Путешественница Звездочка и силы хаоса

      Доберман в очередной раз прорычал, уже тише, а после фыркнул.       Поняв, что злодей возвращаться не собирается, я облегчённо вздохнула и позволила себе снова закрыть глаза.  — Астра, — наконец заговорил парень.  — М? — я даже не стала напрягаться, чтоб говорить.  — Ты как? Я видел, как он замахивается, но… Не успел, — винил себя мой друг.  — Голова болит, — признала я.       Рука снова стала гладить меня в тишине. Я не сопротивлялась, не жаловалась, просто экономила силы и позволяла боли в виске легонько пульсировать в такт сердцебиению.  — Сильно болит? Голова кружится? Тошнит? — снова забеспокоился он, видимо, вспомнив симптомы сотрясения мозга.       Прислушиваясь к своим чувствам, я нашла у себя всё, кроме последнего.  — Боюсь, что да, — тихо признала я.       Конечно, Бродяге нечего было на это сказать — он ведь не врач.  — А нога? Он чем-то в тебя кинул, я не рассмотрел что. Не порезалась? — рука добермана с моего плеча переползла на бок, потом на бедро, от чего я невольно дёрнулась.       Но он не пытался меня лапать, провёл рукой ниже, к коленке, и стал аккуратно ощупывать нижнюю часть ноги, незащищённую бриджами и носками.  — Нет. Кажется, это было что-то не тяжёлое, — заверила его я, всё же не пытаясь пресечь заботливый порыв друга, — Почему так темно? Там вроде окно…       Во тьме мне виделся силуэт оконного проёма, даже мерещились тонкие полосы света, но в целом казалось, что снаружи безлунная беззвёздная ночь. Будто наступил конец света.  — Кажется, оно заколочено, — предположил доберман, закончив ощупывание моих ног.  — А что насчёт… — начала я, пытаясь приподняться, но замерла, борясь с головокружением.       Бродяга тут же приобнял меня за плечи и помог сесть.  — Может, ещё полежишь? — заботливо предложил он.  — Нет, — я замерла, дожидаясь, пока мир перестанет вращаться, и наконец продолжила, — Они могут вернуться в любой момент. Так что насчёт света?       Меня беспокоило то, что Курильщик не пнул меня, а чем-то кинул в меня. Оно же, наверно, где-то здесь, в темноте.  — Что насчёт света? — не понял Бродяга, — Они забрали мой телефон.       Встрепенувшись, я полезла в карманы. Ни часов, ни камня…       Кошмар! Я сунула руку в иглы, в панике зашарилась в пучках, борясь с новыми приступами боли от потревоженной травмы.       Нет! Нет! Нет!       Изумруда хаоса нигде не было.       Соник доверил его мне. Я хотела подарить его Шедоу. Я должна была подарить его сразу! Но так хотелось потянуть подольше, чтобы у Шедоу была причина со мной общаться. А теперь изумруд потерян и всё из-за моего эгоизма! Если б я только знала. Но не могла же я это предвидеть… И Бог наказывает нас за то, что мы не можем представить…  — Что ты делаешь? — видимо, парня напрягла моя суета.  — Все мои вещи пропали… — в груди холодело отчаяние, к горлу подкатил влажный комок.       Хотелось плакать. Просто свернуться на полу калачиком и больше ни о чём не думать.  — И мои, — признал он.       Так хотелось просто сдаться, найти что-то острое и лишить босса Курильщика возможности меня допрашивать. Просто решить всё раз и навсегда. И заодно избавиться от адского колокольного звона в голове. Только было как-то неловко думать о таких вещах в присутствии друга. Я не могу… Не при нём.       И изумруд…       Ладно. Подождав ещё немного, прислушиваясь к ощущениям в голове, я медленно стала подниматься. Надо действовать! Навряд ли мы сможем сбежать, но попытка не пытка…       Едва сдержала истеричный смешок.       И к тому же если удастся случайно найти часы, то можно будет попробовать послать сигнал помощи по радиосвязи. Как иронично — совсем недавно я радовалась, что не придётся пользоваться радиосвязью в часах, а сейчас вся надежда только на неё.  — Ты куда? — удивился Бродяга, пока я продвигалась к тому месту, где, по моим представлениям, была дверь.  — Ищу выключатель, — пояснила я.  — Что?       Достигнув стены, я стала шарить по ней руками. Секунда-другая, и вот, когда стало казаться, что ничего тут нет, ладонь наткнулась на заветный прямоугольничек.       Выключателем щёлкнула не задумываясь, рефлекторно прикрыв глаза, готовясь к удару света, и подскочила на месте, тихонько вскрикнув. Одна из лампочек с цокающим звуком взорвалась, просыпав на пол град осколков. В пыльной люстре, рассчитанной на три лампочки, осталась только одна рабочая.       Привыкнув к свету, мы первым делом осмотрели друг друга.       Ох, Бродяга! На его щеке багрела ссадина, один глаз был подбит и так распух, что не раскрывался.  — Бродяга! — я невольно ринулась к нему в порыве заботы и сострадания.  — Я в порядке… — пёс отвернул от меня побитое лицо, явно не желая проявлять слабость, — Всё заживёт.  — Ты так храбро дрался, — ласково восхитилась я, опускаясь рядом с продолжавшим сидеть парнем, — Ты точно цел? Ничего не сломано?  — Цел, — отмахнулся он, но вроде без прежнего отчаяния.       Поняв, что раскрывать эту тему мой друг не желает, я огляделась в поисках того, чем в меня кинул Курильщик. Вокруг, по углам и у стен, кучами лежало гнилое тряпьё, обломанные доски и прочий мусор. На стенах с остатками болотно-зелёных обоев сохранилась пара покрытых огромным слоем пыли картин. Краска на них так выцвела, что изображение слилось в неразборчивое тусклое пятно.       Пол по центру был грязным, но свободным от крупного мусора, и неподалёку от нас выделялась чистотой бутылка воды. Это ею в меня кинули?       Потянувшись, я подобрала бутылку и рассмотрела. Магазинная минералка, похоже, действительно, новая среди всего этого мусора. Я даже срок годности проверила — ещё не истёк. Покрутив крышку, услышала характерный звук. Она даже не вскрытая. Ну, была.  — Что ты делаешь? — удивился пёс, заметив, как я подношу бутылку к губам.       Сделав пару глотков, я облегчённо выдохнула. Даже тошнота отступила.  — Она была запечатана. Мне кажется, если б они хотели нас отравить, то сделали бы это более настойчивей. Будешь? — протянула ему бутылку я.       Парень опасливо покачал головой. Пожалуй, так даже лучше — если туда всё-таки умудрились что-то подмешать, Бродяга не отравится.       Оставив бутылку, я снова встала и медленно подошла к двери. Доберман открыл рот, но я на него шикнула, призывая к молчанию. Добравшись до двери, почти затаила дыхание, опёрлась ладонями о дверь и приложила к ней ухо. Слышались только отдаленные поскрипывания старого здания, моё дыхание, сердцебиение, шорох плаща Бродяги, пока парень вставал. Либо за дверью никого не было, либо охранник затаился.       Дверной ручки или щели, где она могла бы быть раньше, не обнаружилось. Попытки толкать дверь результатов не принесли.       Сокрушённо выдохнула через нос. Получился настоящий ежиный фырк.       Развернувшись, направилась прямиком к окну, обрамленному по бокам пыльными шторами землянисто-зелёного цвета. Пёс молча наблюдал за моими перемещениями. Но у окна не было рамы, даже стекла. Оно было, как и предполагал мой друг, просто забито досками. Сначала я попыталась выдавить доску, потом стукнула в неё ладонью, затем даже ударила кулаком.  — Ауч, — прижала я к себе ушибленную ладонь.  — Ты чего? — обеспокоился Бродяга, тоже подойдя к окну.  — А на что похоже? Пытаюсь найти выход, — саркастично забубнила я.       Боль, страх и усталость плохо сказывались на моём характере.       Парень тоже попытался расшатать доски. Затем прильнул к ним лицом почти вплотную, пытаясь заглянуть в щель.  — Это не вариант — мы слишком высоко, — констатировал он.       