how sad it is for you, I'm all yours

***

      Подъезжая к конюшне, сердце Билли забилось быстрее: она видела невероятно красивое, престижное здание. Это были не те хлева, построенные местными вечно-пьяными фермерами на коленке. Кирпичное здание, с железными ставнями и воротами, выгравированными на них инициалами.       Из конюшни уже слышалось задорное ржание и топот копыт. Глаза темноволосой девушки заблестели от предвкушения того изобилия, что она могла получить.       Уже спешившись и протирая руки от удовольствия, О’Коннел и Мишель ждали Мистера Питтерсона, пока тот сможет вытащить стопу из стремени. Мужчина был очень неуклюж, прыгая на одной ноге по одну сторону лошади, которой, казалось, до хозяина дела нет совсем. От подступающего смеха Билли закусывала щеки, в то время как Мишель тихо хихикала, прикрывая рот рукой: —Вам, Мисс О’Коннел, одной из единственных удалось видеть сей цирк в первый день прибывания.       В ответ девушка не смогла сдержать свой хохот, который как гром среди ясного неба сотряс воздух. О’Коннел резко и грубо прикрыла свой рот рукой, попутно смеясь и скромно хихикая.       Уже зайдя в конюшню, Мистер Питтерсон, похрамывая, аккуратно прогнал всех работников. Но, к удивлению Билли, один молодой человек остался, поглаживая по храпу и переносице караковую кобылу.       Юноша не был похож на работника, как позже заметила девушка: на нем был темно-зелёный узорчатый французский жилет, накрахмаленная белая рубаха, светлые брюки и спортивные сапоги. Очевидная мысль мелькнула в голове О’Коннел, давай понять, что это, скорее всего, сын Мистера Питтерсона.       Услышав шаги, молодой человек обернулся, сразу же одернув дружелюбную улыбку, как только заметил среди знакомых лиц чужое. —Доброго утра отец,- неуверенным басом произнёс он, пожимая мужскую руку. После чего повернул голову влево, обратя внимание на сестру,-И тебе Шелл, доброе.       В ответ девушка добродушно кивнула и улыбнулась, оголяя ямочки на розовых щеках.       Чуть поодаль стояла Билли, закусывая губу от нетерпения и желания осмотреть каждый уголок. Её поражало здесь все — чистота в хлеву, ухоженность каждого жеребца и кобылы, сумасшедший список пород. Девушка уже видела, какие кипы работы её ждут, и это вдохновляло её ещё больше, аж до такого, что в грудине не хватало воздуха.       Внезапно О’Коннел вернулась в реальность: —Ланселот, знакомься - наша новая работница, Билли О’Коннел,-торжественно и, будто гордясь, обьявил Аксель,—она будет работать в этой конюшне, поможет тебе в тренировках и думаю, сама обеспечит здесь каждому жеребцу работу. —Приятно познакомиться, Мистер Питтерсон, как меня уже представили, Билли,- белоснежно улыбаясь, легким басом, как и юноша, произнесла темноволосая.       Ланселот пожал руку неохотно, после чего отряхнул её о переднюю часть дорогого жилета. Смотрел он на девушку пренебрежительно, с дерзко приподнятой бровью и явным нежеланием видеть ее здесь. —Что-ж, признаться честно, Мисс О’Коннел, я с Вами не собираюсь работать. И возможно, Вы возмутитесь, но опять же, признаюсь, меня особо это не интересует. В Вашей прерогативе здесь будет убирать навоз, и выводить на привязи мне тех лошадей, коих я требую в загоне. Надеюсь, Ваша голова забита не платьями и шитьем, наверно....