Путешественница Звездочка и силы хаоса

      Огонь, размеренно потрескивая, лизал поленья, а мы, рассевшись на бревне, только изредка перебрасывались фразами. Наклз поведал нам, что в последнее время никто не покушался на его «святыню» и не наведывался в гости, за исключением одной надоедливой крылатой дамы. Мы сообщили ему, что эта дама нас к нему и послала.  — Вот же… докучливая мышь. — фыркнул красный.       Невольно хихикнув, я вспомнила, как забавно было наблюдать за их общением с Руж. Наклз конечно бывал упрямым, а мышь заносчивой, но вообще они всегда мило цапались.  — Уверена, она не упустит шанс ещё раз тебя навестить. — не упустила я шанса подлить масла в огонь.  — Вот ещё. Нужна она тут. — бурчал себе под нос Наклз.       Соник пытался накормить Тэйлза мармеладом и мне пришлось взять над ними шефство и накормить двухвостого тем, что положено малышам. Ванилла осталась у себя дома, но я продолжаю вспоминать её добрыми словами.  — Ты хорошо ладишь с детьми. — непонятно для чего, нейтрально заметил ехидна, пока ежи спорили (в тысячный раз) о чём-то связанном с костром.       Эти двое просто не могли не соревноваться во всём подряд. Но надо отдать должное, хотя Шедоу значительно превосходил Соника в жизненном опыте, осознанно или нет, но он не пытался этим кичиться или нудеть как сварливый старик. Если бы сейчас их увидел кто-то посторонний, то принял бы за обычных детей.  — Не особо. Но мисс Ванилла меня многому научила. — призналась я, продемонстрировав парню свой блокнот с конспектами, составленными по советам крольчихи.       Конечно же, я не могла за один день научиться заботиться о малыше, но записи должны помочь мне хоть как-то справиться.  — Разве… Ты не заботилась о Сонике, когда он был маленьким? — удивился хранитель изумруда.  — Нет, я - приёмная сестра, как Тэйлз - приёмный брат. — без особого желания призналась я.       Не очень-то приятно было об этом говорить и, возможно, разочаровывать Наклза, ведь для такого крутого ежа я не очень-то достойная сестра, но врать совсем не хотелось.  — Оу. — только и ответил парень, а когда я уже думала, что разговор исчерпан, он заговорил о другом. — Знаешь, твой рисунок, он… Он… очень красивый…       Последнее Наклз едва прошептал.  — Э… Спасибо. — я и сама немного растерялась. — Хорошо, что тебе понравилось. Виноград был очень вкусным.  — Он здесь растёт, на острове. — сообщил парень, подкидывая в костёр хворост, в котором не было нужды. — Если хочешь, могу ещё угостить.  — Было бы здорово. — просто ответила я.       Когда ежи, наконец, успокоились, мы стали готовиться ко сну. Двухвостый малыш выхлебал половину детского стакана-поильника и стал позёвывать. Я присела под деревом, неподалёку от костра, придерживая лисёнка, и укрылась своим пледом. После всей этой кутерьмы, чувствовала себя немного странно. Вроде бы усталость давно добралась до меня, но в голове собралось столько мыслей, и не верилось, что они позволят заснуть.  — Ш. Ш. Ш. — пыталась я убаюкать двухвостого, свернувшегося у меня на животе, но он, похоже, тоже передумал спать.  — Ты должна рассказать сказку. — садясь рядом, посоветовал Соник.       Шедоу расположился примерно как я, укутавшись в одолженное Ваниллой одеяло, в паре метров от нас. Наклз сидел ко мне боком, оперевшись спиной о дерево напротив нас.  — Сказку? — удивилась я, даже растерявшись.  — Да. — подтвердил он.       Вроде бы обычное дело — детям рассказывать сказки, но я почему-то вообще никак такого не ожидала. Наверно потому, что до сих пор воспринимаю Соника взрослым. А он хоть и пытался сделать непричастный вид, но в зелени глаз так и сияло предвкушение. Разве ж я могу устоять перед просьбой братика, особенно когда он такой маленький. Наклза или Шедоу он вряд ли может об этом попросить.  — Ну ладно… Но о чём же мне рассказать сказку? — задумалась я.  — Про ежа! — тут же отозвался синий.       Вздохнув, я постаралась хоть что-то вспомнить. Родители читали мне много книг в детстве, но… была ли хоть одна из них про ежей? Неужели придётся придумывать на ходу?  — О, кажется, одну знаю. — вспомнила я. — Эта сказка про ежа Ганса.  — Ганса? — удивился сверхскоростной.       Может, он ожидал, что ежа должны были звать «Соник»?  — Да. Но это был необычный ёж…  — А какой? — навострил уши синий.  — Не перебивай меня. — беззлобно пожурила я. — Ты будешь слушать или болтать?  — Он умеет только болтать. — пробурчал Шедоу.       Лежал он к нам спиной и можно было решить, что он уснул, но, похоже, он тоже нас слушает.  — Вовсе нет! — по-детски обидчиво надул губы Соник, а потом пообещал. — Я буду слушать. Мне никогда сказок не рассказывали. — он опустил голову и прижал уши. — Только дядя Чак читал иногда, но…  — А как же мама с папой? — сквозь ком в горле спросила я.       В груди сжималось от сострадания и ужаса перед ответами.  — Я… — начал мальчик, но словно споткнулся через слова. — …Давно их не видел. Но зато встретил брата и сестру. — несмотря на всплывшую улыбку, его взгляд, направленный в огонь, был омрачён воспоминанием. — А потом… Ох, они живы, конечно, просто теперь редко видимся. — заметил он мой печальный взгляд.       Ох. Я облегчённо выдохнула. Очень радовало, что хотя бы какие-то родственники Соника живы. Конечно, грустно, что они отдалились, но пока они живы, всё ещё можно исправить.  — Хорошо, что они в порядке. — хрипло выдавила я.       Сверхскоростной только тускло улыбнулся.  — Сначала я подумал, что ты, зная о моей семье, пытаешься обвести меня вокруг пальца, но потом подумал… Я, и вправду, мог стать чьим-то братом. Здорово, если у меня будут брат с сестрой рядом. Но, почему ты не со своей семьёй? Их захватил Эггман? — беспокоился ёж.  — Нет. Они погибли. Кроме вас с Тэйлзом у меня никого нет. — призналась я.       Словно прочитав мои мысли, Соник потянулся с объятиями. Мы трое — новая семья, не по крови, а по духу — посидели, немного греясь родственным теплом. Мы с синим обнимали друг друга, а малыш Тэйлз возился у меня на коленях.  — А где родители лисёнка? — спросил сверхскоростной, когда отстранился.  — Я не знаю. — честно призналась я. — Даже не думала спрашивать. Наклз, а ты не знаешь, где семья Тэйлза?       Когда я окликнула ехидну, на секунду обеспокоилась, что разбужу его, но он тут же на нас глянул, значит, тоже не спал.  — Нет. — отозвался красный. — Он никогда мне не говорил. А я не спрашивал.  — Их мог похитить Эггман. — предположил Соник.  — Мог. — согласилась я. — А ещё они могли перейти в другое измерение, попасть в другое время, застрять на неизвестном невидимом острове… Да в этом мире с ними могло случиться что угодно. Хоть пришельцы их к себе увезли.       Синий хихикнул.  — Скажешь тоже, «пришельцы».  — А что? Я уже ничему не удивлюсь. — улыбнулась я.  — Ну ладно. — смирился Соник. — Так ты продолжишь сказку?  — Конечно. — согласилась я, чмокнув синюю надбровную дугу, от чего братец хихикнул. — Жил да был крестьянин. Всё у него было, и деньги, и добро, вот только детей не было. Другие крестьяне смеялись над ним из-за этого. Разозлился он и однажды говорит: «Хочу, чтобы у меня был ребёнок, пусть он будет хоть ежом!»…*  — А крестьянин не был ежом? — спросил сверхскоростной.       Двухвостый лежал у меня на животе, сосал пустышку и сонно хмурился. Хвосты инстинктивно укутывали детское тело, а очаровательные крохотные ушки изредка подрагивали, всё же прислушиваясь к моему голосу. Он выглядел таким трогательно-хрупким, что что-то внутри сжималось.  — Нет, он был человек. — ответила я и продолжила сказку. — И вот, наконец, жена родила ему ребёнка. Был он от головы до пояса ежом, а дальше - мальчиком. Увидела она ребёнка, испугалась и говорит: «Видишь, это ты нас околдовал». А муж ей отвечает: «Ну что ж, теперь уже ничего не поделать». Жена на это говорит: «Да и имени ему другого не дашь, кроме как Ганс мой Ёж». Когда ребёнка крестили, поп заметил: «Его из-за колючек и в приличную постель не положишь»…  — Неправда! — воскликнул Соник, разбудив задремавшего было двухвостого. — Мы когда рождаемся, у нас иголки мягонькие.  — Я знаю, но это сказка. — согласилась, а потом усмехнулась. — «Мягонькие». Ты ж мой пупсик. — шутливо посюсюкала я, легонько оттянув чёрный носик сверхскоростного.  — Эй! — возмутился мальчик, отмахиваясь от моей руки, как от мухи, и прикрывая нос.       Лисёнок залился звонким смехом.       И как взрослым удаётся уложить детей спать?  — И вот, — начала я, возвращаясь к истории. — положили они за печкой охапку соломы, а на неё Ганса-Ежа. Кормиться грудью матери он не мог, а то поколол бы её своими иглами. Так он и пролежал за печкой лет восемь. На ту пору в городе ярмарка была, собрался туда крестьянин и спросил у домашних, чего бы им купить. Ганс-Ёж попросил: «Батюшка, привези мне волынку». — на это синий хихикнул, но я его проигнорировала, продолжая. — Вернулся крестьянин домой, полез за печку и дал Гансу-Ежу волынку. А Ганс-Ёж на это говорит: «Батюшка, сходите теперь к кузнецу, да попросите подковать моего петуха, тогда»…  — Петуха? — перебил меня Соник.  — Да, петуха. — подтвердила я и хотела уже продолжить сказку, но синий снова заговорил:  — Почему петуха? — удивился он. — И как можно подковать петуха?  — Откуда я знаю? Я что, живу в сказке? — возмутилась я. — Так мне продолжать?  — Продолжай. — пристыженно опустил изумрудные глаза ёж. — Просто, ты такие странности придумываешь…  — Я не придумываю. Это сказка братьев Гримм, мне в детстве папа читал. — возразила я.  — Каких братьев? — не понял сверхскоростной.  — Братьев Гримм. Не слышал? Может про «Красную Шапочку» или… «Золушку»? — предположила я, но ёж отрицательно качал головой.       Хотела ещё у Шедоу и Наклза спросить, но тут же решила, что это глупо.  — Ну, так что там было дальше? Зачем Гансу подкованный петух? — поторопил Соник.  — Так. Ганс-Ёж попросил отца сходить в кузню, подковать петуха. И тогда Ганс-Ёж уедет и больше не вернётся. Обрадовался крестьянин, что сможет от него избавиться, ведь такой сын ему давно надоел. Велел он подковать петуха. Сел Ганс-Ёж верхом на своего петуха и уехал в лес. Велел петуху взлететь на самое высокое дерево и сидел на нём Ганс-Ёж, и пас ослов и свиней, которых взял с собой. И сидел он так много-много лет, пока его стадо не стало очень большим. А Ганс-Ёж всё сидел на дереве и чудесно играл на волынке и музыка эта была просто чудесная…  — Что такое волынка? — на этот раз меня перебил Наклз.        Стало немного неловко — я как-то умудрилась забыть, что он тоже нас слушает.  — Это такой музыкальный инструмент. — ответила я.       Ехидна наградил меня взглядом, а-ля «Спасибо, за супер важное пояснение, Капитан Очевидность».  — Он похож на флейту, воткнутую в сумку, из которой торчит ещё много флейт. — добродушно описывает сверхскоростной. — А звучит как утка, у которой простуда.       Предпочитаю оставить это без комментариев.  — Так что же дальше? — торопит меня ёж.  — Однажды через тот лес ехал заблудившийся король…  — Бурундук? — снова прерывает меня Соник.  — Нет, человек. — возражаю я, а затем продолжаю. — Услышал король чудесную музыку и послал слугу посмотреть, в чём дело. Ганс-Ёж предложил королю вывести его из леса, а в награду попросил, чтобы король отписал ему первое, что увидит, когда возвратится домой. Король на словах согласился, но в записке написал, что ничего ему не должен, полагаясь на то, что Ганс-Ёж неграмотный.  — Вот урод. — буркнул Наклз.  — Ганс-Ёж проводил короля до его замка. Как только увидела издали принцесса своего отца, выбежала его встречать. Король рассказал ей о произошедшем и принцесса похвалила его поступок, потому что всё равно не пошла бы к диковинному зверю в лес.  — И эта, вся в папашу. — бубнил ехидна.  — А Ганс-Ёж сидел на дереве, верхом на своём петухе и играл на волынке, а стадо его всё росло и росло. Однажды ехал через тот лес другой король, потерявший дорогу. Услышал прекрасную музыку и послал слугу узнать, что там такое. Ганс-Ёж предложил вывести короля из леса, если в награду он отпишет ему то, что первое увидит, вернувшись в замок. Король пообещал и Ганс-Ёж вывел его к замку, а потом вернулся в свой лес. Увидев отца, принцесса выбежала его встречать. Рассказал король своей дочери о встрече с Гансом-Ежом. Расплакалась принцесса, но из любви к отцу пообещала выйти замуж за этого ежа, если он явится. В это время стадо Ганса-Ежа стало очень большим и занимало весь лес. Надоело ему жить в лесу и отвел он своё стадо в родную деревню. Каждый получил себе вдоволь домашнего скота и устроили они пир на весь мир. Просил Ганс-Ёж отца снова подковать своего петушка и отправился в первое королевство. Но там король приказал страже, если увидят кого-то похожего на Ганса-Ежа, напасть на него, проткнуть пиками и не пустить в замок. Но Ганс-Ёж ударил своего петуха шпорой, перелетел через ворота и оказался у королевского окошка. Крикнул он, чтобы король отдал обещанное или придётся ему с дочерью проститься с жизнью…  — Молодец! Не даёт наших в обиду. — тихонько одобрил Соник.  — Стал король свою дочь уговаривать, чтобы вышла она к Гансу-Ежу и спросила его. Вот оделась она во всё белое и дал ей отец карету, отпустил с нею добрых и надёжных слуг, и дал ей денег и много всякого добра. Села она в карету, а Ганс-Ёж со своим петухом уселся рядом. И король думал, что уже больше никогда её не увидит. Но вышло по-другому. Только они отъехали немного от города, раздел её Ганс-Ёж и стал колоть её до крови своими иглами, и приговаривать: «Это тебе в награду за твою неверность, уходи от меня, жить с тобой я не хочу». И прогнал он её домой, и была она опозорена на всю свою жизнь…  — Чё за? — вырвалось у Наклза, пока я переводила дыхание и хлебала воду из бутылки.       