Новые люди

— Наконец-то, Слав, я тебе звоню уже который раз, ну где можно шариться? — Попрошу со мной таким тоном не разговаривать. Тебе не обязательно знать, где я. — Обязательно. Я твоя мама. — Моя мама умерла в 2010 году, поэтому я тебе ничего не буду рассказывать. Еще вопросы? — Слава, пожалуйста, я понимаю, тебе сложно. Но и ты меня пойми, я хочу стать твоим другом… — У меня достаточно друзей, новых заводить нет желания, как и переговариваться с тобой. У меня важное задание. И оно касается только меня. Пока. — Сл., — девушка выключила телефон и без единого толики чувств бросила его в тряпичную сумку. Слава ускоренным шагом направились по пути к дому Роксаны, ступая на осеннюю грязь, не заасфальтированные дорожки между частными домами. — Что на Чапаевке, что здесь, — стряхивает она в спешке комья земли с ботинок, поправляет на ходу коричневое пальто и выходит наконец на главную дорогу, к дому Роксаны. Так же не останавливаясь она достает из кармана штанов связку ключей, мигом вставляет ключ в замок двери калитки, поворот, заходит, захлопывает, поворот обратно, второй ключ от дома, поворот раз, два, три. — Роксана! Дома ни звука. Слава раздевается, верхнюю одежду с сумкой закидывает на кухонный стул и вбегает в комнату Роксаны. — Блять, — тяжко вздыхает она, — на кой я спешила? Она успокаивает свое дыхание, осматривает комнату. Грязная посуда дожидается своих хозяев возле раковины. Столы, полы и мебель продолжали пребывать в неопрятном виде, что оставила после себя выгорание Роксаны. Мусор благо был тщательно убран Нафаней еще в день, когда она вломились через окно к Котэнко. На месте стекла в оконный проем была вставлена плита из прессованных древесных щепок. Слава прошлась также по кухне: она подумала о том, как ужасно бывает порой Роксане с ее мыслями, что посылают на ее слабый разум катастрофические состояния. — Лишь проблемы на голову. Взяв с батареи тряпку, она начинает вымывать столешницу. Засохшие куски каши, жирные пятна сперва не поддаются, Мирослава решает никуда не торопится и заварить себе чаю. Пока вода подходит к закипанию, стоя уже в перчатках девушка тщательно поливает тряпку чистящим средством и вновь проходит по столешнице, прикладывая усилия, отдирает крошки и присохшую еду. Чайник закипел — тряпка отправляется с хлюпающим звуком на дно раковины, перчатки туда же. — Ну и где заварник? Девушка шарит по настенным шкафам и находит лишь пустую литровую банку, достает коробку с чаем, на глаз измеряя сыпет две ложки и заливает кипятком. Берет банку с заваркой, поворачивается к столу, чтобы ее поставить: — Блядство. Стол так же усеян хлебными крошками, Слава с неприязнью, ладонью их счищает и ставит банку, а после возвращается к раковине, тряпке и перчаткам. За то время, как чай помалу остывал, она успевает домыть столешницу, плиту с жирными, прикопченными пятнами, что она помнит еще с последнего визита в этот дом. Она сметает крошки со стола в мусорное ведерко, моет руки с мылом, также тщательно промывает и кружку, что стояла в шкафу рядом со своими побратимами и наливает себе чай. Напевая ритмичный мотив, она подходит к холодильнику и находит овощи, два больших грейпфрута, три черничных йогурта и кастрюльку картофельного супа. — Понятно, — говорит она и наконец-то присаживается за стол и пробует пальцами температуру чайной кружки. С окна кухни открывается вид на зеленый алюминиевый забор, и девушка вспоминает тот день, когда Нафаня ей позвонила попросить ключи от Роксаниного дома. В тот момент Слава, по правде, не могла прибыть как можно быстрее почти в другой конец города ради спасения подруги, но она и так прекрасно знала, что происходит с ее «Белкой». За неделю до учебы, последний раз, когда они виделись и вместе сидели, и играли, друг другу подпевая струнами, Мирослава заметила, как подруга помрачнела в лице. Это то самое лицо, что становится первым признаком будущих либо истерик, либо слез, либо в этом случае первого эпизода, когда Роксана не смогла самостоятельно встать с кровати. Видя осыпающиеся кроны деревьев, Слава представляла потускневшее лицо подруги, ее заплаканные, покрасневшие глаза, фиолетовые впадины под ними и ее немое тело, что при последнем визите немного притрушивало то ли от холода, то ли от озноба, то ли от стресса. То ли от недосыпания, которым Роксана явно страдала. «был (а) последний раз в 3:18» «был (а) последний раз в 4:40» «был (а) последний раз в 2:59» Конечно же, она рисовала. Так долго? Вдохновения ей не отнимать, но она всегда знала меру. Хотя бы в раз месяц она мастерила подрамник и натягивала на него ткань для будущего проекта, но работала она ровно до полуночи, даже если подруги оставались вместе ночевать. Играла без пульта? Она не часто играла через усилитель, предпочитала играть через педаль эффекта и микшированный пульт, наслушавшись своих патлатых мужиков. Может повторяла по кайфу партии. Роксана не любила в этом признаваться, но в ее истории браузера в вечернее время мог попасться концерт с ее любимого 1995 года, что она уже знала наизусть каждый вдох вокалиста, и рассматривала в мишанине пикселей его игру на басу. Слушала музыку? Ага, всю дискографию по кругу. Коллекция компакт-дисков в комнате Роксаны поражает. Пока люди из сторонних сайтов скачивают треки, что заканчиваются джинглом радио-станций, дядя Эдик два года назад заимел к коллекции музыки свой музыкальный центр, да такой, что я еще с улицы слышу, как Гизер Батлер дубасит на седьмом ладу. Иногда не понимаю ее рвения играть на толстых струнах и упорства, работы над техникой, чтобы играть те самые песни, что она превозносит и обожает. Мне до ее энтузиазма, как и до ее дома, десятки километров. Моей вины здесь нет, что я не поехала к ней — мой класс нельзя назвать дружной компанией, но, когда дело доходит до празднования, тут все как один предлагают посидеть на хате. Меня ничего не тянет на эти сейшены, но быть частью компании, как ни крути хочется, хотя бы для вида, чтобы впоследствии знать всю подноготную той дыры, где я нахожусь. Есть пидорочки в черных кофтанчиках, что цепляются пальцами, когда проходят по коридорам, но я точно знаю, что одна моя ходка по их интернетному тернистому пути и они будут тише воды. Есть мандели, что с удовольствием показывают свой шлюшанский образчик чинности, выставляя все тем, какие они сильные и независимые, но при этом внутри они сущие твари с разной степенью грехов от прелюбодеяния до простого государственного предательства, что в наших реалиях как минимум карается социальной неприязнью, игнорированием и порицанием. Я много дерьма повидала, когда поняла, до чего мои пальчики могут достучаться на клавиатуре и до чего моя любознательность может докатиться, но мои руки связаны, когда я дохожу до Роксаны. Много тайн и загадок таит её личность, я бы с удовольствием посмотрела, куда она заходит в эти ночные часы, на что дрочит, и под что оргазмирует, когда пишет, что ей нужно побыть в уединении, отдохнуть и единственное, что я боюсь это не то, куда меня может привести эта дорожка, а то, что я не смогу до нее добраться. Роксана не дитё айпи-адресов. По ее собственным заявлениям интернет у нее появился лет в четырнадцать, до этого она сидела на старом компьютере с Виндой-XP в библиотеке, что просила отсыпать монеток за такие посиделки и в школе не скажешь, «простите, мы еще не накопили на оптоволокно», иначе тебя посчитают легкой грушей для битья. Коей, к сожалению, Роксана и стала с совершенно по другой причине. Когда у тебя так долго нет интернет-грамотности, проще всего стать жертвой тех, кто эту грамотность знает, но плевать на нее хотел. Этих выблядков мне особенно сложно забыть. На тот момент я не сильно желала знать все и вся о своем окружении, пользовалась своими навыками лишь в образовательных и выпендрежнических целях и понятия не знала о новых знакомых Роксаны. Можно подумать, что я говорю о бедолаге Саньке, но Роксана имела и других парней по интересам, считая, что с девушками ей тяжелее уживаться, но, по правде сказать, ей сложно со всеми. Этого парня звали И. И., едрить его за ногу, был милым и прекрасным юношей. По словам Роксаны они легко нашли общий язык, он случайным образом наткнулся на ее страничку в ВК и решил ей написать, так как она не показывала своего лица в соцсетях, выкладывала свои картины и наброски, скидывала свои умения игры на гитаре в виде аудиодорожек. Только не упадите со стула от истерического смеха и закатывания глаз за пределы орбит: он хотел с ней ближе познакомиться, потому что считал, что она уникальна и не такая как все. Прошла неделя, как они общались, Роксана рассказала о нем мне, и как говорит Нафаня, я удивилась, но виду не подала. Чисто предупредила, чтобы Котэнко была начеку и следила за своим базаром, особенно