-с усмешкой протянул Мистер Питерское младший, вызывая недоумение окружающих. —Простите? Сэр, позвольте спросить, я приехала к Вам в выходном платье? Или может, новом запряженном дилижансе? —Нет, но.. —Так вот раз нет, будьте добры, относитесь ко мне как к работнику. И все же, прошу прощения за столь сильную дерзость, но я нанималась работать не к Вам, а к Вашему отцу. Что мне, что Вам, сэр, будет выгоднее выполнять свои обязанности,- с каменным спокойствием говорила девушка. В её глазах проскакивали осколки злости и легкой обиды, но заметить это мог не оппонент, а тот, чья рыжая макушка старательно следила за дискуссией. —Да как Вы..?! —Ну полно, полно братец. Прекрати, прошу тебя. Ты и правда был груб, не горячись,—с легкой и успокаивающей улыбкой произнесла Мишель, еле дотянувшись и положив маленькую ладонь на плечо брата,—прошу Вас, джентельмены, разрешите нам остаться наедине. Мне интересны нюансы тренировок.       Удивлённые поведением дочери и одновременно сестры, мужчины удалились. В приятном недоумении осталась стоять Билли. Её шкуру спасли, ведь, если бы не Мишель, пылкая и падкая на конфликты О’Коннел возможно, испортила бы себе карьеру. Легкая улыбка озарила её лицо — за неё заступилась «Шелл». —Я завидую Вашей смелости, Мисс О’Коннел. —Оу, нет.. Послушайте, это же Вы-       Темноволосая не успела договорить, как почувствовала вокруг шеи и плеч лёгкие руки в белом кружеве, и взор ей открылся спину, всю увешанную медными волосами, даже нисколько не заплетенными. Билли сразу хотела отпрянуть, дабы не пачкать молодую особу. Но, спустя пару секунд, легонько дотронулась до спины, глубоко вдыхая, как только кончики пальцев коснулись нежных и мягких волос. —Не перебивайте меня, Билли, прошу. Спасибо Вам, что приструнили его. Считайте, я перед Вами в долгу.

***

      Шли долгие недели работы, Мисс О’Коннел засыпала лишь когда луна сменялась солнцем. Мистер Питтерсон, наблюдая такое усердие, был поражён приятно и, чуть ли не каждый день наведывался в конюшню.       Каждый день девушка занималась тренировкой аллюра, вытачивала у жеребцов и кобыл смиренность и покорность, выстраивала с ними отношения доверительно-товарищеские, а не как любили в то время - «наездник-хозяин, лошадь-раб».       Бóльшая часть работников уже знала юную леди в лицо, каждый раз приветило улыбаясь и спрашивая: не нужна ли помощь, хватает ли дров для печи, нет ли проблем с деньгами? Билли стала ценным работником, каждый раз отрицая сей факт, скромно заявляя о его недостоверности. Аксель был в восторге, как уже говорилось, а вот отношения с Питтерсоном младшим оставляли желать лучшего. Как бы не прискорбно это звучало, но молодые люди все также с опаской относились друг к другу, заканчивая своё общение лишь деловыми «Доброго утра», «Хорошего вечера» и «Приведите мне ту лошадь» (безусловно, последняя фраза была присуща лишь юноше, который желал полного покорства себе, как сыну хозяина поместья).       Стоит ли говорить, насколько сильно схуднула О’Коннел во время столь усердных занятий: прошлые одежды стали ей непозволительно велики. Оно и не удивляет — у девушки был только быстрый перекус перед работой, и скудный ужин, состоявшийся уже за полночь. Перекус заключался лишь в паре штук овсяного печенья, а про ужин и что уж говорить: самая дешёвая консервированная рыба и говядина, которую даже не было сил разогревать в печи.       В ходе этого, О’Коннел решила попросить помощи (что она уж очень не любила делать) у одной из работающих здесь прачек, и по совместительству швеей. Конечно, Билли и сама могла ушить себе одежду, но вот загвоздка - последний раз, когда девушка пыталась это сделать, она чуть ли не насквозь пробила палец иглой, и после ещё месяц не могла спокойно жить, так как вид крови и ран приводил её в ужас.       