BLOODMATE

Глава V

Несмотря на то, что Реджинальд смотрел на этих двоих уже как две минуты, те не особо спешили вставать, продолжая ошарашено смотреть на него. В какой-то момент Харгривз старший не вытерпел смотреть на такое положение своих детей, посему развернулся и уходя к себе в кабинет бросил: — Пятый, ко мне в кабинет, — его голос звучал с одной стороны обычно, но Рейчел буквально физически почувствовала, как тело парня дернулось. Казалось бы, его голос совсем не отличался. Хотя у девушки не было возможности узнать, как он говорит обычно и когда зол, — А ты, Рейчел, зайдешь после того, как я закончу со своим сыном. Теперь настала очередь Пятого чувствовать приступ злой дрожжи от Рейчел, причина которой ему ясна не была. Он как-то странно посмотрел на нее и сжал челюсти, прежде, чем она обратила свой взгляд на него, отрываясь от удаляющейся спины отца. Пятый поспешил встать, поправляя галстук своей формы и уже было направился к отцу в кабинет, но остановился. Он поджал губы, развернулся и подал руку девушке, чтобы помочь встать, все-таки он придавил ее собой и ей должно быть тяжело. — Убери свои руки, — она отталкивает его ладонь и почти прыжком встает с пола, направляя взгляд карих глаз, полных ненависти, в его хвойные глаза, что при малом освещении были слишком глубокими, она с силой дышит и продолжает говорить, прекрасно понимая, что потом она пожалеет об этих словах, — Никогда. Слышишь меня? Никогда не вздумай трогать меня этими мерзкими руками! — Это ты так спасибо говоришь? — Рейчел игнорирует его выпад с издевательской ухмылкой и обходит его, направляясь к кабинету. Она не будет растрачивать весь свой словесный поток из ругательств на какого-то выскочку. Она сбережет всю свою ненависть для отца. Пятый же смотрит ей в спину и сводит брови, нахмуривая их. Кто она такая? Почему отец с ней хочет поговорить? И какого черта она снова так злится? Она сама проникла сюда, чуть не попалась в руки Куратора, а теперь что? Для чего она вообще проникла в Академию? Пятый мог стерпеть все, но вот что действительно выводило его из себя — непонимание происходящего. А именно сейчас, глядя как напряженно идет перед ним Рейчел, он испытывал праведный гнев от этого непонимания. Девушка остановилась возле двери, облюбовав себе соседнюю стенку и удачно ее подперев. Пятый пытался поймать ее взгляд еще раз, чтобы хоть что-то понять или узнать о ней, но она старательно избегала контакта с ним. А у него не было времени, чтобы надавить чуть сильнее. И он зашел в кабинет. «А ты, Рейчел, зайдешь после того, как я закончу со своим сыном». Рейчел стиснула зубы, пока эта реплика отца разносилась в ее голове диким эхом, что настолько сильно оглушал ее сознание. Он специально это сделал. Она чувствовала это. Он показал ей его превосходство, унизил ее, уничтожил. Он показал, что даже чужого человека легче назвать своим ребенком, чем родного. Чем ее. Он стыдился ее. Но ведь это из-за него она стала такой. Такой омерзительной. Грязной. Отвратительной. Рейчел задрала голову наверх, надрывно втягивая в себя воздух. Тело еще немного ныло от недавнего падения, однако эта боль отходила на дальний план, по сравнению с ее внутренней, как она считала, болью. — Номер Пять, я глубоко возмущен, — жесткий холодный баритон отца заставлял по спине бегать табун мурашек, но парень не показывал этого, ведь показать свои эмоции — значит дать слабину. А он не слабый. — Отец, я объясню, — Пятый старался держать холодный тон и сохранять нормальный четкий порядок своих мыслей. Но в его голове была настоящая каша из информации, вопросов и эмоций, из-за которых пауза затянулась. — Количество твоих выходок увеличилось вдвое, всего за неделю, как ты мне это объяснишь? А еще… — он встал из-за стола, подходя к плотно зашторенному окну и раскрывая его, впуская лунный свет в помещение, — Как ты мне объяснишь, что каждая твоя выходка связана с Рейчел? — Откуда ты знаешь ее имя? — Вопросы здесь задаю я, Номер Пять. Пятого прошибло током от того, как скакнул тон отца. Он поднял на него глаза, пытаясь сдержать поток эмоций и заставить себя не продолжать этот разговор. Поэтому он шумно втягивает в себя воздух, сводит руки за спину и опускает голову, на низком тоне проговаривая. — Я прошу прощения, я исправлюсь и приму любое наказание, которое Вы поручите мне, Сэр. — Иди к себе, Номер Пять. Завтра ранний подъем. Мне не нужны клюющие носом герои. Реджинальд даже на секунду не посмотрел в его сторону и Пятый уже развернулся, чтобы выйти, но на мгновенье остановился. — У меня есть вопрос, — Реджинальд все же удостоил сына внимания, разворачиваясь к нему корпусом. Пятый облизывает губы и вновь хмурится, — Почему ты назвал меня сыном? Ты никогда не называешь меня так, никого из нас. Ответа он, конечно, не получил. Поэтому он вздыхает и выходит из кабинета, наконец встречаясь глазами с этой девушкой. Она ждет, когда он отойдет и она сможет зайти, но Пятый почему-то не спешит с этим, продолжая ее разглядывать. Русые волосы с осветленными концами, карие глаза, глубокие синяки под глазами и запах фермы, который так быстро осел на ее коже. Она грубиянка, слишком эмоциональная, слишком непослушная. Почему же отец решил с ней поговорить? Зачем он выделил перед ней его статус? — Если ты решил спародировать статую, то у тебя отлично выходит, но у меня слишком мало времени, чтобы ждать, — девушка толкает его в плече, заставляя сделать полуповорот и проходит в кабинет, закрыв за собой двери. Пятый все еще стоит и смотрит в закрытые двери из темного дерева, гоняя огромный поток из мыслей у себя в голове. Эта девушка, Рейчел кажется, слишком часто в последнее время маячит перед глазами Пятого. И слишком часто он ее встречает тогда, когда он близок к Куратору. Клуб, конюшня, Академия Амбрелла. Брюнета словно прошибает током. Он не заострял на ней внимания, думал, что лишь в пустую тратит время, но сейчас все как-то слишком удачно сложилось в его голове. Она всегда рядом с Куратором. Она определенно как-то связана с ней, и со всем тем дерьмом, с которым он пытается разобраться уже долгие месяцы. Пятый вскинул брови, словно он был в немом диалоге со своим внутренним «Я». Ну конечно! Пятый догадывался, что Куратор работает не одна, что у нее есть помощник и даже не один. И если Рейчел является одной из них, то с помощью нее он выйдет на остальных! В какой-то момент он даже обрадовался ее появлению. «Ее глупость их и сгубит», — победно думал он, телепортируясь к Ване. Нужно разработать план и начать действовать. А пока. — Пятый? Ты с ума сошел? — девушка высунулась из-за двери в стандартной пижаме академии, широко зевая и протирая карие глаза, пытаясь прийти в чувство. Ее голос немного хрипел от резко прекратившегося сна, но это даже придавало ей какой-то харизмы. Впрочем, наплевав на время и внешний вид сестры, Пятый прошел в ее комнату, к шкафу, где лежали их засекреченные запасы зефира, арахисовой пасты и, что самое главное — кофе. — Я возьму? Спасибо, — получив сонный одобрительный кивок от сестры, он наспех ее чмокнул в лоб и телепортировался на кухню. У него сегодня как нельзя много работы, так что черный кофе — это то, что доктор прописал. Конечно, он не забыл открыть окно, пока варил кофе, ведь не зря они его так тщательно прятали. Харгривз старший ненавидит запах кофе. Впрочем, детей он тоже недолюбливал. Но их у него достаточно много. Пятый снова очутился у себя в комнате, закрывая свою дверь на замок, чтобы никто не смог его застукать. Он присел на корточки возле кровати и вытянул оттуда широкую плоскую коробку, с механическим кодовым замком. Буквально на автомате введя нужные цифры, он раскрывает коробку и его взору предстает все то, что он успел собрать за последние месяцы своей работы. «Приступим…».

