Beyond: Alive and Dead. (За гранью: Живой и Мертвый.)

***

Лондон, Великобритания, 26 августа.

В конце августа ночи становятся холодней. К половине первого на улице уже темно, и в воздухе пахнет сыростью после прошедшего дождя. Эдвард на это внимание уже не обращает — в Лондоне такая погода обычная. Он стоит возле большого здания, какого-то старого паба, который перестраивали последний раз в прошлом веке, и смотрит на небо. Изредка можно было увидеть редкую звезду, или не слишком яркую луну. Оно и понятно — они все-таки в городе находились. В городах, как правило, редко можно увидеть звёздное небо. Эдвард не расстраивается — не успевает. Дверь паба громко скрипит, а звук ржавчины и звон японских колокольчиков, разносящийся по ветру, прерывают его раздумья. — Готово? — Тихо спрашивает он, почти неслышно для собеседника. В квартале Сохо часто гуляет сильный ветер после полуночи, обдувая старые здания, заглушает слова. Девушка хмурится, подходит ближе. Поправляет сбившиеся локоны, но одна светлая прядь все равно попадает на лицо. Эдвард мягко улыбается, поправляет ее причёску нежно, мягко, будто ребёнка гладит. Вот только глаза не обманешь — его сестра уже давно не ребенок. И когда только упустил момент взросления? А, впрочем, об этом лучше и не думать. — Они давно ушли, — отвечает она небрежно. Злится. — Что будем делать? — Искать других, — покачивает головой в растерянности, — Сидеть тихо, не высовываться. Они стояли где-то в центре города, на виду у всех, но все равно были скрыты и незаметны для обычных людей. Грязь была под ногами — обычное дело для скверных закоулков. Тут редко встретишь уборщиков. Везде сырость, и большие лужи, из-за которых пройти через переулок становится в разы сложней. А еще серые здания, которые не перестраивались с позапрошлого века. Невзрачная красота для одних — страшные муки для других. — Не получится, — просто отвечает он ей, — Следов оставили много. Руки по локоть уже в крови. Будут искать. — Значит, будем ждать. Эдвард улыбается. Немного грустно, но расслабленно. Уже не различает реальность от сна, хоть и пытается подстроится. Смотрит на сестру, на мелкие порезы на ее руках, на бинты и пластыри, и думает про себя о важном. Или не очень. Думает, думает, думает. Он бы отдал все, лишь бы этот момент никогда не заканчивалось. Лишь бы они больше не терялись. Никогда. А остальное — неважно.

***

Провинция Альберта, Канада, 12 августа.

В этой местности светлело рано. В пять утра можно было заметить первые лучи солнца. А в одиннадцать уже было ярко. Даже слишком. Солнце почти дошло до зенита. А, казалось, после бурь обычно бывает лишь затишье. Примерно такое же, как и до бури. Хотелось спать, а еще больше хотелось обезболивающего. Рука болела очень сильно — перелом давал о себе знать. Морфин перестал действовать около часа назад, но беспокоить Сэди Эдвард не хотел. До маленького посёлка оставалось в его пару минут, ему лишь нужно было дотерпеть, а там… А что будет там — Эдвард не знал. Встретит сестру? Было бы хорошо. Они поговорят? Тоже хорошо, но такой исход… Маловероятен. А тело болело и продолжало болеть. Он даже проваливался в сон несколько раз. Не в глубокий — на краю сознания. Видел силуэты, слышал тихий голос. Видение стояло перед глазами, но после двухдневного жара Эдвард перестал воспринимать любые сны и видения за чистую монету. Всякое могло в голову ударить. Особенно, от морфина. Он помнит лишь одно: силуэт человека, что лежал на тёмном полу в неизвестном месте, где было слишком сыро и неуютно, и алые разводы под его спиной. Запах крови стоял в носу, но для Эдварда и так ясно — лишь иллюзия, не более. Когда машина остановилась, Эдвард перевёл взгляд на Сэди. Та смотрела на него, изучала, запоминала. Наблюдала за его действиями. Он знает ее совсем немного, но она все равно решилась ему помочь. Иногда Эдвард не понимал, что двигало людьми. Любопытство? Или добродетель? Он кивнул ей, и медленно вышел из машины. Сэди за ним не пошла. Дороги нормальной не было, лишь гравийная дорожка. Последние следы были оставленные пару часов назад, легковой машиной. Камни были жёсткими — Эдвард чувствовал их подошвой обуви. От резких движений руками, тело болело еще больше, но он не обращал на это внимание, хоть и покачивался из стороны в сторону. Озирался по сторонам, прерывая мимолётные мысли о тупой боли где-то в области груди. Парочка не таких уж и новых зданий, а вдалеке двухэтажный коттедж, прямо у обрыва реки. Наверняка, вид из окна на реку просто чудесный, думалось ему. Не спеша, он вышел на маленькую тропинку. Через три минуты дошёл до здания. Оно было построено из тёмного дерева. Дуб, может быть, или что-то другое. Эдвард не слишком хорошо в этом разбирался. Поместье в Англии было построено из камня. Основа твёрдо стояла после пожара. А когда перестраивал замок, не хотел менять традиции. Оставил камень, цвет обоев только поменял, да потолок покрасил в белый. Хотя, если вспомнить, тот особый вид камня он искал даже слишком долго. А когда нашел, купил больше, чем было нужно. Они ведь потом из этого камня библиотеку и обделали. Ту, что была в подвале, и оказалось нетронутой огнем. Вздохнув, Эдвард вернулся в настоящее. На дереве виднелись трещины. Осматривать двор не стал — не чувствовал опасности. Только в окна заглянул. Но ничего не увидел. Темные шторы прикрывали собой весь обзор. Тихо вздохнул, и под пристальным взглядом Сэди, мужчина открыл дверь коттеджа.

***

Бирмингем, Англия, 27 августа.