за тем, на который уже поглядывало большинство пацанов из нашего класса. Мирно прошли полгода с того знакомства, они ходили на прогулочки, мило беседовали и делились общими интересами: ему тоже нравился метал, к искусству он особой любви не питал, но видел в Роксане непонятую «генийку», рассказывал, что ее работы должны висеть в музеях и выставках, а еще, если бы у него были деньги он бы скупил все ее творчество и спонсировал ее. Или что-то в этом духе запредельных сказок про Золушку, в которые я надеюсь, уже никто не верит, иначе это лишь уменьшит мои шансы вновь поверить в человечество. Этот выблядышь через год познакомил Роксану со своей компанией таких же пиздохуенов, как и он. Высокой моралью они не отличались, но стелить умели знатно. Как, собственно, и он. Разговор за разговором, с Роксаной они смогли выйти на более чем дружеские отношения, он признался, что давно мечтает поцеловать ее, а иногда в его чреслах греется желание погорячее. Мой Бельчонок долго думала над этим предложением — она это делала в тихоря, к сожалению, и об этом я узнала постфактум, когда уже было кабздеу як поздно — и спустя пару недель она согласилась приехать к нему в дом его родителей, что находится в области, аж на Кушугуме. Как вы, наверное, уже поняли ничем хорошим эта вылазка не закончилась. Роксана вошла в дом, и так случилось, что это было не свидание на двоих, а пацанская вечеринка с бухлом и кроватью. Под возгласы, что наша девочка так хотела получить любви и траха от своего любимчика, пацаны показали то самое доказательство ее хотения — голые фотографии, которые она до этого отослала И., как признак того, что она согласна ехать к нему. Она уже было собиралась уходить, позабыв про свой рюкзак, но в дверях ее караулили, и четыре пацана стали на нее идти. Надо признать, Роксана не робкого десятка и умеет дать по яйцам, но и ее не пощадили. Перед тем, как она выбежала из того дома и оказалась на мокрой и грязной кушугумской дороге, на ней разорвали футболку, содрали насильно лифчик, поцарапав при этом спину и сняли штаны, забрав труханы как трофей. А теперь представьте мою ярость, когда я в три часа ночи просыпаюсь от звонка, еле разув очи, вижу имя своей школьной подруги уже собираюсь ее послать туда, откуда сама родом и до меня доносится плач и все, что я слышу в трубке это свое имя, произносимое почти истеричным голосом, что еле может сложить в слова то, что произошло. Я, живя с отцом и мачехой, решаю будить их и честно признаться, что мне нужна помощь. Мы с отцом едим в этот сраный Кушугум, я постоянно нахожусь на связи с Роксаной, чтобы она не сошла с ума от безысходности. Отец сказал, что можно пойти в областной участок, они должны заняться этим делом, раз произошло нападение и есть последствия. Через два часа мы наконец-то доехали и нашли Роксану в кустиках у главной дороги. От одного его вида мне хотелось завыть от боли. Дрожащая, мокрая от проливного дождя, прикрывает свою грудь рюкзаком, что я так часто видела на ней, благо у нее была куртка, но даже она до нитки промокла, а до того черные с желтыми шнурками кроссовки, что мы когда-то с ней вместе выбрали и купили, совсем погрязли в комках грязи. Мы положили ее на заднее сидение и доехали до милицейского участка, ей дали сухую одежду, укрыли, мы подали заявление, прежде она поговорила с психологом, рассказала всю историю и дело пошло в оборот. Этих мразёнышей поймали, кто был из области, кто был из центра, им светило от трех до восьми лет за нападение, и через три месяца И. посадили на пять лет, а другие попались на три года. Феерия закончилась, а Роксана посещала полгода психотерапевта, отрабатывала травму, которая по моим мышлениям до сих пор сидит в ее творческой душе. И., оказался не промах: чуть погодя в том же доме найдут спрятанный пакет с наркотой, за который ему так же прилетел срок, но никто так и не смог выяснить, распространял он или нет. Узнаем об этом чуть погодя, когда он выйдет и у него появятся причины заниматься подобным. Только на тот момент я буду уже во всеоружии. Как были и некоторые его знакомые, что послали голые фотографии сначала одному человеку, что не особо любил Роксану, а тот отослал другим людям, что были очень рады узнать, что тихоня Котэнко прошлым летом кое-чем промышляла. Это очень сильно ударило по ней. Она рассказала, что собственными глазами увидела одну из