По волнам судьбы

      Месье де Кераньяк, несмотря на свою молодость, имел обыкновение следить за тем, куда уходят его деньги. Рвение, с которым пираты «Сирены» взялись за починку и снаряжение своего корабля, произвело на Дезире впечатление и убедило его в том, что он обратился к нужному человеку. Трудно было поверить, что эти бродяги, еще вчера пропивавшие последнюю одежду, способны столь усердно трудиться. Дезире не мог не признать, что ему любопытно смотреть на то, как вытащенный на берег корабль чистят и кренгуют. Его захватывал удивительный дух товарищества этих людей — изгоев общества, преступников, которых он с детства привык ненавидеть и презирать. И дух этот ощущался в стуке плотницких топоров, в шершавом плеске новых парусов и скрипе жестких канатов, в грохоте бочек, поднимаемых на борт. И в твердых шагах и повелительном голосе капитана «Сирены», который трудился наравне со своими матросами.       Раздетый по пояс, с повязанным на голове платком, такой же загорелый и крепкий, как его люди, он во всем был им примером. Глядя на него, Дезире чувствовал, как растет его уверенность в успехе. Но вместе с нею росло и легкое опасение: каким бы превосходным командиром ни был капитан Барнет, он оставался пиратом и не заслуживал полного доверия. Дезире поделился своими тревогами с верным дю Равалем, и тот уверил его, что примет нужные меры. Он не сказал, какие именно, но Дезире не стал расспрашивать. Теперь его беспокоило одно: когда же «Сирена» выйдет в море?       Пираты отработали полученные деньги на совесть: корабль был готов к отплытию через шесть дней. «Пожелайте нам удачи, месье, — сказал на прощание капитан Барнет, — да помолитесь, ежели верите в Бога, чтобы ветер был попутным, а море — спокойным». Казалось, никакие другие опасности, вроде нападения врагов, его не тревожат. А его вера в успех вновь убедила Дезире в благополучном исходе.       Глядя вслед удаляющемуся кораблю из окна своей кареты, он вспоминал минувшую неделю. Тогда ему не терпелось, чтобы пираты поскорее отправились в плавание. Теперь же в душе его угнездилась новая тревога: когда же они вернутся?

***

      Бенджамин Барнет с юных лет обладал трезвым взглядом на жизнь. Бездомный сирота, рожденный и выросший на грязных улицах ныне ослабевшей, а тогда пышно процветающей Тортуги, он не мог и мечтать о таком счастье, которое выпало ему в тот миг, когда на него упал взгляд какого-то жалостливого джентльмена удачи. Даже имя свое он получил на пиратском корабле, а вместе с ним — надежду обрести ремесло, пускай нелегкое, но притягательное. И, возможно, не только ремесло, но и сопутствующую ему славу.       Славы, впрочем, на его долю выпало не так много. В двадцать пять лет он стал помощником капитана, а в двадцать семь занял его место после того, как сам же его и прикончил по воле команды. Корабль ненадолго пережил прежнего хозяина — в одном из жарких боев против целой вражеской флотилии он оказался безнадежно поврежден. Тогда Барнет отыскал среди трофейных судов французский бриг «Сирена», небольшой и удивительно быстроходный. После того, как корабль оснастили шестью дополнительными пушками — больше не вмещалось, — он сделался для команды Барнета новым домом и верным другом — точнее сказать, подругой.       Барнет не питал насчет себя особых надежд. Он давно признал, что ему не суждено достичь славы таких великих людей, как Рок Бразилец, л’Оллонэ или Генри Морган. В сердце его, чистом, как новый парус, несмотря на совершенные преступления, не было места зависти. Зачем завидовать, если гораздо проще идти своим курсом, не оглядываясь на других. Душа его была открыта лишь для моря, корабля и команды, хотя могла бы вместить гораздо больше. И если многие из его людей пиратствовали ради наживы, то сам капитан, хотя и разделял их веселье, искал в море лишь приключений. И понимал, что рано или поздно какое-нибудь из них оборвет его жизнь.       «Но это будет нескоро», — уверял он себя, пока глядел со шканцев на бушующие волны и слышал скрип тугих парусов, натянутых попутным ветром. «Сирена», починенная и снаряженная, вновь жила — от верхушки фок-мачты до резной фигуры на носу, изображающей русалку. Сейчас эта русалка, которую француз-боцман Жерар отчего-то прозвал Амели, заново позолоченная, гордо выставила вперед обнаженную грудь, отведя в стороны руки, словно собиралась нырнуть в море. Волны плескались о борта, брызги летели в лицо тысячами крохотных иголок. Солнце впереди готовилось к вечернему купанию, а небо зазолотилось.       Барнет проследил, как сменился у руля вахтенный, слегка выверил курс. Сияние заката заставило его сощуриться, и он невольно заулыбался.       — Ты чего такой веселый, Бен? — спросил Вуд.       — Прикажи-ка прибавить парусов, — сказал в ответ Барнет, не прекращая улыбаться.       — Этак мы скоро взлетим, точно чайка, — пожал плечами помощник, но отдал команду. — И так под всеми идем. Ты словно торопишься куда.       — А чего тянуть? Чем скорее мы закончим с этим делом, тем лучше. — Барнет помолчал, улыбка его слегка померкла. — Мы ведь никогда прежде не брали женщин на борт.       — Да и ничего, — отмахнулся Вуд, но сделал знак от сглаза. — Запрем в каюте, которую этот француз приготовил для нее, и пусть там сидит. Авось пронесет. Нам-то до нее какое дело? Такая дамочка не для таких, как мы. Не за то нам отвалили такие деньжищи. — Он отер лицо от брызг. — Или ты боишься, что она принесет нам несчастье?       — Я об этом не думаю, — признался капитан. — А что она кому принесет, мне все равно. Главное, что мы получим за нее хорошие деньги.       — Кстати, ты уже думал, как мы провернем это дело, а?       — Думал — в общих чертах. Первый день — на слежку, первая ночь — на отдых, второй день — на разведку, вторая ночь — на дело. Вот и все.       — А зачем ночью? Можно и днем.       — Можно, но, во-первых, надо знать, куда и когда она выходит, кто ее сопровождает и еще много всего. А что, если добрый батюшка держит ее под замком, да еще под надзором целой стаи нянек и служанок? С такого станется. А во-вторых, ночью будет проще это сделать — и отплыть быстро и незаметно, чтобы за нами тут же не кинулись в погоню.       — Эх, жаль, даже не успеем погулять в порту, — вздохнул Вуд. — Но сейчас деньги нужнее для другого. Ты думаешь подкупить кого-нибудь из слуг?       — Тоже возможно; эта братия падка на золото, почти как мы. Подумаем на месте, когда приплывем. А еще было бы неплохо закупиться ромом, раз уж мы окажемся на Ямайке. Правда, в том порту я никогда не бывал, но, думаю, Жерар без труда разберется.       Барнет умолк, с довольным видом оглядываясь вокруг. «Сирена» и впрямь летела на волнах подобно морской чайке, словно ее влекла вперед Нептунова колесница. Трещали полные ветром паруса, весело перекликались матросы. В такой час неудача казалась чем-то призрачным, как зыбкая морская пена.       И только на северном небосклоне слегка замаячили серо-красные тучи. Барнет чуть нахмурился, но ненадолго — сколь бы ни была велика опасность, им она не грозила.       — Не повезет кому-то, — заметил он. Вуд глянул в указанную сторону и поддакнул:       — Никак не уймется, черт бы его побрал. Наше счастье, что оставим этакую тучу побоку. Шторм-то будет пусть и послабее того, в который мы влетели, а все же не пустячный. — Он посмотрел на паруса над головой. — Только бы наш ветер не переменился!       — Два румба к югу, — на всякий случай приказал Барнет рулевому. По всем признакам штормовая туча должна была остаться восточнее, но капитан «Сирены» неплохо знал коварство моря, которое, по его словам, гораздо опаснее коварства женщин. Последнему он не придавал большого значения, зато с первым давно привык бороться — при помощи собственных хитростей, добытых в жестоких битвах со смертью.       «Сирена» слегка развернулась, оставляя темнеющий горизонт за кормой. Барнет невольно оглянулся, потом же взор его вновь устремился вперед, в золотистый закат. По его мнению, на свете не было ничего более прекрасного.