***

— Ничего не хочешь мне объяснить? — мужской баритон был таким же жестким и холодным, как при разговоре с Пятым, что создалось ощущение словно температура в комнате упала на несколько градусов, своей прохладой обжигая кожу. Однако Рейчел было плевать. Она стояла посреди кабинета, проигнорировав первый жест отца, позволяющий присесть на рядом стоящее кресло. Она все стояла и смотрела на отца, что снова сидел за столом, перебирая свои бумаги, — Рейчел, я жду. — А ты? — голос звучал неподобающе тихо и странно вибрировал, и девушка прикусила язык за то, что буквально в секунду своим голосом выдала себя. Свое волнение и даже какую-то обиду? — Я? — Реджинальд прекрасно понимал, что происходит, но не хотел даже начинать этот разговор. Ему было стыдно? Нет, конечно! Ему было противно от мысли, что его принуждают отчитаться. Особенно после всех тех любезностей, которыми они обменялись с ней в общежитии. Потому он сохраняет свой холод в голосе и безразличие в глазах, которые Рей-Рей с трудом рассмотрела в тусклом свете Луны. — Не хочешь мне рассказать, какого черта здесь происходит? Сын? Дети? Серьезно, Реджинальд?! — девушка едко усмехнулась, повышая свой тон. Она думала, что выплескивает свою ярость и злость, но даже не понимала, сколько боли в ее словах, что сейчас слышит ее отец, — Да ты просто отец года! Какого хрена? Почему меня ты бросил, оставив тетушке? А этих шестерых ты решил взять к себе?! Что я такого сделала, что ты решил меня оставить, променять на шестерых незнакомцев?! Я, что, стала причиной какого-то конца света?! Что за нахрен?! — Их было семь, — его тон не сдвинулась даже на миллиметр. А вот крик девушки резко смолк. — Что ты сказал? Семь? — девушка вдруг засмеялась. Он издевается, ему плевать на все ее слова, он лишь вновь и вновь втаптывает ее в грязь, заставляя осознавать, что в этом чертовом мире она совсем одна. Даже родной отец оставил ее. Променяв на семерых чужаков, — И что же стало с седьмым? Дай, угадаю. Сбежал от такого стремного папаши, как ты? — Немедленно прекрати, Рейчел Харгривз! — Реджинальд встает, громко хлопая по столу, но девушка не успокаивалась, а лишь еще сильнее разошлась в своем потоке, что так хотелось выплеснуть. Она нашла, куда давить, нашла его слабость. — А то, что? Выпорешь меня? Для этого ты опоздал лет на пятнадцать, папочка, — она почти скалилась на него, позволяя ярости захлестнуть ее сознание. И в какой-то момент она желала остановиться, желала не вести себя так. Часть ее, где-то в самой глубокой впадине ее души, хотела бы все исправить. Но она так мала и слаба, что Рейчел продолжает говорить, забываясь в праведном гневе, — Что случилось с ним? Не его ли статуя стоит внутри двора? Погоди-ка…он умер, да? И я почти уверена…нет, я абсолютно уверена, что это случилось из-за тебя. Ты настолько сильно себя переоценил, да? А по итогу не справился. Ты… — Пошла вон. — Чего? — Охрана, — Реджинальд жмет на кнопку и зовет охрану, затем переводит взгляд на дочь, сжимает челюсти и продолжает, — Знаешь, я говорил Ричарду, чтобы он угомонил своего мальчишку. И я бы хотел его простить вновь, как никак он помог моей дочери, но знаешь. Ты не моя дочь. В тебе нет ни капли от меня. Ни капли от Ванессы. Ты оторва. Чужая. И да, лучше семеро других чужаков будут моими детьми, чем одна ты. Девушка даже не успевает ничего договорить, как ее хватают под руки два громилы и волокут прочь из Академии. Но напоследок Реджи успевает прочитать по ее губам еле заметное «За что?», и это заставляет его посмотреть на фотографию Ванессы, что стояла справа на столе, а затем положить ее стеклом вниз. — Прости меня… Он откидывается в кресле и глубоко вдыхает, прикрывая глаза. Он сорвался, не сдержал эмоции. Рейчел ведь права, почти во всем. Он — отвратительный отец. Он монстр, который раздавил все шансы девушки на нормальную счастливую жизнь. Детство, юность и дальше. — Сэр? — Пого вошел почти беззвучно, отчего Реджинальд даже немного вздрогнул, резко открыв глаза и направив взгляд в сторону старого друга. И впервые он был ему не рад. Харгривз старший предчувствовал, что старый-добрый друг пришел на этот не чтобы поддержать, а, чтобы направить на путь «истинный». И он бы сейчас усмехнулся, поняв всю иронию ситуации, но что-то ему было не до смеха, — Могу я узнать, почему мисс выпроводили столь грубым образом? — Под стать ее натуре строгой и обращение сурово… — загадочно начал Реджинальд, вновь обращая взор на фото, которое тут же поспешил взять в руки. — Я помню этот стих, однако, не кажется ли Вам, что слишком сурово с ней обошлась уже жизнь? Пого все стоял у дверей и наблюдал за своим другом. Он заметил в его больших сухих руках то фото, которое сделал он на их свадьбу. Пого пережил этот кошмар рядом с ним и всячески утешал его бесконечные страдания. И даже сейчас, в полумраке кабинета, он почти физически чувствовал его боль, словно она волной окатила и его тоже. — Что ты имеешь ввиду, Пого? — Реджинальд не сводил глаз с фотографии, продолжая ласкать взглядом счастливое лицо своей жены. И не раз уже словил себя на мысли, что ему ее не хватает, уже столько лет. — Может вам стоит сменить свой гнев на милость? — Здесь нет ни капли гнева, мой старый друг… Пого делает лишь один шаг вперед и сдержанно улыбается, прекрасно понимая, что как бы Реджинальд не старался скрыть эмоции, он все равно хотел бы тоже сделать все по-другому. Возможно, он мечтал бы о том, чтобы сблизится со своей единственной дочерью. — Знаете, она ведь так похожа на Ванессу в молодости. Почти один в один. — Не неси чушь, Пого, — Реджинальд встал с кресла и вновь прошел к окну, вглядываясь в лик Луны и поджимая губы, — Ванесса никогда не была такой грубой и жесткой. — Она пошла в свою мать красотой, а в вас своим строгим и жестким нравом, разве Вы не заметили? Я думаю… — Хватит! — Пого не успел договорить, как его оборвал резкий вскрик Харгривза старшего. Мужчина резко развернулся к другу, замечая его взгляд полный печали и некого разочарования, но не конкретно в нем, а в чем-то другом, что разобрать Реджинальд не смог, — Уходи, Пого, я ужасно устал. — Спокойной ночи, Сэр, — примат развернулся и уже стоял на пороге, как вдруг остановился повернулся на пол оборота и посмотрел вновь на своего старого друга, что снова был в кресле, рассматривая фотографию, — И все же я думаю, Вам стоит дать ей второй шанс. Мужчина поднял взгляд, чтобы посмотреть на друга, но того уже не было в кабинете. Он еще раз глубоко вздохнул и снова посмотрел на фото. В голове вдруг возникли те счастливые моменты его жизни, и он отметил, что все они связаны лишь с ней. С Ванессой.

***

Это было жаркое знойное лето. Солнце было высоко в небе уже с утра и нещадно дарило свое обжигающее тепло миру. А этот самый мир пытался спрятаться от навязчивой любви Солнца в прохладной тени. И лишь одна пара сумасшедших не пряталась от лета, придя в просторную оранжерею, где хоть и было душно из-за множественных окон, но тем не менее красиво. Зелень здесь была повсюду и пестрила всеми цветами радуги, демонстрируя свое многообразие. В воздухе витал аромат цветов, наполняя духоту этого места свежестью. А почти в середине оранжереи стоял небольшой фонтан, который жадно поглощал в свои цепкие объятья плющ, от чего пейзаж приобретал оттенок некой сказки из давнего детства. Слегка обмахиваясь веером, по естественным тропам мелодичной походкой шла еще юная леди, скромно улыбаясь и кидая влюбленный взор на своего кавалера, плавно ведущего ее под руку. Он что-то ей рассказывал, своим слегка рычащим тембром уводя ее сознание куда-то далеко. Она слушала его и слушала, наслаждаясь теми редкими минутами покоя и уединения со своим женихом. — Расскажи мне еще, Реджинальд, мне так нравятся твои истории из дальних путешествий, — она присела на самый край фонтана, который еще не успел попасть в объятия плюща, и провела тонкой рукой по прохладной воде, наслаждаясь ее свежестью. — Своей болтовней, я совсем не даю тебе говорить, так что теперь я всецело принадлежу твоим рассказам, — он подсаживается к ней и берет ее руку в свою, целуя так нежно, словно она — хрусталь, и если оказать хоть малейшее давление, то она треснет и разлетится на тысячи осколков. Леди кладет веер и освободившейся рукой проводит по еще молодому лицу жениха, так же нежно гладя его кожу. Она улыбается и от этого внутри Харгривза расходится настоящее тепло, словно раскрылся еще один цветок оранжереи. — Я совсем не путешествую, а жизнь моя однообразна, нежели твоя, — она вынимает руку и устремляет взгляд глубоких карих глаз куда-то вдаль, все так же улыбаясь. Не было на памяти мужчины такого, чтобы эти губы не изгибались в миловидной улыбке, и он готов пойти на все, чтобы так было всегда. Реджинальд кладет руку ей на щеку, ощущая мягкость ее кожи и поворачивает к себе, украдкой начиная. «Ночей бессонных мне не счесть И все мои слова звучат как лесть Но знай, что голос твой для меня соната И касание твоих губ слаще винограда И позабыл я, что значит мой покой Ведь украден он тобой…» Секунда и она сама тянется к нему за поцелуем, и он не смеет ей в этом отказать. Лишь прикрывая глаза, чтобы чувствовать ее сильнее и запечатлеть этот момент в своей памяти раз и навсегда. И каждый момент с ней он будет помнить, пронося с собой сквозь время и невзгоды, нежно в памяти храня каждых вдох своей любимой. «Второй шанс…»

