Фонарик, который погас.

Бруно повертел в руках очки - лампы весело поблёскивали в их стёклах. Оправа чёрная, лакированная. -Вы будете брать эти? - Услужливо спросил консультант. -А... Да. - Он отдал очки на кассу. Такие у отца были. Плохое зрение это, вроде, семейное, но оно начало падать слишком быстро. Раньше он мог разглядеть хотя бы текст на бумаге на расстоянии вытянутой руки, а после того как его назвали консильери, у него даже подпись поставить не получилась - промахивался мимо специально отведённого поля. Леон и Фуго в один голос талдычили, что нужно пойти к окулисту, но после того как Бруно перепутал Паннакотту с Джорно - его силой попёрли к врачу. Бучеллатти полез в карман, вытащил пару смятых купюр и рецепт - на очки и глазные капли. -Вот ваша сдача... - Продавец вложил в ладонь горсть монет и ручки маленького аккуратного стильного пакетика. - Всего хорошего! Он взял отгул на полдня - Джорно предлагал отдохнуть весь день, но получил категоричное, почти оскорблённое "Нет!". Очки он не надел. У офиса Бруно оказался через пятнадцать минут, с этим дебильным ярким пакетом, из-за которого сотоварищи смотрели на него с усмешкой косились. За его рабочим столом сидел Леон - белёсые волосы собраны в когда-то тугой хвостик, теперь же прядки водопадами свисали на лоб, без губной помады, и даже без своей "парадной" одежды - майка и штаны, а судя по ботинкам, стоящим у двери, ещё и в тапочках. За столом бардак - бумаги, ручки, ножницы, скотч, тетради и папки валялись тут и там, казалось, ещё немного и башни из документов пошатнуться и рухнут, накрыв Леона с головой, словно волной. Леон поднял на Бруно глаза, сдул с лица прядки волос: -О, ты рано. - Он со скрипом отодвинул стул, - Будешь кофе? -Да... Мне кстати очки выписали. Смотри, - Бруно достал их из пакетика и, с секунду поколебавшись, надел. - Я выгляжу в них как лох или как крутой учитель? -Как лох-учитель. - Он заварил кофе в двух кружках. - Которого дети задирают. Мне кажется ты бы преподавал историю. -Я никогда не учил историю. Я был бы плохим учителем истории. -За это дети тебя бы и гнобили. Держи. - Леон вручил Бруно горячую кружку с дымящимся кофе и сам сел на стол, едва не свалив несколько папок и бумаги лежащие на них. Он осмотрел простыню из хлама на поверхности стола, - Пиздец. Джорно совсем ахерел, давать столько работы на одного человека. -Мне ещё капли выписали. -Капли? Чтобы напряжение с глаз снимать? -Ага. -Ты превращаешься в деда быстрее чем я думал. - Леон улыбается в кружку и шумно хлебает кофе. -Не сыпь соль на рану. Я и так как дед выгляжу в этих очках. - Бруно потер оправу очков изогнувшуюся на переносице и убрал их на лоб, как ободок - Такие мой отец носил. А моему отцу было сорок! -Потому что работаешь много с бумагами. Ещё и в темноте. - Аббаккио опять недовольно покосился через плечо на кучу документов. - Так... Этот хлам надо разобрать. Тебя звал Фуго. Там опять какой-то недовольный объявился, требует тебя на переговоры. -Блин. - Бруно соскочил со стола, залпом осушил кружку, - Я вернусь и помогу с бумагами. -Иди быстрее пока этот бунтовщик жив, наш финансист терпением не отличается. Голова гудит. Джорно холодно задаёт вопросы мужчине. Это тот самый бунтовщик. Ему лет тридцать, может больше, лысина уже появилась и пивное пузо тоже. Он не отвечает на вопросы, кричит в ответ, что мафия всегда торговала наркотой, и что без неё вся система полетит к чертям. Бруно его уже не слушает. На каждый вопрос один и тот же ответ. Фуго рядом трясётся от гнева, ручка, которую он держит в руке трещит, по корпусу идут трещины. Он должен записывать ответы, но записав один, он к бумаге не прикасался. Всё это длится уже несколько