фотографий. Это та самая мразь Светлана, что летом уезжает к родственникам в Сочи, подошла к ней, пока меня рядом не было и со словами «Смотри, какая интересная девочка» показала на своем новом айпаде во всю ширину экрана обнаженное тело моей телесно и душевно изувеченной подруги. Хоть, Белычь и говорит, что она никак не отреагировала и ответила на этот закидон: «Да, согласна. Я сопереживаю ей» –, я знаю, что у нее внутри творился лютой Везувий, который она попросту не хочет замечать, делая вид, что она сильная, она со всем справится, ведь она дружит со мной, ведь она должна равняться на меня. Сколько сука раз я слышала это дерьмо! Люди, которые говорят другим равняться на одного конкретного человека, вы представляете, как это нестерпимо обидно видеть, как твоими успехами бахвалятся высокие по рангу люди перед, мать его, детьми, которые еще нихуя не понимают в успехе? Они не понимают, что за этими успехами стоит пустышка. Эти успехи — ничто. Листочек, коим можно подтереть задницу. «Мирослава добыла для нас статус школы, что выпускает лучших призеров олимпиад». Да ваша Мирослава в рот ебала вашу школу, ваш лагерь, ваш институт и университет. Для вас все это дерьмо делаю? Сама себя выдвигаю на олимпиады? Это сущий пиздец быть отличником, который умеет находить ответы и решение задач. Ты выбрасываешь все ненужное, концентрируешься на важных мелочах, а потом все такие «Наш ученик молодец». А вы обосравшиеся козлы, мать вашу. — Твою ж мать! — И вам не хворать! В дверях стоит перепуганный дядя Эдик, который сперва не заметил подругу дочери. — Слав, ты хоть записку на двери вешай, а то сидишь, не отзываешься. — Следующий раз подумаю. — Слава! В дом зашла Роксана и подруги обнялись. — Наконец-то ты пришла, мне столько тебе нужно сказать. — Мне кстати, тоже, но подожи-подожи, не все сразу. Я хочу сначала поговорить с дядей Эдиком. — А почему не со мной? — У меня личное дело к твоему папе, и я хочу, чтобы оно осталось между нами. Удивившись Котэнко положила рюкзак на пол, и разуваясь, говорит: — Только потом сразу ко мне. Ты мне очень нужна. — Лады. Короче… Слава выждала, пока бывшая одноклассница уйдет в ванну и закроет за собой дверь. — Роксана посещала психотерапевта после депрессивного эпизода? — Это не было депрессивным эпизодом. — А что тогда? — Сказали, что она заспалась. Выгорание. — Но она все же была у психотерапевта? — Конечно. — Что он сказал? — Она. По-видимому у Роксаны осталась травма из-за смерти Александра. — Я так и поняла. — Она тебе рассказывала о своих переживаниях? — Да хер там. Сказала, что умер и умер, нефиг сопли разжевывать. Как всегда, ей богу. А потом я снова вижу ее слезы и истерики. — Не переживай, она походит на терапию, разберется и с этой проблемой. Как и со всеми другими, что у нее были в жизни. Она большая молодец и умеет бороться за себя. Слава выдержала паузу и согласилась: — Да. Я… Мирослава замолчала, протерла лицо ладонями. — Ты за нее переживаешь? — спросил Эдик. Слава молча сделала глазами круговое движение вверх, давая понять, что переживает, но в то же время не настолько, чтобы говорить об этом вслух. — Она сильная девочка. Она справится. А мы ее можем лишь поддерживать. Слава кивнула головой. — Ну что, сплетницы, поговорили? — из ванной комнаты выходит Роксана. — Да, я вся твоя. Подруги вот уже собирались идти к столу Котэнко, но отец спросил: — А когда мы будем посуду мыть? Слава мигом отзывается: — Мы можем с Роксаной помыть, как раз и поговорим. Ступайте, дядь Эдь, отдыхайте, работайте, мы сами разберемся. На улице еще светило солнце и девушки только начали мыть посуду. Котэнко заметила помытую плиту и столешницу. — Ты помыла? — Конечно, тут такой срач был. Я бежала как ужаленная к вам, — девушка запнулась, посмотрев на подругу, дополнила, — прости, что я не была рядом, когда тебе стало плохо. — Все в порядке. Ты не могла знать. — А хотелось бы. Меня в конце августа не было в городе, связь была как в конуре. Выезжаю из чащи и от тебя сообщение вижу. Роксана обеспокоено взглянула на Славу, что достала из сумки, телефон и показала переписку: — Мне нужен зеленый свет. Дай мне зеленый свет, — цитирует Мирослава. — Это что за намеки, Котэнко? Роксана изменилась в лице. — Я все понимаю, мы близкие подруги и многое дерьмо вместе повидали, но давать тебе зеленый свет я пока не намерена. Слава увидя потуманенное лицо бывшей