билли, поклонившись, — Прошу меня простить, мне пора.       Темноволосая ретировалась, в то время как Граф, взволнованно ищущий её взглядом, прокричал ей вслед: —Я буду ждать пока Вы передумаете! Хоть десять лет, но буду ждать!       Мысленно О’Коннел насмешливо кивнула.

***

      Оторвавшись от толпы гостей, Билли по памяти быстрым шагом направилась туда, где замечала светлый атлас и, конечно же, не оплошав, увидела светлую спину, усеянную родинками и веснушками. Девушка стояла в компании ровесников, где каждый звонко смеялся, обсуждая недавнюю поездку во Францию. Молчала лишь одна Мишель, направив свой взгляд на бокал вина, и без перерыва крутя его в руках.       Руки О’Коннел за секунду вспотели, голова закружилась, а голос будто пропал. —Здравствуйте, Мисс Питтерсон, — тихо проговорила темноволосая, положив руку на левое плечо девушки.       Мишель резко обернулась, а вино в её бокале расплескалось прямо на руку, но волнения ей это придало мало и она, залпом допив алкоголь, ринулась в объятия Билли. Она обняла наездницу за шею, сжимая до невозможности сильно, а через секунду нервно сглатывая и смущаясь, ощущая, как женские руки крепко сжимают её талию. Её сердце колотилось до ужаса сильно, а щеки, вероятно, побагровели максимально. Она держала крепко, не желая отпускать ни на секунду, и совершенно не заботясь о том, что подумают окружающие. За спиной послышались радостные оханья и шёпот, после чего кто-то из компании дружелюбно крикнул: —Не задушите, Мисс!       Но ничего милая Мишель не слышала. Она оторвалась от девушки, но руки её все ещё обвивали сильную шею. Её пальцы совсем аккуратно вырисовывали узоры совсем рядом с шиньоном, пока Питтерсон, не отрываясь, смотрела в глаза О’Коннел. —Как же я Вас ждала, — мечтательно произнесла рыжеволосая. —И я, — утвердительно прошептала Билли, задерживая взгляд то на глазах, то опускаясь чуть ниже, — Пойдёмте гулять.       В ответ Мишель активно закивала, не сдерживая улыбку.

***

—Как же я скучала по Вам, Вы бы знали, — со спокойной улыбкой произнесла рыжевласка, на уже опустевшем крыльце своего дома.       Гости ещё не разъехались, однако весь их интерес переместился в сторону яблоневых садов, где Мистер Питтерсон решил устроить банкет прямо под ночным небом. Конечно, и девушек пригласили туда и, вероятно, многие вопрошали, отчего же два места свободны, на что (Мишель уверена) Аннабель нашла бы, что ответить.       Дом был абсолютно пуст, лишь пару горничных наводили порядок, убирая бокалы. Керосиновую лампу, по просьбе Питтерсон, потушили, и поэтому девушки были в полнейшей темноте, лишь лёгкий свет из окон освещал их спины. Где-то совсем далеко, у яблонь, снова слышались крики, смех, и папенькин заказной оркестр, играющий все, что гостям угодно.       Мишель никогда так спокойно не было. Её обволакивал и холодил ночной ветер, но тело все горело до безумия, а один лишь взгляд Билли на себе согревал лучше любого камина и овчинного пальто. Они обе нырнули в ностальгию с головой: разговор был обо всём — о том, как однажды Билли упала и сломала ветку на огромной и старой яблоне; о любимых её цветах; о том, что раньше, когда у неё было время, она писала стихи. И Питтерсон слушала её внимательнее, чем отца, когда была совсем ещё крохой. Хотелось узнать ещё больше, хотелось быть для темноволосой самой близкой, и слышать этот сладостный смех без перерыва. —Думаю, я знаю, — они стояли на крыльце, опершись спинами о стену, и Билли, теребя что-то в руках, медленно повернула голову к Мишель, — Я очень скучала, Шелл.       В голове дочери помещика за секунду пролетела тысяча мыслей, и лишь одна обещала остаться на долгое время:

«Шелл.»