часов. Допросы никогда не были лёгкими, но от них редко клонило в сон. К пыткам приступать не хотел никто - ничего серьёзного не произошло, он ничего не повредил, никого не убил, в целом, драка даже начаться толком не успела как её прервали, да и, как рассказал Фуго, таких бунтов было много за сегодня и Джорно порядком устал, потому скорее всего сил на это у него не было. Говорить со всеми кто недоволен верхушкой мафии и допрашивать их - обязанность босса, и Джорно ей не пренебрегал, но Бруно казалось, с самого, что начала вся эта ситуация того фарса не стоила. Человек не богатый, явно с не самой лучшей выдержкой, под замок его на день без воды и еды - и он расколется, скажет кто дал людей и подбил на это, а всю его шайку под омерту отдать другим, более опытным Капо. -Этот придурок и яйца выеденного не стоит.- Шипит Фуго и ручка в его руках с сухим треском ломается пополам, по пальцам стекают чернила, капают на руку и бумагу. Бруно вяло кивает и смотрит на часы - шесть тридцать три. В это время он обычно ужинает. Переводит взгляд на мужчину, скрючившегося на полу, связанного по рукам и ногам. Стоит ли этот оппозиционер ещё нескольких часов? Солнце садится, вся комната с высокими потолками залита светом, он прёт через широкие витражные окна, играет на полу всеми цветами радуги. Люди уже начинают валить из тощих офисных зданий. Они идут домой. Бруно снова тоскливо переводит взгляд на часы, надеясь, что прошло несколько часов. Шесть тридцать четыре. Сил нет никаких - бушует и голодный желудок, и сходящий с ума от скуки мозг. -Фуго... Фуго! - Шёпотом обращается к краснеющему от гнева пацану. - Когда Джорно прекратит эту пытку - скажи запереть мужика в подвале, без еды, минимальное количество воды. Я завтра сам все урегулирую. -Хорошо... А ты куда? -Ужинать. Бруно встаёт, вяло наблюдая за тем как мужчина дёрганно пытается встать и кричит что-то. Даже разобрать не получается - говорящий захлёбывается слюной, брызгает ей, молотит бессвязную чушь. -Бруно, ты куда? - Джорно устало поднимает голову. -Надо разобрать бумаги до конца дня. Мужчина бешено смотрит на Бруно из под копны сухих волос, белки его глаз красные, с лопнувшими капиллярами. -Испугался правды?! Ты же согласен со мной! Все здесь согласны со мной! -Заприте эту свинью на двое суток без еды. - Он выходит из душной залы. Коридор встречает вечерним мраком, прохладой и сыростью. Наконец-то. Будни в мафии никогда не были лёгкими, но физическая усталость лучше чем подобные заседания. Это обязанность. И это напоминало офисную работу. Бесполезную. "Потому что надо". Только из-за офисной так сильно не устаешь, день конечно выдался лёгким, но допросы и пытки уже не то что в печенках сидели, они бесили и Бруно хотелось просто разделаться с этим мужиком, грязно и тихо, как делали раньше. -Три часа блять. Что вы там так долго делали? - Леон ждёт его с бумажным пакетом в руках, сидя на полу. - Если тот жирный тип не какой-нибудь выёбистый нарик, качающий наркотой всё своё и чужое окружение, я лично его прикончу за такую серьёзную кражу времени. -Три часа сидели и слушали его бубнёж. "Мафия без босса развалитcя!" "Без наркоты к вам никто не прибьётся, даже самые слабые!" Бэ-бэ-бээ... - Бруно садится на пол рядом без стеснения, прижимаясь затылком и мокрой спиной к холодной стене. - Мне кажется им всем выдают карточку с текстом и заставляют его заучивать. -Что-то типа "Фразы на случай если вас пытают", да? -Ага. - Желудок снова подаёт сигнал о том, что он пустой и пустой довольно давно. - А что у тебя в пакете? -Булочки. И сок. Хотя я б сгонял в нормальное кафе, не люблю давиться булками. -Времени нет. - Бруно зашуршал пакетом, выискивая что-нибудь