одноклассницы откашлялась и прекратила свои шутки. — Так что за зеленый свет? Снова твои готические лорды? Роксана продолжала молчать и тусклыми глазами водить то на лицо подруги, то на стол, то на окна. — Котэнко. Роксана отвернулась от подруги, взяла себя в обнимку. Донесся вздох Славы. — Ты многое пережила. И я не вправе давить на твои воспоминания, боли и раны. А тем более оговаривать тебя. Но я хочу знать, что с тобой происходит, потому что я боюсь всего худшего, что может с тобой приключиться. И когда я вижу такое сообщение от тебя, будучи в Киевском переулке блять с хуевейшим вай-фаем, я в ужасе. Где ты, что ты, как ты, с кем ты. А если дома и наедине, это еще страшнее. Роксан. — Мне было очень плохо, — послышалось сквозь слезы. — Я понимаю, — с горечью приняла Мирослава. — Мне было настолько плохо, что я постоянно хотела лечь спать, только чтобы не быть в этой жизни, уйти куда-то далеко. Слава подошла к подруге и обняла ее со спины. Вторая в свою очередь обернулась и обвила первую руками и пуще прежнего расплакалась. — А когда я наконец-то засыпала, я видела ничего, темную, даже не черную или серую, никакую пустоту, ничего от ничего, будто я закрыла глаза и так спряталась от всего, но на самом деле, я просто закрыла глаза и продолжала существовать в этой жизни. А меня достало существовать, ходить, мне надоело. Тело Роксаны все сильнее сгибалось от тихого плача, Слава вынужденно подтягивала подругу встать на слабые ноги. — А когда я просыпалась в темной комнате, я не могла дышать, голова раскалывалась, я лежу и не хочу шевелиться, мое тело весит тонну, я закутана в путы. И вижу в свете луны, тень приближается ко мне. В тиши подходит эта тень, в два-три метра роста, во всю высоту бесконечного потолка, руки опущены, светятся два огонька, и я жду, пока эта тень растворится и тогда я снова просыпаюсь. Слушая, Слава подумала про себя, точно надо восстанавливать режим сна, а походу к психологу уберут тревогу и Роксанины сонные параличи пройдут. — Как часто к тебе приходит тень? — Это было впервые. Это было страшно, но я хочу, чтобы это повторилось. — С ума сошла? — Слава схватила Роксану за плечи, — Сонные параличи это не развлечение. — У него были зеленые глаза. — У кого? — У тени. Были зеленые глаза. Это явно был мужчина. Слава задумчиво нахмурила брови. — Ты на засов запираешься? — Конечно. Слава перевела дух и продолжила. — Я просто хочу, чтобы с тобой все было в порядке. Я готова тебе помочь всем, чем угодно. Скоро ночь, давай ложись пораньше, а завтра я тебя сама разбужу. Это все только в твоей голове. С этим возможно справится. — Да, — бывшие одноклассницы вновь обнялись. В раковине скучала немытая посуда. — Так получается, ты все ту неделю проспала. — Отец говорит, что общался со мной, я говорила о том, как приготовила себе суп, купила продукты, тетради к школе, как скучаю по тебе. Но все что я вижу это темнота. Почему ты не живешь рядом со мной? — А почему мой отец согласился жить на краю города с лесополосой? Роксана шмыгнула носом и хихикнула. — А дом на Чапаевке тем временем процветает, — продолжает Слава. — Кущерями и бурьяном? — Если мы там еще реже будем появляться, то да. Лариска-сраная-сосиска хочет, чтобы мы его продали. — Нееееет, — затянула Роксана. — Вот и я о том же. Если они рамсы попутают, и Крыска-Лариска выгонит нас, то что тогда мы будем делать? Тот дом хоть и на болоте, то хоть свой, родной, а у нее, как захожу, ничего родного не чувствую, все ее, преподское, надменное, аж плеваться хочется. Да, мы не дышим газами заводов, зато я просыпаюсь раньше всех петухов и полтора часа шкандыбаю до школы на мопеде. — Может ты наконец попросишь отца переселить тебя на Чапаевку? — Просила. Думает еще. Лариска тоже должна согласиться, типа это прогрессивно и все в таком духе. Самостоятельность, хуе-мое. — И я к тебе смогу приезжать. Подруги радостно заулыбались. — И Нафаня наконец оттарабанит на комбике свои соляки, — говорит с энтузиазмом Слава и расширив глаза дополняет, — Всех собак соседских до разрыва сердца доведем. — Слав, не надо! — возмущается Роксана, — Мне страшно, когда ты так ужасно себя ведешь. К тому же мне не нравится, когда соседи не довольны. — Лады-лады. Так что, — Слава похлопала Белыча по плечу, — домываем посуду? Роксана кивает: — Расскажешь, что в Киеве видела? — Та бля, все как у нас, только машин дохера и небоскребы.

