По волнам судьбы

      — Завтра поутру будем на месте, — заключил Барнет, глядя на небо, где совсем недавно растаяло на востоке рассветное зарево.       Все вокруг словно издевалось над ним. Море, солнце, небо и ветер сулили удачу и мирное плавание. Довольные товарищи-пираты знай себе болтали, на что потратят добытое вчера испанское золото. Только двое из тяжелораненых в бою умерли ночью, остальные, по словам ван Бирта, должны поправиться. Сам же капитан был в этом облаке спокойствия бешеным штормом. Вновь он проклинал себя за то, что связался с Кераньяком, — и благодарил судьбу за встречу с мисс Сомерсет.       — Ты опять о ней задумался, Бен? — спросил подошедший Вуд. Хотя слова его мало походили на вопрос.       — Немного, — ответил Барнет с неохотой. — Вы тогда верно говорили: с нею будто светлее становится. А еще она принесла нам удачу: сколько дней, и ни одной бури, ветер попутный, да еще вчера мы так славно выпотрошили испанцев. Жаль будет расставаться с нею. Мне порой кажется, что я знаю ее уже много лет. Редко где найдешь такого верного товарища…       — Я не про то, — прервал помощник. — Сам знаешь, что она для тебя больше, чем какой-то там друг.       — Перестань, — отмахнулся капитан. — За минувшие дни она стала родной всем нам, всем до единого.       — Да, но сама-то она глаз не сводит с тебя. Или ты не заметил?       — Поди к черту, Джон. — Барнет отвернулся. — И кто дернул тебя за язык заговорить об этом?       — Да я ж за тебя беспокоюсь, Бен, — сказал Вуд. — Если ты вправду влюбился в эту девчонку — по-настоящему, не как раньше с другими — ты зачахнешь без нее. Что ты будешь делать, когда заберешь у француза деньги и отдашь ему нашу мисс?       — А что делать — забуду, вот что. Напьюсь хорошенько в первом же порту, так, чтоб неделю не просыхать, и забуду. Или подерусь с кем-нибудь. Вон, недаром наш ван Бирт все болезни лечит кровопусканием — самое верное средство.       Вуд что-то сказал, потом тихо рассмеялся вместе со стоящим у руля Мортоном. Барнет не слушал их, глядя на привычную суету на палубе и вантах. Пираты-новички с покойной «Крошки Молли» показали себя превосходными моряками; они влились в команду «Сирены», точно добавка рома в недопитый стакан, и теперь вместе распевали за работой. Барнет вспомнил пение мисс Сомерсет, ее мечтательное лицо, сияющие глаза — и едва сдержал стон отчаяния.       Она нравилась ему, как женщина, этого не отнять. А теперь начинала нравиться, как человек. Больше, чем друг, больше, чем кто-то родной, — так, словно она была частью его, тайной, заветной, самой дорогой, спрятанной глубоко-глубоко. Эти чувства словно переплетались между собой, стягивая безжалостной сетью его душу. Эту сеть нужно было разорвать, сжечь и развеять пепел по ветру. Но он чувствовал, что вместе с нею сожжет и собственное сердце. Что-то в нем неуловимо и непоправимо изменилось. Он не мог понять, что именно, и поэтому злился еще сильнее обычного. Но злился уже не на девушку, а на себя — и на жестокую насмешницу-судьбу, подарившую ему тень счастья и тотчас укравшую.       — Доброе утро, капитан!       Голос мисс Сомерсет донесся до Барнета словно издалека: капитан так погрузился в размышления, что не заметил, как она вышла на свою обычную прогулку. Она казалась любезной, как всегда, но к этой привычной учтивости примешивалось что-то еще.       — Доброе утро, мисс Сомерсет, — ответил он, касаясь пальцами полей шляпы. — Надеюсь, вы хорошо отдохнули? Вид у вас слегка встревоженный.       На миг она помедлила, пальцы ее так впились в перила лестницы внизу, что побелели. Из груди ее вырвался тяжелый вздох, потом она тряхнула головой, рассыпая по плечам свои длинные локоны.       — Да, капитан, я желала бы поговорить с вами… желательно наедине. — Мисс Сомерсет огляделась вокруг, словно опасаясь, что ее слова могут кого-то обидеть. — Не то, чтобы я не доверяла вашим людям. Но это важно. Если вы можете сейчас уделить мне время…       — Джон, — коротко окликнул Барнет. Помощник тотчас кивнул. Капитан спустился со шканцев и предложил руку мисс Сомерсет. Пока он вел ее до бака, он заметил, что рука слегка дрожит.       — Я слушаю вас, мисс, — произнес Барнет, когда за ними захлопнулась дверь. Он уселся на сундук, но сама девушка осталась стоять. Заметив это, он тоже поднялся.       — Для начала… я прошу простить меня, капитан, за то, что ввела вас и ваших людей в заблуждение. — Мисс Сомерсет глубоко вздохнула, словно готовилась пройти по доске. — Увы, я не та, за кого вы принимали меня все эти дни.       — Что? — Барнет едва не лишился дара речи, сверля глазами стоящую перед ним девушку. Она опустила голову. — Так вы не мисс Кэтрин Сомерсет?       — Я Сомерсет, это правда. — Она вновь посмотрела на него. — Но я не Кэтрин. Меня зовут Анна. — Молчание сделалось гнетущим, и она продолжила, быстро, словно опасаясь его слов: — Понимаю, я должна была сразу сказать вам… Но я так испугалась, что вы…       — Какая еще, к черту, Анна? — не сдержался Барнет, и девушка отпрыгнула к самой стене, ударившись спиной. — Кто вы такая? И почему сразу не сказали?       — Говорю же, капитан, я до смерти перепугалась. Из ваших слов в первый день я поняла, что вам нужна Кэтрин и что вы принимаете меня за нее. И я подумала: если я скажу этим пиратам, то есть вам, правду о том, что я не Кэтрин, вы убьете меня… — Анна покраснела. — И мне повезет, если сразу. Так что я решила притвориться… пока не поняла, что больше не могу…       — Так вы… — Барнет мысленно обругал себя за вспышку: незачем было пугать эту несчастную напрасно. В памяти всплыли сомнения помощника: «А что, если ты ошибся?», вспомнились собственные доводы в пользу пленницы. Сейчас же ему и в голову не пришло усомниться в ее словах: она не лгала, да и не походила на искусную притворщицу. Хотя отчего же не походила — несколько дней она весьма успешно притворялась… Но разве не выдавали ее эта простота в обращении, столь несвойственная знатным леди, этот затаенный страх в глубине глаз, который так озадачивал Барнета? Сам же он желал сейчас одного — разобраться во всей этой мутной воде. И он умолк на полуслове — пусть сама говорит.       — Я — родственница сэра Чарльза Сомерсета по отцу, бедная бесприданница, и жила у них из милости, — продолжила Анна. — Никто, кроме Кэт, не был добр ко мне. Так уж получилось, что мы очень похожи с нею, как сестры-близнецы. Нас часто путали и в детстве, и потом, когда мы выросли. Неудивительно, что вы тоже обознались…       — А я-то думал, болван, отчего вы так не похожи на тот портрет, — медленно проговорил Барнет. — И не похожи на знатную леди.       — Я могла бы изобразить леди, но решила, что здесь это неуместно, — ответила Анна, робко улыбаясь, точно боялась дать волю чувствам. — Да мне и не хотелось. А портрет… Вы имеете в виду тот, что написал француз месье Лебран? Да, он и впрямь вышел скверным, Кэт тоже не понравилось. Он написал их два, не знаю, зачем. Сэр Чарльз потом долго думал, куда же подевался второй. А выходит, этот Лебран передал его месье де Кераньяку…       — Черт с ними, с художником и с Кераньяком, — прервал Барнет. — На кой ляд вы тогда ночью выглянули из комнаты?       — Очень просто: мы с Кэт проснулись от шума. Нам стало страшно, Кэт попросила меня посмотреть, я выглянула… и тут вы меня схватили…       — Умница ваша Кэт, нечего сказать, — процедил Барнет. — Что ж она сама не пошла?       — Не судите ее строго, капитан, она тоже несчастная. Видели бы вы, за кого ее собираются отдавать замуж!       — Постойте. — Барнет вспомнил кое-что. — Когда я пришел к вам в первый день, вы спросили, не замешан ли в вашем похищении этот, как бишь его? Уэйн, жених. Почему?       — Дело в том, — Анна вновь покраснела, плечи ее содрогнулись, лицо исказила гримаса отвращения, — что этот Уэйн — самый настоящий негодяй, хотя и зовется джентльменом. Так уж вышло, что… что я ему нравилась больше, чем Кэт. И он был бы не прочь получить и ее приданое, и меня. Вот я и подумала: вдруг…       — Я прощаю вас только потому, что вы плохо меня знаете, — произнес Барнет. — Я тоже негодяй, но с такими связываться бы не стал. Но довольно об этом. Чего вы собирались добиться — так же продолжать выдавать себя за мисс Кэтрин? И что же вы стали бы делать потом, у Кераньяка?       — О. — Анна опустила глаза. — Я подумала: вдруг этот француз окажется хорошим человеком… Я уже говорила вам об этом, и тогда я не лгала. У меня никогда ничего не было — и нет до сих пор, кроме тех жемчужин, что вы мне дали. Меня почти никто не любил, на удачное замужество я вряд ли могла бы рассчитывать… Отчего же мне было не надеяться? А что касается прочего, то об этом я еще не думала. Должно быть, Кераньяку нужно приданое Кэт… хотя вы говорили, что он влюблен в нее. Если бы я была добра с ним, он мог бы потом простить мне обман.       — Кто знает, — протянул Барнет; ему сделалось неприятно от этих слов. Неужели ей дороже богатства Кераньяка? Хотя кто осудит бедную сироту за желание жить в роскоши? — Но теперь я понял вас, мисс Анна. Вы желали обмануть всех и устроить себе жизнь — не такое уж дурное намерение. Не понимаю одного: зачем вы решили рассказать мне все это? Особенно теперь, когда нам осталось плыть меньше суток до Эспаньолы?       — Потому что… — Она сглотнула, руки ее сжались так, что хрустнули пальцы. — Потому что я больше не могу лгать вам всем. Если бы вы знали, как я ненавидела себя за то, что изображала перед вами Кэтрин! Как жгли мне губы слова «отец» и «матушка» — а ведь сэр Чарльз и леди Сомерсет меня терпеть не могли. Они держали меня в своем доме только ради Кэт, а после ее замужества вышвырнули бы на улицу, они сами говорили мне это — и прямо, и намеками. Зато вы… пираты, преступники, обошлись со мной, как с человеком. Здесь, на «Сирене», я ощутила себя своей, родной, будто вдруг вернулась в свой настоящий дом, которого у меня никогда не было. Простите мне мою горячность, капитан, но я должна выговориться, я устала держать это в себе. Мне было бы тяжело и больно расставаться с вашими людьми и с вами. Может, месье де Кераньяк и хороший человек, но я его пока не знаю. А вас — вас, Бен Барнет, — она вновь покраснела, дыхание сделалось прерывистым, и она шепотом закончила: — я знаю. Только не знаю, что теперь делать…       — Да ничего. — Барнет шагнул к ней и крепко обнял. Анна прижалась лицом к его плечу, слегка вздрагивая. И он проговорил в ее темные волосы, пахнущие колесной мазью после вчерашнего крещения: — Все к черту — и Кераньяка, и вашу Кэт, и Сомерсетов, и вообще все. Я сейчас же велю развернуться, мы пойдем куда угодно, лишь бы подальше от всех этих грязных делишек. Будем плавать вместе, ты рождена для того, чтобы быть пиратом, Анна. Ты ведь останешься со мной, правда?       — Да, Бен, останусь. — Она подняла голову: тот понятный теперь страх бесследно исчез, лицо ее сияло подлинным счастьем — ни одна женщина прежде не смотрела на него так. Не иначе, она крепко влюбилась в него. Мог ли Барнет предать доверие этой девушки, которая вот так просто отдавала себя ему? — Я не могла даже помыслить, что ты…       Он не дал ей договорить. Все преграды между ними рухнули, теперь ничто не мешало ему сделать то, о чем он давно мечтал. Ее нежные губы пахли солью и тем неповторимым ароматом, который отличает каждую женщину. Анна не умела целоваться, но страсть — лучший учитель, и ее ответный пыл едва не замутил разум Барнета. Он с трудом успел остановить себя в тот миг, когда руки его лежали на плечах Анны, готовясь потянуть платье вниз.       — Это чтобы ты не сомневалась, — хрипло прошептал он. Анна смотрела на него слегка помутневшими глазами, но в глубине их снова плеснулся страх: будучи порядочной девушкой, она страшилась неведомых ей прежде сторон любви. И это было бы гнусно и недостойно — набрасываться на нее с животной страстью, с какой он порой кидался, изголодавшись после долгих месяцев в море, на портовых девок. Что ж, придется ему обуздать себя. — С прочим пока обождем. А сейчас иди за мной, я соберу команду.       — Постой, Бен, — сказала вдруг Анна, — ты правда не собираешься возвращаться к Кераньяку? — Барнет кивнул. — А как же вторая половина награды за меня… то есть, за Кэтрин?       Капитан застыл на месте. За всеми сомнениями, тревогами, думами и радостями новообретенной любви он напрочь позабыл об этих деньгах. С губ едва не сорвалось: «К черту награду!», когда привычка не упускать добычу остановила его.       — Чтобы получить вторую половину, придется отдать тебя Кераньяку, — медленно проговорил Барнет, словно размышляя вслух. — Хотя зачем ты ему нужна — ведь он посылал нас за Кэтрин. Пускай ты гораздо лучше нее, у тебя нет ее приданого. И вряд ли он поверит во всю эту историю. — Он помолчал, руки его вновь стиснули Анну в объятиях. — И неужели ты думаешь, что я смогу расстаться с тобой? Да, я люблю деньги, но ты мне дороже.       — Если хорошенько поразмыслить, можно получить и то, и другое, — заметила Анна с лукавой искоркой в глазах. — Придется подумать.       — Черт меня дери! — Барнет вновь поцеловал ее, крепко и яростно. — Ты правда настоящая леди удачи. Ты мыслишь так, как мог бы думать я сам или любой из нас. Давай сделаем так: расскажем все ребятам, а потом пусть они решают на сходке.       — Но разве ты не можешь приказать им? — удивилась Анна. — Разве ты не капитан?       — Знаешь, это на военных кораблях все пляшут под капитанскую дудку, — ответил Барнет. — У нас не так. Капитан командует в бою, но все важные вопросы — вроде нынешнего — решаются на общей сходке. Это и есть то, что ты называла свободой. Так что идем. — Он взял Анну за руку, и они вместе поднялись на палубу.

***

      Не без тени тревоги Барнет ожидал ответа своих людей после того, как рассказал им историю Анны Сомерсет, — слишком невероятно она звучала. Он был уверен в них, но по себе знал, каково это — оказываться в дураках. Что победит: всеобщее расположение к девушке или злость оттого, что она ловко провела их всех? С немалым облегчением он увидел, как лица его товарищей прорезают веселые улыбки. Спустя мгновение палуба «Сирены» сотряслась от оглушительного хохота.       — Ай да мисс! — выдавил Вуд, когда смог говорить. — Всех нас водила за нос! А я ж тебе сразу сказал, капитан, что ты прихватил не ту леди. Как в воду глядел!       — Ну да и к черту все! — поддержал Жерар. — На кой она сдалась этому Кераньяку? Не сладилось дело, значит, так тому и быть. С нами ей будет лучше.       — Так-то оно так, — взял слово Барнет, когда все отсмеялись и примолкли. — Я бы хоть сейчас велел развернуться и взять курс куда угодно, лишь бы подальше от Эспаньолы. А мисс Анна, — он поглядел на нее, она улыбнулась в ответ, — останется при мне; думаю, никто не станет возражать. Но ведь нас ждут еще пятьдесят тысяч реалов — вторая половина обещанной награды. Если мы уплывем, нам их не видать.       