***

Рей буквально вышвырнули из Академии, только пинка под зад не дали, от чего она взбесилась еще сильнее. Надо же, подумать только, ее папаша обиделся! Видимо, Рейчел задела его за живое, но и поделом ему! Он ее задел не меньше тем, что бросил, плевал на ее существование столько лет, после этого запихнул ее в конюшню, так еще и приемных детей себе набрал столько, что свихнуться можно! Утопая в смешанных чувствах, не понимая то ли она в праведном гневе, то ли она жалеет о том, что повела себя так ужасно, она совсем забыла, что хотела вообще-то с отцом поговорить о недавних ее проявившихся особенностях. Может оно и к лучшему? Зачем отцу знать о том, что с ней что-то не так? Ему все равно будет плевать, или того хуже, сдаст ее в какой-нибудь институт, где ее на части разберут и будут изучать. От одной этой мысли все ее тело пробило током, и девушка вдруг задрала голову, чтобы глубоко вздохнуть, как заметила, что вообще-то уже утро. И следующее, что пришло ей в голову резко как удар молнии, заставило ее сорваться с места и бежать, что есть мочи, забыв про свой гнев и проблемы. «Сэм!» Его ведь поймали и отдали на растерзание его отцу и хоть она надеялась, что первое впечатление не жесткого человека о Ричарде было правдой, ей все равно стало страшно за парня. Да, признавать девушка не желала, но Сэм ей здорово помог и вообще стал для нее настоящим глотком воздуха, другом, которому теперь точно не страшно рассказать правду. Может она так и поступит, когда искупит свою вину перед ним. Все же, хоть он и добровольно согласился, она виновата перед ним и именно из-за нее у него сейчас большие проблемы. Девушка бежала так быстро, что даже не заметила это назойливое чувство, что кто-то словно снова за ней наблюдает откуда-то со стороны, впиваясь взглядом в ее затылок, от чего тот горел. Если бы она заметила, то обязательно бы обернулась, заприметив в окнах Академии Амбрелла два силуэта, что пристально наблюдали за ней, каждый из своего окна. Пятый из окна своей комнаты, гоняя мысли и теории по своим извилинам и обдумывая дальнейший план действий. И Куратор, загадочно рассматривая удаляющийся вдаль силуэт девушки и обдумывая что-то свое. Что-то, что только ей известно. «Сегодня в нашем месте» — в секунду она отправляет сообщение и уходит от окна, игнорируя вибрацию телефона с ответом на ее посыл. «Я не могу, оно близко».

