how sad it is for you, I'm all yours

***

      Проходили недели, месяцы, за которые Билли не отдыхала от слова совсем. С каждым днём Мишель замечала на юной леди все большие мешки под глазами и заспанные глаза, что приводило рыжевласку в состояние умиления. О’Коннел спала мало, отдавая все силы работе и, по сути, не имея выходных. Каждый раз, когда девушка собиралась присесть, или же прилечь, в дверь стучал Льюис, Миссис Джард, сам Мистер Питтерсон, и многие другие.       Усталости работницы не было предела, отдушина была лишь одна — рыжеволосая, веселая, с яркими веснушками и очень тёплым отношением.       Признаться, не только работа забирала силы Билли. Уже ночью, лёжа в кровати и наблюдая в трухлявый потолок, она размышляла. На ней было легкое ночное платье без рукавов, которое девушка, честно, не любила. Платья вообще, по её мнению, не её ниша. Очень многое волновало душу работницы, и многое заставляло разум и, может даже сердце, трепетать. Её голова была забита той самой «отдушиной», с которой темноволосая виделась чуть ли не каждый день. И все это время улыбка не спадала с лица Мишель, её сияющие глаза не смели гаснуть. Билли даже казалось, что, может, они зажигаются при их встрече. Ведь и правда, что может быть лучше, чем встретить свою подругу в день, полный работы?       На этот вопрос обе не знали ответ.       О’Коннел очень уж мучило, является ли моральноэтичной их дружба? Знает ли о ней Мистер Питтерсон? Или, что же будет, когда узнает? Ответов давать никто не собирался.       Но, честно, Билли и так все устраивало. Мишель прибегала к ней днём, словно маленький ребёнок, желающий сладостей. И улыбалась. Очень невинно, и одновременно очень кокетливо. Темноволосая знала уже почти все: почему Мишель не ест черешню, почему её ругают за столом, почему у лошадей такие зубы (под понятием «такие» Мишель неясно, что имела в виду, но Билли её покорно слушала) и другие подобные мелочи. Их диалоги не были больше такими вычурными, а в речи, со стороны Мисс Питтерсон, часто звучало певчее «Билли».       Так было и в эту ночь. Ужасно устав, Билли легла в кровать, чувствуя холод полунабитой перины. Её глаза не закрывались уже по привычке, будто понимая, что до рассвета три с половиной часа. Все её, далеко не хрупкое, тело, было в синяках от езды и упрямства лошадей. Оно гудело от боли, не давая расслабиться.       Внезапно за окном послышался грохот, и лёгкий шум, который за секунду поднял Билли. Девушка резко вскочила, сквозь лёгкую сонливость наспех надела сапоги и, накинув тёмное старое пальто, открыла дверь.       Через секунду вернувшись в дом и взяв свой карабин, О’Коннел направилась к виноградникам, которые были за строением.

***

      Обойдя дом и уже исследуя кусты винограда, девушка, крепко держа оружие на прицеле, заметила лёгкий огонёк чуть поодаль её дома. Готовясь к самому худшему, Билли твёрдым шагом направилась к свету, держа палец на курке.       Уже приблизившись, темноволосая с облегчением выдохнула: на простыне, небрежно лежащей на траве, спиной к девушке сидела Мишель, обращая свой лик к звёздам. По правую руку от Питтерсон стояла керосиновая лампа, которая, и упала пару минут назад. —И Вам доброй ночи, Мисс Питтерсон,—тихо сказала Билли басом, убирая карабин.       В ответ девушка медленно обернулась, с широко открытыми и удивленными глазами смотря на работницу: —Здравствуйте.. А что же это Вы тут делаете? —Осматриваю, кто же здесь шумит. Не знаете?—с коварной улыбкой произнесла Билли, подходя чуть ближе к сидящей на земле девушке. —Мне очень хотелось посмотреть на звёзды...— тихим и немного виноватым голосом сказала Мишель, пристально смотря на собеседницу. В глазах снова играли огоньки (а корректнее будет сказать, звёзды), и рыжеволосая загадочно ухмылялась исподлобья,—Может желаете присоединиться? —Может и желаю.       Присев на корточки, О’Коннел устроилась на простыне рядом с Мишель. Прохладный воздух вызывал мурашки на ногах, отчего рыжеволосая, одетая лишь в спальный пеньюар, немного подрагивала: —Вы мёрзнете. Возьмите пожалуйста, наденьте это пальто, Мисс Питтерсон,— услужливо произнесла темноволосая, снимая с себя верхнюю одежду и отдавая её дочери помещика. Та приняла пальто скромно, застенчиво улыбаясь и заправляя локон волос за ухо.       Казалось, Мишель краснела, случайно касаясь взглядом оголенных рук и ног Билли, что была в обычной ночной сорочке, которая явно была ей мала.       Признаться, О’Коннел сама старалась не нервничать, наблюдая «Шелл» в таких одеждах. —Вы, Мисс О’Коннел, наверное считаете меня человеком с неэтичными принципами,— получив вопросительно-недоумевающий взгляд от темноволосой, со смешком, проясняя, девушка продолжила,—Я перед Вами в слишком откровенных одеждах. Мне это непозволительно. Видел бы это папенька.. —Я могу направиться к дому, Мисс Питтерсон, ежели Вас смущает Ваш вид,— сказала Билли, уже поднимаясь с простыни. Но её остановила рука, крепко схватившаяся за предплечье и отчего-то заставляя дрожать.       И конечно же, заставляя остаться.