В саду красивые цветы белых нарциссов доживали свои последние деньки перед холодной осенью. Большинство бутонов уже давно завяли, но, некоторые из них, до сих пор героически держались, хотя время их цветения уже давно прошло. Наверное, прошло еще где-то в мае. Она не разбиралась в цветах. Сэди стояла неподалёку от яблоневого дерева, и с замиранием сердца смотрела, как старенький дедушка, здешний садовник, аккуратно ухаживал за этими нежными цветками, а под нос напевал себя старую детскую песенку. Это выглядело слишком зачаровывающее. Она была здесь вот уже четыре дня. Старое поместье поначалу не привлекало ее — серые каменистые стены, огромные деревья, и растущие абсолютно везде нарциссы. Сочетание довольно жуткое, особенно для того, кто готику не любил. Сэди не любила, но и не жаловалась. Кто стал бы жаловаться на гостеприимство? А потом все изменилось. Вечерние прогулки по темным коридорам с канделябром в руке. Наверняка, с доисторическими свечами, уж слишком старыми они казался ей. Тихие разговоры в гостиных, скрытые тайны за каждым углом. Картины, часы, мечи, доспехи, и многое, многое, многое другое — Сэди чувствовала себя в музее, и начала наслаждаться этим. Такое в обычном отеле сложно найти. Кто бы мог подумать, что Сэди так сильно увлечётся викторианской эпохой. Сначала, правда, казалось невыносимо одиноко — быть постоянно одной в огромном поместье. Неуютно, странно… Болезненно тихо. Сэди начала жалеть хозяина этого дома — здесь можно сойти с ума от одиночества. Неудивительно, что Эдвард гнался за своей сестрой по всему миру как ошпаренный. Одному так жить нельзя. Но ей нравилось, когда их компания собиралась вместе в огромной синей гостиной. Когда они распивали вкусный английский чай и ни о чем не думали, разговаривали о всяких пустяках. Сэди нравилось это. Тихая, уютная гостиная, с синими стенами, черным полом, старой викторианской мебелью, и огромными картинами, развешанных на всех стенах — лучшее произведение искусства двадцатого века. А если хозяева были в доме, то можно было услышать тихую музыку рано утром. Скрипку. А после, днём на глаза бы попадались наброски рисунков в той комнате, откуда ранее лилась очаровывающая музыка. Сэди всегда казалось это чем-то личным. Будто-бы она врывалась в чужой мир и рассматривала там все. Но, от чего-то ей казалось, что никто не был против. Впервые, те кто жили тут, были по-настоящему счастливы. И сам замок был счастлив тоже. — Холодно ведь, — голос Гарри прозвучал непривычно растерянно. Но он был прав. К концу августа, после пролитых дождей, тепла не ощущалось. Особенно под вечер, — А ты в саду, да еще и без кофты. — Я смотрела на цветы, — отвечала Сэди, принимая из рук знакомого тёплый плед. И где только нашёл? — Спасибо. — Красивые, — согласился Лэмб. Сам он редко смотрел на цветы — Сэди сразу это поняла. Наверное, потому что цветы были связанны с его бывшей женой. Впрочем, друзей анализировать не особо хотелось. Она, вроде как, в отпуске. Отдыхает. А Гарри не нанимал ни детектива, ни психолога. — Что-то случилось? — Ничего, — мужчина покачал головой, — Просто кое-что выяснил. Еще один факт об обитателях этого дома. Интересно? — Очень, — не обманула. Искренне интересовалась. — Тогда пошли. Двое зашли в ближайший коридор. А после, подымались наверх, поближе к теплу. В этой гостиной она была впервые. Небольшая, но уютная комната была отведена к спальне, которую выбрал Гарри для себя. Сэди здесь еще не была. Зелёные стены, парочка картин с пейзажем Англии на стенах. Мягкие диваны с подушками. Мило. Ее комната с гостиной выглядела по-другому. В комнате было холодно — здесь давно никого не было, отчего Лэмб стал возиться с камином. У него не получилось разжечь его с первого раза. Оно и понятно — не каждый день разжигаешь камин. На журнальном столике стоял чайный сервиз. Сэди подошла ближе. Чай уже был заварен. Она налила в две чашки горячего напитка, и опустилась на диван. Через минуту, в кресло присел Гарри, с благодарностью приняв чай из рук девушки. — Они поздно вчера приехали, — вдруг начал он говорить, прерывая уютную тишину. — Кто? — Непонятливо спросила Сэди. — Эдвард, — ответил тот, — И Кейтлин. — Ясно. Она не знала, что добавить. С одной стороны, она была рада, что Эдвард наконец-то нашёл сестру, и перестал терзать себя, с другой… Ей было немного грустно. Их общие приключения закончились, и теперь Эдвард занят своей сестрой. — Вижу сомнения в твоих глазах. — Я просто не понимаю, что мы тут делаем, — осторожно ответила она, ставя полупустую чашку на столик, — Точнее, что я тут делаю. — Ты в гостях, — спокойно отвечал ее собеседник, — Наслаждаешься каникулами. Не часто люди могут позволить себе такую поездку. — Знаю, — понимающе кивнула она, — Просто это так странно. Какой смысл, что мы здесь? Он ведь нашёл свою сестру, так почему нельзя было просто поблагодарить нас. Зачем предлагать такое дорогое путешествие и полностью его оплачивать? Особенно, если у него сейчас так много дел… Разве мы не становимся обузой? — Это не так, — спокойствию Лэмб можно было только позавидовать. Как-будто, ему было совершенно все равно на причины Эдварда. Сэди вот не было все равно. Она должна была узнать, чем он руководствовался, — Мы для него не обуза. Так же, как и он не был для нас, когда пришёл с просьбой о помощи. Мы помогли ему, и он считает, что это — меньшее, что он может для нас сделать. Да, он не всегда на месте, оставляет нас здесь, чтобы мы отдыхали, а сам решает свои проблемы. Но ведь, разве так не правильней? — Мы ведь можем помочь. — Можем, — согласился Лэмб снова, подливая в обе чашки чай, — Но поможем, только когда он попросит. А пока что… Просто отдыхай, Сэди. Сходи куда-нибудь, познакомься с кем-нибудь… Ни в чем себе не отказывай. Сэди только кивнула. Спорить бесполезно, да и незачем. Гарри полностью прав. Конечно, немного обидно. Сидеть здесь, в четырёх стенах, скучно, особенно учитывая ее профессию. Но и насильно помогать кому-то она не хочет. Все равно это лишь дело времени… Тяжко вздохнув, девушка отпила из красивой чашечки, и перевела взгляд в окно. Облака снова собирались на севере. А сама подумала о том, что дом человека расскажет о хозяине больше, чем сам хозяин расскажет о себе.

***

Северо-Западные Территории, Канада, 12 августа.

Холодно. И гром гремит вдалеке. Гарри поморщился. Колени снова начали ныть на погоду. Как-же он ненавидел это состояние. А еще эти события. Эдварда было жалко. А еще он перестал понимать действия этих двоих… А, впрочем, … Он и с самого начала их не понимал, чего-уж врать самому себе. А кто бы понял? Они и сами друг друга не понимают. Смотрят тихо, общаются глазами, словами только ссорятся, чтобы побольней, а после — злятся, обижаются, теряются, находятся, а потом по новой. Как-будто в петле. Ему даже жаль этих двоих, но им этого лучше не знать. А ведь дело даже не в этих двоих, а только в одном человеке. В Кейтлин. Если бы только Эдварду можно было объяснить, открыть глаза, пока еще не стало поздно… Кейтлин нравилась Гарри, очень нравилась — она ему как внучка, но ведь и Эдвард ему не чужой. Делать больно не хочется, но и правду скрывать Гарри больше не может. И что же тогда остаётся? А еще он знает, что если будет препятствовать воссоединению семьи, то спасибо ему за это не скажут. Лэмб почти сразу понял, что девчонка уже не та, что раньше. А ведь она даже не притворяется… Так почему же Эдвард не видит очевидного? Но Лэмб молчит. Упрямо молчит, и думает. Что делать? А что ему остаётся еще делать? Только слепо направлять Эдварда, до тех пор, пока не получится. И еще это имя… Уильям Уэйд. Оно говорит само за себя. Гарри думал, что никогда больше не услышит это имя. Особенно, от Кейтлин. Потому как сам был свидетелем той ужасающей сцены, пусть и под конец, где, казалось, никто из вампиров не должен был выжить. Но все-же выжил. Пока у Эдварда была собственная мораль, позволяющая ему заводить друзей среди монстров и демонов, и руководствоваться выбором жертв, у его сестры этой морали не было. И Гарри знал почему. Раньше, он был таким же, пока не стал тесно общаться с Эдвардом. Парень открыл ему глаза на то, что не все существа, порождённые злом, могут быть злыми, и что не все существа, что рождены светом, обязательно будут добром. Последнее он, правда, понял сам. Совсем недавно. Когда Эдвард показал ему ту проклятую записку от его сестрички. Потому что, если бы девушка была той, кем была раньше, то не стала бы устраивать кровавую бойню из ведьм, чтобы привлечь их внимание. Не стала бы подвергать брата такой опасности, не стала бы наводить суету в больнице, чтобы отвлечь внимание его друзей. Девушка, которую знал Лэмб, ни за что бы не стала бы так отчаянно поступать с болезненными воспоминаниями брата, что приносили им обоим боль. И уж тем более, не стала бы оставлять эту глупую записку. Гарри злится. Очень злится. Не на нее, а на себя. На мир, на ситуацию. Он не понимают девушку. Чем она руководствуется? О чем она вообще думала, когда делала все это? Он нервно сжимает телефон в руке, думая над простой дилеммой: звонить или нет. Питер стоит где-то рядом, опирается телом на машину. Нервно курит, что было странно, потому как до этого Лэмб не замечал за мужчиной такой привычки. И где только сигареты достал? Заправку давно проехали, а остановились в глуши лишь чтобы ноги размять, да Эдварду позвонить. Вздохнув, Лэмб набрал телефон с болью в груди. И все-же, ей лучше быть с братом, который присмотрит за ней, чем быть одной, и сходить с ума. В груди больно, но он это делает. Однажды там, в старческом сердце, будет огромная дыра, думает он, но не сегодня. Не сегодня. Ему ответили не сразу, что было даже на радость старику. Потому что он обдумывал, как рассказать новость. А, впрочем… Почему бы не срубить с плеча? — Эдвард, я не хочу, чтобы ты туда ехал, — сразу же сказал тот, когда трубку все-таки взяли. — Что? — Неуверенно переспросил мужчина, не понимая Лэмба. Оно и неудивительно. — Не делай вид, что не понял, — нервно шепчет старый охотник, — Ловушка очевидна невооружённым взглядом. Ты либо согласишься с ней делать какие-то странные и страшные вещи, которые не захочешь делать, либо она она покинет тебя навсегда… Мы оба знаем, что последнее тебя не устраивает. Эдвард ничего не ответил, лишь неопределённо хмыкнул в трубку. — Как я и думал, — продолжил Гарри, как ни в чем не бывало, — Уильям Уэйд, которого ты прекрасно знаешь, как мёртвого вампира, никогда не был мёртвым вампиром. Потому что она никогда не убивала его. Удивительно, правда? — Нет, — сразу же последовал ответ. Голос усталый, на грани печали. Никто не знал Кейтлин так, как он знал ее. Все, кто знал этих двоих, знали это. — Итак, подытожим, — подвёл Лэмб, — Все и так ведь предельно понятно, но я повторю: твоя сестра ждёт тебя с минуты на минуту, и не одна, а с другом… Так что сокращение «У.Уэйд» — это ее друг. Уильям. Минутная тишина, а Лэмб видит удивлённый взгляд Питера. Наверное, молодой детектив слышал это имя из рассказов. Хотя Лэмб удивлён, что Эдвард решился рассказывать это. А дело было вот в чем… Однажды девочка пятнадцати лет нашла логово вампиров, о чем поспешила сообщить брату. Лэмбу не повезло — он был на севере Уэльса в тот день, выполнял поручение совета. Охотился на джина, если быть точнее. Эдвард позвонил ему через пару часов, когда Гарри уже направлялся обратно В Лондон, и проезжал мимо Кардиффа. Голос молодого охотника был нервным, все время сбивался, но одно Лэмб понял точно — Гарри Лэмбу чудом повезло оказаться рядом с гнездом вампиров, чтобы спасти сестричку Эда. Которая, впрочем, страдает, или начала страдать, одержимостью чистого мира. И вот, когда он нашёл то место, то ему тут же захотелось уехать. Потому что там все было в красном. Кровь, мёртвые тела вампиров. Лэмб не знал, сколько там их было в гнезде, но ему казалось, что это даже слишком много. Слишком много для одной девушки, которая мачете держала в руке от силы пару раз, Ей ведь ангельский клинок больше нравился. Саму Кейтлин он нашёл возле небольшого пруда, чуть дальше от резни. Выглядела она ужасающе. На всей одежде кровь, она сама бледна, и без жизни в глазах, мёртвыми движениями стирает кровь с рук. Такое не скоро забудешь. Если вообще забудешь… — А коттедж… Все гораздо проще, чем ты думаешь… Но даже так, думает Гарри, можно было ли любить ее после меньше? Она ведь просто запуталась. Посчитала себя обманутой. Потому что считала Уэйда своим другом. Гарри замялся на минуту, но продолжил: — Тот парень, Уильям, если это правда он, жил в том коттедже некоторое время. Или живёт, — Лэмбу тяжело давались эти слова, — Когда уезжал из Кардиффа — сменил фамилию. А потом и вовсе бесследно пропал. Но коттедж записан на его имя. Наследство от его последнего опекуна, Юджина Кэрриса. На последних словах и вовсе прикрыл глаза. Знал, что подталкивает этих двоих друг к другу, а от этого невыносимо. Если бы он только раньше понял… А чтобы сделал? Такую связь невозможно разорвать. Взгляд Питера был пристальный, хоть и немного разочаровавшийся. Должно быть, он понял внутренние метания Лэмба, и прекрасно знал причину. Только выбора у них с Питером не было. Сейчас бы плюнуть на все и заставить Эдварда вернуться. Вернуть его в холодное, тёмное поместье, а потом долго объяснять одну единственную вещь, которую и сам Лэмб понял слишком поздно.

