Люби меня, люби

      Осень. Мир поразительно меняется. Осыпаются листья под порывами пронизывающего ветра, дни становятся короче, повсюду лужи и слякоть. На душе, порой, также мерзко и грязно как на дороге. Хочется закрыть все двери, забыться в самый отдалённый уголок дома и предаться грусти, которая оплетает тебя, как кракен корабль, тянет на дно, в пучину переживаний. Осенью часто приходят пугающе странные и непонятные мысли. Вокруг полно грустных, озлобленных людей, которым просто не хватает тепла и душевного равновесия. Все огрызаются, ругаются, спешат по делам. Шуршат зонтики, вырываются литры грязной воды из-под колёс проезжающих машин. Серьёзно, в такой сезон очень трудно сохранять самообладание и не кидаться на людей. Те, которые говорят, что в осени есть что-то прекрасное – либо чересчур оптимисты, либо смотрят на мир сквозь розовые очки. Странно, ведь при упоминании слова «осень» в голову сразу лезет известная строчка «В багрец и в золото одетые леса», которые, к слову, сквозь призму окружающей жизни выглядят серо и уныло. Мрак, скукота, депрессия и злость – вот что ассоциировалось у Вадима с осенью       Он перешёл на третий курс педагогического института. Осень для него – особая пора. Каждый раз начиналась по-новому, и каждый раз плачевно.       Всё началось с нереальной мороки, касающейся поступления. Набрав вполне приличные баллы, он, как и все, собственно, подал документы. Всё лето он провёл на иголках. Бабушка и того хуже – на таблетках. В августе, совсем перед зачислением, из-за сильного стресса её не стало. Больное сердце просто не выдержало такого накала страстей. На похоронах тогда шёл не просто дождь – настоящий ливень. Казалось бы, будто бесконечный серый океан над ним перевернулся и решил затопить эту грешную землю. Две первые недели сентября он не мог уехать – сердобольная мать, никак не оправившись после смерти бабушки, ни в какую не хотела его отпускать в большой город. Он её прекрасно понимал – кроме него у измученной тяжёлой жизнью женщины не осталось родственников.       Следующая осень принесла новые несчастья. Мама Вадима работала в больнице гинекологом. Однажды к ней пришла девушка в сопровождении двух человек кавказской национальности. Сквозь слёзы, она попросила не рассказывать её брату и отцу, что беременна. Многим известно это шокирующее табу Кавказа. Мать, скрепя сердце, вышла к ним и сказала, что их родственница здорова, чиста и невинна. Однако, через несколько дней объявился суженный молодой барышни, который признался, что согрешил с оной девицей. Мать Вадима подкараулили после работы, закинули в багажник припаркованной рядом машины и увезли в неизвестном направлении. Больше о ней он не слышал.       Вот и наступила очередная осень. Оставшись круглым сиротой, без поддержки родных и близких, Вадим нередко задумывался о смысле жизни, о грядущем. Будущее казалось ему сюрреалистичной картинкой, некой абстракцией. Он не верил в то, что когда-нибудь всё наладится, он найдёт даму своего сердца и будет жить припеваючи. А пока в его жизни была лишь беспросветная тоска, огромная чёрная дыра с кровоточащими ранами, которую ни закрыть, ни перевязать было нечем.       Он вышел из корпуса института и направился домой. Небо было заполнено до краёв тёмными, свинцовыми тучами. Оно напоминало огромную ванну, которая была готова перелиться и залить всё, что находится снизу. Раздался раскат грома, яркий росчерк разделил небо на две части. Часовая стрелка на старых часах со стёршейся от времени позолотой приблизилась к отметке «пять». На душе у Вадима скребли кошки. Он никогда ещё не чувствовал себя так паршиво. Вроде бы и учёба давалась более чем хорошо и отношения с однокашниками были вполне компанейские, но всё равно ему чего-то не хватало. Какой-то перчинки, яркой точки, за которой было бы приятно зацепиться глазу. Забыл сказать, что наш герой был одним из тех, возможно счастливых людей, которых называют «мечтатели». В своих грёзах он мог легко уйти от гнетущей его действительности, быть вообще кем угодно. В мечтах ничего не тяготило, разум был чист и свеж, чего нельзя сказать про реальную жизнь. В реальности он всего лишь человек, по которому прошлась жизнь. Лишения и невзгоды в детстве, отрочестве, юности. Всякие несчастья, казалось бы, сыпались на их семью, как из испорченного рога изобилия. С нереальным трудом и «божьей помощью», как любила всё время приговаривать бабушка, они проходили эти испытания. Они сделали его мудрым, опытным и подкованным во многих рутинных делах ещё в том возрасте, в котором его сверстники и думать не могли о подобных вещах, как «ответственность», «долг» или «опыт». Лишь в одном он находил покой, лишь одного могло спасти его от постоянно преследующих мыслях о самоубийстве.       