Кто-то протянул: «А ведь верно». Пираты заспорили. Пятьдесят тысяч — не мелочь, от которой легко отказаться, но вчерашняя добыча принесла им гораздо больше. Да и зачем Кераньяку нужна не та девушка? Разве он поверит в случайную ошибку — нет, наверняка увидит какой-нибудь коварный умысел и вообще откажется платить. Или, чего доброго, сообщит о них властям в Кап-Франсе, и тогда не миновать беды. И как жаль будет расставаться с мисс, которую все между собой прозвали «наше солнце».       — Была бы моя воля, — повторил капитан, когда бурные споры слегка утихли, — я бы послал все к черту и уплыл бы прочь. Но денег жаль. А мы не получим их, если не отдадим Кераньяку его невесту. Кроме того, Анна не сможет долго притворяться…       — Может быть, мне и не придется, — вмешалась Анна. — Я думаю, можно отыскать способ и получить деньги, и вернуть меня.       — А почему нет? — подхватил Вуд, они с Барнетом понимающе переглянулись. — Мы получаем деньги, а потом мисс Анна…       — А потом она сбегает от Кераньяка, — закончил Барнет. — Правда, это будет нелегко; у него в имении крепкая охрана. Но мы сделаем все быстро и тихо: ты выйдешь ночью к черному ходу, я убью часового, и мы вместе вернемся на «Сирену».       Пираты дружно поддержали предложение капитана, но Анна вдруг нахмурилась и покачала головой.       — А без убийства никак нельзя? — сказала она. — Я понимаю, вы привыкли, но мне это не по душе. Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то погиб, даже простой часовой.       — Иначе не выйдет, — ответил Барнет. — А тебе тоже придется привыкнуть. Против обмана ты ничуть не возражала, да и вообще, ты сама предложила.       — Счастье на крови не построишь, Бен, — заявила Анна, сверкнув глазами. — Это не кончится добром. Тогда уж лучше отступиться и сменить курс, как ты и хотел вначале.       Но теперь никто из пиратов не желал отступаться — пятьдесят тысяч награды манили их, как маяк хмурой ночью. Барнет видел, что Анну не переубедить, да и не слишком желал спорить с нею при всех. Он не понимал, отчего она заупрямилась, но, сам будучи суеверным, решил, что она видит в убийстве слуги некое дурное предзнаменование для них обоих. Кто знает — вдруг она права? Не хотелось бы накликать беду, теперь, когда счастье почти в руках. Значит, надо найти другой способ.       — Ну, если мисс так желает обойтись без крови, — сказал Вуд, опережая капитана, — можно и по-другому. Подкупим кого-нибудь из слуг, и тот встанет на страже у нужной двери и выпустит мисс.       — На крайний случай сойдет, — кивнул Барнет. — Так будет даже лучше — шума мы точно не поднимем.       — А я знаю подходящего парня, капитан, — добавил Жерар. — Мы познакомились с ним в Кап-Франсе, пока чинились. Его зовут Элуа Мабер, человек он неплохой, но душу дьяволу продаст за добрую выпивку. Если посулить ему щедрую награду, он что угодно сделает.       — Значит, как только отдадим Анну и заберем деньги, сразу снимаемся с якоря. Пусть шпионы Кераньяка, если они у него есть, видят, что мы покинули порт. Но неподалеку от его усадьбы, милях в двух, есть хорошая бухта. Мы встанем там и будем ждать. Жерар, ты договоришься с этим Мабером: он должен ночью стоять на часах и выпустить Анну из дома. Это нужно сделать в первую же ночь, незачем ей там задерживаться.       — Ты ревнуешь, Бен? — улыбнулась Анна. — Или боишься, что Кераньяк понравится мне?       — Нет, — ответил он. — Но я боюсь, что кто-нибудь может опознать тебя. И вдруг тебя увлечет его богатство?       — Я жила без богатства и дальше проживу, — заявила Анна. — А если я останусь с вами, то вряд ли буду бедствовать. И ты не станешь больше тратить деньги на выпивку и женщин.       — Только на одну женщину — на тебя. — Барнет заключил ее в объятия. — Зачем мне теперь другие? Ради тебя я ничего не пожалею. А пить мы будем вместе.       — Ни за что! — ужаснулась Анна, пока все пираты смеялись. Ни на одном лице Барнет не заметил следов зависти или недовольства: наоборот, его люди как будто сочли естественным и разумным то, что их капитан отыскал себе такую подругу. — Мне хватило одного раза. Я бы лучше поучилась владеть оружием. Не так уж это страшно.       — Обещаю: как только закончим с Кераньяком, я сразу же начну тебя учить. А пока договорились: мы приплываем на Эспаньолу, забираем наши пятьдесят тысяч, а Кераньяк получает мисс Кэтрин Сомерсет.       На этом сходка закончилась. Пираты разошлись по своим делам, а капитан и его офицеры собрались в кают-компании вместе с Анной, чтобы обсудить подробности плана.       Казалось, Анна слегка сомневается, сможет ли второй раз сыграть свою роль. «Мне бы не хотелось никого обманывать, — сказала она честно, — но что еще остается? И, кроме того, если месье де Кераньяк решил добыть себе жену насилием, он заслуживает того, чтобы его обманули».       Во многом план зависел от надежности Мабера. Но боцман уверил товарищей, что тот не подведет, если плата будет достойной. «Черт с ним, две тысячи я ему поставлю», — решил Барнет, рассудив, что вряд ли Кераньяк может платить своим охранникам больше. На эти деньги можно было преспокойно кутить добрую неделю, хотя капитану «Сирены» случалось спускать и более крупные суммы за одну ночь.       Суеверный, как все моряки, Барнет мысленно загадал: «Если ветер сегодня ни разу не переменится, значит, нас ждет удача». И ветер будто послушался — все так же проворно нес «Сирену» по волнам, и ни разу полные паруса не обвисли бессильно на реях. Это окончательно уверило капитана в успехе. Иначе быть не могло.       Анна, как и в минувшие дни, стояла на палубе, подставив лицо ветру и солнцу, и сияла подлинным счастьем. Порой по ее лбу пробегала хмурая тень, словно девушка боролась с голосом совести. «Привыкнет», — сказал себе Барнет, пока глядел на нее со шканцев. Ей достало ума не подниматься к нему, иначе он не смог бы думать ни о чем другом, кроме как держать ее в объятиях и не отпускать ни на миг. Время от времени до него долетали обрывки веселых споров о том, кем же сделается мисс Анна на «Сирене»: лейтенантом или вторым помощником. «Нет, придется Джону подвинуться, — смеялись пираты, — а мисс Анна станет первым помощником капитана». — «Нет, такая сможет и самого капитана подвинуть, — ввернул кто-то. — С нее станется. Только подучиться малость». Барнет лишь усмехался на эти речи. За ними не крылось ничего, кроме обычного зубоскальства: даже он сам, выросший на борту корабля, не осмелился бы сказать, что все знает о море и его повадках.       Сама же Анна вела себя точно так же, как и обычно: никому не мешала, охотно отвечала, если с нею заговаривали, смеялась пиратским шуткам и тихонько подпевала их пению. Барнет так и не понял, что же в ней победило, но со стороны казалось, что она примирилась с неизбежным. Это было ему знакомо — не раз и не два он принимал в команду тех, кто соглашался сделаться пиратами под страхом смерти; порой такие долго привыкали к нравам и обычаям джентльменов удачи. Можно сказать, Анна тоже из таких: иного выхода у нее не оставалось. Разоблачение было бы для нее равносильно гибели.       Барнет чувствовал, что привязался к ней всей душой, но не мог облечь свои чувства в слова, которых она, должно быть, ждала от него. Ему хорошо был знаком иной язык, более понятный и доступный, но здесь он казался неуместным. «Сказать кому — на смех поднимут», — ворчал про себя капитан. — «Чтобы я так оробел перед женщиной, словно зеленый юнец? Но пусть ее, она же все-таки из порядочных, не шлюха какая-нибудь, а леди. Решено: не трону ее, пока сама не захочет».       