***

Сэм сидел возле кабинета отца на табурете, нервно дергая ногами, то и дело посматривая на людей и так же нервно улыбаясь и поджимая губы вновь устремляя взгляд в пол. Весь его вид буквально кричал о его беспокойстве, а грязная подранная одежда, сквозь которую отчетливо виднелись ссадины и назревающие синяки лишь дополняли весь этот образ. Вообще Райдер младший не особо планировал попадаться тем ребятам из Академии, но черт его дернул выкинуть фонарик и потом не заметить огромную корягу, торчащую из земли, о которую он собственно и споткнулся, ободрав штаны и кожу на ноге. Но вся эта ситуация, пара тумаков от громил и зудящая боль местами по телу отошли на дальний план. Его больше напрягал предстоящий разговор с отцом. И обещал он быть не из самых приятных. — Да, я понял, я передам директору, и мы вместе решим Вашу проблему, спасибо, — мужчина открыл дверь кабинета и из него вышел один из рабочих, который активно кивал Ричарду, а когда его взгляд пал на подскочившего в секунду юношу, тот нахмурил брови и покачал головой. Сэм развел руки, провожая взглядом посетителя отца и повернулся к нему со вздохом и вскидывая брови. — О, привет, пап, давно не виделись, да? Как твои дела? — он сложил руки на груди, начиная слишком быстро говорить. И Ричард знал, что ему ужасно стыдно, но у него было куда больше информации, чем хотелось бы его сыну. И они оба даже не понимали, чем этот разговор мог закончится. Райдер старший открывает дверь шире, жестом руки приглашая своего отпрыска в кабинет и тот заходит, понурив голову и шумно сглатывая ком в горле. Он проходит дальше в кабинет и пытается что-то вновь сказать, — Давно не был у тебя в кабинете, тут пахнет по-другому? Корица и…? Его голос звучит надрывно высоко и местами он почти срывается, потому что он знает и ощущает свою вину и ему стыдно, потому он в привычной своей манере пытается что-то быстрее сказать, чтобы разбавить то напряжение, что росло в геометрической прогрессии. — Лимон, Сэмюель, прекрати, — Сэм тут же замолкает и поджимает губы, кивая отцу в ответ. Он сильно провинился и сегодня это не закончится обычным наказанием, к которым этот парень привык. И он ужасно хотел оттянуть этот неприятный разговор, но увы, — Скажи, ты совсем не соображаешь, что ты делаешь? — Пап, я… Сэм попытался что-то сказать, подходя к отцу и начиная руками жестикулировать, но он осекся, когда увидел руку отца, вытянутую вперед ладонью в останавливающем жесте. Он посмотрел в его глаза и опустил взгляд, чтобы больше не видеть этого в глазах своего отца — Разочарование. — Молчи, Сэм, сейчас говорить буду я, — парень стоит, опустив голову, кусая свои тонкие губы и бегая обеспокоенным взглядом по деревянному полу кабинета, замечая даже самые маленькие трещинки и нервно дыша, словно вот-вот у него будет приступ паники, — Ты за последний год уже истерзал все мои нервы, Сэм, но я каждую твою выходку прикрывал. Твои бесконечные драки в выпускном классе, твои препирательства с учителями, то как ты избил нашего главного конюха в первый день своей работы, то как ты выпустил всех лошадей в лес через полгода своей работы, даже то, что ты приволок сюда лису два месяца назад и от него большинство собак заразилось какой-то дрянью. Я даже простил тебе то, что ты сбежал ночью в этот ваш местный клуб, и не смотри на меня так, да я о нем знаю. Я не виню тебя за него, ты хотел подружиться и у тебя получилось, но Сэм! Неужели у тебя нигде не екнуло, когда эта особа попросила тебя проникнуть в Академию? Это незаконно! Мне очень повезло, что сэр Реджинальд отдал тебя мне, а не полиции! Чем ты думал, сын?! Я разочарован в тебе… — Я… — он облизнул пересохшие губы и его глаза сильнее забегали по комнате, стараясь взглядом не встречаться с отцовскими глазами. Он ощущал почти физически, как его подвел. Он ведь каждый раз обещал, что это последний раз и что больше такого не будет, и каждый раз был лишь крайним, но не последним, — Он ведь ее отец, а она никогда не видела его и не говорила по-человечески, я лишь хотел, чтобы они встретились. Я…Я представил, что, если бы такое было с нами, я бы сошел с ума и тоже бы стремился поговорить, поэтому я помог ей. Она…она не такая плохая, как тебе кажется, она многое пережила и… — Она не такая хорошая, как кажется тебе, Сэмюель, — Сэм поднимает взгляд на отца и выгибает бровь. Тогда Ричард подходит к столу за спиной сына и достает из папки бумаги, которые вручает в руки сына. — Что это? — он непонимающее смотрит на отца, поднимая в руке листы, на что отец складывает руки на груди и кивает ему, призывая прочесть. Сэм сглатывает застрявший ком и вновь облизывает губы, бегло бегая глазами по черным буквам. — Рейчел Харгривз, — начал Ричард, понимая, что сейчас он разобьет сердце сына, отняв у него его единственного друга, но выбора у него не было. Либо сын в тюрьме, но думающий, что поступил правильно, либо сын с новой начинающейся депрессией, из которой совсем недавно вышел, но на свободе. Выбор ведь очевиден? — Состояла в группе местных для того города дебоширов, неоднократно врывалась в другие дома, обливала людей помоями, нарушала общественный порядок, громким матом обкладывала прохожих и все это в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения, в котором она находилась почти каждый день. А самое главное — то из-за чего она оказалась здесь. Глаза Сэма становятся шире, когда он наконец читает финальные строчки и вертит головой, не веря написанному. Это ведь не могло быть правдой. Рейчел ведь все ему рассказала, она не могла же его обмануть? Не могла вот так просто взять и обмануть его. Он ведь стал ее другом, он ей так много раз помог. Она не могла так вот поступить. Не могла! Сэм разворачивается к столу и с шумом выдыхает, содрогаясь и упираясь руками в стол. Ему становится тяжелее дышать, но он пытается проконтролировать себя. Это снова происходит. Как в школе. Это снова происходит. Он снова оказался в ловушке, он снова оказался обманут. — Она принимала наркотики и в состоянии наркотического опьянения села за руль и почти насмерть сбила ребенка. И теперь этот ребенок рискует оказаться в инвалидном кресле, — Райдер младший сам все наспех проговаривает, одной рукой протирая уставшее лицо, — Я умею читать, пап. — Я понимаю, это нелегко принять, но она не друг тебе, Сэм. — Ни черта ты не понимаешь, — Сэм вновь втягивает в себя воздух и поворачивается к отцу, — Она единственный, кто не отвернулся от меня. Она слушает меня, она не пытается меня вылечить, потому что не думает, что я болен. Я могу с ней быть собой и не пытаться быть кем-то другим. Да, она сделала ошибку. Много ошибок, но ведь она пытается их исправить, она не монстр! — Откуда ты знаешь, Сэм? — А ты откуда можешь знать? Сэм начинает говорить громче, но тут же себя останавливает. — Я верю сухим фактам, а они говорят обратное. И то, что она к тебе хорошо относится, не значит ровным счетом ничего. Ведь как ты ничего не знаешь о ней, так и она ни черта не знает о тебе. Думаешь, сможешь ей рассказать все это и остаться с ней такими же друзьями? Сэм почти минуту стоял, устремляя свой пустой взгляд вперед. Он вдруг понял, что хотел ему сказать отец, но почему-то он не хотел принимать ни единого его слова. Вдруг ему в голову взбрела совершенно глупая мысль, которую он просто обязан воплотить. Он резко посмотрел на дверь и быстро двинулся к ней. Ему нужно найти Рейчел и поговорить. О многом. — Сэм, я надеюсь, ты услышал меня. — Услышал. Хлопок. Дверь закрылась, и Ричард устало рухнул в свое кресло, поджимая губы. Он поворачивается к сейфу за его спиной и вводит шифр. Три щелчка и дверца сейфа отворилась, а за ней скрывается лишь несколько вещей. Старый значок шерифа, которые ему позволили оставить с помощью Реджинальда, пистолет, купленный еще десять лет назад и так и не выпустивший ни одной пули и фото. Подумав о том, что надеется, что пистолет так и будет лежать без дела, Ричард достал фото. На нем он был еще молод. Причесан, одет в черный смокинг с бутоньеркой из белых и голубых цветов. А рядом с ним стояла прекрасная женщина. Черные короткие локоны, уложенные в стиле ретро, элегантное белое свадебное платье и облегающие белые перчатки, а на голове маленькая белая шляпка с голубыми цветами. Мужчина провел по ее фигуре пальцем и поджал губы. — Как же мне тебя не хватает, — его взгляд вдруг упал на фотографию сына, его первый раз верхом на лошади, — Ему не хватает…