—Как тебе мое платье? — сдерживая улыбку, спросила Питтерсон, в смущении проведя рукой по ключице. —Оно чудесное, — задержав свой взгляд на плечах юной леди, хриплым басом ответила темноволосая. И если честно, было бы чуть светлее, Мишель бы заметила все восхищений и любовь, что плескались во взгляде Билли, — Прямо, как ты.       Повисло молчание. И неловким оно не было. В воздухе витало очевидное, и каждая хотела об этом поведать друг другу. Рыжевласке хоть и было на сотую долю неловко и стыдно, один лишь взгляд, касание и глас любимой О’Коннел стирали это ежемоментно.

Пожалуй, она без стыда влюблена.

И даже без угрызений совести.

      Мишель была уверена, и готова была дать руку на отсечение, что влюбленность эта не односторонняя. Ведь если было бы иначе, разве они бы одинаково замирали, лишь завидев друг друга?       Ответ не нужен.       Неуверенно, но мягко повернувшись всем телом к Билли, и плечом опершись о стену, милая Мишель тихо начала: —Ты очень красивая, Биллс.       Сердце юной леди замерло, и она в непонимании нахмурила брови, полностью скопировав позу собеседницы, отчего расстояние между ними знатно сократилось, составляя теперь от силы пятнадцать сантиметров.       На секунду Мишель смутилась, думая, что сделала что-то не так и, резко дотронувшись до плеча О’Коннел, затараторила: —И не только, конечно. Ты очень умная, интересная, смешная и очаровательная.       И пару секунд помедлив, неуверенно добавила: —И у тебя чудесный голос. —Ты мне очень нравишься, Мишель, — прошептала девушка, смотря прямо в глаза, прикусывая щеку, и скромно пододвигаясь ближе, сокращая расстояние между их лицами до пары сантиметров. —Я знаю, — волнительно ответила Питтерсон, облизнув губы и положив свои руки на шею Билли, одной рукой нежно поглаживая её щеку.       О’Коннел, не отрывая взгляда от губ Мишель, неуверенно двигалась все ближе и ближе, также положив свою руку на щеку девушки. Их носы были совсем рядом. Они слышали сбивчивое дыхание друг друга, отчего сердце каждой ушло в пятки. Питтерсон казалось, будто сейчас она сойдёт с ума от волнения и желания, чтобы наконец поцеловать Её.       Между ними уже почти не оставалось места.       Через секунду дверь дома резко открылась. Девушки резко отпряли друг от друга, тяжело дыша и краснея. Их лица осветил свет из прихожей, а на крыльцо вышла Аннабель: —Вы все это время были в доме?! — ошарашено спросила Мишель, разводя руками, — Вы же были у яблонь, с отцом! —Мистер Питтерсон попросил меня сначала поговорить с кухней, а после отыскать вас, — еле сдерживая улыбку, произнесла женщина, сложив руки в замок, а после, мельком посмотрев на Билли, пояснила, — Я зашла в дом через второй вход — думала, этот закрыт, раз свет не горит.       В ответ на это рыжеволосая удивлённо кивнула, стараясь не смотреть в глаза горничной. О’Коннел же и вовсе сгорая от стыда, опустив глаза вниз, рассматривала собственные руки и приподнимала брови вверх, будто бы рассуждая сама с собой о чём-то. —Можете направится в твою комнату, Мишель. Вот ключи, — с понимающей улыбкой пропела Аннабель, передавая связку, — Мистер Питтерсон волновался, что вы разошлись по отдельности. Сообщу ему противоположную новость. —Да, спасибо, Аннабель. —Видимо, спокойной ночи, юные леди, — кивнула напоследок женщина, спускаясь с крыльца и направляясь к яблоням.       Оставшись наедине, девушки громко рассмеялись, заключая друг друга в объятия. —Пойдём ко мне в комнату.