Фонарик, который погас.

В комнате прохладно. Бруно высовывает нос из под одеяла, спокойно втягивая свежий утренний воздух. Судя по сквозняку, окно открыто настежь. Наверное, уже весна. Он даже не заметил как пролетел дождливый ноябрь, и зябкие декабрь, январь и февраль. Бруно вздрагивает, постепенно стягивает одеяло, свешивает с кровати босые ноги. По полу сквозняк гуляет ещё сильнее, по ногам, наверх, тут же ползут мурашки. -Ты куда?.. - Сонно бурчит Леон, выкручивась из кокона одеял, в которые зарылся перед сном. -Окно закрыть. Шуршит одеяло, холодная рука тянет его за майку назад, с дремотным мурчанием, как будто за его спиной не Леон, а недовольный кот, которого разбудили пока тот нежился на солнце прямо посередине комнаты. -Я замёрз. -Иди сюда, я погрею. - Прежде чем рука, чем кончики пальцев дотрагиваются до оконной ручки, в которой весело поблескивало солнце, его утягивают назад, в море одеял и подушек, в интимное тепло. Даже если он ничего не видит, он знает - Аббаккио улыбается. И он улыбается в ответ. Их накрывает одеялом с головой, становится душно, жарко. На лицо падают волосы, Бруно помнит их цвет, помнит какие они волнистые с утра, как лезут во все стороны. Все ещё помнит. -Еще рано... - Леона оказывается совсем рядом, он выдыхает горячий воздух прямо Бруно в лицо. От него пахнет пряностями, сыром и каким-то теплом. Родной запах. -Сколько сейчас? -Где-то пять... - Аббаккио падает на бок, валит за собой Бруно, - Давай ещё поспим... - И, не дождавшись ответа, он проваливается в сон. Под одеялом душно, жарко, не хватает воздуха, и дыхание Леона щекочет затылок, треплет короткие волоски. Зато не холодно. -Кстати сколько сейчас? - Двенадцать. -Мы проспали тринадцать часов... - Мурлычет Бруно, растягиваясь на кровати. Окно они так и не закрыли. По комнате гуляет сквозняк, воздух нагретый, будто насытившийся людскими запахами, их разговорами, тяжёлый, более живой. На душе спокойно. -Не против если я твою майку одолжу? -Мог бы и не спрашивать, я ж не замечу... - Он лениво переворачивается на бок, - Даже обидно, что я теперь не могу посмотреть как ты переодеваешься. -Мы вернёмся часа через три, может потом прогуляемся к морю? -М... -Ну что ты мыкаешь? Тебе надо гулять, ты же у нас занимаешь позицию деда в команде, а дедушек надо выгуливать переодически. - Скрепят пружины матраса, Леон оказывается совсем рядом и целует в лоб. - Я вернусь через три часа, еда на столе... В ответ он улыбается, лениво, сонно. За стеной стучат каблуки Леона, постепенно затихают, как и голоса снизу. Становится тихо. Как раньше, эта тишина пугала его, что тогда, что сейчас. Однако теперь, за ней следует так много общения, что даже дурно становится. Прошла неделя как у Леона начался отпуск. В это время Бруно не понимал - как он мог не замечать, что поддержка была рядом, как мог думать, что останется один. Он часто твердил другим, Леону и Фуго гораздо чаще, - "Ты не один, у тебя есть команда", но принять свою мысль оказалось сложнее чем проговаривать ее в слух и делать вид, что ты веришь в то, что говоришь. Его команда была рядом всегда. Леон был рядом всегда. В комнате холодно... Бруно зарывается в одеяло. Неужели все так просто? Он знал, как тяжело терять зрение, Леон читал ему про это, целовал в макушку, говорил, что через эти трудности они пройдут вместе, через период адаптации, но сколько бы не читал, Бруно был не готов к этому. И когда это ощущение беспомощности стало почти невыносимым, всё резко прекратилось, как шторм, едва разошедшийся, и внезапно прекратившийся. Все закончилось?... Он прошёл через самое сложное, приспособился к такой жалкой жизни? Что ж, посмотрит потом... Возможно впереди ждёт что-то хуже, а возможно какой-то просвет и второе дыхание, всё, что он может сейчас - радоваться близости своей команды, впитывать это общение и атмосферу как губка, чтобы никогда не забыть. У моря прохладно, ветер бьёт в лицо, вместе с густым, тяжёлым запахом рыбы и йода. Оно шумит сильнее чем обычно, Бруно чётко слышит как пена бьётся о пляж, рассыпается тысячами капель и орашает песок. Вдалеке кричат чайки, их пронзительные крики заглушают всплески воды, после которых их голоса замолкают на пару секунд. Он давно не был у моря. Даже не помнит как выглядит пляж... Леон стоит рядом, тихо, не говоря ни слова, крепко держа за руку. Иногда, когда ветер резко усиливается, его волосы хлестают по щеке. Они влажные. Сам воздух влажный, будто более насыщенный, дышать им тяжелее. Наверное, на улице туман. Вместе в ветром в лицо бьёт запах кофе. -Здесь рядом кофейня? Леон отвечает не сразу, приходится легонько толкнуть его под бок, тот прокашливается: -А... Что? -Здесь кофейню рядом построили? -Ну да... Хочешь кофе? Пошли, возьмём. - За руку его тянут вперёд, под ногами шуршит песок. Они поднимаются по лестнице, перила мокрые и холодные. Кофе греет озябшие ладони. Бруно даже не знает, что в этом бумажном стаканчике, он чувствует как сильно от него прёт пар, греющий подбородок. Они стоят молча, Леон, кажется, тоже не пьёт, он привалился к Бруно плечом, его шарф щекочет щёку, и дыхание едва касается лба. У них было много