Dies irae

But I'm a creep, I'm a weirdo. What the hell am I doing here? I don't belong here.

Radiohead «creep»

      В влажной дымке капли под взором Чонина стекали на перегонки по поджарому молодому телу. Некая вариация игры, которой так увлечены дети в автобусе, когда на улице дождь. Каю кажется, что вот эта крупнее и левее быстрее окажется в зоне — «чуть больше, чем неприемлемо». Однако ни одна из капель не добралась до конечной цели, сбитая мыльной пеной. Кожа парня напоминала мягкое клубничное суфле, можно представить как сливочная сладость останется на языке, только Чонин знал, что от такого усердного трения жесткой мочалкой коктейль выйдет более специфичным. Со вкусом мыла, кожи и лимфы от небольших царапин. Наверное, Тэмин чувствовал бы себя менее неловко и смущенно, если бы на него не пялились так долго и открыто. Но Кай не может оторвать взгляд от жизни, которую ему придется забрать. Как бы ему этого не хотелось. Он будто наяву видит, как пианист встает с утра четко по будильнику или же наоборот не может открыть глаза до последнего, чистит зубы и весь пачкается в мятной пасте и дальше по списку. Перед глазами Чонина калейдоскоп «возможно» и «вероятно» из цветных стеклышек-моментов, которые могли быть в жизни Тэмина. На его голову уже минут пятнадцать водопадом льется чуть ли не кипяток, отчего на виски начинает ощутимо давить, хотя может дело вовсе не в этом. Он по-прежнему грязный. Сколько бы не пытался отмыть эту въевшуюся стухшую кровь, у него никогда не получалось. Тошнота подкатила к горлу Кая от зловонного запаха, что шел, как ему мерещилось, прямо из его тела. — Эй, ты в порядке? — Тэмин осторожно прикасается к смуглому плечу, боясь напугать. Однако Чонин дергается и вскидывает руки перед лицом, словно ожидая удара. — Я тебя уже несколько раз позвал. — Неловко отходит на пару шагов назад. — О чем задумался? — А… Ты уже все? — потупил взгляд Кай. — Оу, я задумался о танце и придумал пару связок. Надо будет их как-нибудь отработать. — по неуверенному взгляду парня напротив было понятно, что он не поверил в эту версию, но озвучить свои мысли не решился и лишь задумчиво промычал. — Заканчивай быстрее, я подожду тебя там. — Придерживая узел на обернутом вокруг бедер полотенце, Тэмин смахнул влажные волосы с глаз и направился в раздевалку.             Спустя пару минут рядом с пианистом щелкает замок соседнего шкафчика, краем глаза он замечает, что Чонин не удосужился прикрыться, поэтому взгляд невольно соскользнул с лица танцора на его пах. Тэмин быстро отвернулся и начал с некоторым трудом натягивать черные джинсы на еще влажноватую кожу, не заметив самодовольной улыбки Чонина. Ему бы хотелось сейчас иметь этих бегающих человечков внутри головы, чтобы ему сказали, как он должен себя чувствовать с этим странным Чонином, а не становиться каждый мистером картофельной головой*, от тела которого танцор с каким-то извращенным садизмом отрывает куски и прикрепляет их обратно в произвольном порядке. Еще немного и от него останется нелепый чудик, чьего изначального вида никто и не вспомнит. — Кажется кое-кто не в настроении? Что-то случилось? — стараясь не напрягать сильнее Тэмина, невзначай кинул Кай, ныряя макушкой в футболку. — Ммм… Нет, все в порядке — покачал головой. — Слушай… — неуверенно протянул Чонин. — Если ты не очень себя чувствуешь или просто не хочешь никуда идти, то не надо. — несколько поник танцор. — Я не буду тебя заставлять, все же ты мне ничего не обязан. — слабая улыбка тронула губы Кая. — Что? — удивленно приподнял брови. — С чего ты…? — Если это из-за поцелуя, — перебивая, протараторил Чонин. — то этого больше не повториться, прости. — запустил руку в волосы, замявшись. — Это было неуместно. — Прекрати. — Тэмин вплотную подошел к Каю и, немного вздернув подбородок, с уверенностью посмотрел на него. — Я ни о чем не жалею. В тот момент мне хотелось целовать тебя. — Подбирая слова, закусил губу. — Хоть я не уверен, что стоит продолжить. Это не то, за что следует извиняться в нашем случае. Ты понял? — слегка раздраженно закончил парень.       Пытаясь скрыть смущение и довольную улыбку, Чонин старательно делает вид, что всегда складывает одежду шов к шву, а не скидывает сформированной в руке кучкой.