***

Выбежав из леса где-то со стороны конюшни девушка глазами пыталась найти общежитие, к которому тут же рванула, наконец его заприметив. Однако не успела она пробежать и двадцати метров, как ее за руку больно схватил Хейзел. — Знаешь, когда я брал от твоего отца эту работу, я не думал, что ты окажешься той еще занозой в заднице. Он выглядел весьма недовольно. Так, словно ему сказали: «Еще один прокол, и ты останешься без работы во всем штате!». Девушка постаралась вывернуться из стальной хватки охранника, но тут же пожалела об этом, ведь еще пара таких рывков и она сломает себе руку. И пусть последнее время она демонстрирует удивительную способность к моментальной регенерации, тестировать себя на переломах ей не хотелось. — Я еще кусаюсь, — сказала она, вцепившись в большой палец Хейзела, от чего тот почти зарычал, а во рту девушки почувствовался металлический привкус. Мужчина разжал руку, и девушка быстро рванула с места, но он тут же упал, хватая девушку за щиколотку, затем встал и схватил ее за другую руку, цепляя ей браслет. — Дерьмовый браслет, где ты его откопал? У бомжей отобрал? — девушка пытается снять с себя металлическое «украшение», но оно не поддавалось, а когда мужчина что-то нажал у себя в смартфоне, то на браслете замигала зеленая лампочка, а сам браслет начал издавать неприятные звуки, — Это что еще за нахрен? — Это датчик отслеживания, который ты не снимешь теперь. Такие цепляют либо на ногу, либо на руку тем, кого осудили на домашний режим. Еще раз выйдешь за пределы территории комплекса и тебя шарахнет током, ты упадешь без сознания, а мне на телефон придет метка, где ты лежишь, и я тебя там найду. — Ну охринеть… — О да, не то слово, а самое главное, что твой отец одобрил применение физической силы, если ты вдруг будешь чудить. Рейчел наблюдала за довольной улыбкой мужчины и ей становилось не по себе. Видимо все же она сильно задела отца. Очень сильно. — Ну охринеть в квадрате. Слушай, мне надо с Сэмом поговорить, срочно, где он? — Я не его секретарша, и тебе запрещено с ним общаться, это уже распоряжение управляющего комплексом. Из-за тебя его чуть не посадили, мисс Харгривз. — Ну охринеть в кубе…