посытнее. - Ты разобрался с бумагами? -Наполовину. -Ты разобрал половину той горы? -Ага... Да я б всё разобрал если бы спина не начала болеть... Вот прогулялся в магаз, купил еды. -И сидел всё время тут? -Ещё чего. Помнишь, что говорил Фуго? "Бумаги сами себя не разберут!" Ну я приходил сюда раз в полчаса, в основном чтобы просто спину и ноги размять, ну и тебя заодно забрать. -М... Вкуфно кфтати. - Пробубнил Бруно с набитым ртом и протянул развороченный и порванный пакет Леону. - Возьми, ты ж не ел ничего сегодня. -Я не хочу есть. -Возьми. -Я не голоден, мне хвата... -Возьми, кому говорят. Леон вздыхает и тоже начинает копаться в пакетике, из него на колени вываливаются булочки и слоёнки в упаковках. -Ты зафтавляешь меня ефть. Это жефтоко... - Жалуется он, с круглыми от еды щеками. -Не подавись. Некоторое время они просто молча едят, передавая друг другу двухлитровый бумажный тетропакет с соком. Такие моменты тишины Бруно ценил почему-то больше всего и запоминались они зачастую лучше остального рабочего дня. Это было так... приятно сидеть в коридоре, как школьники, есть всякую дрянь, пить из одной упаковки, сидя на холодном полу. Может дело было в Леоне, который в такие моменты всегда жевал еду рядом, но разве это важно? От этого Бруно ещё больше чувствовал себя школьником - школьником, который прогуливает какую-нибудь историю с лучшим другом и они сидят в какой-нибудь жопе мира, где грязно и пыльно, и жрут всякую дрянь. Приятно было почувствовать то чего у тебя не было, и приятно было отвлечься от всех проблем в мафии пускай и на полчаса. -Кстати как очки? Не мешают? Бруно про эти очки и забыл даже. Когда он вошёл в зал, их спустил обратно к глазам и они его особо не беспокоили. -Не поверишь, нормально... Удобно даже... Но у меня от них чёлка топорщится. Я и так в них похож на идиота, а так я ещё идиот с плохой причёской. -Зато ты видящий идиот с плохой причёской. Кстати дай померять. Леон всегда был как сорока - тянул всё что блестело и выглядело круто по его мнению. Бруно снимает очки и подслеповато моргает - мир вокруг расплывается не то что пятнами - он почти не может разобрать какие предметы находятся рядом с ним. -Держи... - Скоро пройдёт, это из-за очков и усталости. Леон распускает хвостик и аккуратно надевает очки: -Ну как я? Красавец? - Бруно не знает. Он не видит. Лицо Леона расплылось в одно большое бежевое пятно, очки он бы даже не заметил если бы не знал, что они есть. -Определенно красавец. Бруно никак не мог привыкнуть к тому, что по утрам почти не может ничего вокруг себя разобрать. Очки стали назаменимым атрибутом. Едва проснувшись, он тянется к ним, на ощупь находит и с облегченным вздохом надевает, и только тогда утро действительно начинается. Леон переодчески брал его очки, шутки ради, и эти моменты были некомфортными - довольно страшно не различать окружающие предметы. Это было не из-за усталости - зрение село слишком сильно. Очки стали его неотъемлемой частью, срослись с ним. Леон называл их сексуальными и говорил, что всё таки он больше похож на плохого строгого учителя, чем на лоха, и конечно это вызвало улыбку и лёгкий смешок, но когда даже в очках буквы начали ползти вверх и уползать во все стороны, стало не смешно. Бруно сам пошёл к врачу, взяв отгул уже на весь день - эти походы по врачам его, оказывается, выматывали. -Вы капаете капли? -Да... -По инструкции? -Да... -Не переутомляете глаза? При правильном освещении читаете? -Да, я все делал так как вы сказали. Врач напряжённо всматривался в тоненькую стопочку бумаг. Его тяжёлый свинцовый взгляд и напряжённый тон, в котором иногда скользила лёгкая истерика, не предвещали ничего хорошего. -Ваше зрение снова