Соник пялился на меня поражённо, но я проигнорировала его. Он ведь сам просил сказку.  — А Ганс-Ёж поехал во второе королевство. А король тот велел, если явится кто похожий на Ганса-Ежа, чтобы часовые перед ним на караул встали, пропустили его, и чтобы все кричали «Ура!», и привели бы его в королевский замок. Как увидела его принцесса, испугалась, такой страшный он был на вид. Но подумала: «Что ж теперь делать, если я обещала отцу». Приняла она Ганса-Ежа ласково да приветливо, обвенчалась с ним и пришлось ему идти к королевскому столу. Вот наступил вечер и надо было им уже ложиться спать, и было ей страшно его игл. Но он сказал ей, чтоб она не боялась, что ей больно не будет. Попросил он стражу развести костёр, а когда пробило одиннадцать, снял он ежиную шкуру и положил у постели, и стража тут же её сожгла дотла. Так освободился он от чар. Увидела его принцесса и обрадовалась. Встали утром они радостные, стали есть и пить, а вскоре сыграли свадьбу. А старый король передал им своё королевство. — наконец закончила я.       Повисла пронзительная тишина. Кажется, я даже расслышала, как дышит море вдалеке.       Пока я читала, Соник сидел вплотную, положив голову мне на плечо, но теперь поднял её и таращился круглыми глазами.  — И как после этого я должен спать? — тихонько возмутился Соник.       Тэйлз уже заснул и синий додумался его не будить в который раз.       Я только усмехнулась.  — Просто, завяжи ему рот. — тихо посоветовал Шедоу, даже не повернувшись.       Оказывается, он тоже ещё не спал.  — Закрой глаза и спи. — посоветовала я сверхскоростному.  — Нет. Ты должна спеть колыбельную. — потребовал синий.       Совершенный мученически простонал.  — Колыбельную? Я не умею петь. — возразила я.       Веки уже отяжелели и понемногу я начинала понимать Шедоу. Мне что, придётся убаюкивать Соника всю ночь? А я ещё думала, что проблемы могут быть с Тэйлзом.  — Конечно, умеешь! Просто попробуй. — шёпотом настаивал синий.  — Вовсе нет. — попробовала ещё раз я.  — А я говорю, да. Пой. — настаивал неугомонный ёж.  — Но я даже не знаю колыбельных. — начинала сдавать позиции я.  — А ты подумай. — не унимался сверхскоростной.       Тяжело вздохнув, я смирилась со своей судьбой.       Колыбельные… Колыбельные… Как я не напрягала уставший мозг, память ничего не выдавала, словно вымершая река… Река?  — Кажется, я вспомнила одну… Но как только я спою, ты ляжешь спать! — настояла я, а получив согласный кивок, прочистила горло и стала напевать, стараясь хотя бы примерно попасть в мотив. — 

Край суровый, море льда, Есть река там, помнит всё она. Засыпай скорей, мой свет, И в той реке найдёшь ответ.**

 — Соник снова положил голову мне на плечо и действительно стал раслабленнее, явно сморённый дремотой, в то время как я продолжала. -

Её воды, лишь нырнуть, Всё расскажут и укажут путь. Так доверься глубине, Но лишний шаг — и ты на дне. Она поёт для тех, кто слышит, И волшебство та песнь таит. Лишь тем, кто страхов своих выше, Дано узнать, что река хранит. Край суровый, море льда, Есть там мама, помнит всё она. В час когда домой придёшь, Утратив всё, ты всё найдёшь.