***

      Неважно, что послужило причиной — молитвы месье де Кераньяка или же удача, которая наконец-то соизволила сесть на марсовую площадку «Сирены» и распростерла над пиратами свои легкие крылья. Все дни путешествия до Ямайки не переставал дуть попутный ветер, штормовая туча исчезла за кормой бесследно, а с нею ушли все сомнения. Теперь капитану Барнету и его людям можно было поверить, что они впрямь сподобились милости Фортуны.       Когда марсовый рано утром звонко объявил: «Земля!», вышедший на палубу капитан невольно вздрогнул. То была дрожь не страха, а предвкушения, как с ним всегда случалось перед жарким делом. Хотя нынешнее не обещало быть чересчур жарким. Пираты давно продумали план в нескольких вариантах, учли все возможные неожиданности. Даже если все они произойдут одновременно, провала быть не должно.       В порт заходить не стали, оставив остров Кабарита восточнее. Двое пиратов, родом с Ямайки, показали удобную бухту всего в полумиле от гавани Порто-Мария — по их словам, ею часто пользуются местные контрабандисты. И добраться было удобнее, минуя форт. Теперь оставалось только узнать, где живет сэр Чарльз Сомерсет, и выбрать лучший способ незаметно пробраться в его дом.       Нескольких пиратов во главе с боцманом Барнет отправил покупать ром и табак. Еще до полудня покупки доставили на борт вместе с любопытной вестью: оказалось, что мистер Сомерсет заправляет львиной долей торговли ромом в городе, хотя сам не участвует в столь низком для него деле. Словоохотливые лавочники рассказали щедрым покупателям все о своем хозяине, а один из мальчишек на побегушках за несколько мелких монет указал им его дом. Тот, как и большинство богатых домов, располагался в центре города, подальше от тесных, грязных кварталов. Дом окружала живая изгородь, перебраться через которую не составит труда. Только разузнать насчет охраны дома и привычек его обитателей разведчикам не удалось. Этим капитан Барнет решил заняться самолично.       Одевшись так, чтобы его приняли за какого-нибудь праздного моряка, он отправился в город один.

***

      Мэри Бойл семенила по узким переполненным улицам, крепче прижимая к себе корзину. Свободной рукой приходилось придерживать подол платья: того и гляди, оттопчет какой-нибудь неотесанный грубиян или чернокожий раб. Мэри выросла на Ямайке и давно привыкла к виду вывезенных из далекой Африки рабов. Но ей всякий раз делалось неуютно, когда она оказывалась одна среди черных лиц и сверкающих — недобро, как ей казалось — зубов. Что поделаешь, с приказом хозяйки не поспоришь. А мисс еще велела поторопиться…       — Ай!       Чей-то острый локоть больно врезался Мэри между лопаток. Толстуха в шали, явно кухарка, толкнула ее в бок. Пальцы поневоле разжались, корзина полетела на скверно вымощенную дорогу — прямиком под колеса тяжелой телеги с бочками. Сама Мэри неминуемо оказалась бы там же, не подхвати ее неожиданно чьи-то руки.       — Корзина! Моя корзина! — рванулась Мэри из держащих ее рук — весьма сильных, надо сказать.       Под колеса метнулась стройная фигура. Крепкие загорелые пальцы сомкнулись на ручке корзины и выдернули ее из-под колес в самый последний миг. Лежащий в корзине кошелек развязался, и на мостовой звякнули две выпавшие монеты. Незнакомец проворно подхватил и их, заодно отвесив тумака мальчишке-мулату, уже потянувшемуся подобрать.       — Прошу вас, мисс, — сказал он, возвращая Мэри корзину.       — Благодарю вас, сэр. — Мэри сделала книксен. Взор ее устремился в землю, как у всякой девицы из приличного дома, но сквозь ресницы она метнула на своего спасителя быстрый взгляд.       Щеки Мэри тотчас вспыхнули. Незнакомец оказался привлекательным — не слишком высокий и далеко не юноша, зато загорелый, как моряк. Это сразу отозвалось в душе Мэри: она была дочерью корабельного плотника и хотя редко видела отца, но запомнила его именно таким — сильным и смуглым. Поэтому ей всегда нравились мужчины, похожие на него.       Как этот, например. Не сказать, что красавец, как знатные джентльмены, но глаз от него так просто не отведешь. Одет просто, но добротно; видно, вправду моряк. Волосы длинные до плеч, темная борода слегка в рыжину. А глаза, как… как иглы у искусной швеи или как листья у колючего кустарника. Но смотрят ласково.       — Не стоит молодой особе разгуливать одной по таким тесным улицам, — сказал незнакомец. — Это может быть опасно. Позвольте, я вас провожу, мисс…       — Мэри, — мгновенно отозвалась она. Щеки вновь запылали, когда он уверенно взял ее под руку, но вырываться не хотелось. — Мне совсем недалеко идти, всего два квартала и свернуть во-он за тем переулком, — она указала корзиной.       — И куда же вы идете, если не секрет? — Глаза незнакомца мягко сверкали, точно листья на солнце после проливного дождя.       — К модистке миссис Роуд, за кружевами для моей хозяйки.       — Должно быть, вы служите в богатом доме, мисс Мэри. — Он окинул взглядом ее платье, задержавшись на белой косынке, заправленной в вырез. Мэри ощутила, что лицо запылало сильнее, но совершенно не оскорбилась. — Знаете, такой девице, как вы, впору самой иметь служанок.       — О, что вы, сударь… — Быстрый взгляд в землю — и снова на него. «Улыбается. На такую улыбку век бы смотреть». — Я служу у мисс Кэтрин Сомерсет, дочери сэра Чарльза… Вы же знаете, кто он такой?       — Разумеется, знаю, хотя я здесь недавно. Думал наняться на какой-нибудь торговый корабль, но… — Он вновь прожег Мэри зеленым пламенем своих глаз. — Думаю, теперь я был бы не прочь задержаться здесь на некоторое время.       Незнакомец назвался Беном. Фамилии он не сказал, но Мэри не стала спрашивать. Он проводил ее до дома миссис Роуд, подождал на улице, пока она покупала кружева, а потом они вместе направились к особняку Сомерсетов.       Сердце Мэри пело. Она чувствовала, что нравится Бену, да и он ей тоже показался очень милым. Куда любезнее, умнее, да и красивее, чем ее давний ухажер Джим, младший лакей сэра Чарльза, или тощий секретарь мистер Уильям Фэйт, который порой позволял себе всякие вольности с нею. Этих двоих, разумеется, тоже ни к чему сбрасывать с крючка, но пока можно позабыть. Такой мужчина, как Бен, несомненно, стоит сотни подобных хлюпиков.       У ворот особняка пришлось распрощаться. Бен не оплошал — обнял Мэри на прощание и поцеловал в щеку с явной надеждой на нечто большее. Она едва вспомнила, что приличной девушке стоит хотя бы немного поиграть в неприступность, но сдаться хотелось немедленно; тем более, Мэри отнюдь не была невинной девицей. Впрочем, их могли увидеть даже сквозь изгородь — та же Бетси, противная горничная леди Сомерсет, а уж ее хлебом не корми, дай только поболтать языком. Такого насочиняет, что век потом не отмоешься. Поэтому на вопрос Бена: «Когда я увижу вас снова, мисс Мэри?» она ответила, что завтра обязательно выберется в город за очередным поручением хозяйки.       Он обещал ждать ее в одиннадцать неподалеку от ворот особняка.