Последовав его примеру, я смогла рассмотреть несколько деревьев и заросшую травой землю. Было, действительно, высоко, примерно третий этаж.  — Тогда надо придумать, как открыть дверь, — настаивала я.       Пересеча комнату обратно, доберман попытался толкать дверь, даже выбить её ногой. Дерево затрещало, но, несмотря на ветхость, всё же сдержало удар. К его чести, пёс не стал долго сокрушаться, пыхтеть и сыпать проклятиями, а только спокойно прильнул к двери, теперь вглядываясь в щель между ней и косяком.       Может, мой друг — любитель подглядывать?       Такая мысль почему-то подняла настроение.  — Там засов, — сообщил он.  — Какой? — уточнила я.  — Ну знаешь: два крюка к двери прикручены, а доска в них помещается и упирается в дверной косяк, — пытался по-простому описать он, показывая крюки пальцами.       Представить, как это выглядит с внешней стороны двери, я могла, но… Что нам даёт это знание?       Хотя, если найти что-то тонкое, то можно просунуть в щель и попытаться спихнуть запорную доску. Только где взять тонкий и прочный предмет?       Был бы у меня нож… Но его всё равно отобрали бы при обыске.  — Давай обыщем комнату? — я скорей настаивала, чем спрашивала.  — А что искать? — растерялся Бродяга.  — Что-то тонкое и крепкое. Или ещё что-то полезное.       Воображаемая линия от окна до двери делила комнату пополам. Каждый взял себе по половине. Молча, без особого энтузиазма мы разбирали мусор на полу. Я разгребала кучи ногой, поднимая облачка пыли, разглядывая доски, бумажки и тряпки.       До меня доносились шаги и шорохи с другой стороны комнаты, пока мой друг занимался тем же самым. Внезапно что-то скрипнуло, грохнуло, затрещало. Я обернулась и увидела, что пёс ломает раму от снятой со стены картины. Спорить конечно не стала, но подошла к нему, чтобы понять, что он собирается делать с обломками картины. Всё-таки он не выглядел злым или взбешённым, он не просто хотел что-то сломать.       Отсоединив картину и раму, Бродяга побросал обломки на пол, оставив в руках только заднюю подложку — плоский лист, похожий на фанеру. Парень попытался смять его руками.  — Кажется, довольно прочный… — неуверенно сказал он.  — Давай попробуем, — предложила я и дальнейших инструкций парню не понадобилось.       Сначала я испугалась, что фанерка не пролезет в щель, но доберман поднапрягся и, скрипуче царапая косяк, деревянный лист протиснулся наружу. Если там кто-то стоял, то он должен был бы сразу всё понять. Судя по всему, нас никто не охранял.       Скрепя и шурша, пыхтя и напрягая мышцы рук, Бродяга двигал фанеру и в итоге за дверью что-то сначала заскрипело, потом сдвинулось и грохнулось об пол по ту сторону двери. Улыбаясь, мы обменялись радостными взглядами.       Тут же пнув дверь как следует, парень освободил нам путь. Спасшая нас дощечка шкрябнула и упала на пол. Петли жалобно заскрипели, а потом дверь грохнулась о стену. А мы всё оставались внутри, не сразу осознав, что наконец свободны.       Из открывшегося проёма на нас смотрела темнота, едва освещённая у самого проёма. Впереди ждала только неизвестность.  — Надо выключить свет, — решила я.  — Что? — моего друга, кажется, пугала такая идея, — Зачем?  — Там темно, нужно дать глазам привыкнуть, — пояснила я.  — Но, может, там тоже есть выключатель? Когда он открывал дверь, там горел свет, — напомнил Бродяга, напряжённо вглядываясь в темноту.  — Если мы будем везде включать свет, они сразу поймут, где мы, — веско заметила я.       Перспектива прогулки по незнакомому ветхому зданию, по которому ещё и злодеи бродят, меня абсолютно не привлекала. А вот темнота почему-то почти не беспокоила. Может… Может, она сможет защитить нас от похитителей?       