***

Рабочий день подошел к концу и девушке было особенно тяжело его пережить, потому что этот мерзкий браслет постоянно пищал, что начинало капать ей на мозг. Хейзел вообще никуда от нее не отходил, а Сэма девушка весь день не наблюдала на территории конюшни. И от этого ожидание вечера становилось еще более тягостным. Думали, Рей-Рей будет соблюдать дистанцию? Даже если ее убьет током, она ни за что не будет плясать под чью-то дудку. Не в этот раз. Если Сэму действительно досталось, то она просто обязана перед ним извинится и искупить свою вину. — Куда ты идешь, рабочий день кончился! — Хейзел подошел к девушке и схватил ее под локоть, ведя в сторону общежития, но девушка резким рывком выдернула руку, от чего в плече что-то хрустнуло, но она не обратила внимания и устало проговорила. — Я иду к лошадям, я… — девушка не знала, что придумать, лишь бы он отцепился, поэтому выпалила то, что совсем не хотела говорить, — Я учусь их не боятся… — Очень смешно, идем… — Нет, правда! — девушка отошла от охранника, ухватившись за эту маленькую ложь как за спасательный круг, — Когда я пришла сюда впервые, меня чуть не задавил конь, поэтому я их немого сторонюсь, но мне ведь надо быть более…смелой? Посмеявшись про то, что бить и кусать людей она не боится, а каких-то лошадей да, он махнул рукой, напомнив про действие браслета и ушел в здание сам, оставив подопечную одну. Девушка выдохнула, попыталась в сотый раз стянуть с себя браслет, но провалившись, просто пошла к лошадям. Встретили они ее недовольным фырканьем из-за постоянно пиканья, а девушка лишь пожала плечами, мол: «Понимаю, ребят, сама не в восторге» и подошла к Веснушке. — Хей, красотка, ты как тут? Соскучилась поди по своему хозяину? Я вот тоже его весь день ищу… — она прижалась лбом к носу лошади и устало выдохнула, поглаживая ее мощную шею. Вдруг она услышала за своей спиной ржач и так же устало повернулась, нехотя отходя от Веснушки. — А тебе чего? Я ж не трогаю тебя, — и к гадалке не ходи, источником ржания был Безупречный, что нервно бил копытом об ограждение и тянул морду через ограждение в сторону девушки, — Сожрать меня удумал, чудик? Нет, даже не мечтай! Девушка не понимала, что не так с лошадью, но вдруг осознала, что тянется он не к ней, а за нее. Она резко обернулась, но никого не увидела. Тогда она пожала плечами и упала на рядом стоящий квадратный стог сена, доставая из кармана старую помятую фотографию. Фотографию мамы. — Привет, мам, похоже я облажалась…снова — девушка смотрела на черно-белое фото еще совсем молодой мамы и слабо улыбалась, рассматривая черты ее лица, что так хорошо отразились на дочери. Словно она смотрела в свое отражение. Вот только отражение не было жалким и побитым жизнью на вид. Оно было прекрасным. Элегантным, аккуратным и даже счастливым, — Я хотела лишь поговорить с ним. Узнать, почему так, рассказать, что со мной, но я так разозлилась, что забыла и сделала все только хуже…снова. Теперь я тут под надзором… Знаешь, может и хорошо, что тебя уже нет. Ты хоть не видишь всей жести, что творится со мной. Но знаешь, мне все равно тебя не хватает… Девушка прижимает фото к груди и сильно жмурит глаза, задирая голову наверх. С щеки безмолвно катится слеза, и Рейчел надрывно втягивает воздух в себя, стараясь не закричать. Слезы все продолжают катиться, и она не в силах их остановить. И лишь наедине с фотографией матери она позволяет себе быть слабой. Позволяет всей той усталости и беззащитности выйти наружу в качестве слез. Вот только она не знала, что была здесь вовсе не одна. Пятый был напротив за стеной конюшни, иногда выглядывая в щель между потолком и стеной, рассматривая Рей-Рей. Он следил за ней почти весь вечер, надеясь увидеть то, что ему нужно. Но что он видит сейчас? Слезы? Ее бред сумасшедшего? Она сидит и плачется фотографии, будто это живой человек. Пятый никогда не понимал этого, плакать по умершим, даже если это отец. У Пятого никогда не было настоящих родителей, и он не знает, что такое любовь и забота матери, может потому он и вырос таким отстраненным. И все же она заинтересовала его. Зачем она приходила, для чего ей нужно было поговорить с его отцом? Что она хотела узнать? Почему так и не узнала? Почему после разговора с ней на следующее утро их отец вел себя как подавленный кусок дерьма? Пятый впервые видел его таким…рассеянным? Все валилось из рук, и Куратор и Пого постоянно ему помогали, беспокоясь о его самочувствии. Их отец никогда не болел и в таком состоянии члены Академии видели отца впервые. Поэтому он здесь, следит за ней, надеясь, что Куратор выйдет на нее сама. Надеясь, что он не ошибся с помощником. Но так прошло несколько часов, а Куратора все не было. Вдруг он услышал шорох со стороны входа и быстро притих. Однако и это был не Куратор. — Рейчел? Тихий голос заставил девушку проснуться от легкого дрема и подскочить, судорожно пряча фото к себе в карман. Она попыталась проморгаться и разглядеть собеседника и тут же сорвалась с места, крепко его обнимая. — Сэм! Господи, как я рада! Я тебя весь день ищу! Где ты пропадал? — девушка поймала себя на мысли, что он так же на нее реагировал, когда она вернулась из леса. Однако, когда она оторвалась от парня, то не узнала в нем того Райдера, что был с ней с первого дня на конюшне. Этот Сэм был серьезен, молчалив и без эмоционален. Словно он был…подавлен? Девушка вдруг поняла, что возможно ему не мало влетело из-за нее, поэтому она отступила на шаг, до последнего надеясь, что все хорошо, — Что с тобой? — Почему ты соврала мне? — Что? Пятый, что уже собирался уходить, вдруг остался, прислушиваясь сильнее. — Когда