Анну, как оказалось, тревожили схожие мысли. Вечером, после совместного обеда в кают-компании, где вновь обсудили во всех подробностях задуманный план, Барнет вызвался проводить ее. Не обращая внимания на веселый смех и сальные шуточки за спиной, он вел Анну на бак под темным покровом неба и чувствовал, как дрожит ее рука. «Неужели правда боится, что я применю силу?» — думал он. — «Черт, ну и вид у меня — будто веду скромницу-невесту к брачной постели. Сам бы посмеялся, да не до смеха».       У самого входа в каюту Барнет взял Анну за плечи и привлек к себе. Она слегка уперлась руками ему в грудь, и от этого прикосновения взор его подернулся алым. Где он отыскал в тот миг силы, чтобы совладать с собой, он и сам не знал.       — Бен… — тихо начала Анна, словно угадала, что сейчас переполняет его душу и тело. И он поспешил успокоить ее.       — Слушай, Анна, давай уж сразу начистоту, — сказал Барнет, глядя ей в глаза. Она не отводила взгляда. — Я не мастак красиво говорить, так что скажу, как есть. Хватит уже дрожать, как медуза на волнах. Не бойся. Или ты думаешь, что, если я пират, то мне нет дела до желания женщины? Поверь, я тебя пальцем не трону… — он поневоле сглотнул, — если ты не захочешь.       — Я не знаю, Бен, — так же тихо ответила Анна. — Но я верю тебе. Я еще не могу сказать, что люблю тебя, — слишком мало времени прошло. Но скажу, что смогу тебя полюбить, когда узнаю лучше. А что касается… — Она покраснела и смутилась, не в силах подобрать нужные слова. — Я чувствую, что еще не время. Если мы возьмем все сразу — вдруг мы лишимся чего-то большего?       — Понимаю, — произнес Барнет, хотя мало что понял. — Знаешь, ты права. Просто я привык не заглядывать в завтра и брать то, что есть сейчас, потому что завтра может сделаться поздно. Но знаю, что, если хватать все подряд и слишком много, так можно спугнуть удачу. А она такая — сперва щедро сыплет, а потом сама же отбирает. Решено: сначала дело, а когда закончим…       — Хорошо, — кивнула Анна с явным облегчением. — Обещаю тебе: как только мы покинем Эспаньолу, я сделаю все, что ты пожелаешь, Бен.       — Нет, не так, — прервал он, вновь обнимая ее, крепко, но без страсти. На это объятие Анна с радостью ответила. — Мы сделаем все, что пожелаем. — Барнет поцеловал ее в макушку, руки его неохотно разжались. — Доброй ночи, Анна. И завтра будь готова.       — Я подготовлюсь утром — подходящий наряд я уже выбрала. Не волнуйся, я не подведу. — В прощальной улыбке Анны отразилось облегчение и сожаление. Тихо скрипнула дверь.       Барнет вышел на палубу, подставив ночному ветру пылающее лицо. Среди темной равнины моря он вдруг заметил еще более черную тень, туманный массив, медленно обретающий форму и очертания. Капитан улыбнулся.       Это был мыс Николас — западная оконечность острова Эспаньола.

***

      — Наверняка у Кераньяка там есть свои люди, — высказался Вуд, глядя на бурлящее людское море на берегу: в портах нет различия между ночью и днем. — Ехать не так уж далеко. Сперва им добраться до него, потом пока он соберется да доскачет сюда…       — Воображаю, что с ним сейчас делается, — усмехнулся в ответ Барнет. — Поди, все эти дни места себе не находил, все ждал, когда же ему привезут его милую невесту. — Он пару раз затянулся из трубки, выпустил густую струю дыма. — И воображаю, что бы с ним было, если бы он знал правду.       — Вот у него завтра рожа-то вытянется! — хохотнул Мортон, но Вуд прикрикнул:       — Не каркай, а то сглазишь! Вот сделаем дело, тогда и будем радоваться.       — Верно. — И все же Барнет не смог сдержать улыбки, товарищи поневоле ответили. — Анна уже готова. Теперь дело за нами.