Книги. Новые, старые, потрёпанные, перечитанные и исписанные вдоль и поперек, но всё же такие родные и милые сердцу книги. Открываешь какой-нибудь старый экземпляр «Преступления и наказания» и тут же отправляешься в мрачный кабацкий Петербург 19 века. Листаешь страницы нового фэнтези, и ты уже сам не замечаешь, как мчишься с луком и стрелами спасать малочисленный народ от гибели. Книги всегда несли позитив, счастье и ощущение уюта, так хорошо знакомое из детства и совсем недавно утерянное. Они помогали расслабиться после трудного учебного дня, давали пищу для размышлений, становились предметом мечтаний и грёз. Однако, была одна книга, или даже серия книг, которой в его библиотеке уделялось особое место. «Песнь Льда и Пламени» Мартина, купленная на копившуюся в течении трёх месяцев стипендию. Шесть увесистых книг, от которых пахло свежей краской и до сих пор, занимали самое почётное место на полке. Вадиму очень нравился Вестерос с его не банальными людьми. Он находил огромное количество персонажей на страницах этого произведения со схожей судьбой. В какой-то момент он понял, что грезит только этим миром и жалел, что в него нельзя каким-нибудь чудодейственным способом переместиться. Он шёл по набухающим под ногами листьям и думал: «Наш мир достаточно прозаичен. Полон скептиков, неверующих и просто угрюмых людей, для которых прекрасное и многогранное понятие «жизнь» сводится к отправлению физиологических потребностей. На самом деле, она таит в себе огромные возможности, сулит встречи с необъяснимым и неопознанным, просто не всем удаётся схватить удачу за хвост и погрузиться в прекрасный мир, о котором мы так мечтаем в самые угрюмые и тяжёлые моменты.»       Из мрачных дум Вадима вытащил тяжёлый раскат грома. Прошла секунда-другая, и с небес обрушился ледяной поток, смывающий пыль и грязь с дорог. Странно, но парень любил дождь. Он давал ему поразительное чувство очищения. Также под шум дождя приятно было, закутавшись в старый, тёплый плед сидеть на балконе и читать любимое произведение. Вадим ускорил шаг. Шагая по тротуару, вдоль огромной трассы он мечтал о том моменте, когда наконец-то нырнёт под тёплый душ. Проезжающая мимо машина окатила его с головы до ног. «А, чтоб тебя!», - выругался он в пространство. Дождь усиливался. Порывы ветра сдирали сумку с плеча, заставляли мокрое пальто трепыхаться и пузыриться. Вадима пробрало до костей, начали стучать зубы. До дома оставалось не более километра – нужно было лишь завернуть за следующим домом и идти прямо до небольшого обрыва, на котором стоял куцый квартал из нескольких многоэтажек, выстроенных квадратом. Его девятиэтажка упиралась одним краем в обрыв, другим же выходила на оживлённый сквер. Дойдя до неё спустя десяток минут он дрожащими руками приложил магнитную «таблетку» к домофону. Резкий порыв ветра ударил парня в бок, свез-таки сумку с плеча. От резкого рывка ладонь разжалась и ключи упали в лужу около порога. С расстроенным лицом Вадим поднял их, выпрямился и вошёл в подъезд. Запахло куревом и чем-то резким, удушливым. Воздух был спёртым, словно это помещение не проветривалось годами. Подойдя к лифту, парень нажал на круглую кнопку со следами тушения об неё сигарет. Раздались щелчки, натянулись канаты, и кабина поползла вверх. Раздалось утробное уханье, и двери, с нереальным дрожанием раскрылись. Щёлкнув по кнопке, на которой когда-то была нарисована девятка, Вадим начал считать секунды до входа в квартиру. Пару минут аналогичного процесса и он уже шарит ключом в замочной скважине. Тяжёлая, металлическая дверь, выгодно выделявшаяся на фоне обшарпанного подъезда, мягко открылась, и парень вошёл в квартиру.       За двадцать лет в этой двушке на окраине большого города практически ничего не изменилось, не считая смерти двух её обладательниц. Большая гостиная, носившая гордое имя «зал» выглядела, как в журналах по интерьеру, датируемых 80-ми годами прошлого столетия. Около одной из стен стоял старинный сервант, заполненный хрустальной посудой, доставшейся от прабабушки – самый ценный сувенир, передававшийся из поколения в поколение – и книгами за большой стеклянной дверью. Посередине комнаты лежал красный ковёр, расшитый причудливыми узорами и «огурцами». Диван и небольшой журнальный столик заняли своё место прямо напротив серванта, у окна разместился дубовый стол, оставшийся от деда. Как Вадим любил в далёком детстве прятать всякие по-ребячески глупые записки в ящик, который запирался на ключ. Да-а. Каждая вещь в этой квартире пропитана воспоминаниями и духом родных парню людей. Они-то, помимо книг, и помогали отвлечься от негативных мыслей. Щёлкнув кнопкой электрического чайника, парень отправился в ванную. Стягиваю с себя сырую, холодную и противную одежду, он ненароком взглянул на себя в зеркало.       