Ты ее не знаешь, Эдвард.

Эдварду было бы больно от этого, несомненно. Он бы кричал, метался в своей голове, плакал глубоко в душе, как маленький ребёнок, что потерял всех родных в мгновение ока, умолял помочь ему вернуть ее, но потом бы все равно перестал. Разочаровался в Гарри, но это можно и перетерпеть.

Ты вообще ни черта не знаешь…

А кто знал?

***

Кардифф, Уэльс, 27 августа.

Солнце светило не по-настоящему. Ветер был холодный. Сильный. Качал деревья резкими порывами. Зато ни одного облачка на небе. Питер улыбнулся своим мыслям. Давно он этого не делал. А, впрочем, в такой ситуации, до улыбок дело не доходило. — Мы почти дошли, — бросает Астарот резко, и только тогда Питер понимает, что немного отстал от демона. Поспешил сократить расстояние. — Я все еще не понимаю, зачем мы это делаем. — Я тоже, — добродушно сообщил ему Астарот, — Кто знает, что там на уме у Лэмба. Питер хмыкнул. Он знает, о чем думает старик. Но лучше бы не знал. Теперь у них в поместье не два сумасшедших, а все три. Демон еще есть, но тот, обычно, тихо сидел, не наводил суету, оставляя эту возможность двум нефелимам. А скоро еще и вампир присоединиться к их группе. Такого Питер от жизни не ждал. Его больше волновала Кейтлин. Девушка держалась спокойно, почти всегда молчала. Иногда была бледна, как снег, когда задавали слишком грубые вопросы о личном. Питер перестал спрашивать еще на первом. Взаимопонимание, вот что это было. Хотя легче девчонке от этого явно не стало. Она скоро свалится замертво, но Лэмбу почему-то все равно. И что у них там происходит? Эдвард вообще в какой-то прострации. Часто говорит ни о чем, слишком много улыбается, и несколько раз на дню смеётся, даже если шутка не смешная. Прогресс. Теперь, когда Питер смотрел на эту парочку, создавалось горькое ощущение, будто две недели назад из окна выпала Кейтлин, а не Эдвард. Иногда тот молча наблюдает за девушкой. Та, конечно, знает, что он это делает. Питер тоже знает, что она знает. Пока они были в Лондоне, она часто отлучалась по важным делам. Но в основном, всегда была рядом с Эдвардом. Будто-бы защищала от кого-то. Бедняжка, ночами ведь не спит. Питер знает, что не спит, потому что видит ее каждую ночь в саду, над яблоней. Она там то клинок затачивает, то оружие прочищает и маслом смазывает. С Лэмбом они почти не говорят. У Питера ощущение, что тот загадал сам себе какую-то глупую загадку, и ходит теперь, по поместью, угадывает. Питеру, конечно, не нравится вся ситуация в целом, но он молчит, и наблюдает. Они еще и Сэди сюда приплели. Лэмб, в основном, приплёл, ворча о важности количества людей. И что-то там об отпуске. Эдвард согласился. Питер про себя, конечно-же, подумал о том, что они будто собираются устроить революцию. Интересно, только, кого они собрались свергать? А еще этот вампир. Господи, дай сил Питеру, чтобы он понял, что здесь происходит. Они остановились возле небольшого дома с двумя этажами. Хостел. Здание было симпатичным. Оформленным в норвежском стиле. Питер знает, потому что был в Норвегии пару раз. У него там дядя лодки чинит. Хорошее занятие. Заходят во внутрь. Там холодно. Мужчина не удивлён, два дня подряд дождь шёл, а отопление в августе никто, обычно, не включает. Это тебе не собственное поместье, где ты можешь разжечь камин, когда захочешь, и где захочешь. У стойки регистрации не останавливаются. Сразу же идут к лестнице. На них внимания никто не обращает, что странно, но к лучшему. Вторая дверь слева, три коротких стука от демона. Дверь открылась спустя пять секунд, и их во внутрь запустил молодой парень. Ему шестнадцать или семнадцать на вид, но Питер знает, что гораздо больше. Парень уже лет десять как вампир. — Я думал, что уже никогда не дождусь, — бормочет тот себе под нос, и уходит в темноту. Тут, впрочем, вся комната во тьме. На окнах шторы закрывают солнечный свет полностью, от чего Питер морщиться. Астарот чувствует себя так же, как и на улице. Питер немного завидует. Но демоном быть не хочет. — Ты ждал нас? — С удивлением спрашивает детектив, находя во тьме силуэт паренька. — Дня четыре, — честно отвечает он, — Собирался приехать к вам этой ночью, но пришлось задержаться из-за работы. — Ты работаешь? — А на что я живу, по вашему мнению? — С ухмылкой спросил он. — Туше. — ответил демон, — Ты был прав, она ищет просвещённых. А они теперь ищут ее. И Эдварда, видимо, за компанию. — Ага, — беззаботно ответил он. Питер предпочитал молчать. О просвещённых он знал немного, только то, что те очень и очень хорошо контролируют территорию Англии. И что они вроде как скрытая тень за спиной правительства Британии. Всегда рядом, но никогда не на виду. Поэтому, как только вампир сунется в Англию, где влияние сильнее всего, о нем будут знать. И его будут искать. Пошлют отряд из пяти человек, включат свои специальные радиоприборы, и все в таком духе… А это очень плохо. Тишина стояла минуты две, а может и больше. Питер давно потерял счёт времени. — Что будешь делать? — Спрашивает Астарот у Уильяма. И когда только успели подружиться? Воистину, Эдвард и Кейтлин объединяют души. Ну, или то, что от этих душ осталось. Пару недель назад Питер сидел в кресле, в своём офисе, думал о священниках и демонах, и точно не думал о товариществе с демоном и вампиров. Все меняется. — А что мне остаётся? — Тяжко вздохнул Уэйд, — Я как бы пытаюсь тут и выжить, и доверие обратно заслужить, так что… — Ясно, — с улыбкой ответил Астарот, — Все еще не теряешь надежды… — Надежда угасает последней. К тому же, — вампир запинается, садится на кровать, и смотрит на закрытое окно. Скучает по свету, должно быть, — Дело ведь не только в этом. Если помогу ей, смогу жить спокойно. Не боясь за жизнь, и все в этом духе. — Какое благородство, — наконец подаёт голос Питер, устав слушать этот бред. — Тебе просто не понять, какого это, когда на тебя ведут охоту те, кто тебе дорог, — тихо отвечает парень. Демон отворачивается от них, пребывая в собственных раздумьях, а Питер только тяжко вздыхает. — Ты прав, не понимаю, — соглашается он, — Но так нельзя. Много людей погибнет. Вампир молчит некоторое время, смотрит пристально, что-то обдумывает. А когда собирается ответить, его прерывают: — Эти люди никого не жалели, когда очищали страну. Дело ведь не в нежити, которую истребляли веками. Дело в обычных людях, других невиновных, которых люди Ордена уничтожали на своём пути, — сообщает Астарот, — Ты хоть знаешь, скольких обращённых можно было спасти, если бы Просвещённые захотели это сделать? Сколько других людей осталось бы в живых, если бы не их зачистки? Секретность секретностью, да только люди погибают без каких-либо причин. Что есть большое зло? Питер понимал. И не раз видел, как Эдвард прятался от них, не принимая каких-либо ответных действий, пока за его голову назначалась крупная награда. Потому что один не мог. А Кейтлин могла. Но не делала, потому что, не видела смысла. До тех пор, пока смысл не появился. Питер понимал. И все же… В выборе между большим и меньшим злом… Выбирать не хотелось. ***