***

Подруги лежали на кровати, и Роксана рассказывала о том, как Нафаня взбиралась к ней в дом через окно: — Молодец Нафаня, боевая баба. Никогда в ней не сомневалась. — И именно поэтому ты наговорила ей всякого бреда. — Не, ну, надо было как-то ее поставить перед фактом, что я не приеду. И все равно, она смогла все открыть, залезла к тебе. — Да, с помощью двух новеньких. — М, что за новенькие? — Демонова, не ломай комедию. Ты в курсе всего обо всех. — Я ж не всевидящее око, докладывай. — Леша и Сеня Чарловы. У них еще есть старший. Оскар. Хотя, они его называют Чарли. С чего-то вдруг. — Может первым вылупился, потому первым взял имя схожее с фамилией, — усмехнулась Слава. Роксана опять зыркнула на подругу, мол, все то она знает, но рассказывать ее хоть убей не заставишь. — И вот Леша с Сеней, оказывается, шли именно по моей дорожке и решили помочь Нафе. Причем, она прям уточнила, что они будто знали, что она там будет и точно не сможет открыть дверь. Хотя, она точно видела, хвоста за ней не шло. — Ну да, Нафаня еще тот параноик. Так что, фортануло? — Слав, я в курсе, что Сеня знаком с тобой. Мирослава, не меняясь в лице, прыснула в сторону: — Ходак наркомановый. — Ты его попросила помочь? — А кому еще я могла позвонить? Только они живут рядом с тобой. Сеню я знаю, пацан башковитый, дела умеет делать. — По рассказу Нафы он вообще не хотел помогать, Леша сам все сделал, а Сеня с ней чуть в драку не ввязался. — Ну я не удивлена. Если его разозлить, начнет махать своим черным поясом. Я тебе так скажу, если проследить за этими Бибой и Бобой, то заметишь, что вместе они намного умнее, чем поодиночке. Душой матери клянусь, они еще те придурки. — Пока не заметила у них чего-то придурковатого, парни смышленые, но при мне какие-то не слаженные, прям не знают, как себя вести. — А вот с этого поподробнее. — Они будто не знают, как ко мне подойти правильно. Стесняются что ли. Леша так особенно. — Оооо, — завыла Слава, — он знатный чепушила. Светку помнишь? Он был ее ухажером долгое время. Вроде с начала лета расстались. Рассказики про него пляшут, что он в доверие затирается, лишь бы дома не бывать. Отношеньки ему нужны лишь получения термина ради. Семья Чарловых с придурью, батя пиздил детей направо и налево, сейчас вроде приутих, походу, ссыкует руку поднимает на таких шкафом. Что до их мамы: хороший профи в сфере то ли индустриального дизайна, то ли архитектурного проектирования. Понять её могу, сложновато устраивать семью, когда по уши в делах. Потому братики и околачиваются где ни попадя. Леша по девкам бегает, флирты свои практикует, может и сексы тоже. Сеня только недавно из нарколажки какой-то свалил, но душа чует, что на воле он надолго не задержится. А Чарли… Слава подмигнула двусмысленно, что заставило лицо Роксаны сделать гримасу отвращения. — Пожалуйста, не нужно намеков, установи для моей фантазии границы. Слава громко захохотала. — Не ссы, Котэнко. Порнуха в его жизни не на первом месте. Но мальчик проблемный. Карточка на него есть в психушке, вроде со школы нелады с социализацией, единственный из детей был на домашнем обучении считай до десятого класса, были истерики, на отца руку поднял, агрессивные наклонности преобладают, еще в качалку ходит. Лучше с ним не тесаться. — А выглядят вполне прилично. — Я тоже выгляжу прилично. Так и не скажешь, что в роду есть наркоманы и зэки. Роксана поднялась на локтях и обдумывала слова подруги. — Кстати, за окружающую мишуру. Че как по басухе? Играла после последнего раза? — Наверное, — повернула голову Котэнко сначала на Славу, потом на запылившуюся бас-гитару. — Как думаешь, я правильно сделала, что начала играть на басу? — Так етить, — поднимается Слава с кровати, — я ж не твой проповедник. Это тебе решать. Нравится — играй, не нравится — ну и хер с ним. — В том и дело. Нравится. Но чувство отпускает. Я играю любимые песенки и на этом все. — А тебе хочется большего? Роксана уставила пустой взгляд на толстых струнах. — Я хер его знает. У меня и в рисовании такая же ересь. Девушка опустилась обратно на одеяло. — Я рисовала, потому что мне нравится. Мне нравилось, что делала мама, мне хочется продолжать ее путь. Но чтобы продолжать путь нужно большее. — Кто тебе вдолбил эту чушь? Мы все делаем что-то, потому что нам нравится. Или нас заставляют. Роксана обернула голову к Славе. Может ее заставили двигаться дальше и не радоваться процессу? Тогда, где здесь тот, кто заставил? А может то, что заставило? — Не думаю, что вечный поиск прогресса лучшее решение, — сказала Слава. — Ведь мы чисто по фану играем. Тебе нравятся Black Sabbath и Type O Negative. Мне выебываться соляками и ритм-партией. Мы на своих местах. — Мы на своих местах, — повторила отрешенно Роксана, — Я боюсь, что чего-то не достигну. — Белычь, — подсаживается Слава ближе и берет подругу за руку, — то, что кто-то достигает, в конце получает кукиш без масла. Вот я заняла место по истории. Я молодец, я могу получить президентскую стипендию, умница-красавица. Но это с меня не снимает ответственности, что я каждый раз должна буду стоять на высоте. Я уже не говорю о том, что скорее всего, я буду первой из своего призерского класса, кто попадёт к психотерапевту, если не к психиатру. Я тебе не отвечаю во время контрольных или подготовок к МАНам-шмарам, еще к хер пойми чему. Спроси у меня, что я делаю в свободное