***

      Они сидели чертовски долго. Хотя, это были всего лишь три часа. Но компания друг друга пленила их так сильно, словно в прошлой жизни они являлись друг другу кем-то иным. Они смотрели на все: на звёзды, на себя, на друг друга, на руки, на ноги. Но не в глаза.       Почему-то, как только их взгляды встречались, начиналось что-то неловкое, несуразно-скромное, заставляющее дико краснеть и теряться. От этой неловкости Мишель заикалась, нервничая и отводя глаза. Но её собеседница чувствовала невероятный азарт, смешанный с чем-то... Неясным.       И снова разговоры шли обо всем. Но теперь Мишель была настойчива, ласково упрашивая и сладостно смотря в глаза: —Ну расскажите же. Прошу. Мне очень интересно.       И Билли рассказывала. Рассказывала о её первой поездке верхом; о первой рыбалке; о том, как (не)удачно она пыталась зашить дырку на рубашке. А Питтерсон внимала каждому слову, уточняя с интересом подробности.       И скромность в глазах уходила, и появлялось лишь желание смотреть друг на друга.

***

      Уже под утро, слушая певчих птиц, и стараясь не заснуть, Билли чувствует на плече чью-то (?) голову. Аккуратно повернув свою, девушка замечает рыжую макушку, случайно упавшую на плечо работницы.       Питтерсон спала. Её ресницы немного подрагивали, а тело было расслаблено. О’Коннел, наблюдая девушку — а точнее её макушку — в непозволительной близости, слышала громкое биение своего сердца, и молилась, как бы оно не разбудило юную леди. —Мисс Питтерсон, как бы Ваш отец не увидел Вас здесь...— шёпотом произнесла Билли, разговаривая даже с собой, нежели со спящей.       Услышав в ответ лишь периодичное дыхание Мишель, О’Коннел, опасаясь пробуждения девушки, аккуратно уложила её голову на свои колени.       Рыжеволосая мирно спала, своим дыханием опаляя ноги работницы. Её сон, казалось, такой чуткий: ресницы легонько подрагивали, а медные волосы еле-еле развивались на ветру. Билли смотрела на юную леди, и восхищалась этой красотой. Особенно девушку пленили веснушки и мраморно-белая кожа.       Темноволосая смотрела на лико Питтерсон ещё долго, внимая каждую деталь. Рыжевласка была словно фарфоровая кукла, сделанная на заказ.