Набравшись смелости, юная леди устроила себе экскурс по территорию поместья, в ходе которого пыталась найти хоть одну не занятую делом швею. Как и ожидалось, все изъявляли желание помочь девушке, так как виноватое и опущенное в пол лицо Билли приводило их в умиление. Было ясно видно, как О’Коннел не умела, и главное любила, просить о помощи. Как только в её в голову закрадывалась мысль, что помощь действительно нужна, уши и щеки сразу краснели, а пальцы рук начинали нервно стучать друг о друга. Так было и сейчас: она обходила уже второй дом, где проживали работающие девушки поместья, и думала, как сильно она позорится (и позорится ли вообще). Казалось, досада шла за Билли по пятам - все швеи с честным сожалением не могли принять работу, так как у них самих дел было невпроворот. Но каждая из женщин упоминала Миссис Джард — темнокожая женщина преклонных лет, являющаяся и няней, и швеей, и иногда даже прачкой для Мишель и Ланселота. Безусловно, лет пять-десять назад Миссис Джард была занята похуже всех в округе - её день состоял из двух детей, оба из которых были озорливы, заносчивы, и очень непослушны. Женщина убирала за ребятами, гуляла, иногда даже готовила еду заместо поваров, зашивала им рваную одежду, да и в принципе была их учителем в жизни - благодаря ей Мишель и Ланселот имеют хоть какие-то моральные принципы.       Сейчас же Миссис Джард просто прачка и швея при поместье (так как «детки уже выросли», а женщина стала чуть ли не членом семьи, и увольнять её после их взросления было преступлением), да и даже так, напрягают женщину редко, лишь иногда прося заштопать брюки.       И вот, уже потеряв хоть какое-то желание видеть на себе одежды по размеру, Билли отправилась к Миссис Джард.

***

      Постучавшись в ту же самую дверь, что и в первый раз, девушке снова открыл тот самый темнокожий мужчина во фраке. Его лицо было все таким же умиротворенным и спокойным, а взгляд все также вопрошал, что же требуется посетителю: —Здравствуйте, Мисс. Вам кого? —Здравствуйте, сэр. Я бы хотела поговорить с Миссис Джард...- неуверенно произнесла О’Коннел, скромно показывая из-за спины скомканную одежду,—можно..?       В ответ на это мужчина добро улыбнулся, шире приоткрывая дверь и пропуская юную леди.       Что-то в этом доме напрочь уводило уверенность Билли: она сразу от неловкости закусывала губу, волновалась о чистоте своей одежды, сомневалась, не смотрит ли на неё кто-нибудь с пренебрежением. Так и сейчас — следуя за слугой, которого как позже оказалось, зовут Мичтер Роджерс, девушка нервно оглядывалась по сторонам, опасаясь встретить кого то из домочадцев (хотя, безусловно, из-за своей наивности, не имела представления, что без позволения Мистера Питтерсона, в дом пущать никого не велено). Пока шаги раздавались по коридорам, юная леди уже прокляла все, что только могла: и себя, и эту одежду, и эту работу. Ведь если бы что-то из этого отсутствовало (кроме второго пункта, безусловно), то не пришлось бы заявляться в дом к хозяину поместья с наглой просьбой. —Что ж, юная леди, прошу,- вежливо произнёс Роджерс и, услужливо поклонившись, удалился.       Взору О’Коннел открылась белая дверь, с позолоченной таблицей, на которой выгравировано «Миссис Джард». За дверью был слышен лёгкий и мягкий голос, напевающий простенькую песню.       