Северо-Западные Территории, Канада, 12 августа.

После разговора с Кейтлин, разговаривать особо не хотелось — сил не было. Девушка набиралась сил, чтобы зайти в коттедж, и встретиться с прошлым, а вот Астарот… Он просто ждал. Иногда смотрел на девушку, будто бы хотел что-то сказать, но предпочитал молчать. Сколько она так стояла перед домом, никто точно не знал. А когда отважилась зайти, демон просто пошёл за ней следом. Не то чтобы он мог ей чем-то помочь… Но в компании все равно лучше, чем одной, да еще и наедине со своим прошлым. В гостиной было темно, шторы закрывали слабый солнечный свет. Пускай сейчас все еще утро, но скоро солнце будет светить в окно. Демон сразу же почувствовал сгусток темной энергии — вампир. Порождение Евы. Девушка прошла вглубь коридора, выходя в огромную студию, но по имени никого не звала. Что было странно… Астарот думал, что здесь ее ждёт друг. Сам он присел в кресло возле журнального столика. Напротив, него был кожаный, немного облезлый, темный диван с белым одеялом, свернутым аккуратно в правом углу. Наверняка, на диване часто лежат, но не спят. Просто отдыхают. На журнальном столике старые книги. Шекспир и Данте. Демон ухмыляется. Кейтлин смотрит на них, проводит пальцем по имени. Астарот думает, что это слишком поэтично. Даже идеалистично, в какой-то степени. А, впрочем, удивляться нечему. Вампиры всегда склонны к ностальгии. Особенно те, что были обращены в 16-17 лет. Парню вдвойне не повезло — при жизни любил и книги, и драму. Ходил в театр, еще и в драмкружок, а сам мечтал стать актером. Набор качеств, если быть честным, на любителя. Впрочем, не Астароту думать об этом. Когда он был человеком, то в основном работал, лишь бы было, где поспать в тепле, и добыть еды. Себе и матери. В каком-то смысле, проданная душа стоила того — мать вылечилась от страшной болезни, а он еще десять лет спокойно жил, зная, что сделал все, что мог. Все равно в его время молодые люди до тридцати редко доживали. Это тоже по-своему было драматично. Хотя, демон об этом вспоминать не любил. Уильям был обычным парнем. Вампиром, возможно, но он слишком добр, чтобы пить людскую кровь. Астарот это понял с одного взгляда. И запаха, конечно. Кровью пахло от него не человеческой. Животной. Он появился немного резко, но Кейтлин как будто только этого и ждала. Смотрела на книги, что лежали на столике, а он смотрел на неё. Боль в глазах была непередаваемая. Астароту даже захотелось выйти из дома. Всего на секунду, а потом ему стало все равно. Он все-таки демон. К чему эта жалость? Медленно, даже слишком, она обернулась к нему. Они встретились глазами, и он заставил себя улыбнуться. Но все еще молчал. — Вот, решила навестить тебя, — тихо проговорила она, не сводя глаз с молодого лица. Наверное, думает Астарот, она слишком сильно изменилась. А вот он ни капельки. — Я рад, — отвечает он, прикусив губу. Хриплый голос странно отзывается в ушах. Создаётся ощущение, будто-бы парень уже много месяцев ни с кем не разговаривал, — Долго ждал. Кейтлин на это ничего ее отвечает. Астарот отворачивается от них, смотрит в затемнённое окно. Некоторые лучи тёплого солнца проскальзывают вовнутрь. — Я не хотела приходить. Уильям кивает. Знает почему. Лучше всех знает. Но ведь все равно ждал. — Знаю. — Нет, не знаешь, — обрывает она его на слове. Он молчит, перестаёт улыбаться, смотрит болезненно, но девушка не сдаётся. Астарот смотрит на неё, в ее тёмные глаза, но ничего там не видит. Никаких эмоций. Абсолютная пустота. Наконец, он сдвинулся с места. Покинул тёмное место возле двери, ведущей в коридор, и подошёл ближе. — Ты знала, что Просвещённые были здесь, в Америке совсем недавно? Где-то год или два назад. — Слышала об этом. Но сама не застала. Уилл кивнул, а после продолжил. — Они сначала были партнёрами с некоторыми знаменитыми охотниками, вроде тех же Винчестеров, но потом у них что-то произошло, и тех Просвещённых, что были здесь, начали убивать, а тех, что находятся в Англии, заставили покинуть США. И континент, в целом, тоже. — И как? Получилось? — Более чем, — улыбнулся Уэйд, присаживаясь на диван. — К чему рассказ? — Из-за этого случая, у Просвещённых теперь междоусобицы. Не ладят друг с другом. Да и охотники Англии устали от вечных приказов. — Это я и так знала. — Да, знаю, — продолжал улыбаться он, — Только вот, говорят, что в мире что-то странное происходит. Ангелы что-то переполошились, особенно жнецы, да и кланы вампиров на месте не сидят. — Чуют беду, — заключил демон, — У наших также. Кейтлин нахмурилась, начала переводить взгляд. — И что? — Неуверенно спросила она. — Я недавно одного знакомого английского охотника встретил, — как ни в чем не бывало, продолжил объяснять тот, — Ему, правда, не повезло встретить меня на пути. Ну, впрочем, я не виноват, что он влез на мою территорию. Сначала, я, конечно, хотел отпустить его. — А потом? — А потом, этот дурак, не умеющий держать язык за зубами, выпалил другому местному охотнику, что ищет знакомых мне людей. Представь моё удивление, когда я узнал, что тебя, моя дорогая, ищет не только этот охотник. — Ну да, логично, — завершил демон их маленький рассказ, — Кучка людей с Вашингтона, вместе с демоном, еще и парочка жнецов, а после мёртвые ведьмы. Хороший набор, подруга. — Сама знаю, — вяло оскалилась она, — Значит, меня ищут Просвещённые? — Не только тебя, — пояснил вампир, — Твоего брата тоже. Здесь все очень запутанно, но, как я понял, они хотят предложить сделку. Либо вы снова работаете на них, либо вы просто подчинитесь их воле, и все равно будете с ними. — Отвратительная сделка, — шепчет Астарот, — Я клиентам предлагал намного лучше. — Так ты поэтому меня в Уайтхорсе искал? — Не искал бы, если бы опасно не было. Я так-то второго охотника не трогал, а тот явно заметил пропажу. Давно уже друга ищет. — И что ты предлагаешь? — Удивлённо спросила Кейтлин. — То же, что ты и сама давно задумала. Свалим все вместе в Британию. Там нас не ждут. — А прячется, как говорится, всегда лучше на видном месте, — ухмыльнулся Астарот, — только это может тебе стоить жизни, Уэйд. — Кэррис. Я сменил фамилию. — Ах, да. Точно. Прошу прощения, — демон странно замялся, смотря на искорки в глазах вампира. Ох и повеселятся они в будущем. — Прощаю, — добродушно отвечает тот, продолжая, — Но смерть меня не страшит, так что, лично я вполне готов. Просто хочу знать, что делаю это не ради абы-кого. Кейтлин молчит долгое время, смотрит на бывшего друга. А потом тихо произносит в пустоту: — Одна решить не могу. Нужен Эдвард. — Я подожду, мне не сложно. Десять лет уже жду. — И все-таки, — сомневается она, — Ты уверен? Тот смотрит на неё неотрывно, запоминает черты лица. Хотя никогда ее не забывал. Эти глаза преследует его в самых страшных ночных кошмарах, пускай он и не спит. Мёртвым сон ни к чему. Сейчас, он счастлив ничего не видеть в этих глазах. Пустота намного лучше, чем разочарование. Даже если другие думают иначе. Пустоту можно заполнить. Разочарование остаётся глубоко внутри, до самого конца. — Есть еще кое-что, о чем я знаю, но не мог тебе сказать. От этого больно, но еще больней будет увидеть твою боль. Кейтлин непонимающе смотрит на него, хмурится. Спрашивает без слов. А он теряет дыхание на мгновение. Закрывает глаза, делает глубокий вдох. На небе уже давно светит солнце. Оно светит для всех, кроме них двоих. Он бы хотел ощутить лучи светила снова. Почувствовать обжигающую теплоту яркой звезды. Она же избегала света сознательно. Как страшного огня из тех самых кошмаров, что тревожили ее по ночам. Хотелось бы и ей смотреть на солнце, не чувствуя огня на коже. — Я знаю, что произошло 26 лет назад в Бирмингеме. Тишина оглушает. Давит на тебя. Забирает дыхание, улучшает слух. — И я знаю, что, когда я сбежал, ты узнала, что случилось со мной. Знаю, куда ходила, с кем говорила. Знаю, что узнала кое-что, что заставило тебя и брата сбежать от Просвещённых. Знаю, про историю с пожаром, и историю про демона. Ты, кстати, интересовалась, чем все закончилось? Я вот поинтересовался. Печальная история, но виновный мёртв, если интересно, В Агат-биче теперь все хорошо, — на секунду парень замолчал, смотря в ее яркие глаза. Десять лет назад он сравнил их с глубоким озером. Сейчас сравнивает с огромной вселенной, — И знаю про твоих родителей. Хочешь послушать? ***

