Dies irae

«Так как они сеяли ветер, то и пожнут бурю»

      Изумрудные кроны деревьев скрывали от посторонних глаз небольшой скверик позади старинной церквушки, где на простенькой скамейке, чуть поодаль исповедальни, сгорбившись и слегка подрагивая, сидит человек с задумчивым взглядом. — Доброе утро, Чонин. — Рядом с парнем остановился старик в черном облачении и с увесистым крестом на груди, приветственно кивнул головой. — Снова ты сидишь на холоде. — Пожилой мужчина присел на скамью. — Что же так терзает твою душу, сын мой, что привело тебя сюда в раннее утро? — добродушно посмотрел он. — Доброе, Отец, — легонько склонив голову произнес. — Мне надо было подумать, — с небольшими паузами между словами проговорил Ким. — Скажите, святой Отец, что такое любовь? — прошептав, он как-то надломлено взглянул в глаза старику. — Что значит любить? — Любовь, сынок, это и есть Бог, душа, а любить — значит жить и быть человеком. Только люди способны на ослепляющую любовь и горящую ненависть, — взял священник руки парня в свои и тепло улыбнулся. — «Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто». Она во все верит и на все надеется, Чонин, это мой ответ.       Слова священника спичкой зажгли в молодом человеке искру, которая стремилась разгореться, как казалось, в живое, согревающее пламя. — Благодарю вас, Отец, вы всегда знаете, как мне помочь, — слегка улыбнувшись и покачав головой, он встает со скамейки и в знак прощания делает небольшой поклон. — Береги себя, сынок.

***

      Узловатые смуглые пальцы остервенело теребят маленькую полупрозрачную пуговку в попытках расстегнуть легкую рубашку. Из-под кучи цветастых тряпок, наваленных на кровать, раздалась продолговатая трель, оповещающая владельца телефона о новом сообщении. Чертыхнувшись, парень пробует стянуть упрямый клочок ткани через голову, причем весьма успешно. Подойдя к кровати, он разворотил вещи в поисках мобильного, как только искомый предмет был найден, Чонин увидел уведомление: «Я бы посоветовал тебе сходить к психологу или посетить собрания сексуально озабоченных». Танцор усмехнулся и, сунув телефон в карман бежевых брюк, отправил в ответ подмигивающий смайлик с рожками, приятно удивившись, что Тэмин не заблокировал его номер.       Вернувшись к зеркалу, Ким поправил взъерошенные волосы, которые до этого больше напоминали птичье гнездо, взял белую безрукавку, что лежала рядом на тумбе и, подхватив спортивную сумку, поспешил на первую совместную репетицию.

***

      Тэмин сидел за цифровым фортепиано в углу комнаты и разыгрывался, чтобы размять и разогреть руки. Все как обычно, октавы вверх-вниз: первый, второй, третий, и снова первый, второй, третий, добавляется четвертый, пятый, и так по кругу. С каждым разом пальцы бегают по клавишам быстрее, легче и ловчее. Вся жизнь, все сознание пианиста в этот момент были сконцентрированы на маленьких черно-белых брусочках, поэтому он не сразу заметил Кая, стоявшего в проеме двери и ласкающего его бархатным взглядом. На парня снова накатил жар. — У тебя просто отвратительная привычка: пялиться на других людей, пока они не заметили, — возмущенно проговорил Тэмин, резко переводя глаза, в которых плескалось смущение, с танцора, и берет в руки телефон, чтобы скрыть свое состояние. — Посмотрите на него! — протянул слегка охрипшим от молчания голосом. — Стесняешься! — игриво подмигивая, Кай подходит к парню, что слегка нервно пытается заблокировать устройство. — Не думал, что тебе настолько понравилось, — понизив голос и слегка дотронувшись до уха, прошептал. — Пошёл к черту! — уверенно отодвинув от себя парня, рассерженно прикрикнул Тэмин. — Во-первых, не твоё дело, что в моем телефоне, — нахмурился. — Во-вторых, я просто забыл закрыть диалог. И, пожалуй, в-третьих, это ты здесь извращенец, что отправляет знакомым такое. — Встрепенувшись, он сунул в лицо Кая телефон, на экране которого красовалась фотография танцора с влажной бронзовой кожей, что позировал в зеркале в одном полотенце, обёрнутом вокруг бёдер. — Ладно, хорошо, прости, что нарушил твою тонкую душевную организацию. — С наигранной виной в голосе сказал он. — Откуда мне было знать, что простое фото так тебя взволнует. — наклонившись вперёд, сокращая расстояние между лицами, ухмыльнулся. — Хватит паясничать, — твердо произнёс он, смотря в глаза с раздражённостью и чем-то ещё парню напротив. С чем-то, что превращает внутренности Кая в ледник, который обжигает холодом, а потом начинает стремительно таять и затапливать все нутро. — Нам пора начинать, ты же не хочешь провести здесь ночь? — изогнул бровь. — С тобой я бы провел ночь где угодно, — вальяжно протянул. — Эй, ты чего? — недоуменно уставился он на пианиста, что давился смешками, поднеся руку ко рту. — Подожди, хочешь сказать, что твои подкаты из слащавых второсортных мелодрам на ком-то работают? — заходясь смехом, затушено промолвил. — Значит не нравится «слащавость»? — произнес с вызовом Кай и, подцепив пальцами низ безрукавки, потянул вверх, обнажая тем самым торс. — Хорошо, я запомню, — непринуждённо отметил. Ошалевшим взглядом Тэмин упирается в пресс парня напротив. — Что? Я всего лишь переодеваюсь, — ехидно проговорил он, расстегивая брюки и позволяя ткани скатиться по подтянутым, крепким ногам. Кай, развернувшись к Тэмину спиной, подходит к сумке, оставленной возле двери. Танцор чувствует, как изморосью иголок по позвоночнику его пронзает взгляд обсидиановых глаз. — Хотя, знаешь… Может, репетировать без одежды? Так обзор будет лучше. — Посмотрев на собеседника в зеркало, он заметил, что пианист выглядел словно подобие побитой, затравленной собаки, которая с вожделением и ужасом на дне зрачков смотрит на то, что до одурения хочет, но не имеет право получить. — Эй, Тэмин, — вполголоса мягко произносит, повернув голову в его сторону. — Я пошутил, прости. — В спешке он достал футболку и надел ее. — Правда, это был перебор, прости, пожалуйста, иногда я действительно бываю невыносимым, — сожалея затараторил. — Все нормально, просто давай начнем репетицию, — парень, кивая болванчиком, сел за фортепиано и выжидающе посмотрел на Кая, который неуклюже пытался залезть в спортивные штаны.