упало... Оно падает быстрее чем мы думали. -Это плохо? -Это очень плохо... - Врач поднимает свои очки на лоб и устало массирует глазные яблоки, закрытые веками. Внутри почему-то царапает тревога. Почему? Это просто падающее зрение, это семейное, это было ожидаемо, в конце концов... Но почему-то ему страшно, почему-то кажется, что просто падающее зрение не могло вызвать настолько обеспокоенныйй взгляд врача, человека, который наверняка строит прогнозы. Значит, они неутешительные... -Надежд я давать не буду, но и омрачать ваши ожидания тоже. Сценария два - либо ваше зрение упадёт и рано или поздно остановится. Либо... - Мужчина на несколько секунд замолкает, уголок его губ нервно дёргается вниз, - Либо вы ослепнете. Второе менее вероятно, но это просто возможно, будьте готовы к этому... Бруно уже с новым рецептом покидает кабинет. Куда девать старые очки? А капли? Они даже наполовину не использованы. Всё по той же схеме - аптека, покупка капель, магазин с яркой вывеской "Очки на любой вкус", подбор и покупка очков. На этот раз форма другая и оправа чуть тоньше, зато линзы потолще и цена больше. По приходу домой Бруно минут пятнадцать сидит на кухне, пялясь в потолок. Эти проблемы со зрением вообще не к месту. У него нет времени и возможностей эту проблему решать, как тут не напрягать зрение если его работа буквально драться и защищать, и всё его тело в вечном напряжении? Об этом даже думать не хочется. Леон кстати должен быть дома - он тоже взял отгул, может, предчувствовал, что диагноз будет неутешительным и решил не отдавать Бруно на съедение одиночества, даже на полдня. Тот сидит у Бруно в комнате, шелестит бумагами. По правую и по левую руку от Леона две низких стопки - правая ниже левой раза в три. -Ты даже в выходной работаешь? Аббаккио вздрагивает и поворачивается: -Напугал... Я не услышал как ты зашёл... Я тут просто разгребаю документы за прошлый месяц, чтобы работы завтра меньше было... Все равно делать было нечего пока тебя не было... Что врач сказал? -Очки мне новые выписал. Сказал всё очень... Невесело. Зрение падает слишком быстро... - Бруно садится на кровать, опускает голову, снимая очки, и вертит их в руках, борясь со странным порывом их сломать к чёртовой матери. - Сказал я могу ослепнуть. -С какой вероятностью? -Маловероятно, что я полностью потеряю зрение... Но такой шанс есть. -Да ладно тебе, шанс что ты ослепнешь наверняка очень мал. Всё будет нормально, мы свергли босса, прошли через огонь и воду, неужели ты думаешь твое зрение сдаст? - Леон садится рядом, - Очки тебе кстати идут, даже больше предыдущих. -Ага только в них линзы толще. Ты глянь... - Бруно вертит очки в руках и отдаёт их Леону. -Не расстраивайся, тебе идёт. - Аббаккио майкой протирает стёкла очков, аккуратно расправляет душки, и надевает их Бруно, заправляет прядь за ухо, чтобы было лучше видно лицо. - Посмотрись в зеркало. Во-первых ты себя там увидишь, а во-вторых посмотри какой ты красивый и как тебе очки идут. Леон действительно подталкивает Бруно к зеркалу, держит за плечи, и смотрит на этого странного мужчину в зеркале. Он в очках, синие глаза кажутся ещё более пронзительными и большими. -Видишь? -Что, видишь? -Ты видишь. И всегда будешь видеть. Не забивай голову всякой дрянью. - Леон кивает напряжённому отражению в зеркале и садится обратно за стол. - О, кстати, дашь очки? Которые старые. -Нет проблем, всё равно они мне не нужны... - Бруно роется в сумке, перебирает кошелёк, рецепт, бумажки, визитки, и наконец находит чехол с очками. - Держи. -Опа, я наконец буду красивым, под стать нашему консильери. - Аббаккио поправляет волосы, распускает, немного пушит и аккуратно надевает очки, смотрится в