время? Ты рисуешь, играешь, читаешь, слушаешь музыку, разбираешься в искусстве. А я. Засыпаю с гитарой в руках. Заебись я человек интересный, да? — Нафаня тоже на олимпиады ходит. — Ты видела ее мешки под глазами? Ей подводка для красивого взгляда не нужна — у нее есть недосып. Я не знаю, как она живет на чае и печеньях, да еще с ночными вылазками на свой Кичкас. Я бы уже повесилась. Даже от одного бы взгляда на тот Кичкас. Так еще недавно она на кладбище стала ходить, совсем мадам из ума выжила, — Слава вновь взглянула на подругу. — У тебя столько возможностей раскрытия себя, миллиард времени, чтобы творить. Творить, напоминаю, а не дзьобать себя за проебы. — В чем-то ты права. Нужно будет поговорить об этом с психотерапевтом. — От молодец! — улыбнулась Слава и вновь легонько хлопнула подругу по плечу. — Отдохнешь, побазаришь с доктором, тыры-пыры, в жопе дыры и все будет в шоколаде. Главное вовремя ложись спать. Сколько бы Нафаня не бульдозерила меня инфой про то, что у каждого свой режим и жаворонки убивают сов, но на себе и своих олимпиадниках проверено, шифер на месте лишь в те моменты, когда ты соблюдаешь режим сна. — А если ко мне снова нагрянет сонный паралич? — Ты главное не боись его, как придет, так и уйдет. А если будет домогаться, приду я и ему ваще пизда. Роксана немного повеселела от дурачества Славы. — Хорошо. Буду покорно ждать… Только, — тяжело вздыхает девушка, — что делать, когда я не сплю, но продолжаю его видеть? Улыбка смылась с лица Славы. — Еще раз. — Я вижу черную фигуру на улице, — ее голос притих, — иногда на проезжей части. Или дома. Он продолжает на меня смотреть. Роксана резко перевела глаза на дверной проем, ведущий в кухню. — И иногда перед сном я вижу его за окнами. Зеленая глаза светятся в темноте. Слава медленно повернула голову к дальнему окну на кухне. За окном был лишь зеленый забор, что в ночи отливал синим оттенком. — Котэнко, заканчивай со своим Питером Стилом играться. Это не смешно. Роксана лежала в постели и радостно светила улыбкой. — Если хочешь меня напугать, найти оружие пострашнее и реалистичнее. И давай уже спать, а то пиздюлей получит не только сонный паралич.

***

Мирослава сидела на кухне, при свете маленькой лампы и читала книгу. В тишине мрака тихо тикали часы. Одиннадцать ночи. Приплыли. Роксана же не всерьез говорила про тень, что преследует ее по городу и стоит за окном? Тогда почему этот образ так отпечатался в голове? Снова страх за подругу? Она снова придумывает очередную идею для рисунков и набросков. Девочка выросла и пейзажи наскучили, хочется драйва и страшилок. Ведь Котэнко еще никогда не шутила про то, что ее кто-то может преследовать. Что в твоей голове, подруга? Что с тобой случилось после смерти Саши? Мы же с тобой проводили дни напролет за игрой на гитарах, пели песни ДДТ и Кино, уповали над дисками Паваротти и танцевали под старые итальянские песни. Куда ты убежала? Слава помассировала переносицу и закрыла книжку. Этот учебный год точно без выходов на олимпиады. Пускай учителя удавятся, но Слава хотела больше заниматься тем, что не связано с учебой. Каково это вообще оттолкнуть учебу на второй план и заниматься собой, своими увлечениями? Насколько сильна возможность погрузиться в то, что ты любишь? А сама Слава в действительности любит хоть что-то? Слушать треск мотора, пока едешь домой; разговоры о Сартре на кухне у отца и мачехи; сбор ссылок на материалы для исследовательской работы к МАНу; послушать Басту упершись взглядом в потолок, чтобы не думать о завтрашнем дне, когда ты будешь выступать перед классом с презентацией про панспермию или про Голодомор, или про модернизм в украинской литературе. Почему ты вообще думаешь о том, что тебе может быть интересно вне учебы, если твоя башка должна быть занята первой парой и успехом не накликать на себя гнев взбешенного учителя, ведь у самого крышечка не железная? Выключив свет лампы, Слава подошла к окну. Заглядывая в небо, видя белый месяц, становилось тоскливо. «Твоя жизнь так и пройдет в книгах». Да какого черта? Шестнадцатилетка будет думать о том, что жизнь пропала. Лариска вообще медицинский закончила, проработала медсестричкой и пошла на лингвиста. И ничего. Живет. Потому не слюнявим нос. Все пучком. Девушка зашла в комнату Роксаны и аккуратно подошла к своему матрасу, разложенному на полу, рядом с кроватью подруги. В тряпичной сумке завибрировал телефон. — Сука. Еле слышно произнесла Слава и встала к дивану, что стоял под лестницей на второй этаж. Сообщение от Ларисы: «Ты забыла флешку с презентацией у меня на столе. Я могу тебе ее привезти на уроки с утра. Спокойной ночи. Передавай привет Роксане». Боже. Почему эта женщина такая любезная и такая противная одновременно? И нахуя столько вопросов за одну ночь? Башка, угомонись. Поставив телефон на беззвучный режим, закинув его в сумку, Слава заметила еле пробивающийся свет сквозь дверь, что за диваном. Девушка замечала, что раньше диван загромождал собой эту самую дверь, а на давний вопрос что за нею, Роксана уверенно заговорила про многочисленную старую технику отца, что он все собирается продать или сдать в офис аренды, но все никак не займется этим. В целом, там нечего смотреть. Но свет, что продолжал мигать за еле видимой щелью двери разыграл интерес девушки. Свет был зеленым. Он тускло тлел. И напоминал о Роксанином сообщении.