А ещё она напоминает мне о тех странных снах, где тьма шевелилась как змеи. Но и они меня не пугали, скорее, мне хотелось заглянуть за шевелящийся живой занавес и узнать, что он скрывает.       Поэтому я без колебаний щёлкнула выключателем и замерла. Мир проявился на удивление быстро. Помещение за дверью было едва различимо, в тёмно-серых тонах, но этого достаточно, чтобы не наткнуться на стену в темноте или не не заметить затаившегося врага.       Подумав с секунду, нашла руку Бродяги и крепко ухватилась за его ладонь.  — Они найдут нас, — не успела я сделать первый шаг, заговорил он, скорее, обречённо, чем испуганно.  — Может быть, — согласилась я, — А может… — но забыла, что хотела сказать.       Нахлынуло знакомое чувство. Тьма вокруг зашевелилась. Мир сдвинулся. Он где-то там.  — В чём дело? — забеспокоился доберман, сжимая мою ладонь в ответ.  — Мой камень… Он над нами… Где-то дальше, — я пыталась передать словами, что чувствую. Что знаю, что он где-то там.       Пёс промолчал.  — Мы должны найти лестницу, — сказала я и уверенно двинулась вперёд.       Он не стал сопротивляться. В темноте коридоры казались лабиринтами, тёмными и пустыми. Бродяга шагал неуверенно, дышал сдержанно, будто таился, и периодически тяжело вздыхал. А я тащила его за руку и в какой-то момент даже позабыла, что в здании может быть кто-то, кроме нас.  — Почему… — раздавшийся рядом голос Бродяги заставил меня вздрогнуть, — Ты так уверена, что камень там?  — Я просто чувствую, — когда я это сказала, уверенности как-то поубавилось.       Странное предчувствие невидимой нитью связывало меня и мой камень, влекло наверх, и я не хотела сдаваться, — где-то же должен быть проход, лестница, шахта лифта… Конечно, их могло не быть, злодеи могли попадать наверх снаружи, даже запрыгивая по стене. И изнутри входа в то место может не оказаться, но думать об этом не хотелось.  — Ой… — в который раз охал парень, натыкаясь на какие-то обломки в темноте.  — Осторожней, — напомнила я, — Смотри внимательней. Не хватало нам ещё тут расшибиться.  — Да я смотрю! — громким шёпотом возмутился он, — Но тут так темно, я едва вижу очертания…  — Странно… — задумчиво пробормотала я.       Мне, конечно, тоже не особо было видно, но всё же глаза успели привыкнуть достаточно, чтобы различать силуэты предметов.  — Ты так уверенно идёшь, будто видишь в темноте, — через какое-то время снова заговорил доберман.  — Хм, — задумчиво хмыкнула я, — Может быть. Я ведь ежиха, а ежи — ночные хищники.  — Хищники? — удивился мой спутник, — Я думал, ежи едят яблочки там, грибочки…  — Нет. Ежи не едят яблоки и фрукты вообще. Это заблуждение появилось, потому что ежи чистят яблочным соком иголки от паразитов, — объясняла я как маленькому, удивляясь, что пёс не знает таких общеизвестных фактов.       Хотя… Может, мне эти факты кажутся общеизвестными, потому что, увлёкшись Вселенной Соника и Шедоу, я довольно много читала о ежах в дикой природе.  — Серьёзно? — продолжал удивляться парень, — А что тогда едят ежи? На мышей, что ли, охотятся? Как кошки?  — На насекомых в основном. Даже змею могут съесть вроде бы. Но на змей специально не охотятся.  — Так значит, ты - опасный зверь, — шутливо протянул Бродяга и веселье в его голосе меня порадовало.  — А то, — поддержала я его шутку, — О! Смотри!       Перед нами, наконец, оказался лестничный пролёт.  — Я бы с радостью, но я и тебя едва могу рассмотреть, — пожаловался мой друг.  — Здесь лестница! Мы, наконец, нашли её! — я так устала бродить в потёмках, что от радости почти кричала.  — Потише, — напомнил мне пёс, — Как мы будем подниматься в потёмках? Лестница наверняка начнет разваливаться под ногами.  — Пойдём осторожненько, — желание, наконец, достигнуть цели, моего камня, и выбраться из этих тёмных лабиринтов, затмевало даже страх, — Я буду впереди, а ты — за мной и если я оступлюсь, ты меня поддержишь.       