Бирмингем, Англия, 27 августа.

— Считаешь, я поступаю неправильно? Она стоит в темной комнате, смотрит в окно на серый полумрак и вспоминает сон. Опять сидит в саду, под деревом, в школьной форме, и читает книгу. Сзади слышатся тихие шаги. Он теперь целую вечность будет бессмертным и молодым пареньком, но все равно будет выглядеть слишком мудро, каким бы ни было лицо. А Кейтлин стоит возле окна, и смотрит на яблоню. Во сне ей хотелось кричать, но она не помнила почему. Хотелось бежать, но ноги не отрывались от пола. Она застряла в своём кошмаре, и не могла выбраться оттуда. Какое глупое проклятие. Проходят минуты. Уильям выглядывает в окно, но сад пуст, ее там нет. Конечно нет, она ведь здесь, рядом с ним. Она наконец-то смотрит на него, и вспоминает. Знакомая боль опять в сердце, и больно, больно, больно. От боли этой не сбежать. Пошатнувшись, она хватается за его руку. Он поддерживает ее интуитивно, легко. — Думаешь, я безумна, раз хочу мести? — Он смотрит на неё, смотрит прямо в сердце, но не видит. Или видит, но не ее. Кого-то другого. Кого уже никогда не встретит вновь. Или же он просто не может ее разглядеть? — «У всякого безумия есть своя логика», — цитирует он. Вздыхает, а потом продолжает: — Нет, ты не безумна. Тебе просто больно. Это нормально. Девушка не отвечает. Ей кажется, что Уилл говорит рассеянно, не слушает ее по-настоящему. Должно быть, устал после тяжёлой поездки. Все-таки, не стоило ему так сразу срываться из Кардиффа. И зачем только Эдвард послушал Лэмба? Вампирам опасно находится в Англии, и Гарри ведь прекрасно это знал. Неужели, использует вампира как приманку? Если это так, то она никогда это не простит ему. И себе не простит, что согласилась на эту глупость. Кажется, вампир заметил ее метания, и поспешил исправить ситуацию. Он взял ее ладонь в свою руку, а второй мягко приобнял девушку за талию. Как раньше, когда они ходили в драмкружок вместе. Ощущения все те же. Приятно, и уютно. Как-будто дома. Уилл уже давно не ощущал тепла человеческого тела. От этого становилось и радостно, и грустно. Он сам себя не понимал. А потому решил не думать, а просто удариться в воспоминания. Тихий голос врезался в тишину, успокаивая, направляя. Они стояли, будто бы пытаясь начать танец, но не двигались. Им это совсем не нужно. — «Мои глаза в тебя не влюблены, Твои пороки они видят ясно. Но сердце ни одной твоей вины, Не видит. И с глазами не согласно…» — Красиво, — шёпотом отвечает она. — И часто ты Шекспира цитируешь? — Только когда ты рядом. — Честно отвечает ей он. Они стоят так, должно быть, вечность. В объятьях, как раньше, чувствуя дыхания друг друга, молча смотря в окно. Где-то вдалеке, гуляют Питер с Сэди, а рядом с ними, садовник продолжает работать над клумбами нарциссов. Астарот в библиотеке, вспоминает прошлое. А Гарри пьет чай с Эдвардом, беседуя о важном. О важном, но сейчас это все так не важно. Любовь была безумна, думает она.

«Безумна до того любовь моя, Что зла в тебе не замечаю я.»

(У. Шекспир)

***

Северо-Западные Территории, Канада, 12 августа.