Это был вполне привлекательный молодой человек, невысокого роста и коренастого сложения. Широкие плечи переходили в широкую грудь, зарастающую темным волосом. Руки были невыразительные на вид, без ярко выделяющихся бицепсов, но очень сильные. Он стоял, в чёрных боксерах и пристально рассматривал своё лицо. Оно было вполне миловидным, с правильными, немного грубоватыми чертами. Подбородок и часть щёк обрамляла коричневая щетина, которую приходилось брить практически каждый день. Нос был прямой, со следами сломанной в юношеской драке переносицы, в ясных карих глазах иногда проскакивал задорный огонёк, но сейчас же в них читалась дикая грусть вперемежку с усталостью. Открыв кран горячей воды, молодой человек пошёл настраивать колонку, чтобы не залезть в кипяток. Затем, оставаясь в трусах, он вышел на балкон и открыл окно. Достал сигарету из пачки, на конце зажигалке вспыхнул огонёк, закурил. В доме напротив на балконе стояла девушка в легком халате: её взгляд блуждал то на прорывающееся сквозь тучи закатное солнце, то на силуэт Вадима. В её движениях читалась заинтересованность парнем – она то прижималась к стеклу, то отворачивалась от него, кружась вокруг себя так, что полы её одеяния вульгарно подлетали, обнажая то, что не следовало показывать. Вадим не обратил на неё ни малейшего внимания. Задумчиво докурив сигарету, он выстрелил окурком в воздух и отправился в горячую ванну, чтобы смыть усталость и заботы прошедшего дня.       Как ни странно, девушки его совершенно не интересовали в любовном плане. Как подруги – да, что-то большее – нет. Возможно, причина тому – не очень хорошо закончившиеся в 18 лет отношения с одной очень капризной и самодостаточной особой. Тогда Вадиму было всего лишь 14: он надеялся, как и все подростки, что найдёт свою любовь сразу же, с первого раза. Подвернулась как раз такая возможность – подруга одноклассницы, с которой он был в очень хороших отношениях, заинтересовалась им. Та, решив побыть свахой, свела два сердца вместе. Сначала было всё как у всех: свидания, мимолётные поцелуи, разговоры в социальной сети до самого утра, переживания, подарки. Спустя три года Оксана – а именно так звали эту особу – решила явить своё истинное лицо. Она постоянно критиковала Вадима за внешний вид, за занятие делами, которые «не круто делать нормальному пацану». Узнав про то, что её парень предпочитает книги каким-то неясным посиделкам и юношеским попойкам, она пришла в совершеннейшее бешенство. Кричала, что не собирается встречаться с ботаником, что лучше найдёт себе адекватного парня, например, спортсмена или уличного шалопая. Начала гулять в другой компании, флиртовала со всеми направо и налево. Сначала Вадим прощал ей всё, исключительно по доброте душевной. Но на его день рождения случился вопиющий случай. Мама с бабушкой как раз уехали на дачу на целую неделю. Подготовившись к романтическому ужину, он решил позвонить и спросить её, где она находится. Однако никто на том конце провода не ответил. Видимо, забыв про то, что у любимого человека праздник, дама сердца отправилась на очередную гулянку. Там она в конец переборщила с алкоголем. С десятой попытки дозвониться, трубку всё-таки сняли. Однако голос был далеко не Оксаны. На звонок ответил Саша, одноклассник Вадима. Он сказал ему: «Слушай, что ты как олень последний. Её там пёрло человек десять, если не больше, а она хоть бы хны. Лежала себе, получала удовольствие.» Тогда у парня случился срыв. Вадим носился по комнате, крича в исступлении: «Сука, долбанная сука, какая же она тварь, не-на-ви-жу». На очередном матерном слове в стену летела ваза, тарелка, стакан – словом, всё, что находилось под рукой.       