***

      Загнанно дыша, танцор сидит на паркете со скрещенными ногами, убирает со лба вспотевшую челку и жадно пьет прохладную воду, чтобы освежиться. Его лицо и шея порозовели, словно всполохи солнца в закатном небе, на лице, ключицах отчетливо видны бисеринки пота, и Тэмин за эти несколько минут проигрывает себе в тысячный раз. Взглядом целует от постоянных укусов налитые кровью губы, ласкает вылитые из бронзы мышцы, обтянутые бархатом кожи. Если бы к его голове было приставлено дуло пистолета, он бы продолжал смотреть даже тогда, когда пуля проросла рубиновым бутоном, пробив костяное цветоложе. — Что-то случилось? — спрашивает Кай, разминая уставшие плечи. — Завис словно. — Задумался, — массажирует ладонь. — Что тебе взять? Я хочу сходить в кафе через дорогу, нам явно надо сделать перерыв, — оценив состояние парня, произнес Тэмин. — Ты весь мокрый, кроме того, стоит дать мышцам отдохнуть, поэтому неразумно гнать тебя куда-то. — О, — удивленно посмотрел на собеседника. — Возьми мне жаренной курочки и фруктов в лоточке, пожалуйста, — мягко сказал он. — Спасибо большое. — Пожалуйста. — Пианист взял свою сумку и отправился на выход, краем глаза замечая, как Кай разлегся посреди зала звездочкой, положив на одну руку щеку. — «Мило», — промелькнула мысль.       Когда Тэмин вернулся в репетиционную, танцор выглядел уже куда более свежим и отдохнувшим. Увидев вернувшегося парня, Кай улыбнулся ему и помог разложить еду. — Я видел, как ты смотрел на меня во время танца, — обличительно протянул. — Хочешь покажу несколько движений? — вытерев руки салфеткой, встает и подает руку музыканту. — Ну, давай, разомнись, — начал выпрашивать он, изумленно смотря на кисть, протянутую в ответ. Чонин подтягивает его к себе так, чтобы они стояли вплотную к друг другу, кладет свою на талию. — Положи левую руку мне на плечо. — Пианист сразу делает, как ему сказано. — Опусти плечи, приподними грудь и наклонись слегка влево. — спокойно объясняет. — Корпус, положение головы должны быть жесткими, как у тореро. Пасодобль* — танец-коррида, поэтому важна сила, уверенность в движениях. Повторяй за мной.       Кай, встав в правильную позу, осторожно поправляет пианиста и скользит ладонью по его спине, притягивая ближе, чтобы между ними осталось только пара сантиметров. Чуть приподняв пятки, танцор на месте делает восемь перешагиваний с ноги на ногу, перенося вес сначала вправо, затем влево, а парню напротив не составило труда подхватить незатейливое движение. После нескольких повторов, Чонин делает небольшой шаг правой ногой и полный левой, заставляя Тэмина отступать назад. На расслабленных ногах Ким широко скользит вправо, следом притягивая вторую стопу, и выпрямляется. Пианист несколько раз чуть не падает, путаясь в своих ногах, но все же справляется. Выворачивая руки вперед и направляя корпус в их сторону, танцор, наверное, впервые за это время разрывает контакт глаз. На носочках шаг вперед, разворот, под углом снова шаг, разворот, и Ли, цепляясь за Чонина, утягивает их вниз. Танцор еле успевает подставить локоть, чтобы удержать вес и не завалиться на парня полностью. Тяжело дыша, Тэмин кидает короткий взгляд на бесстыдно чувственные губы, что опаляют лицо пряным, жарким дыханием. Чуть подаваясь вперед, Кай приближается к губам, которые обледеневшей ягодой отражают свет. Прикоснись — и приморозишься. Только отрывать, отрезать, отрубать, через боль, отдавая часть себя. Наверное, от них должен был пойти какой-то пар или задуть сильный ветер, как это обычно бывает при столкновении полярных явлений: огня и воды, жара и холода; по крайней мере, так им казалось. Пока их губы ласкали, терзали друг друга, внутри вопило, что что-то сию секунду должно было произойти, но часы идут также ровно, как и обычно.