зеркало, - Ну определённо красавец. -Да, тебе идёт. - Живот урчит, напоминая, что с утра Бруно ничего не ел. - Слушай, пойдём поедим. -Ты не позавтракал? -Нет. -Я тебе говорю, годам к сорока твой желудок, свернётся в трубочку. - Леон закидывает неразобраные и неподписанные документы в стол, и устало встаёт, потягивается, разминая спину. - Я сделаю пиццы. Ты ж не против? -Я готов съесть что угодно... В холодильнике уже покоилось тесто для пиццы, а в тарелке рядом нарезанные овощи и натёртый на тёрке сыр. -Где ты сыр взял? -В магазин сходил. Я докупил много чего - видимо я постепенно превращаюсь в няньку. - Гоготнул Леон, доставая всё для пиццы. -Ты из нас готовишь лучше всех, смирись со своей ролью. Помочь? -Да, раскатай тесто, оно не совсем ровное. Как думаешь сыра положить побольше или как надо по рецепту? -Ну... У нас все любят когда сыра побольше, всё равно мы не очень ровно идём по рецепту. Буквально через десять минут пиццу уже запихивают в духовку. Леон держит противень смешной прихваткой в виде медвежонка и Бруно каждый раз смеётся, видя ее. -Ну вот, буквально полчаса и ужин готов. Кстати может купим со... - Аббаккио не сразу понимает что происходит - вот он стоял у духовки, а вот он уже прижат к кухонным шкафчикам, и Бруно его жарко целует, не давая даже продохнуть. -Ты чего? Вроде ж страдать решил, что ослепнешь. - Спрашивает Леон когда их губы наконец размыкаются и он может сделать вдох. -Тебе действительно идут очки, я даже о своей проблеме забыл... -Это магия очков да? Он положительно мычит, снова притягивая Леона к себе, утягивая в глубокий долгий поцелуй. Кажется, в этот раз оба более чувствительны. Может потому что секса не было давно - оба работали, может, потому что обстановка так по-редкому расслабленная, в любом случае по спине бегут мурашки и остатки разума, теплящиеся где-то в тяжёлом затылке, стекают вниз вместе с горячим возбуждением стягивающим живот. За волосы раз нетерпеливо дёргают, и Леону это нравится: -Даже не боишься, что кто-то нас увидит? Чёрный вход совсем рядом, если кто-то зайдёт, будет сложно объяснить, что тут происходит... - Конец фразы Бруно влажно шепчет Леону в рот, едва успев договорить, прежде чем они снова целуются. Аббаккио лопатками упирается в дурацкий кухонный шкафчик, в его дурацкие острые ручки, и ему кажется, что ещё немного, и он расплавится, потеряет нормальную форму и сольётся с ними намертво - Бруно так лип к нему, выжимал в шкаф, прижимался горячим животом и жарко целовал, Леону действительно казалось, что под таким напором он скоро начнёт плавиться. В последнее время они начали растягивать прелюдии, и заканчивать как можно быстрее они не собирались - им обоим нравилось заводить друг друга, по садитстки долго не давать друг другу кончать, ходить по этой тонкой струнке наслаждения, быть на грани как можно дольше, а потом с животным удовольствием терять самообладание. Кстати самообладание было потеряно давно, Леон уже даже не пытался сдерживаться, от любого прикосновения или поцелуя стонал как ненормальный и даже стыда не испытывал - ему было бы стыдно, однозначно, если бы не стояк. Бруно, наверняка специально, в который раз мягко задевает член своим бедром и тут же резко прижимается, одежда грубо царапает и это доводило до грани безумия, стоны рвались из груди каждый раз. Это было почти жестоко, и Леону это нравилось, нравилось когда каждое прикосновение опаляло кожу, вызывало мурашки, и, честно, он был готов делать и говорить что угодно, стонать сколько угодно лишь бы кончить. Сам Бруно, то ли заметив постепенно тускнеющий и растворяющийся в густом наслаждении рассудок, то ли просто решив сменить позицию, начал спускаться вниз, в его личной