Тонкая чёрная ткань накрутилась на руку молодого паренька. В комнате темно, даже слишком — Эдварду приходится напрячь глаза, чтобы привыкнуть к тьме. И все же, в комнате не душно, что означало лишь одно — за домом следили. От боли уже тошнит, но Эдвард терпит. Смотрит на знакомое лицо. Как-будто и десяти лет не прошло. А, впрочем, чему он удивлён? Вампиры облик не меняли. — Ее в доме нет, — сразу же сообщает парень, — Выйди на задний двор, там есть спуск к речке. Эдвард молчал. Не знал, что сказать. Поблагодарить? Спросить, все ли в порядке у паренька? А есть ли смысл? — Она там уже долго ждёт, — напоминает тот, прерывая его раздумья, — Не хочешь поспешить? И откуда только такая неприязнь, думает Эдвард, ведь от силы, в прошлом, всего пару раз виделись… Но думать об этом Эдвард не хочет. Сердце сжимается от предстоящей встречи. Он ждал этого… Сколько? Уж точно больше года. Но шарф в руке вампира не даёт охотнику покоя. Видел его где-то, не может только вспомнить где. Возможно, это не столь важно. Черт с ним, с этим Уильямом Уэйдом, и с его чёрной ткань на бледных руках мёртвого тела. Сейчас его сестра нужна была ему, потому что один он уже не может. Он быстро вышел из дома, на время забывая о пульсирующей боли. Тяжёлый поток воздуха врезался в его лицо, и Эдвард будто-бы впервые задышал полной грудью. Грудь сильно сжимало сломанные ребра. Больно. Подошёл ближе к обрыву, заметил узкий спуск и узкую тропу. А вдалеке девушка стоит, совсем одна, на реку смотрит. Красиво. Эдвард бы нарисовал, если бы у него был с собой альбом и карандаш. Хотя такие картины он предпочитал писать углём, дома, рядом с камином и в абсолютной тишине. Поток реки был сильным, заглушал все звуки вокруг. Запах был речной, что не удивительно, но совсем другой, не такой, какой он запомнил реку. Эдвард все еще помнит запах Темзы, пусть и смутно… Пахло сыростью и вечным дождём. Быстро спуститься вниз не получилось: рука в гипсе не позволяла. Через пару минут, когда он уже был возле берега речки, смог спокойно вздохнуть. Оставалось всего пара шагов. Всего пара шагов, а впереди бесконечность. ***

Бирмингем, Англия, 27 августа.

— Так и знал, что ты здесь. Он подошёл бесшумно, как и обычно, в своей излюбленной манере. Время давно перевалило за полночь, и в это время он обычно спит. Обычно, но не сегодня. В последние дни он спит намного лучше, чем за последний месяц, или год. Ей это Питер рассказал, пусть и по секрету. Как и то, что раньше он принимал снотворное, чтобы спокойно уснуть. Хмурое небо недавно разразилось дождём, и было довольно холодно сидеть на улице, пусть и под навесом. Вдалеке можно было увидеть размытые фары машин, что странно, ведь в такое время, в северной части Бирмингема, никого не должно быть, особенно рядом со старым поместьем. Эдвард подошёл ближе, и опустился рядом. Кейтлин уже полчаса сидела на ступеньках, около зимнего сада, укрытая черным одеялом из своей комнаты. Ей не спалось, как и обычно, а потому она решила провести время на улице. Снова. В этот раз ее здесь застал Эдвард. — Замёрзла, наверное, — прошептал он, беря руки девушки в свои собственные. Холодные. Снова. — Немного, — призналась она, и кривовато улыбнулась. Рукам стало тепло. На сердце у Кейтлин тоже. — В чем дело? — Я просто думаю, — честно ответила она, — Ты знаешь, это кажется странным… — Ты про ситуацию, в которой мы оказались? — Спрашивает он неуверенно, переводит взгляд на небо. — Да, — девушка перевела взгляд тоже, но продолжала рассуждать, — Если подумать, я была нужна жнецам, но они уже давно не ищут меня. — Это странно, что они не могут найти тебя? В поместье ведь есть защита от ангелов. Он прав. Кейтлин знала это. Но никто не мешал ангелам отправить сюда демона, или другую нечисть. Им проход в поместье не был запрещён всевозможными иероглифами. — У Билли ведь есть книги всех смертей, а значит она знает, как меня найти. И тебя тоже, — с сомнением говорит девушка. — Думаешь, Смерть отступила потому что я убила того жнеца? — Нет, не думаю, — Отвечает ее брат, — Но это значит, что она чего-то ждёт. Получается, ей выгодно то, что мы собираемся сделать? — Я не знаю. Это странно. Я имею ввиду, что она всегда ставила мне чёткую цель: она наставляет меня, и говорит мне, что я должна делать. Билли ведь поэтому и спасла меня, чтобы я помогла в ее борьбе с Богом. — Зачем ей вообще эта борьба? — Удивлённо спрашивает Эдвард, — Он ведь… Бог. Это же глупо? — У Бога есть книга смерти — это все, что я знаю. Может быть, ей не нравится, как он управляет своим миром, и она хочет остановить его, а может у неё иные цели… — В любом случае, ты была ей нужна как запасной план. На случай, если первый план не сработает, так? — Говорит Эдвард, при этом сжимаю руки девушки. Несильно, но ощутимо. Злится. — Значит, раз она тебя не ищет, ее план либо работает, либо… — Либо ей нужно, чтобы мы уничтожили Орден Просвещённых, — заканчивает его сестра. Эдвард кивает и продолжает: — Смерть странная, знаешь ли, — задумчиво проговаривает он, — Она говорит загадками, делает, что ей вздумается, и когда ей вздумается. — Ты прав, но… Благодаря ее стараниям, я все еще жива. Эдварду такая формулировка не нравится. Он хмурится, немного молчит, на девушку не смотрит. — Она использует тебя. Как по мне, не слишком то и благородно. Кейтлин вздыхает, опускает голову на его плечо, закрывает глаза. — Как бы там ни было, мы идём по очень тонкому льду, Эд, — шепчет она. Эдвард пожимает плечами, но молчит, слушает. А Кейтлин вспоминает, как здесь красиво было весной. И как будет выглядеть этой. Солнце будет светить, садовник наконец посадит белые розы возле калитки. Раньше они там росли. Пока она думала об этом, снова пошёл дождь, пускай и очень мелкий. — И я понятия не имею, когда этот лёд треснет, — наконец она заканчивает мысль, спустя вечность, хотя прошло не больше минуты. Небо тёмное, даже слишком. Вдалеке уже ничего не видно. Они сидели так еще несколько секунд, размышляя, прежде чем Эдвард аккуратно встал, и потянул с собой и Кейтлин тоже. — Так давай узнаем. — Говорит он, когда она открыла глаза, чтобы посмотреть на брата, — Вместе.

«Закрыв глаза, тебя я вижу ясно…

Ты яркой тенью, пусть несовершенной,

Стоишь везде, всегда передо мной…»

(У. Шекспир)

***

Северо-Западные Территории, Канада, 12 августа.

Подходит тихо, становится рядом. Плечом к плечу, как раньше, но не касаясь. Потому что странно. Даже если он говорит себе и всем, что не винит сестру в произошедшем, это не значит, что тело забыло, как родные руки оттолкнули его от себя. Неуютно, но он переживёт это. На неё не смотрит, боится. Вода тычет слишком быстро, в сторону юга. Ветер дует туда же, развивает волосы блондинистого цвета. Такой оттенок ей идёт больше. Она теперь похожа на мать. Даже слишком. С матерью связаны печальные воспоминания. С Кейтлин — тоже, но сестра хотя бы жива. Сознание уже давно прояснилось, мысли плавно возникали в голове, и также плавно исчезали. Ни суеты, ни шторма. Душа почти спокойна. Почти. Какое глупое слово. — Ты знаешь, когда я думал, что ты мертва, мне часто снился один сон, — шёпотом начал он. Знал, что река заглушает его голос. А еще знал, что она обязательно услышит, — Я стою на льду глубоко озера, вокруг снег, метель, а впереди девушка. Меня зовёт. Его сестра медленно переводит взгляд на него, смотрит в глаза, пытается что-то увидеть. Эдвард не знает, нашла ли она то, что хотела, но он все равно продолжает: — Каждый раз, когда я засыпал от усталости, она снилась мне. Звала меня, но, когда я пытался помочь ей, она исчезала, будто бы ее никогда и не было. А озеро было красивым. Кристально-чистым. — Ты думал, что был во сне, когда я была с тобой в больнице? — Ага. Я думал. — И часто я тебе снилась? — С удивлением спросила она. — Каждый день, — честно ответил он, — Не так давно перестала. — Что случилось? — У меня был жар, — медленно начал он свой рассказ, продолжая смотреть на бурную реку, — В тот день мне приснилось как ты ранила меня. Я тогда еще не знал, что это была ты. Девушка вздрогнула. Поняла, о чем говорил брат. Перевела взгляд к небу, и попросила продолжать: — И что было после? — А после была лишь смерть, — закончил он нервно, сжимая кулаки, — Я убил тебя. Случайно. Последнее добавил вскользь, будто бы оправдываясь, хотя знал, что это не нужно. — А потом, я встретил тебя на той заброшке, — ухмыльнулся он, — Представь, как я удивился, когда ты действительно ранила меня. Теперь девушка казалась бледнее самого белого снега. Губы ее дрожали, и руки подрагивали, будто бы ей было холодно, но Эдвард знает, что это не так. — Не нужно, — говорит он, — Не нужно просить прощения, я никогда не держал на тебя зла. Знаю, что выбора не было… — Не говори так, — почти кричит она, смотрит яростно. Эдвард никогда не видел ее такой яростной, — Как ты можешь так говорить? Эдвард не отвечает. Берет сестру за руку, как раньше, когда она была маленькой. Руки у неё холодные, но это не страшно, их можно согреть. Медленно обнимает ее, успокаивая. И как только они дожили до этого? А все так хорошо начиналось. Да, вдвоём было сложно, без родителей, без родственников. Они были друг у друга, и это единственное, что держало этих двоих в этом мире. Родная кровь и клятва. Никто не знает, сколько они стояли так, обнявшись, слушая лишь шум воды. У Кейтлин глаза были закрыты, дышала она кое-как. Сердце билось медленно. Она немного отстранилась, открывая глаза, посмотрела на брата. А после тихо прошептала: — Есть кое-что, что ты обязан знать…