Мне нужен зеленый свет. Дай мне зеленый свет.

Слава приоткрыла еле скрипнувшую дверь и зашла вовнутрь. — Так вот что означает быть в жопе, — прошептала она, находясь в кромешной темноте, в которой ничтожно горел светильник с зеленой лампочкой. Девушка собиралась включить телефон, чтобы подсветить себе пол. Но дисплей засветился сам от очередного сообщения. Развиднелись очертания каких-то листочков на противоположной стене. Слава убрала сообщение и включила фонарь. — Я… мать твою, — дрожащим голосом проговорила девушка и прильнула спиной к двери от увиденного. В центре стены был огромный ватман, на котором был изображен человек. Человек с черными до ребер волосами, чьи огромные, не выражающие эмоций зеленые глаза смотрели на зрителя. Его ладони были раскрыты подобно святому на иконе. Черное одеяние, контур фигуры отсылал к образу той самой вездесущей высокой тени, что упоминала Роксана. «Я вижу его не только во сне». Края ватмана были усыпаны прикрепленными маленькими рисунками деталей внешности этого человека. Десятки, если не сотни листиков, что его лицо. Текстура и блеск его волос, их V-образный контур роста, тонкость линий губ, четкость уклона бровей. И манящая ясность глаз, что от рисунка к рисунку смотрели то более прищурено, то более угрожающе, то расслабленно, и иногда из-под лба. Слава, выйдя из судорожного состояния страха, положила себе ладонь на лоб, ей хотелось расслабить лицевые мышцы, что уже так долго находятся в напряжении. Массируя закрытые глаза, она вздыхает и уводит голову в сторону, вдаль комнатки. Ее взору предстаёт нечто более ужасающее. Двухметровая фигура человека. Фигура одета в зеленую выглаженную футболку и черные штаны. Ее руки направлены немного вперед, будто обнимают другую невидимую фигуру. Черные как уголь длинные волосы, такие же, как и на рисунках, прикрывают изуродованное лицо, облезший череп, на котором остались лишь некоторые кусочки кожи, а кровь припеклась в уголках костей. Слава еле дышит через приоткрытый рот. Ее распахнутые глаза, выражающие ужас, бегают от детали к детали этой маленькой коморки, с очень выраженным запахов затхлости, пота и чего-то чужого, больше химического, чем естественного. Девушка закрыла рот ладонью и срочно, стараясь не нашуметь, вышла из комнатки. Она вбежала в уборную и бросилась к унитазу; последовал хлюпающий звук рвоты. Приходя в себя, Слава уцепилась руками за ободок унитаза. У нее в мыслях оставался образ черепа, прикрытый черными волосами. Запах потняка. Зеленая рубашка. Темные уголки коморки. Запах щелочи. Разложенный спальник и матрас прямо под ватманом и рисунками. Сколько она там проводила времени? В углу старые штативы и камеры отчима. Разорванные ватманы позади фигуры. Мятая подушка прямо перед Ним (Он, Оно), будто на нее кто-то упирал коленями. Маленькое запыленное окошко, находящееся прямо под кровлей. Дверь, прикрытая диваном. Дверь. Слава пытается встать с пола, упираясь на унитаз и клацнув на крючок унитаза, возвращается к двери и находит ее закрытой. «Видимо, — думает девушка, — я не заметила, как ее закрыла» «Господи, за что? Что с тобой случилось?» Девушка повернулась к мирно спящей Роксане, бывшей однокласснице, единственной подруге, чье имя так приятно звучит, и когда его вспоминаешь, становится как-то тихо и спокойно на душе, будто вновь приходишь в дом, где провел свое детство, куда приезжал каждое лето, где тебя поили вкуснейшим компотом и давали первому съесть хрустящую корку хлеба. Вся эта светлая и душистая феерия, что уложилась в одном человеке, томится и грезит. Слава, не пытаясь сдержать слез, держится за ручку двери, комнаты, где воспоминания о лете уже давно осыпались и думает лишь об одном. Что на самом деле с тобой случилось, Роксан? Почему я не смогла тебя уберечь? Что ты снова от меня скрыла?