манере, разумеется - медленно, тягуче, выцеловывая шею, цепляя зубами кадык, приостанавливаясь иногда, кусая за плечи и следом облизывая раскаленным языком. От каждого движения сводило сладкой судорогой и вдоль позвоночника оседали мурашки. Горячие руки скользнули под майку, кажется, готовясь ее стянуть, но они опускаются ещё ниже - к растянутой резинке домашних спортивных штанов. Леон рвано вдохнул сквозь сжатые зубы - для разгарячонного живота эти пальцы оказались холодными. -Что ты з... - Его затыкают поцелуем, жарким, мокрым, до одури приятным, язык мягко проскальзывает внутрь без особого сопротивления и проходится по покусанным губам. Под закрытыми веками пляшут акварельные пятна, но все они разом вскакивают и растворяются когда прохладные пальцы ложатся на член. Леон отчаянно мычит Бруно в рот, тот ловит этот выдох и с ещё большим усердием его рука скользит под ткань трусов, грубо обхватывая головку. И либо кровь резко отливает вниз, туда где она нужнее, либо наоборот бьёт в голову - Леон легко шатается и кусает Бучеллатти за верхнюю губу, и влажно стонет, не в силах сдержаться. Пальцы сжимают член ниже проходятся по нему до основания и возвращаются обратно размазывая по поверхности прекум. Вдоль позвоночника сладко стягивает уже крышесносным наслаждением, и Леон жадно впивается в смуглую шею Бруно, бесстыже запускает руки под его домашнюю рубашку, вздрагивая и жарко дыша. Руки буквально чешутся, хочется схватит ладонь, сжимающую его член, и ускорить её, пары резких движений хватило бы, но Леон знает, что его боссу это не понравится, и он решил, что тогда будет доводить до грани и Бруно. Большой палец водит по влажной головке, иногда цепляет ногтем уретру, будто случайно, и, словно удовлетворившись столь непривычно громкими и хриплыми для Аббаккио стонами, снова возвращается к краям головки, водит по ней кругами, иногда соскальзывая чуть ниже, слишком быстро и тяжело чтобы не сводить с ума, и слишком медленно и легко чтобы кончить. В голове слишком пусто, и если бы не лукавая улыбка Бруно, с которой он слушал огромкие и красноречивые всхлипы, Леон бы отдался наслаждению. Почему один он тут извивается от невозможности кончить? С такой же ухмылкой он оттягивает ткань рубашки, проходиться горячим языком по вспотевшей шее, и кусает прямо за выпирающую косточку ключицы, мягко переходит в ямку рядом, ныряет в нее языком, чувствуя как под ним напрягаются мышцы и как учащённо задышал Бруно. Но этого недостаточно. Его руки, куда более холодные и бледные, скользят вниз, вдоль позвоночника, щекотят, и подцепляют точно такую же резинку шорт. Бруно рвано выдыхает: -Ст... Он не договаривает, сжимает челюсть, но всхлип, позорный всхлип, все равно вырывается наружу - пальцы быстрее чем слова и они опускаются ниже, нащупывая подушечками напряжённое, влажное кольцо мышц. И будто в отместку за это, Бруно обхватывает член всеми пальцами, почти слипающимися от смазки, и почти дёргает, начинает грубо, с каким-то садистским удовольствием дрочить, наблюдая как Леон приваливается к его плечу, чувствуя как руки на его ягодицах перестают двигаться и замирают. Наслаждение накатывает волной, цунами, можно сказать, мышцы живота сладко сводит, Леон замирает на выдохе, готовый к столь желанному оргазму, но за несколько секунд, за пару движений до него, рука замирает и сжимает член у основания. -Рано... - Довольно шепчет Бруно на ухо. Это какое-то безумие. Ему Аббаккио нравится. Он вспоминает, немного отдышавшись, где находятся его руки, и почти мурлыкая от злорадства, одной рукой сначала стягивает трусы и шорты, мягко гладит упругие ягодицы, шлёпает и мнёт, а другой водит кругами вокруг кольца мышц, иногда почти