***

Лондон, Великобритания, 31 августа.

Выследить рядовых членов в Лондоне не было трудной задачей. Особенно, после того, как Кейтлин нашла командира первого отряда охотников. Такие отряды состояли из 5-10 человек, и отправлялись на сложные задания каждый месяц. Зачистка монстров и потенциальных свидетелей… В общем и целом — всех, кто мог быть причастен к нелёгкому делу — защиты страны. Конечно-же, на командира в первые дни так просто выйти нельзя. Это Эдвард знал с самого начала. Человек этот был не столь глуп — не просто так Орден Просвещённых назначил его на это место. Поэтому нужно было найти его подчинённых, чтобы задать им пару вопросов об их боссе. Ну, или в крайнем случае — допросить. За два дня управились: зашли в пару пабов, расспросили своих старых друзей, заплатить информаторам, выпили несколько стаканчиков дорого коньяка… Дело оставалось за малым. Каждый вечер субботы Гордон Лонг, тот самый командир, которого они выслеживали уже неделю, ходил вместе с женой в оперу. Да и не в простую оперу, а в сам Ковент-Гарден. Эдвард не удивлён — сам знает, какими круглыми счетами в Ордене оплачивали обычный заказ. И пускай охотник не был посвящён в мнимые рыцари, но заказов от этого меньше не становилось. Впрочем, командир ходил не только в оперу, но еще и в театр. Было ли это все в одном месте или в разных — Эдвард не знал, не разбирался; оперу не любил, а в театры не ходил уже очень давно. В последний раз, он был там лет пятнадцать назад, когда ему приказали убить какую-то ведьму. После того случая, желания ходить в эти места как-то не возникало, да и времени особо не было. Королевский театр Эдварда не разочаровал — сразу видно, все эти годы министерство времени зря не теряло. Чтобы Эдварда впустили в оперу, ему пришлось купить костюм. Богатый костюм в фирменном бутике. Такую одежду в последний раз он надевал тогда-же, когда решил попрощаться с Орденом. Он тогда пришёл даже слишком нарядным — как будто был праздник. А вот Кейтлин была одета так, будто это были похороны. Так-то оно и было — свою старую, не совсем спокойную и определённую жизнь в Ордене они все же похоронили. Очень давно, в общем-то он так выглядел — с модной причёской, стильной одеждой, и дорогой машиной. Теперь, они стояли в огромном зале, с вычурной обстановкой, смотрели на всяких графов и маркизов, в элегантной одежде, и делали вид, что чувствуют себя уютно и в своей тарелке. Этот вечер запомнится Эдварду надолго. Эдвард даже не знает, что хуже — делать вид, что он один из этих людей, или понимать, что если бы он остался в Ордене, то стал бы таким человеком. От такой жизни его уже тошнит, а ведь он в опере буквально десять минут. И все-же, жизнь отшельника ему нравится больше. Гордон Лонг арендовал личный балкон. Эдварду повезло — у него на счетах много денег, которые он не тратит. Эдвард смог выкупить на один вечер балкон по соседству. Первые полчаса он сидел спокойно, слушая острый голос знаменитой оперной певицы. Он ведь по жизни довольно спокойный, рассудительный. Устойчивый к нервным срывам. Только вот сестра у него — сплошная буря. Через полчаса она не выдерживает, и так сидела вся на нервах, резко встаёт со своего места, бросает резкое: — Схожу, подышу свежим воздухом. И уходит. А через тридцать минут, когда объявили антракт, скидывает сообщение на его новый временный телефон, который он успел купить вчера в Бирмингеме, чтобы быть на связи. Написала, что все узнала, и ждёт его в вестибюле. А что Эдвард? Эдвард вздыхает, закатывает глаза, медленно встаёт с удобного кресла, одевает новое летнее пальто, и новую шляпу тоже, и спускается вниз. Через десять минут, они с Кейтлин уже знают, где новая база Ордена, и где найти того, кто проведёт их во внутрь. Через три часа до Эдварда доходит, что информация эта пришла к Кейтлин даже слишком быстро. Когда он спрашивает об этом сестру, он лишь отвечает, что у неё свои методы. А на следующий день в старых газетах Бирмингема кричащие заголовки на первых страницах красуются: «УБИЙСТВО В ОПЕРЕ!» Эдвард бы и не узнал — газет не читает. Зато Гарри Лэмб читает. А Эдвард с утра пьёт горький кофе, пока старый охотник сидит за столом и рассматривает отрывки из жёлтой прессы. Никто про оперу среди своих не знает, Эдвард не успел рассказать. И врятли уже расскажет. Эдвард все прекрасно понимает. А потому с сестрой об этом не говорит. Он все видит, и все слышит. Знает, что Лэмб, пусть и отдыхает душой в тихой провинции, иногда пристально наблюдает за его сестрой. Знает, что Питер помогает Лэмбу, исследуя поместье. Видит, что Сэди изучает Англию и местные достопримечательности, а в свободное время следит за каждым шагом хозяина поместья. Видит, как Уилл подолгу стоит на одном месте, будто бы прошлое вспоминает, а потом ярко улыбается, когда Кейтлин обращает на него свой взгляд. Слышит, как Астарот веселится в Бирмингеме, а потом в поместье, только уже с Уэйдом, а вечерами, вместе с Питером, старые книги в подвале читает. Слышит, как Кейтлин поздно возвращается в свою комнату, что по соседству с его собственной, как тихо ночью шепчет себе под нос несвязанные слова, проклиная внутренних демонов. Он все прекрасно понимает. А потому — молчит.

«В заботливых руках прекрасный дом

Не дрогнет перед натиском зимы,

И никогда не воцарится в нем

Дыханье смерти, холода и тьмы.»

(У. Шекспир)

***

Северо-Западные Территории, Канада, 12 августа.