ты рассказывала о себе, ты не говорила, что натворила и почему оказалась здесь. Ты умолчала и о других вещах, но они не так серьезны, как то, из-за чего ты оказалась здесь. Почему ты не сказала мне? Я думал, мы доверяем друг другу? — Откуда ты узнал? Девушка слушала своего друга, от чьего тембра у нее прошелся табун нехороших мурашек и тело пробила неприятная дрожь. Она вспомнила ту ночь, клуб, машину и детский тихий плач. И она бы хотела тут же забыть этот кошмар, но по всей видимости он навсегда оставил на ней жирный отпечаток, перечеркнув страницу жизни и разделив на «до» и «после». — Это так важно? Я думаю, важнее то, что ты солгала мне, чтобы получить пользу. — Да, я сделала это, чтобы ты мне помог. Ведь какой нормальный человек будет помогать наркоману, который калечит детей? — девушка не стала оправдываться, ведь смысла в этом не было. Она не считала себя не виноватой хорошей девочкой, которая просто попала не в ту компанию. Она ненавидела себя ровным счетом так же, как ненавидели бы и другие, услышав эту историю. И она смотрела бы на себя так же, как и другие, — Но я не хотела тебя предавать или тем более подставлять. Ты единственный, кто относится ко мне непредвзято в этом месте, и я не хотела, чтобы и ты отвернулся от меня. Мне и без того очень… — Одиноко, да? — Сэм не ругался, не кричал. Он был абсолютно спокоен. Сэм кивнул головой, чтобы девушка продолжила свой монолог, ведь он хотел ее выслушать перед тем как самому высказаться. — Да, — ей неприятно все это признавать, но что-то внутри нее заставило ее приоткрыть завесу сильнее, давая ему увидеть то, что другим она показывать просто не готова, — Ты стал для меня глотком воздуха, которого мне не хватало. Ты бываешь порой надоедлив и вечно болтаешь без остановки, но я вдруг поняла, что это то, что мне нужно. Ведь ты не играл и не пытался использовать меня. Ты это просто ты и все. И потому я дорожу тем, что ты рядом и ужасно тебе благодарна за помощь. И мне жаль, что все вышло так, я не знаю, как исправить это дерьмо. — Теперь моя очередь. — Что? — Просто послушай меня сейчас и все. Как я выслушал тебя, — девушка неуверенно кивнула, присаживаясь обратно на тюк и беря на заметку спросить у друга как он к ней пришел, если им запрещено общаться, — Я не совсем тот, кем кажусь тебе и с сегодняшнего дня я решил, что между нами не должно быть секретов. Ты единственный человек, что не сторонится меня и я рад был помочь всем чем мог, ведь я чувствую, что ты хороший человек, вопреки тому, что я сегодня узнал. Он сделал вдох-выдох, затем снова набрал побольше воздуха в легкие и начал. — Когда я был совсем маленьким у меня пропала мама. Она просто исчезла, мой отец тогда работал шерифом, и он организовывал ее поиски, но те не увенчались успехом, через год ее признали погибшей. Шерифа, который не смог найти свою собственную жену, перестали уважать, но с должности его не сняли. Когда я пошел в школу, то часто дрался там и пререкался с учителями. Ближе к старшей школе все стало спокойно, мой отец стал управляющим здесь, а я заканчивал выпускной класс. И из-за того, что мой отец уволился все, в школе, подумали, что его попросили, и на выпускном один из моих одноклассников открыто высказывался о моем отце. В общем я сломал ему обе руки, нос и два ребра. Девушка зааплодировала, улыбаясь. Но заметив недовольный взгляд друга, она умолкла, продолжая слушать. — Когда я пришел сюда работать, я был в тяжелой депрессии, не раз пытался покончить с жизнью, пил медикаменты, ходил к психотерапевту и даже здесь надо мной начали издеваться из-за этого. И я подрался с главным конюхом, сломал об него седло. Спустя полгода я решил, что лошадям здесь плохо и выпустил их всех в лес. Ловили их потом целую неделю по лесу. Безупречного поймали первым, он прибежал к Академии и отказывался уходить, если хочешь я потом расскажу, почему так произошло. Пятый за стеной, сощурил глаза и сжал челюсть. Эта история была секретом и большой вопрос, откуда этот молодой конюх мог его знать, а еще он теперь знал, кого тогда проклинала вся оставшаяся Академия, когда пропали лошади. — Зачем ты мне все это рассказываешь? — Я не хочу, чтобы у нас были секреты. Хочу, чтобы ты знала меня настоящего и знала, что все совершают ошибки и то, что ты сделала, не делает тебя хуже. Ну то есть, делает, но это не страшно. Ну страшно, конечно, но не смертельно, вот. Давай теперь никаких секретов. Рейчел вдруг нахмурилась, обдумывая слова Сэма и вдруг поняла, что не отец тот человек, которому действительно стоит верить. Вот он этот человек — Сэмюель Райдер. Ее новый друг. Тот, кто ради нее не побоится подставиться, кто выложит о себе все самое неприятное и даже имея такой багаж все равно бросит все, лишь бы помочь. Поэтому Рейчел встает, достает из кармана походный ножик, раскрывает и в секунду делает длинный разрез по руке до самого плеча. Сэма вдыхает, готовясь кричать и стянуть с себя рубашку, но не успевает ничего сделать, как рана на ее руке начинает затягиваться на глазах. А через пять секунд кожа была целой и невредимой. — Охринеть! — сказал Сэм, хватаясь за голову и широко раскрывая рот. «Охринеть», — подумал Пятый, прячась за стеной и тут же телепортируясь. — Прошу тебя, это секрет! Никому! Я сама пока не разобралась что это и… Голова резко закружилась, перед глазами вдруг потемнело, а в ушах раздался звон, заставляя девушку с болью зажмуриться, хватаясь руками за голову, через который вкрадчиво заговорил чей-то дикий рычащий голос. «Чувствуешь, Рейчел? Чувствуешь эту мощь?». Она падает без сознания и ее ловит Сэм, хватая ее и тут же неся в сторону общежития.