ныряет туда, каждый раз с тихим стоном, которые Бруно безуспешно пытается подавлять. В его глазах уже нету того злорадства, они темнеют и наливаются безумным наслаждением, и окончательно пустеют, когда указательный палец влажно скользит внутрь, с пошлым хлюпаньем. -Боже... - Бруно упирается горячим лбом в плечо Аббаккио, выгибается, и стонет. Леон даёт ему немного привыкнуть к пальцу и начинает двигаться, сразу грубо, глубоко, с оттягом, постепенно добавляет второй и третий пальцы, они все так же легко проникают внутрь, растягивают. Под подушечками пальцев он чувствует гладкую и упругую простату и с удовольствием проезжается по ней пальцами, легко царапает ногтями, довольно слушая непрекращающиеся рваные стоны Бруно. Вся комната наполняется неприличным хлюпаньем, стонами и редкими выкриками "Боже!", которые Бруно больше выдыхает ежели говорит. Через несколько минут он оказывается на грани, обеими руками хватается за плечи Леона, впивается ногтями в кожу, сгибается чуть ли не пополам, его бьёт мелкая дрожь. Пора закругляться. Леон добавляет четвертый палец, а второй рукой прижимает Бруно поближе. Его дыхание сбивается окончательно, руки и пальцы, стягивающие кожу, начинают дрожать сильнее, и наконец, он кончает, тихо, без стонов, прикусив майку, со слезинками в уголках глаз, вытянувшись как по струнке. С минуту он молчит, не двигается, дышит тяжело и влажно, опаляет шею дыханием. Где-то в этот момент Леон вспоминает, что у него самого стояк, который и не думает успокаивается, так ещё и член Бруно влажно касается его живота, размазывая свежую, ещё горячую сперму. Бучеллати, наверное, тоже это замечает. Он снова кладёт руку на член, будто проверяя в рабочем ли он состоянии. -Готов довести меня до оргазма второй раз? - Бруно выглядит довольным, как кот обожравшийся сметаны, он стягивает с лодыжек шорты. Ответ произносить вслух не пришлось - Леон наваливается на него всем весом, чувствуя как член Бучеллатти трётся о его оголённый живот, и как его собственный член прижимается к грубой ткани рубашки, и валит его на стол - этот стол видал и не такое. Бруно ложиться поудобнее, сам раздвигает колени. Требуется несколько секунд чтобы нащупать тугое, горячее и влажное кольцо мышц, и Леон постепенно вводит член. Анус медленно раскрывается, и головка, а затем и весь остальной ствол, проскальзывают внутрь. Бруно кусает ворот рубашки, но всё равно не может сдержать тихих стонов, Леон же сдерживаться и не пытается, внутри горячо и влажно, с каждым вздохом внутри все сжимается, будто нутро специально обхватывает член и это до одури приятно. Подготовка не требуется, потому Аббаккио начинает двигаться, сначала медленно, постепенно ускоряется, вбивается в Бруно, что есть силы. В ушах звенит, он даже не слышит того как сам Бруно, схватившись руками за край стола, на каждом выдохе стонет и выкрикивает имя Леона. Когда таз уже сам по себе начинает двигаться сликшом быстро, Леон впивается пальцами в бёдра Бучеллатти, давит на них сильно, оставляя синяки, и обоим это нравится. Уже совсем скоро оба оказываются на грани. Аббаккио наклоняется над Бруно, ловит ртом его рваные стоны, сам дышит тяжело и с каждой секундой старается двигаться как можно быстрее и глубже. Нутро Бруно сдавливает член с каждым толчком сильнее, и наконец мышцы живота сводит сладким спазмом, оба замирают, Леон прислоняется лбом к влажному от пота животу любовника, Бучеллатти выгибается, отрывает от поверхности стола талию, кончает, зажмурившись от удовольствия накрывающего их обоих волна за волной, и идущим за ними наслаждением, растекающимся по телу тяжёлым свинцом. -Леон... -М? -Слезь с меня, нас двоих этот стол не выдержит... о, пицца готова.