***

      — Можно считать, все готово, парни, — сказал Барнет, бросив на стол смятый обрывок бумаги. — Сегодня ночью идем.       Собравшиеся в капитанской каюте пираты — Вуд, боцман Жерар, рулевой Мортон и плотник Прайс — принялись разворачивать записку. Перед ними оказался неплохо нарисованный план дома Сомерсетов с заботливо обозначенным черным ходом. А несколько точек указывали на комнаты хозяев.       — Она сама тебе это нарисовала, капитан? — спросил Вуд.       — Вместе, — улыбнулся Барнет. — Я сказал ей, что никогда прежде не бывал в таких больших домах и могу заблудиться. А ей, как вы понимаете, не слишком-то хочется, чтобы ее дружок Бен заявился на ночь к какой-нибудь другой девице. Поэтому и постаралась.       Вторая встреча с Мэри прошла на славу. Сходив вместе в лавку галантерейщика за булавками и лентами, Барнет и горничная долго гуляли по городу. Мэри, как завороженная, слушала морские байки, правдивые и не очень, и готова была ради своего нового знакомца на что угодно. Поэтому, расставаясь с ним, она пообещала, что вечером оставит открытой дверь черного хода и смажет петли. Комнаты горничных располагались на втором этаже, хотя и не в том же крыле, где комнаты хозяек. Но Мэри очень постаралась подробно объяснить все, с нетерпением ожидая сегодняшней ночи и визита Бена.       — Как же бедняжка будет разочарована, — протянул Мортон со своей щербатой ухмылкой, обнажая пустоту от выбитого в давней драке переднего зуба. — Не жалко тебе ее?       — Разве что совсем чуть-чуть, — в тон ему ответил Барнет. — Она очень даже недурна, люблю рыжих, да и все, что надо, у нее на месте. И, похоже, она не такая уж скромница, какой хочет казаться. Было бы времени побольше — почему бы и нет?       — Ничего, мы ей предложим кого-нибудь другого — не хуже тебя, капитан, — хмыкнул боцман и подкрутил черные усы. — Останется довольна. — Он глянул на Барнета. — У нас же будет время пробежать по девкам или там пограбить чего? Домишко-то богатый.       — А что ты там возьмешь — картину со стены? Или перила от лестницы? — отозвался капитан. — Нам надо сделать все быстро и бесшумно… хотя с девицами редко бывает без шума. Будет лучше похитить ее спящей и заткнуть рот, чтоб не подняла визг. Вот ее комната, — он показал на рисунке. — Идти недалеко, слуги спят в другом крыле. Но если она все-таки закричит, вся наша надежда на быстроту. Тут некогда грабить и, тем более, некогда устраивать возню с девками. Если придется быстро удирать, то учтите: ждать я никого не буду, пропадайте или выбирайтесь, как знаете.       — Эх, жаль, — вздохнули пираты, потом плотник Прайс прибавил: — А эта шлюшка тебя не выдаст? Она же тебя видела, и ты ей даже назвался…       — Я назвал ей только имя. Мало ли на свете Бенов? А выдать — она не выдаст. Ни одна женщина ни за что не выдаст мужчину, если он ей нравится, — даже если он обманул ее. Вот женщину, особенно соперницу, выдаст с радостью, а мужчину — нет. Кому же охота выставлять себя дурой?       — Ну пусть так… — проворчал Прайс и почесал одну из оспин на лице. — А сколько нас пойдет?       — Всем идти ни к чему. Джон, останешься на «Сирене» и подготовишь ее к отплытию — поднимем якорь, как только доставим леди на борт. Думаю, десятка нам хватит; Жерар, отбери парней, и пусть все вооружатся: мало ли что. И еще пару человек нужно, чтобы замести следы. Все готово?       — В лучшем виде, — отозвался боцман. — Сегодня ночью местным точно будет не до украденной леди.       — Отлично. — Барнет улыбнулся, подавляя новую дрожь предвкушения. — Тогда ждем.