***

      Кончики пальцев цепляют жесткий край кожаной куртки, не осмелившись на что-то более ощутимое и близкое. Тэмин в спешке перебирает ногами, словно пытается убежать, вот только на левую руку будто повесили крошечную гирьку, вылитую из неизвестного человечеству невероятно тяжелого металла, отчего этой мелочи достаточно, чтобы парень не смог сдвинуться на миллиметр под тяжестью, однако его тело двигается легко, как обычно, ведь это всего лишь Чонин. — Ты умеешь водить? — с восторгом танцор оглядел парковку, играя в викторину «Какая из этих машин?». Может та темно-синяя, глянцевая, как растопленный воск или графитовый изящный porsche, что стоит в отдалении? Он мог бы продолжать эту угадайку, если бы не врезался в резко остановившегося Тэмина, больно ударившись об его лоб губой. — Черт, осторожнее! — зажатым голосом выругался пианист, прикладывая ладонь ко лбу. — Прости… — невнятно промямлил Кай, закрыв рот рукой. — Ай, губу прикусил. — оглядывает пальцы с несколькими капельками крови. Тэмин сочувственно выдохнул и потянулся к сумке на спине, чтобы достать аптечку. Достав необходимое, он присел на мотоцикл позади него и жестом указал Чонину подойти ближе. Кай опустившись на корточки перед парнем, убрал руку от лица и подставился под аккуратные пальцы, что осторожно обработали ранку на губе. Чонин щенком скосил лакричные бусинки глаз, сконцентрировав все внимание на переплетениях костей, вен и сухожилий обтянутых кожей цвета песчаных дюн, возможно, ему хотелось бы узнать каково быть погребенным под ними сильнее, чем должно. — Все, можешь вставать. — Тэмин складывает все обратно в сумку и бьет Кая по рукам, заметив, что тот потянулся к ранке. — Да не трогай, заразу занесешь. Прости, но пластыри закончили, поэтому заклеить не смогу. — Спасибо. — Танцор улыбнулся краешками губ, стараясь не тревожить ссадину. — Подожди, ты уселся на чужой мотоцикл?! — Шокировано уставился на черный байк. — Это мой мотоцикл. — парень снял замок с шлема, что был прикреплен к задней части транспорта, и вручил его Чонину, замершему с открытым ртом. — Сам справишься или тебе помочь? — защелкивает застежку собственного шлема, надевает кожаные перчатки и садится за руль. — Поторопись, нам долго ехать, а еще надо взять что-нибудь поесть. Я уверен, что еще немного и урчание твоего живота можно будет услышать на другом краю Сеула. — Эй! Попробовал бы танцевать как я. — возмущенно фыркнул, поглаживая живот. — Естественно, я проголодался. — Садись. — раздраженно запрокинул голову назад. — Так значит… Хен хочет показать мне какое-то особенное место. — ехидство сквозило в его голосе, взгляде, однако оно немедленно сменилось недоумением, когда Тэмин, заведя мотор, стал отдаляться от него. — Стой! Ты куда? — Чонин тут же ринулся вслед за мотоциклом, пока парень за рулем периодически поглядывал назад, заливаясь искренним смехом.       Догнать пианиста Кай смог только возле выхода с парковки, и только по той причине, что крайне довольный своей выходкой Тэмин решил все-таки его подождать. — И что это было? — скорчив страдальческую мину, возмутился парень. — Ни капли не смешно! — замечая, как пианист давиться смехом. — У тебя такое красное лицо! — успокоившись, выдал Тэмин. — Эй, я должен был как-то предотвратить твои отвратительные подкаты. Еще немного и из тебя точно вырвалась бы какая-нибудь мерзкая фразочка. — Не правда. — обиженно надул губы Кай. — Садись уже. — парень похлопывает по месте сзади.       В попытках устроиться удобнее, руки Чонина прошлись по всему, за что можно было ухватиться, пока Тэмина не взбесила долгая возня сзади. Он поймал запястья танцора и положил его ладони себе на торс, призывая держаться за него покрепче. — Я не хочу соскребать тебя с асфальта, поэтому держись нормально! — властным тоном приказал Чонину, заводя мотор снова и выезжая с несчастной парковки.

