Новые люди

— Надо было с ней кого-то оставить. Молодой мужчина сел рядом с Нафаней, которая старалась переварить то, что произошло. — Это не впервые? — Впервые. Когда она оставалась дома одна, максимум что происходило это пыльные полки. С ней были Слава или ее друг… — Санек? Мужчина замолчал и посмотрел на девушку опечаленным взглядом. — Да. Александр. Они были очень близки. — Я помню его. Ну и где же этот Александр теперь? — Он умер. — А…- Нафаня осознала свою бестактность. — Летом его сбила машина, — рассказывает монотонно отец, — она на одной стороне дороги, он на другой. Он стал переходить дорогу, идти к ней. И на всей скорости пронесся автомобильный выкидыш, коих сейчас куча на улицах. Человека убили, никто никого не видел, район тихий, свидетель в шоке, номера машины не запомнил, — его глаза стали рассматривать потолок, — Хороший был парень. — Вой… — Нафаня вздохнула и взялась за голову. — Она мне ничего не говорила. — И мне. После смерти ее матери, она стала часто уходить в себя. Я предлагал пойти к психологу, но она отказывалась. — И теперь шанса отказаться не будет, — нервно засмеялась подруга. — Вам, наверное, больно от потери жены. — Я всего лишь отчим. С ее матерью, Анной, не был близок. Подписали договор о замужестве… Спустя пару лет она упала от приступа. И снова на глазах у Роксаны. — Видеть две смерти… — …Боюсь представить, что происходит в ее мыслях, — он повернулся к подруге дочери. — Тебя же Нафаня зовут? Девушка помялась, и серьезно ответила: — Большую часть жизни, да. — Роксана когда-нибудь рассказывала о таком… страшном? — Нет, — Нафаня, прежде не думающая о жизни Роксаны, стала вспоминать странное поведение подруги. — Она всегда была тихим художником. Рисует, говорит о рисовании. Мы часто говорили о природе, искусстве, от нее я много чего узнала. Рассказывала всякие истории выдуманные, о своих рисунках. Она даже ничего ужасного не рисовала: природа, вода, деревья и коты, лежавшие на крышах. Но фиг его узнаешь, что там она новое делает, я с этой весны не видела ее блокнота. — Она не любит открываться, — отец посмотрел в сторону. — Видимо, еще одна смерть ее полностью оттолкнула от этой жизни.

***

Дома находится невозможно. Эта тварь бесит меня своими приказами. Соглашусь, иногда он спокоен, как рыба в аквариуме, но до поры до времени. Я хочу убежать. Меня тянет блевать от его родичей, они считают, что я тупица-вредница и за мной нужен глаз да глаз, нельзя спуску давать. Я не сдамся. Они не посадят меня в клетку, я должна бороться за будущее Ани. Она единственная, кто мне важен. Недавно я видела сон. Отвратительно. Гадко. Ужасно. И больно. Я была будто призраком в этом сне. Моя Аня повзрослела. И ей приходится жить с больной женщиной и пожилым мужчиной. Все начиналось ночью. Комната два на два. Темно. Из коридора идет свет, дверь открыта. У женщины видимо была аллергия: она чихала, сморкалась, глухо кашляла, вертелась, переворачивалась на своей скрипучей кровати с бока на бок. Я чувствовала все, что ощущала моя Аня. Как будто, она ходячая декорация, а я и есть ее невидимая душа, энергия, что может видеть ее. Она смотрела мне в глаза и по моим щекам текли горячие слезы, она кричала, но я слышала лишь свой голос медленный и монотонный, неразборчивый. Через боль и горечь в горле была произнесена эта речь. Моя дочь еле смогла уснуть, как вдруг из другой комнаты послышались охи и крики. Стрельнула ядовитая боль в самый центр мозга, моя черепная коробка разрывалась, голова гудела, а все тело трясло от усталости. Седой старик чуть ниже Ани пытался встать с кровати. Он продолжал кричать и ойкать, когда она, худенькая девчушка, подняла его костлявую и тяжелую тушу. Кости ломились, колени болели, спина ныла, а глухие бормотания деда только выводили ее из себя… Или меня саму. Она еле смогла довести его до туалета, как тут. Вонь. Боже, я даже писать об этом не могу. Что это было: отравление или особенности организма этого дедка, черт его знает. После моей Ане пришлось взять тазик с водой и вымывать выделения этого старика. По его виду, он уже был очень стар, но, наверное, Госпожа с часиками считала, что его время не окончено, он еще должен помучить парочку людей. Его голова, по-видимому, вообще прекращала думать, потому что он стал трогать свои грязные ланцы и браться грязными руками за унитаз, за двери туалетной комнаты, за свою плешивую седую голову. Я не помню, что было после. Но отчетливо запомнила, что этот кошмар продолжался вновь и вновь. Снова боль в суставах, убийственная усталость в теле, режущая боль в голове, вездесущая вонь, все снова и снова! Я не хочу, такой участи для своей дочери! Я должна сбежать из этого круга!

***

Дом, дом, дом, дом. И вот он дом. А потом еще дом. Еще раз дом. А вот и снова дом. Ой, что же это? Дом! Вы только посмотрите, это же дом! Дом! Дом! Дом! Дом! Дом! ДОМ. ДООООООООООМ!

***

— Зачем ты это делаешь? — Что? — Ребенок. Он постоянно с тобой. — Лучше она будет со мной, чем с кем-то другим. — Она должна видеть других людей. Иначе она не сможет жить в социуме. — Социум проживет и без нее. — А она, думаешь, без социума жить сможет? — Конечно. Зачем такому человеку, как она, люди? Они только портят жизнь. — Аня, это твой опыт. Дай своей Анюте прожить свою жизнь… — Нет! Я не могу! Они ее убьют, проглотят, мрази проклятые! Не отдам! — Аня… — Нет! — Аня, успокойся… — Нет! — Аня, все будет хорошо… — Нет! — Аня, дай ей шанс! — Нет!