молчаливых прогулок. Леон никогда не был черезчур общительным, а Бруно было приятно помолчать после тяжёлых дней, наполненых общением сверх меры. Но эта тишина была другой. В воздухе висел вопрос. Почему-то это чувствовалось, чувствовалось напряжение Леона, чувствовался его свинцовый взгляд, даже видеть не надо было чтобы понять как именно он смотрит - холодно, с огоньком интереса, будто подсказывая, подбивая спросить "Что-то не так?". Кофе стынет. Зябнуть начинают уже ноги. -Ты... - Начинает Аббаккио, но его голос тут же обрывается, Бруно помнит как он раньше поджимал губы, когда волновался. -Я? -Слушай. - Он мнётся, Бруно слышит как он ковыряет носком ботинка шуршащий песок. - Я даже не знаю как спросить... -Спрашивай как есть. Хуже уже не будет. Он замолкает. Надолго. Дышит напряжённо, тяжело, медленно. -Я не знаю что делать... Я... Я же вижу как тебя достало сидеть дома, слышу как ты ночами спать не можешь. Сейчас, команда вместе, всё хорошо, но я не знаю смогу ли быть рядом, когда опять выйду на работу... Я не хочу чтобы ты гнил дома, даже Наранча заметил как тебе плохо, а я ничего сделать не могу... Я... Не знаю что делать. - Он нервно смеётся. - А ещё я в общении полный ноль... В общем. Что я могу сделать для тебя? Что он может сделать? Бруно сам не знает, что делать когда закончится эта неделя. Что он может сделать? Он не знает. Он чувствует на себе взгляд Леона, тяжёлый, припечатывающий к месту. Не знает, что сказать. Что в такой ситуации можно сделать? Вернуть зрение - это было бы хорошо, это - то, что можно сделать! По позвонку ползёт жар. Он старался не думать об этом. Старался не вспоминать об этом. Сейчас он не может отмахнуться, не может забыться каким-нибудь очередным дебильным фильмом Наранчи или их с Фуго спором, не может вслушаться в ровное дыхание Леона, не может посмеяться с тупых ребячьих шуток. Что вообще он будет делать дальше?.. Внутри что-то вспенивается, резко вздымается вверх, заставляя согнуться пополам, ухватившись свободной рукой за холодные, жгущие льдом перила. Он не знает. Что он будет делать? Жить от отпуска до отпуска? Опять не спать ночами? Просыпаться в слезах от снов, которые меркнут с каждой неделей, краски в которых все бледнее? Сидеть в ванной, под душем часами, давясь слезами? Глаза жжёт. Он не успевает прикусить губу - всхлипывает, слёзы срываются с влажных ресниц и тонкими струями бегут вниз. На плечо ложиться горячая рука, прижимает к себе несколько грубо, вторая подхватывает под грудь. Стаканчик выскакивает из потной руки, с плеском разливается по плитке. Жалко кофе. Леон горячий. У него расстёгнута куртка, Бруно чувствует щекой его пушистый свитер с катышками. Раньше он сам их выбирал... -Я не знаю, что делать... - Почти беззвучно шипит Бруно, голос пропал, его душат слёзы, капают без остановки. -Мы что-нибудь придумаем. - Леон прижимает к себе крепче, его голос такой же тихий, звучит гораздо тише чем обычно. Бруно упирается ему в грудь холодным лбом. Плечи дрожат. Ноги дрожат. По носу и губам скатываются слезы, волосы лезут в глаза, рот. Всхлипы не получается сдерживать, сам голос дрожит и срывается. Он плачет навзрыд. Отвратительное чувство. Леон обнимает его не говоря ни слова. Ждёт пока закончится истерика? Он не знал сколько просидел на корточках, упираясь лбом в мягкий свитер Леона, сколько глотал слёзы и судорожно втягивал воздух, с булькающим звуком, не знал сколько прошло времени прежде чем с моря резко, словно волна к берегу, понёсся ветер, он растрепал волосы, на нём хлопала одежда, и разбушевалось море, волны бились о песок уже не лениво, вода хлопала, будто они пытались сожрать берег. Им пришлось зайти в ближайшее кафе. Горячие щёки остудил ледяной ветер, прущий с моря, он же и привёл в чувства. Глаза горят. Наверняка они краснющие, а на утро ещё и опухнут. -Я уж думал не успокоишься... - Выдыхает Леон. Сначала это показалось его бытовой язвительностью, но голос звучал действительно испуганно. Он правда боялся, что не сможет успокоить. Почти смешно. -Ты как? - уже сдержаннее спрашивает Леон. -Жить буду... - Бруно рукавами свитера вытирает уже засыхающие дорожки слёз. - Прости, я с... -Всё нормально. - Аббаккио прижимает к себе сильнее. В кафе наверняка кто-то есть, раньше Бруно бы волновался об этом, но он сейчас всё чего хочется - обнять кого-нибудь, сильно-сильно, так чтоб кости затрещали и никогда не возвращаться в реальный мир, не прекращать объятия. Он хватается холодными пальцами за висящую, словно мешок, куртку Леона. Он тёплый. Его руки гладят по голове, они теплые, дыхание, едва трогающее лоб, тёплое, шея тёплая. Это успокаивает... -Знаешь, было бы проще, если бы хоть кто-нибудь из нас имел опыт освоения подобных проблем. -Ну я слепну впервые в жизни, уж не знаю как ты. - Бруно хихикает. Совсем тихо, почти бесшумно. -Ничего, мы придумаем что-нибудь... Ты вон, целую мафию под себя подмял, сам с собой точно справишься. - Леон тоже смеётся, мягко, расслабленно, как делает только с ним. -М... - Эти слова смущают. Он опять перекладывает ответственность за свои проблемы на других людей, но разве не приятней когда с ними помогают?...