***

      Чонин не имел особого опыта в поездках на мотоцикле, поэтому, закрыв глаза по просьбе Тэмина, он вцепился в него сильнее от страха свалиться на дорогу в эту же секунду. Однако спустя время, привыкнув к темноте, Кай ощутил как ветер обдувает открытые участки кожи, как напрягается тело перед ним на каждом повороте. Все это в совокупности навевало странное спокойствие, словно они оказались в стеклянном праздничном шаре, который стоит потрясти и сразу посыпятся хлопья снега. Ничего плохого произойти в нем априори не может, если только кто-нибудь не столкнет случайно этот маленький хрупкий мирок на пол, разбив его вдребезги.       Но все же, когда мотоцикл сбавляет скорость и останавливается, Кай первым подрывается, разминая затекшее тело и радуясь, что долгая дорога наконец-то закончилась. Сняв шлем и открыв глаза, в его нос ударяет морской воздух, а взгляд жадно ловит блики, отбрасываемые закатным солнцем, на водной глади. — Красиво. — с нечитаемой интонацией произносит Чонин, посмотрел на Тэмина, который тоже снял свой шлем. — Не самый красивый пляж, но мне тут нравится. — достает теплый плед из сумки и уходит ближе к берегу. — Ты так и собираешься там стоять? — расстилая ткань на песке, оборачивается в сторону танцора, который тут же замотал головой и достал пакет с едой.       Если представить график с осями x и y, то их точки соприкосновения точно сложились бы в экспоненту, что увеличивается также стремительно, как небольшой сход снега в горах превращается в лавину. Они оба боятся даже как-то не так вздохнуть, будто такая мелочь может все сломать. — Каждый раз когда я здесь нахожусь, кажется, что до этого момента все было до нелепости игрушечным, словно все вокруг лишь внутренности домика для кукол и никого из нас не существует, а меня в особенности. — тихий голос шелестит, оттеняемый звуком разбивающихся волн. — Но на этом берегу будто кто-то выкручивает резкость на максимум, и все становится необыкновенно живым. — Тэмин с болезненной нежностью смотрит на море, а Чонин зеркалит, только в его глазах отражаются другие волны. — Я бы хотел иметь домик на берегу, а не изредка приезжать. — блаженно улыбается, переводя взгляд на танцора. — Почему оно такое особенное? — Оно свободное. — на дне зрачков Тэмина плескается диковатая уверенность и решимость. — И непредсказуемое. — а у Чонина дребезжит еле скрываемый страх. — Притягательное, но ты не можешь знать, когда волна накроет тебя с головой. — Кай осторожно сокращает жалкое расстояние между их лицами, однако в последние секунды прикасается губами прохладной кожи ладони, целуя маленькие черточки на ней. Когда он собирается отстранится, то чувствует, что с той стороны неуверенно отвечают, не убирая преграды. Дрожание рук сопровождается надломом бровей. Тэмин медленно отстраняется и качает головой, смотря на узорчатый плед, в надежде, что Чонин поймет. Он это делает, не задавая вопросов. Встает сам и протягивает руку, помогая подняться. — Стемнело, нам, наверное, пора возвращаться. — танцор ободряюще поднимает уголок губ.       Обратная дорога до города была соткана из сомнений и горечи на языке. Чонин не готов возвращаться домой, поэтому называет продуктовый магазин, что находится в паре кварталов от квартиры одного человека. — Спокойной ночи, хен. — немного мнется перед тем, как отдать шлем. — Спасибо, что показал то место. — опускает глаза вниз, теребя пальцами задние карманы джинс. — Стой. — рука Тэмина еле успевает ухватиться за парня, что пытается быстрее уйти. — Ты мне напоминаешь кое-кого, поэтому… Это немного запутано. — поджимает губы. — Спасибо, что доверился. Спокойной ночи, Кай. — пианист убрал второй шлем и уехал.       Оказавшись в магазине, парень целенаправленно прошел в отдел с алкоголем и кинул в корзину пару бутылок текилы, после чего набрал закусок, которые первые попались на глаза. Несколько цветастых пачек чипсов, кислые червячки и шоколадные батончики из прикассовой зоны.