***

      Наступал рассвет. Работники выходили из своих скудных лачуг, птицы (в частности, петухи) пели, а кони снова стучали копытами по пыльной дороге. —Мисс Питтерсон, чёрт. Уже рассвет, если Ваш отец увидит Вас здесь, боюсь, нам обеим не поздоровится,— тихо прошептала Билли, аккуратно дотрагиваясь до плеча спящей,—Проснитесь же.       Медленно открыв глаза и жмурясь, Мишель, осознав всю ситуацию, испуганно посмотрела на работницу, поднимаясь с земли: —О Боже, простите. Прошу прощения за эту ситуацию, Мисс О’Коннел, я совершенно не слежу за собой,— виновато-сонно произнесла Мишель, поправляя спутанные волосы,— Боже, что делать?       Внезапно, за домами послышался стук копыт, звук колес и чья-то рьяная речь: —Чёрт тебя дери, Льюис! В твоих обязанностях сейчас просто везти дилижанс, а не расспрашивать меня о моей дочери! Бог знает, где её носит. Полагаю, опять спит до полудня. Я к ней не наведывался сегодня.       Услышав это, Билли, оборачиваясь на рыжеволосую с широко открытыми глазами, схватила девушку за руку, тихо говоря: —Мисс Питтерсон, Ваш отец едет! —О Боже, спрячьте же меня! — взволнованно сказала Мишель, смотря в сторону домов, откуда шёл шум.       Ничего не ответив дочери помещика, О’Коннел, сильно потянув девушку за руку, побежала в сторону своего дома. Обе, спотыкаясь, забыв обувь и все вещи, бежали по холодной траве, совершенно ничего не соображая. Мысль одна — добежать.       Оказавшись у деревянных ступеней дома, Билли, приоткрыв дверь, впустила Мишель. Та, лохматая и до ужаса напуганная, забежала.       Не успела темноволосая сама зайти в дом, как услышала приветливое: —О, Мисс О’Коннел! Давно не видел Вас. Как работа? Все под контролем? — с добродушной улыбкой спросил Аксель, выглядывая из темного дилижанса, проезжающего мимо. —Доброе утро, сэр. Все отлично, — заикаясь и, параллельно пытаясь отдышаться, произнесла Билли. —Хорошего дня! —И Вам, Мистер!       Дилижанс проехал, оставив за собой столбы дорожной пыли. И, конечно же, не успокаивающееся сердце работницы, которая только что совершила преступление. По её мнению, естественно.

***

      Зайдя в дом, Билли, осмотревшись, обнаружила Мишель около семейных фотографий. Девушка завороженно смотрела на одну из фотографий: Патрик - отец темноволосой, улыбаясь, приобнимает маленькую девочку в легком платье; с другой от девочки стороны стоит юноша - Финнеас, поправляя свои длинные волосы, и обнимая женщину, с невероятно добрыми глазами и скоромной улыбкой - Мэгги. Все эти имена были написаны на обратной стороне фотографии.       О’Коннел, с улыбкой и интересом наблюдая за девушкой, медленно и бесшумно направилась в её сторону. Рыжеволосая сонными глазами смотрела на фото, аккуратно дотрагиваясь кончиками пальцев до изображения и нежно улыбаясь. Билли же, в свою очередь, подойдя почти вплотную, решила напугать юную леди (видимо, совершенно стерев социальные границы меж друг другом).       Уже смотря Мишель в затылок и сосредоточив руки над ее плечами, темноволосая в нетерпении ухмыльнулась, приподняв бровь.       Но, неожиданно для себя, Билли, переминаясь с ноги на ногу в ожидании, наступила на одну из ветхих и скрипучих половиц, заставив Питтерсон резко обернуться прямо на звук.       Узрев О’Коннел в таком растерянном состоянии, ухмыльнувшись, Мишель спросила: —Вы намеревались меня напугать?       В ответ девушка, теряя хватку, неуверенно покачала головой, отрицая. Билли будто окаменела, нервничая и застыв в той же нелепой позе.       Мишель находилась от неё в паре десятков сантиметров, и от этой мысли почему-то становилось... жарко? Взгляд темноволосой бегал по лицу рыжеволосой, которая смотрела с игривой улыбкой, будто поймав жертву.       Рыжеволосая, поднеся к глазам фотографию, и что-то на ней прочитав, через секунду кокетливо улыбаясь и приподнимая брови, произнесла: —Что ж, видимо, тебе нужно тренироваться лучше, Биллс.       У О’Коннел явно перехватило дыхание. Сердце застучало быстрее, глаза снова хотели бегать, а пальцы заламываться.       Билли не хотела быть в этой «игре» жертвой. Нахально-дерзкий взгляд Мишель раззадоривал девушку, подстрекая на то, чтобы застать рыжеволосую врасплох.       Приблизившись к Питтерсон (уже совершенно не отдавая себе отчёт), с лицом, принимающим вызов, и наглой ухмылкой, темноволосая усмехнулась: —Обязательно приму к сведению, Шелл, — в этот момент было видно, как подпрыгнула грудная клетка Мишель. Теперь обе были взволнованно-довольны.       Они смотрели друг на друга, без единой мысли в голове, и не могли отдышаться. —Отныне зови меня так, — не отрывая глаз от Билли, завороженно попросила Мишель. —Но я..— начала тараторить темноволосая. —Не считай это просьбой, — ухмыльнувшись, сказала дочь помещика, аккуратно положив руку на плечо собеседнице, — Биллс.       В ответ юная леди получила расслабленный кивок.

Эта игра явно приобретает очень интересные обороты.