***

Маркус сидел у себя дома за столом, прикрыв глаза и глубоко дыша. Он уже хорошо себя контролировал, когда это происходило, но тем не менее предпочитал приковывать себя цепями к столбу в подвале, пока все это не закончится. На столе лежал включенный телефон, где было видно его сообщение и под ним серые галочки, что означало, что сообщение не прочитано. Куратору всегда было плевать на чужие проблемы, но тем не менее он хотел верить в ее человечность и что она позволит ему отдохнуть пару дней. Однако последним умирает именно надеющийся. — Я кажется ясным языком выразилась, когда написала про наше место? Так почему же ты дома? Маркус открыл глаза, играя мышцами лица. Ему не нужно было включать свет и поворачиваться, чтобы знать, где она стоит. Он настолько четко ощущал ее запах и слышал ее сердце, которое всегда сохраняет один ритм, что ему было трудно не знать где она. — А я кажется ясным языком ответил, что не могу. — Это еще почему? — Сообщения научись читать для начала. Женщина усмехнулась, подошла к мужчине и рукой, облаченной в белую перчатку, прошлась по его напряженной шее, затем по волосам. Она схватила его за волосы и сигаретой уперлась ему в шею, прожигая кожу и заставляя его рычать. Он бы мог одни движением вскрыть ее слабый человеческий череп и распотрошить ее тело, но он держал себя в руках лишь ради одной цели. — Если я спрашиваю, мне надо отвечать, самец… — Полнолуние. — Что? Скрипя зубами мужчина повторил, и Куратор убрала сигарету от шеи мужчины. Теперь ему придется вырезать кусок кожи, чтобы все нормально зажило. Он недовольно выдохнул и направился к стойке с ножами. — Подожди, ты говорил, что та девушка такая же как ты? — в голову женщины вдруг пришла отличная мысль и она улыбнулась, оголяя ряд ровным белых зубов, — Значит, в это полнолуние на свободе будет нечто не умеющее себя контролировать и убивающее все вокруг себя? — Нет… — Маркус вдруг понял, к чему клонит женщина и обеспокоено посмотрел на нее, прервавшись от своего занятия. — Это будет отличный отвлекающий маневр… ты мне нужен. — Я не могу! — он почти рычит, широко открывая рот, как же она не поймет? — Я ведь тоже под властью Полнолуния! Я разорву твою глотку при первом неконтролируемом порыве? — Порвешь глотку мне и твоя милая часть, — женщина показала характерным жестом по шее, что произойдет, и мужчина буквально в сантиметре от нее остановился. Стараясь не разорвать ее здесь и сейчас. — До полнолуния, Маркус. Женщина вышла на улицу и исчезла где-то в тени. Мужчина вышел за ней, пытаясь понять, где она, но ее уже не было рядом. Теперь ему снова придется выветривать свой дом от этого запаха табака. Мужчина посмотрел на ночное небо, которое было украшено почти полным диском Луны. Он сглотнул, поджимая губы. Это полнолуние обещает быть тяжелым.