***

      За последние минут пятнадцать он заносил кулак в попытке постучаться в дверь перед ним бесчисленное количество раз, но за секунду ДО застывал, боясь, что откроют и незамедлительно отправят обратно. Однако закрытая дверь с тишиной хуже в тысячу раз. Чонин стучал пару раз каждые пять минут, припадая к горлышку бутылки в промежутках между этим.       Подходя к своей квартире через полчаса, Кенсу видит явно не первой свежести Кая, что сидел на грязном полу, прислонившись спиной к железной поверхности двери. Хозяин квартиры присаживается на корточки перед пьяным другом, удивленно оглядывая его. — Какого черта ты здесь делаешь, Чонин? — расталкивая танцора, который даже не заметил, что на лестничной площадке он больше не один. — Да ты в сопли надрался! — оценив в полной мере состояние парня, Дио подхватывает его под локоть и прислоняет к стене, пока открывает дверь.       Попав в квартиру, Чонин моментально садится на пол и заплетающимися пальцами пытается развязать шнурки на кедах. Замечая его жалкие попытки, Кенсу опускается рядом и помогает ему разуться. — День был немного тяжелым… — проскулил побитой собакой, поднимая взгляд. — Хотел выпить с другом, но… — уголок губ дергается. — Тебя дома не было. — трясет пакетом перед лицом Дио. — Ясно, чего ты там набрал? — заглядывает внутрь. — Мармелад? Ты напился еще до похода в магазин что ли? — недоуменно посмотрел на Кая. — Тебе же он не нравится. Ладно, вставай давай. — закидывает себе его руку на плечо, помогая дойти до небольшого светлого диванчика, что находился в комнате Кенсу. — Лежи здесь, и ничего не трогай, умоляю. — уходит в сторону кухни. — А тебе нравится. — кидает в пустоту Чонин, вставая и кое-как доползая до кровати, что стояла в другом углу комнаты. Нос уперся в жесткий плюш, когда Кай развалился на кровати Дио. Приподнявшись на локтях, он замечает, что упал лицом на небольшую и старую плюшевую обезьянку. Руки сами потянулись к вещице, пальцы пробежались по ее милой мордашке. На вид этой игрушке много лет, однако ей на вид еще и любовь, что сберегла плюшевую в хорошем состоянии сквозь годы. — Впервые ее вижу, но она… Старая. — выдает Кай, как только Кенсу возвращается в комнату с рюмками и закусками в руках. Парень ставить все на стол и присаживается рядом, бережно забирая обезьянку из рук друга, а после достает коробку из-под кровати и, погладив игрушку в последний раз, укладывает ее туда. — Это подарок от одного важного человека, я не храню ее на видном месте. Мы больше не общаемся. — губы Кенсу поджимаются, а на глазах появляется влага. — Почему это произошло? — Чонин ласково поглаживает локоть Дио. — Ей пришлось уехать, а поддерживать общение на расстоянии бывает сложно. — в тот момент в глазах Кенсу почудилось намного больше боли, чем могло бы быть в одном маленьком человеке. Кай осторожно продвигает руку с локтя дальше и присоединяет вторую, заключая Дио в теплый кокон. — Мне жаль. — мягко опускает голову на плечо, прижимая к себе крепче, отчего Кенсу резкими движениями растер выступившие слезы и громко шмыгнул носом. Через несколько минут они оба сидели на полу, держа в руках пустые стопки, на дне которых осталось несколько капель текилы. — Что случилось, Чонин? — Дио осторожно задает вопрос, что мучал его с самого начала. — Я… Я устал. — буквы вылетают будто острые капли дождя. — Я никогда не хотел быть таким. — судорогой сводит пальцы, отчего Чонин начинает заламывать их сильнее. — Мечты, стремления, надежды… — по его щекам заструились, застывшие казалось бы несколько веков назад, слезы. — Жизни… Я их отнял будто имел на это какое-то право. — расплавленная соль падает на дрожащие пальцы, а всхлипы становились оглушительнее. — Ужасных людей среди них было немало. — сглатывает комок в горле. — Обычных было больше. — задерживает дыхание, пытаясь подавить рыдание. — Мне нельзя, но я помню их всех. — скулеж вырывается вперемешку с хрипом. — Я больше так не могу… — ногти царапают кожу головы, когда Чонин со всей силы хватается за свои волосы. — Но они меня не отпустят. — шепот громовым раскатом проносится по комнате, вбивая последний гвоздь в крышку гроба. В оба. — Ты был с этим пианистом? — Дио кладет свои руку поверх сцепленных на голове пальцев. — Он отвез меня к морю. Ненавижу море. — гнусавит. — Я почувствовал себя ничтожеством. Жалким, отвратительным чудовищем. — последние буквы едва различимы. — Ты просто плавать не умеешь и воды боишься. — Кенсу ставит шатающегося Чонина на ноги и ведет в ванную, где смывает с щек дорожки слез. После расстилает кровать и укладывает в нее Кая, заворачивая того в одеяло, поит разведенной таблеткой от похмелья. — Ложись ближе к стене, я лягу с краю. — голова Чонина с глухим стуком упирается в его грудь. — Спасибо, я без тебя уже утонул бы. — Спи. — Кенсу гладит его по голове, пока всхлипы не стихают.