Простояв так, наверное, минут пять, Билли решилась постучаться. Рука дрогнула и дверь с легкостью отворила та самая женщина. Миссис Джард - «тучная» женщина лет шестидесяти, с большими глазами и маленькими приподнятыми вверх бровями, была одета в легкое льняное платье, с поверх завязанным на талии, красным (уже выцветшим) фартуком. —Доброго дня, думала уж Вы не решитесь войти,- добродушно произнесла женщина. От такой фразы Билли тотчас бросило в краску — её пристыдили. Безусловно, не специально, но девушке теперь хотелось провалиться по землю от стыда. Миссис Джард же явно это заметила, приглашая девушку присесть на стул,- Ну что же Вы, не переживайте. Что у Вас случилось? —Простите, Миссис Джард. Меня зовут Билли О’Коннел. У меня тут небольшая проблема с одеждой,- скромно протянув пару рубах и штаны, произнесла работница,- Мне бы, ушить бы, одежду то... Просто сама, я-       Фразу прервал резкий и быстрый стук в дверь, за которой раздавалось задорное хихиканье. «В этом поместье есть лишь один такой весёлый человек» - с улыбкой подумала Билли. И не прогадала — отворив дверь Миссис Джард увидела Мишель и ахнула, от удивления сев на стул. Рыжеволосая была в одном из самых красивых чайных платьев, испачканном в грязи — подол платья, руки девушки и, боже, даже волосы — всё.       Выражение лица рыжеволосой было радостное, детское, будто только она совершила ужасную шалость, за которую её оставят без конфет, и, по мимо всего, конечно, брызги грязи присутствовало на щеках и лбу. В медных волосах дамы застряли маленькие листья, кажется, того самого дерева, что росло в саду, близ дома: —Я упала,- радостно сказала Мишель, неумело по-детски сдерживая улыбку.       Джард смотрела на неё ласково, снисходительно, как родитель на ребёнка, Мишель знала, что женщина е любит, и ругать за такие вещи не будет. А Билли..? Билли сидела в легком шоке, рассматривая девушку с ног до головы, особенно заостряя внимание на руках и прекрасном лице: эта детская улыбка, этот заразительный смех, что сдерживала Шелл, эти улыбающиеся глаза — юная леди будто совмещала в себе ребёнка, светскую даму, и скоромную девушку. И О’Коннел повезло увидеть все это. От этого стало приятно весело — хотелось пережить это «я упала» вместе с Мишель. Эта радость заражала её, почему-то. —Как же ты так упала, Шелл?- будто ожидая этого вопроса от Миссис Джард, девушка ещё больше начала сдерживать улыбку, прикусывая губу и, будто желая что-то рассказать, но из вредности умалчивая. —Да так,- «скромно» произнесла Мишель, переводя свой взгляд на Билли. В рыжеволосой играл детский азарт, желание сделать «на спор». Поэтому, секунду помедлив, (и даже подумав, насколько сильно её потом накажет отец, за такое вольное поведение с работниками) Мишель, с вызовом в глазах, ещё сильнее улыбаясь, протягивает свою руку — которая полностью в грязи — Билли,— Давно не видела Вас, Мисс О’Коннел.       Удивление и умиление в глазах работницы сменилось тем же азартом, все быстрее накрывая разум пеленой. Взгляд сменился на хитрый, левая бровь нагло поднялась вверх — девушке только что бросила вызов дочь хозяина поместья. Жаль, она не знала, как О’Коннел падка на такие вызовы: —Взаимно, Мисс Питтерсон. Как Ваши дела?- совсем чистая рука, резко, с вызовом, пожала абсолютно грязнейшую. О’Коннел сжала руку несильно, с хитрой улыбкой сохраняя зрительный контакт. Грязь являлась для неё делом привычным — особенно, когда речь идёт о спорах и о том, что же ей «слабо».       А Мишель выстояла. Рыжеволосая стояла смирно, перекатываясь с ноги на ногу и, (первое, какое слово пришло на ум Билли, описывающее это) почти кокетливо смотря на неё. Мишель руку не отпускала (если честно, темноволосая и сама-то, не очень хотела отпускать), лишь под конец, добро цокнув и приподняв бровь, отпустила руку, и все также кокетливо ответила: —Мои дела превосходно, надеюсь, Ваши тоже. —Что ж, юные леди, я помогу Вам обоим, садитесь же. Кроме тебя, Шелл, иди переоденься, и принеси сюда это платье,- с теплотой произнесла женщина, размышляя, что ей сейчас довелось наблюдать.