Мой друг ничего не ответил, а я уже двигалась вперёд. Приходилось аккуратно проверять ногой каждую ступеньку, переносить на неё вес, чтобы убедиться, что она не проломится. Затем ступала на неё и проверяла следующую. В тишине слышалось только наше дыхание, шелест плаща Бродяги и скрип половиц. Иногда доносились далёкие и протяжные, как стоны, скрипы самого здания. Оно будто вздыхало и оставалось только гадать, не готовится оно обрушиться прямо нам на голову. Пару раз одна ступень под моей ногой истошно затрещала, подозрительно проминаясь, и я её переступала, предупредив спутника сделать то же самое.       Наконец, мы достигли следующего этажа. Я облегчённо выдохнула и чуть не рассмеялась, услышав синхронный вздох добермана.       В этот момент откуда-то снизу донёсся протяжный вой. Я всё ещё держала друга за руку и потому почувствовала, как он вздрогнул.  — Это волк, — приглушённо прошептал Бродяга.  — Откуда ты знаешь? — я не стремилась спорить, мне просто было любопытно: уверен ли он или просто предполагает.  — Просто… Знаю.       Сказать что-то ещё я не успела — в конце комнаты посветлело, приближались быстрые шаги. От растерянности у меня перехватило дыхание, но пёс мгновенно сориентировался и потянул меня в соседний проход. В последний момент мы успели присесть за здоровенной кучей мусора. Но те, кто бежал по коридору, даже не смотрели вокруг. Они оставались в плащах, но со скинутыми капюшонами. У одного была голова дикого волка, у второго тоже кого-то из псовых. Второй на шесте нёс мощный кемпинговый фонарь, похожий на масляную лампу потёртого вида.  — Откуда это было? — спросил второй.  — Этажом ниже, — коротко отозвался второй, — Где добыча.  — Поубивали они друг друга, что ли? — возмутился второй.       Они спешно пронеслись мимо, унося с собой свет. Громко заскрипела лестница. Ещё какое-то время мы просидели молча, без движений. Из-за света глаза моментально отвыкли от темноты и теперь мир раздражающе медленно возвращал свои очертания из неё.  — Похоже… Они поняли, что мы сбежали, — зашептал парень у меня над ухом.  — Ага, — отозвалась я, раздражённая этой временной слепотой.       Хотелось быстрей выйти из укрытия и снова двинуться к камню, но шариться в полной темноте теперь было ещё опаснее. Если мы зашумим, нас тут же найдут. Медленно, мучительно медленно глаза снова привыкали к темноте. Потеряв терпение, я схватила вздрогнувшего Бродягу за руку и выскочила из-за кучи мусора.       Какие-то тряпки лезли под ноги, я почти споткнулась, но рука друга меня удержала. А потом мы снова побрели по темноте, в этот раз гораздо осторожней, постоянно прислушиваясь, вглядываясь в неё, с ужасом ожидая появления света. Как иронично.  — Ты уверена, что он здесь? — голос добермана был так тих, что я не расслышала бы, если б так отчаянно не вслушивалась.  — Да, — выдохнула я, — Уже близко.       Неужели он не ощущает, как сгущается тьма? Не та тьма, что без света. А ТЬМА — тьма моего камня. Она уже маячит на грани видимости, ускользает из комнаты, как только я вхожу, будто пытается вести за собой.       Мы близко.       И вот, вместо сгустившейся тьмы, впереди замаячил свет. Он не двигался и, вопреки сопротивлениям Бродяги, я прокралась к его источнику. Всё прислушивалась и прислушивалась, но в этом коридоре, освещённом обычной лампочкой, свисающей на проводе с потолка, никого не было. Почему здесь оставили включённым свет? Или он только здесь работает?       В любом случае, осталось пройти совсем чуть-чуть. Вытащив пса за собой в освещённую комнату, я уверенно прошла к закрытой двери. Камень там, я знаю.       И пусть там мог кто-то быть, я уверенно взялась за покоцанную золочёную дверную ручку и отворила дверь.