Возможно, свою роль сыграл его лучший друг, открывший перед ним другие двери и перевернув его мироздание с ног на голову. Всё началось, казалось бы, с невинных вещей. Был во дворе мальчик по имени Володя, старше Вадима на два года. У них оказались общие детские интересы и увлечения, они постоянно были вместе. Вместе рвали палки с деревьев, вместе лазили по заброшкам, щедро разбросанным по кварталу, вместе рвали плоды с яблонь в садах. Однажды, когда Вадиму сровнялось десять, мальчики отправились в сады, посидеть на даче Володиных родителей. Там-то и произошло то, что крепко заложило в голову младшего мысли о любви не только лишь между мальчиком и девочкой. Наевшись крупной сливы, они лежали на кровати и разговаривали на разные темы: школа, одноклассники, новые игры на компьютер, снова школа и так до бесконечности. Пока внезапно этот поток не прервал Володя неожиданным вопросом: - А ты знаешь, что делают взрослые мальчики и девочки, когда они одни друг с другом? - Нет, - честно признался Вадим. - А я вот знаю... – мечтательно протянул другой. - И чем же, не тяни резину! - А вот же чем, - последовал ответ, и Володя поцеловал другого. Вадим грубо оттолкнул друга и вытер тыльной стороной ладони губы. - Ты что, совсем сдурел? - А что я такого сделал? Не понравилось? – вспыхнул Володя - Ну, допустим, понравилось. Но это же неправильно всё-таки, - оправдывался Вадим. – Так только девочки с мальчиками делают, а не мальчик с мальчиком - А кто тебе про это сказал? - Не знаю, - пожал плечами младший. – Но в фильмах я такое только между мальчиком и девочкой такое видел, говорю точно! - Что ты заладил, мальчик – девочка, необязательно всё это. Почему мы не можем так делать? - Последовал новый поцелуй, а за ним и следующий. Весь день они только и делали, что лежали в кровати в обнимку под одним одеялом, воображая, какие они всё-таки взрослые. После этого они стали неразлучны. Володя сделался своеобразным покровителем Вадима, тот мог доверить ему любые тайны, попросить совета.       Так и случилось на его восемнадцатый день рождения. Оскорблённый изменой своей девушки, парень набрал номер друга и заплетающимся от злобы голосом выдавил лишь два слова: «Приезжай. Пиздец». Через час Володя сидел у него на кухне и разливал по стопкам купленный коньяк. Залитый слезами от бессильного гнева, немного подшофе, Вадим выложил всё как на духу и уткнулся головой в плечо товарища. Затем взглянул на него исподлобья: взгляд униженного таким образом молодого человека сочился душевной болью и обидой. Володя чуть наклонился навстречу другу и робко поцеловал его в щёку. Поцелуй вышел колючим из-за щетины, не особо нежным, скорее неаккуратным. Но Вадиму и этого хватило, чтобы полностью растаять. Чувства, дремавшие так глубоко в душе, пробудились, словно вулкан. Его пробирала дрожь, возбуждение нарастало и достигало критической отметки. Вскочив со стула так, что он упал, Вадим рванулся к другу, заключил его в объятия и со страстью прильнул к его губам. Обоих разрывало от страсти – это было видно по рваным и резким движениям, слишком энергичным поглаживаниям. Они словно слились воедино, словно два потерянных человека наконец-то обрели друг друга. Раздались стрекочущие звуки – рубашка на Володе треснула по швам. Опьянённые чувством, доселе не испытанным, они, не отцепляясь друг от друга ни на секунду, рухнули на пол прямо в коридоре. Далее сознание Вадима отключилось – он помнил лишь, что его как-то ласково называли по имени и он проваливался в пучину блаженства раз за разом. Проснулся он на кровати. Первая мысль, которая пришла в голову, была о том, что это всё абсурд, что этого просто не могло быть. Однако рука друга, лежавшая на его животе, говорила об обратном. Они так же, как в детстве, лежали в обнимку под одним широким одеялом, которое укутывало и согревало, с одной только отличной деталью – они были голые, и у них всё случилось всерьёз.       Вадим накинул халат и вышел из ванной. Тело было разгоряченным, требовалось его немного охладить. Он вышел на балкон, закурил очередную сигарету. Закрыл окно и услышал хлопок – захлопнулась балконная дверь. Резко развернувшись, и, находясь в небольшом дурмане после душа, Вадим ударился спиной о шкаф. С него упала склянка с аммиаком и разбилась. Едкий, удушливый запах заполнил небольшое помещение. Одного вздоха хватило, чтобы лёгкие схватило спазмом. Вырваться из этой газовой камеры было невозможно. Вадим из последних сил дёрнулся в сторону окна, ухватился за ручку, но соскользнул, задыхаясь. Сознание начало мутнеть, очертания смазываться. Последнее, что он увидел, был силуэт девушки из окна напротив, которая отчаянно щелкала по телефону и махала ему рукой. Затем, в беспамятстве, парень сполз по стене вниз. Сознание угасло, как ему казалось, навсегда. В руках осталась зажатой пачка сигарет, в кармане халата, наброшенного поверх полотенца, отчаянно звенел телефон.