***

      Теней в пышном саду не заметил бы самый зоркий глаз: ночь выдалась безлунной. Дверь черного хода открылась без единого скрипа. Барнет и его люди один за другим скрылись в доме, благополучно миновав нерадивого сторожа, который клевал носом на своем посту. Они шли, придерживая оружие, чтобы не звякало; хотелось надеяться, что оно им сегодня не понадобится.       За темной, пустой кухней последовал узкий коридор, перетекший в огромный холл-приемную. Ковер под ногами приглушал и без того осторожные шаги. Широкая лестница смутно белела в темноте. Барнет вспомнил слова Мэри: налево — крыло слуг, направо — хозяйское. Устеленные таким же ковром ступени не скрипели, тишина казалась густой и мягкой, словно туман поутру. И вдруг Барнет заметил слева слабый оранжевый отсвет.       — Бен, это ты? — Тихий женский голос дрожал от страха и возбуждения.       Проклятье!       — Вот же настырная вертихвостка, черт ее подери, — проворчал один из пиратов.       Прежде, чем ночные гости достигли верхней ступеньки, из коридора, ведущего в жилое крыло, появилась белая фигура Мэри со свечой, которую она прикрывала ладонью. Девушка застыла на месте, заметив вместо долгожданного возлюбленного десяток неизвестных мужчин, к тому же вооруженных. Барнет метнулся зажать ей рот, но она успела испустить крик за мгновение до того, как рука пирата сжалась на ее горле.       Крик прозвенел, словно гром или треск снастей во время шторма. В глубине коридора тревожно отозвались сонные голоса.       — Капитан, скорее, сейчас сюда все набегут! — окликнул Жерар.       Барнет выпустил бесчувственную Мэри, та рухнула на ковер, но он этого уже не слышал. Со всех ног он мчался в противоположное крыло, откуда уже доносился приглушенный гул голосов. Двое пиратов последовали за капитаном, прочие остались прикрывать. Или же не только.       С протяжным скрипом одна из дверей в коридоре начала приоткрываться. Барнет схватился за ручку и ударил выходящего из комнаты человека дверью в лицо. Послышался стон и глухой стук. «Должно быть, сам хозяин, черт бы его побрал», — мелькнуло в голове капитана. — «Ну и поделом». Сзади раздался топот и крики, замелькали огоньки свечей и фонарей. Переполох в доме рос, точно пожар. Да и шума было уже не меньше.       — Вон ее дверь! — указал Барнет. — Я за ней, а вы будьте наготове.       Оба пирата кивнули, коротко щелкнули курки пистолетов. Барнет бросился к двери. Должно быть, леди тоже проснулась: изнутри слышался тихий тревожный голос. А потом дверь приоткрылась, и из комнаты выглянула девушка в халате, наброшенном поверх ночной сорочки, со свечой в руке.       Свеча ярко освещала лицо девушки, длинные, вьющиеся темные волосы и широко распахнутые голубые глаза. В них не было страха — скорее, некий осторожный интерес или даже любопытство. Но это бесспорно была она, Кэтрин Сомерсет, леди с портрета, который Барнет видел в кабинете Кераньяка.       Девушка едва успела вскрикнуть. Барнет сдавил ей горло, как недавно бедняжке Мэри, и она вскоре обмякла, рухнув ему на руки. Оставалось только забросить ее на плечо и скорее убираться отсюда, пока не сделалось поздно. Мельком он заметил, что от выпавшей из руки девушки свечи затлел ковер на полу. Что ж, тем лучше — пожар отвлечет слуг.       Обратный путь по коридору к лестнице показался Барнету парой шагов. Девушка на плече висела неподвижно, он слегка придерживал ее за ноги, мимоходом отметив, что ноги у нее длинные и стройные. Вот если бы… Но эти мысли пришлось пресечь. Незачем напрасно распалять себя думами о женщине, которой ты все равно не завладеешь. Да и не время сейчас.       Из очередной двери появилась вдруг рослая дама средних лет в роскошном неглиже — очевидно, леди Сомерсет. Барнет кивнул своим, и они толкнули ее обратно, захлопнув дверь. Из комнаты послышались крики: «Кэт! Кэт!», а где-то впереди глухо бахнул пистолетный выстрел. Леди в комнате пронзительно завизжала и умолкла, словно ее тоже придушили.       — Нашли же время, — буркнул один из спутников Барнета, указывая вперед.       Прочие пираты ждали их у лестницы. Двое из них уже успели попользоваться телом Мэри, все еще лежащей без сознания. Отблеск свечей из коридора скользнул по ее белым обнаженным ногам. Еще один пират содрал со стены старинную шпагу и теперь держал ее под мышкой, точно дубинку; другой звенел деревянной шкатулкой. Неподалеку от распростертой горничной корчился в луже крови полуодетый слуга.       — Скорее!       Барнет едва ощутил ступени под ногами. Остальные бежали следом, бормоча сквозь зубы проклятья. Свет нескольких фонарей ударил в спину вместе с криками: «Воры! Грабеж! Убийство!» прежде, чем пираты успели скрыться в коридоре, ведущем к черному ходу.       — Огонь! — приказал Барнет, оборачиваясь. Левой рукой он крепко стиснул колени девушки, правой же вынул из-за пояса пистолет.       Оглушительный залп громыхнул на весь дом. Сквозь него едва пробились крики боли и истошный женский визг. Спотыкаясь в тесном коридоре, пираты выскочили в кухню, а оттуда — к спасительной двери. Барнет пинком распахнул ее, его подошвы глухо шмякнули по земле, миновав невысокое крыльцо. Теперь только выбраться из сада…       — Стой! — раздался справа хрипловатый голос вместе со щелчком взводимого курка.       Пистолет у Барнета был только один, как и свободная рука; товарищи же его уже расстреляли свои заряды. Но опытный глаз успел отследить, где именно вспыхнул фитиль мушкета. Капитан вытянул из ножен кинжал и метнул наугад, чуть пониже огонька. Судя по стону, не промахнулся, в отличие от горе-стрелка, пуля которого едва задела волосы Барнета, по счастью, справа. «Вот же болван», — мельком подумал он, — «так было бы недолго пристрелить девушку». Тем временем грузная фигура — очевидно, тот самый нерадивый сторож — осела на землю, выронив оружие.       Теперь пришлось продираться сквозь изгородь гораздо осторожнее, чем прежде. Пираты придержали гибкие ветки для капитана и его драгоценной добычи. В доме Сомерсетов, похоже, продолжался переполох — шум стоял такой, что слышался даже на улице.       Пираты нырнули в узкий переулок, которым и пришли, — кратчайший путь из города к бухте, где стоит «Сирена». Но, убегая, они заметили, как черное безлунное небо озарилось ярким заревом.       — Пожар! — взвился над городом пронзительный крик, который тотчас подхватили десятки голосов.       Горел квартал неподалеку от городского рынка — грязные, тесные деревянные хибарки, обиталище рабов, моряков-бездельников и откровенных преступников. Одновременно вспыхнули более чистые и благополучные кварталы, где жили ремесленники и лавочники. Шума, воплей и суеты хватило и в тех, и в других. Но первым, по крайней мере, возместили скромные убытки. Боцман «Сирены» и его товарищи не поскупились на награду.       Когда вдали уже показались бухта, море и очертания корабля, девушка на плече Барнета застонала и пошевелилась. Пришлось остановиться. Звуков погони позади слышно не было, но это не означало, что не нужно спешить. Барнет стянул девушку с плеча и слегка приложил ребром ладони по затылку. Она вновь лишилась чувств и повисла, метя землю длинными волосами, на которые каким-то чудом не наступали бегущие позади пираты.       Две прикрытые сверху ветками шлюпки мигом оказались на воде, заплескали весла. Барнет сидел на корме в первой шлюпке, придерживая на руках пленницу, словно ребенка. Впрочем, на ребенка она отнюдь не походила: довольно высокая для женщины, да и не тощая. Шелковый халат распахнулся, сквозь влажную от брызг рубашку виднелись очертания груди. Барнет с проклятьем отвел взгляд, но ощутил, как перехватило дыхание, и поневоле сглотнул. «Этого только не хватало!» — сказал он себе мысленно. — «На кой черт она тебе сдалась? Она — просто товар, как те безделушки, которые мы продаем скупщикам. И ее тоже продадим — Кераньяку, когда получим у него вторую половину награды. Так что перестань думать о глупостях и потерпи до Кап-Франсе. Та белобрысая девка в «Петухе» очень даже неплоха, да и прочие не хуже».       