Вернулись в коттедж поздно — Кейтлин еще долго рассказывала брату о том, как прошёл этот год. Без него. А он лишь словом обмолвился, что и не жил так-то, а просто существовал. В коттедже уже все были в сборе. Некоторых Кейтлин знала, некоторых нет. Одни смотрели с интересом, другие и вовсе — с горечью. Эдвард рассказал о новом плане. Сказал, что теперь будет искать людей, которые давным-давно устроили пожар в поместье. Лэмб одобрительно кивнул. Неудивительно, впрочем, их родители были его друзьями. Кейтлин знает — тот хочет мести не меньше, чем она и Эд. Девушка, что была немного старше Кейт, которая представилась ей как Сэди, удивлённо смотрела на Эдварда, но ничего не говорила. Лишь слушала. Питер задавал наводящие вопросы, пока Астарот лишь ухмыльнулся, смотря на Кейтлин. Девушка ничего не ответила ему. Ни взглядом, ни словом — сил не было. Уилл подошёл чуть позже, принёс с собой чай. Кейтлин с благодарностью приняла чашку из его рук — собственные руки все еще были холодными, да и пить хотелось сильно. Нервы ни к черту, последние потеряла еще подростком — пальцы дрожали так, будто бы она закинулась сильнодействующими препаратами. Лэмб и Эдвард отошли в сторону, тихо переговариваясь между собой о чем-то. Кейтлин не слушала, наблюдала за новыми знакомыми. Все они выглядели как слаженная команда, почти как семья, если не считать Уилла и саму Кейт. А, впрочем, Уилл вписывался даже лучше, чем она. Сэди подошла не сразу, где-то через пять минут, после того, как Эд и Гарри вернулись ко всем. Кейтлин понравились ее волосы: длинные, не крашенные, светло-русого цвета, заплетённые в косичку. Длинная чёлка спадала на правую сторону лица. У самой Кейтлин волосы были растрёпаны после многих битв — расчёски под рукой не было. Из-за влажности, волосы немного вились, да и тёмные корни родных волос уже виднелись. Девушке даже было немного завидно — когда-то и она ухаживала за своими волосами. Может быть, в чем-то даже лучше. Но это больше не важно — теперь все свелось к одному. К выживанию. Ни об волосах, ни об одежде, и даже о еде, не могло идти и речи. Так жить нельзя, но и умирать еще слишком рано. А ведь когда-то она была готова пожертвовать собой — стояла там на склоне, и ждала, пока демон убьёт ее. — Выглядишь не очень хорошо, — неуверенно начинает Сэди, и Кейтлин понимает: та смотрит на мелкие порезы по всему телу, на бинты, что обмотаны на руках, на неопрятные волосы. Смотрит, но Кейтлин не понимает, к чему говорит это, — Больно, наверное? — Не чувствую боли, — просто отвечает девушка, пожимая плечами. Знает, что выглядит плохо. Они теперь с Эдвардом почти близнецы. Только тот со второго этажа упал, хотя выглядел в разы лучше. Кейтлин лучше уже не будет. Своего лимита она достигла в тот день, когда просчиталась на счёт жнеца. Кто знал, что Эдвард найдёт ее так рано. Она рассчитывала на недельку позже. Смысла жалеть уже не было — все равно ее вина. И Эдвард, и Кейт знают это. Да все это знают, чего-уж тут думать. — Я видела аптечку в ванной, пойду принесу, — улыбается ласково, как старшая сестра. Она могла бы быть хорошей матерью. Кейтлин послушно стоит на месте, ждёт Сэди. Думает о том, что смысла в обработке ран нет — все равно сами заживут через два или три дня. Перекись щиплет, но не сильно. Сэди спокойно вздыхает, понимая, что заражения крови нет. Кейтлин сидит на стуле, не дёргается, чтобы не мешать опытным рукам. На девушек почти не смотрят, только Эдвард удивлён, бросая редкие взгляды иногда. Потому что Кейтлин не позволяет никому трогать свои раны. Не позволяла. Ей сейчас все равно, лишь хочется спать. Краем уха слышит, как Лэмб предлагает всем поехать с ними в Британию, развеяться. Сквозь шум в голове она слышит, как Сэди счастливо улыбается, бормоча, что всегда мечтала побывать в Англии. А Кейтлин думает, что впервые будет чувствовать себя на Родине лишней. Фактически, для всего мира — она мертва.

***

Бирмингем, Англия, 31 августа.

В поместье тихо. По коридорам гуляет ветер. За окнами льёт дождь уже несколько часов. Последний этим летом. До сентября осталось меньше часа. Он сидел на любимом кресле, у тёплого камина. Она стояла рядом, со скрипкой в руках, но не играла. Смотрела в окно, думала о чем-то. А потом начала играть тихую мелодию. Эдвард прислушался. Достал старый альбом и карандаш, что был на книжной полке, и стал рисовать силуэт. Медленными линиями, слушая музыку, ни о чем не думая. Шаг за шагом, и набросок готов. Девушка стояла на льду, и выглядела очень трагично. Лицо не рисовал — не видел смысла. И так было ясно, кого изобразил в вымышленной тьме. Перевернул страницу, задумался. Начал вспоминать. Тёмное место, алая кровь, мёртвый мужчина. Цветов палитры бы не хватило, чтобы описать то видение, тот сон, но он нарисовал все простым карандашом. Как видел. А потом дорисовал такой-же тёмный силуэт рядом. Дождь сильно лился за окном, поленья шумно трескались в огне, мелодия звучало символично тихо, а след карандаша был плавным, изредка волнистым. Первого сентября, рано утром, их гости не найдут их в доме. На остывшем камине будет лежать новый эскиз. Там чей-то силуэт над мёртвым телом угрюмо склонился. Там чья-то тень содрогалась от слез. И чьей-то клинок погряз в крови. И чьи-то молитвы не были услышаны. Там смерть настигла тех, кого ждала уж слишком долго. Там клятва сдержана была, а новая дана случайно.

«Каким бы счастьем было для меня — Проснувшись утром, увидать воочию,

Тот ясный лик в лучах живого дня,

Что мне светил туманно мёртвой ночью.»

(У. Шекспир)

***

Северо-Западные Территории, Канада, 12 августа.

Слова давались ей тяжело. Тяжелее, чем когда-либо. Она долго объясняла, рассказывала. Кое-что даже показала: сохранившиеся страницы со старыми иероглифами, чеки из магазинов, куча всяких ненужных вещей, мелочей. Пока Эдвард жил одним лишь днём и бесконечными снами, раз за разом проживая свой самый страшный кошмар, она жила своей жизнью. Целый год. Хотя, можно ли считать это жизнью? Прятаться от всех, выполнять чьи-то приказы, ужасные порой, за гранью морали. Для Кейтлин это не жизнь. А значит, оба страдали. А потом последовал рассказ о семье. О виновных в том пожаре. Вот оно как бывает — живёшь себе двадцать пять лет без родителей, думаешь, что это был простой несчастный случай. А потом понимаешь, что это убийство. И ненависть возгорается так, как никогда раньше. Кейтлин успокаивает, отрезвляет его разум, не даёт пойти по наклонной и совершить глупую ошибку. Знает, что делает. Все становится на свои места: и смерть родителей, и ангельская кровь в их теле, их клятвы, их клинки. Эмоции, чувства… Эдвард всегда знал, что они с сестрой не такие как все. Но, может быть, было бы лучше, если бы он этого не знал. Жил себе спокойно. Устроился бы на нормальную работу, у него была бы прекрасная семья. Вот только тянулись они всегда к ненормальному. К мистическому, к сверхъестественному. Это их судьба, их клятва, и их проклятье. — Ты можешь не делать этого, — предлагает девушка тихо, заглядывая в глаза брата, что были полны боли и ярости. Она чувствовала тоже, до сих пор чувствует где-то глубоко внутри, — Я сделаю все сама. А потом мы будем свободны. Я найду тебя, и заживём как раньше… — Нет, — отрицательно качает головой, вздрагивает плечами, прогоняя жуткие мысли, — Вместе… Последнее слово вышло слишком тихо. Он и сам его не услышал, потом повторил снова, уже громче, чтобы она услышала. — Отомстим за родителей. Только ты и я. Она смотрит на него болезненно, но все равно улыбается. Уголки губ кривовато поднимаются, а в глазах зарождается тепло. Позже вечером он снова вспоминает ее слова. И все же, это очень странно. Сначала потерял родителей, потом сестру. Ее нашёл, а теперь будет искать тех, кто ответственен за смерть родителей. Судьба посылает его искать ответы по всему миру, но в голове зарождается лишь одна глупая мысль. А если ответы всегда были рядом? Мёртвый человек во сне, и ярко-алая кровь абсолютно везде, что окрасила собой все пространство: и пол, и стену, и одежду, и его бледные руки. Ответы всегда были рядом. Он просто не хотел их искать.

«Правдивый свет мне заменила тьма,

И ложь меня объяла, как чума.»

(У. Шекспир)

***