***

      Неловкость превратила воздух в мутный кисель, который облепил парней практически на все оставшееся время репетиции. — Хён, здесь есть душевые? — Чонин промакивает футболкой мокрый от пота лоб, не то, чтобы в этом был какой-то толк. — Чувствую себя куском грязи. — Да, они на первом этаже, недалеко от гардероба. Можешь уточнить у охранника, — ненадолго задумавшись, ответил. — Отлично, — улыбнувшись, сказал парень. — Довольно смущающе приглашать кого-то на ужин в таком виде, — почесал затылок. — Отказ не принимается, я должен тебе за обед, — твердо произнес он и уверенно посмотрел на пианиста. — Честно, у меня нет никаких сил с тобой спорить. — уставше выдохнул, кивнув головой. — Жду на первом, где диванчики, — подхватил свою сумку и пошел на выход.       Облокотившись руками на стену перед собой, Ким стоял под горячим душем в клубах вязкого пара, расслабляя налитые кровью мышцы и гоняя в голове мысли о том, что сближение с Тэмином идет куда легче, чем предполагалось. Ему следовало радоваться, однако внутри маленькое, назойливое нечто грызло в груди аорту. Выключив воду, он поторопился одеться, чтобы не заставлять пианиста ждать его дольше, чем требовалось.       На черном кожаном диване, запрокинув голову назад, дремал Ли, его волосы растрепались, а губы были приоткрыты. Танцор опустился рядом, по правую руку, чуть скатился вниз по софе и несмело укрылся носом в сгиб шеи, прикрыв глаза. В темноте отчетливо слышались удары волн о берег, а при вдохе внутри тонкой пленкой оседает соль. Чонин не мог сказать отчего возник акоазм: усталость, нехватка кислорода или же какой-то психоз, но он точно знал, что хотел бы остаться в этом уютном мареве чуть дольше, чем вечность. Дернувшись, Тэмин сбросил с себя дрему и непонимающе уставился на каштановую макушку. Он аккуратно повел плечом, чтобы привлечь к себе внимание. — Когда ты вернулся? — потерев лицо, с легкой хрипотцой в голосе произнес. — Прости, плохо спал сегодня. — Ммм… — разминает шею, пытаясь отойти ото сна. — Я тоже спал только несколько часов, — смущенный смешок. — Давно не приходилось танцевать перед кем-то, было как-то… нервно. — Так чего не разбудил? Спать дома на кровати куда удобнее. — Ты был таким спокойным, расслабленным, — склонив голову в бок, посмотрел в глаза Тэмину. — Милашка, — лучисто улыбнулся. — Ащ, не распускай нюни, — проворчал и встал с дивана. — Пошли, разрешаю тебе сводить меня на ужин в эти выходные. — Что? Но… — запротестовал Кай. — Мы оба валимся с ног, — устало сказал. — Обещаю, что не буду отнекиваться. — Я могу подвезти тебя? — с просьбой во взгляде проговорил.       Тэмин согласно промычал в ответ, кивнул головой, и пошел следом за танцором в сторону парковки. Там их ждал голубой с черными вставками спорткар, парень подумал, что эта, с плавными изгибами, машина идеально подходит Каю. Сев в салон, пианист назвал свой адрес, и они в приятной тишине выехали в сторону нужного района. Дорога заняла около сорока минут, остановившись около дома Ли, Чонин стал что-то искать в бардачке. — Вот, держи, — протягивает нотную тетрадь. — Ты забыл тогда, в чайной, я хотел отдать раньше, — неловко улыбнулся. — Как-то не вышло. — Она была всё это время у тебя? — удивился Тэмин. — Я думал, что уже с концами потерял, спасибо, Кай. Это важная вещь, — счастливо промолвил. — Мне, наверное, стоит извиниться, — потер затылок. — Я немного подглядел, что внутри. Хорошие тексты. — А, спасибо… — слегка нахмурился. — Но… Тебе не стоило читать это без разрешения. — Да, я… Мне жаль, прости. — виновато опустил глаза вниз. — Действия были быстрее мыслей. — Не смей кому-нибудь проболтаться. — твердо сказал он. — Клянусь, нем как рыба, — поднял руки перед собой, легко посмеявшись. Губы Тэмина в этот момент тоже тронула улыбка. — До встречи, — пианист выходит из машины и, подойдя к подъезду, машет на прощание.       Чонин изнеможденно опускается на руль, но на удивление чувствует себя чуть живее, чем обычно.