 — Ты красиво поёшь. — вырвал из лёгкой дремоты шёпот Соника.  — Ты обещал, что будешь спать. — упрекнула я, разлепляя глаза.  — Говорил же, завяжи ему рот. — ворчит Шедоу.  — Я могу это устроить. — обещает Наклз.       Синий поднимает голову с моего плеча, и хмурится в сторону совершенного.  — И почему ты вечно ворчишь? — возмущается сверхскоростной. — Мистер «не люблю веселье». Ты всё время корчишь из себя крутого и взрослого, а на деле, просто не можешь как все, расслабиться и порадоваться жизни, пока есть возможность!       Повисает неловкая пауза. Я уже могу представить, как вскакивает Шедоу, налетает на Соника, и мы с Наклзом с трудом останавливаем членовредительство.  — Может… ты и прав. — холодный, как клинок убийцы, голос чёрно-алого пронзает моё сердце.       Как такой приятный вечер мог скатиться до такого?  — Мне кажется, всё немного проще. — непринуждённо-шутливо говорю я, передавая спящего малыша Сонику.       Любопытные пурпурно-фиолетовые глаза провожают меня, пока я тихонько подхожу к совершенному. Сев рядом с ним, хватаю его прямо с одеялом и подтягиваю себе под бочок.  — Думаю, Шедоу просто грустит, потому что его мало обнимают. — сообщаю я, насмешливо улыбаясь, когда, вздрогнув всем телом, Шедоу поражённо смотрит на меня.       Он пытается повернуться, но я плотно удерживаю его в коконе из одеяла. Чёрно-алые иглы протыкают ткань, ёж дергается сильней и я усиливаю хватку.  — Что ты делаешь? — удивлённо и раздражённо спрашивает парень.       Его иглы сквозь одеяло протыкают перчатку и колют мне руку. Я шиплю от боли.  — Ой. Шедоу, расслабься, ты меня поранишь. — прошу я.  — Отпусти меня! — требует совершенный, кривясь в гневной гримасе.  — Нет, мы будем спать так. Так теплее. — настаиваю я и смотрю ему в глаза со всей теплотой, что копится у меня на сердце.       Шедоу фыркает. Его иглы медленно расслабляются. Я чуть ослабляю хват и он поворачивается ко мне, всё ещё оставаясь под одеялом. Кладёт голову мне на плечо. Его лицо всё ещё недовольное.  — Мне это не нравится. — сообщает чёрно-алый. — Я тебе не ребёнок.  — Я помню об этом. — уверяю я. — Просто, сейчас ты меньше ростом.       После этого лицо совершенного становится спокойней.  — Так не честно. — возвышаясь над нами, ноет синий.       Шедоу довольно хмыкает. Я усмехаюсь, а потом поднимаю свободную руку. Сверхскоростной тут же устраивается в моих объятиях, уложив двухвостого снова мне на живот. Чёрно-алый тут же недовольно фыркает, Соник довольно ухмыляется. А я счастливо улыбаюсь, прижимая к себе всё самое дорогое.       Хотя это очень приятные объятия и головы ежей так трогательно лежат на моих плечах, спать в таком положении не очень удобно. Сначала кажется, уснуть не удастся, потом усталость всё же нагнетает дремоту. Тьма накатывает, отступая от любого тихого звука.       В какой-то момент я открываю глаза, а над нами возвышается мускулистая красная фигура. У Наклза в руках мой плед и он укрывает нас троих, осторожно прикрыв и лисёнка, свернувшегося клубком на моём животе. Я благодарно улыбаюсь ему и он возвращается на своё место.  — Астра… — раздаётся над ухом едва уловимый бархатный голос.  — Мм? — отозвалась я раньше, чем открыла глаза.  — А эта река… Она существует? — спросил Шедоу.       Открыв глаза, я встретилась с двумя рубинами совсем рядом. Первый позыв — сказать «нет», но совсем недавно я и мир Соника считала ненастоящим.  — Не знаю… Может быть. — неуверенно ответила я.       Совершенный прервал зрительный контакт и через минуту я решила, что его любопытство исчерпано.  — Твоя сказка… — спустя какое-то время снова слышится его голос и я опять встречаю прекрасный, задумчивый взгляд. — Мне кое-что напомнила. Когда-то Мария… Читала мне сказку, про девушку, пришедшую к монстру, чтобы спасти своего отца. Но монстр влюбляется в нее и становится прекрасным принцем.       «Прекрасный принц» из уст чёрно-алого звучит как что-то инородное, словно говорить о сказках и чудесах, для него всё равно, что танцевать балет.  — Это «Красавица и чудовище». — киваю я. — Красивая сказка. Напоминает мне «Гордость и предубеждение».       Лицо Шедоу проясняется озарением.  — Ты права, похоже. — соглашается он. — Прости, что уколол.       Не сразу мне удаётся сообразить, о чём он.  — Ничего. Я сама виновата. Нельзя трогать ежей и не уколоться. — шучу я.       Он едва заметно улыбается мне.  — Спасибо… за объятия. — едва слышно шепчет он, опустив голову обратно на моё плечо.  — Всегда пожалуйста. — счастливо улыбаюсь я.