Рядом выросла темная громада «Сирены», послышался стук дерева о дерево. Пираты по очереди взобрались на борт, и в тот же миг прозвучал приказ Вуда: «Поднять якорь!» Заскрипели канаты, плеснули поймавшие ветер паруса. Тихо и незаметно пиратский корабль покидал бухту, направляясь на северо-восток, к французским владениям на Эспаньоле.       Барнет же, светя себе фонарем, спустился в крохотный закуток на баке, кое-как переделанный под каюту для пленницы. Каюта вышла тесной: в ней едва помещалась узкая кровать и сундук. Но ничего лучшего «Сирена» не могла предложить, разве что трюм — места побольше, но ни о каких удобствах мечтать не придется.       Капитан положил девушку на кровать. Пальцы его коснулись жилки на шее: пульс ровный, спокойный, значит, ничего страшного. Тут он заметил на ее горле синяки и нахмурился: Кераньяку это может не понравиться. «Хотя ну его к черту», — подумал он, — «пусть радуется тому, что ему вообще доставили эту девку. Да и путешествие займет не один день, так что синяки успеют сойти».       Корабль качнуло. Девушка пошевелилась, дернула рукой, халат сильнее сполз с правого плеча вместе с сорочкой. Барнет злобно выругался, скорее на себя, чем на пленницу. Но не мог не признать: она очень хороша. Не сказать, что совершенная красавица, но мало какой мужчина смог бы не залюбоваться ею. Пожалуй, она слишком хороша для этого малахольного французика. И совсем не кажется гордой или чванной, как на портрете.       «Глупости какие», — сказал себе Барнет. Какое ему дело до ее нрава? Он не намерен искать ее общества во время плавания. Пусть сидит себе в каюте, еду ей принесут, ведро вынесут, а что она тут будет делать — кричать, плакать или сходить с ума от страха — никого на «Сирене» не касается. Лишь бы не вздумала наложить на себя руки. Но он завтра же поговорит с нею — один-единственный раз — и постарается успокоить. Пусть хотя бы знает, что никакой ужасной опасности ей не грозит.       И Барнет ушел, продолжая уверять себя, что его ни капли не волнует красота пленницы. Выросший среди пиратов, он с ранних лет усвоил принятое у них отношение к женщинам. На корабле им делать нечего, зато на берегу — добро пожаловать. Он знал, что нравится женщинам, и охотно пользовался этим при всяком удобном случае — как и в этот раз с глупышкой Мэри Бойл. Его мало что интересовало в них, кроме тела, а красоте не стоило придавать большого значения. Не сладилось с одной красоткой — отыщешь другую.       Капитан поднялся на палубу. Спать не хотелось, хотя почти все участники ночной вылазки давно похрапывали в гамаках. Горько-соленый ветер трепал волосы, над головой слышалась музыка парусов, что вплеталась в несравненный голос моря. Барнет невольно рассмеялся: и вправду глупости. Чего стоит любая смазливая пустышка по сравнению с ним, с этим вольным, таинственным миром вод, несущим дух подлинной свободы? Вот она — истинная красота, ради которой стоит жить.       Серо-черное небо на востоке подернулось сизым. Скоро оно сделается бледным, потом золотым, потом алым, а потом море вновь родит солнце, растворяя в себе его жаркие лучи. И так пройдет новый день, затем еще один и еще, и это путешествие закончится, чтобы смениться другим — неважно, каким и куда. Ради этого живет на свете Бен Барнет, и не только он один. Ради своей «Сирены» он готов отдать что угодно. Для нее ему не жаль ни золота, ни жизни — как чужой, так и своей. А честь… бывает ли честь у пирата?