Покой

Пышность и яркость происходящего праздника Тяньлан-цзюнь находил приятной, хотя изначально пошел сюда не для любования, а чтобы присмотреть за наивным племянником. Из-за предыдущего тесного знакомства с заклинателями, после которого ему пришлось томиться в четырех стенах много лет, им обоим пришлось замаскироваться под обыкновенных зевак и подавлять демоническую энергию. Облава на горе Бай Фэн стала первой крупной церемонией после войны, потому здесь царила светлая радостная атмосфера. Девушки вокруг восторженно щебетали друг с другом, планируя, кому же из храбрых воинов кинуть цветочный бутон, а Чжучжи-лан скромно косился на них, сжимая кулаки каждый раз при упоминании смущенным девичьим шепотом «Цзэу-цзюня». Ненароком молодой господин Лань полностью покорил сердце племянника своей добротой и искренностью. Тяньлан-цзюнь же был не против заиметь Лань Сичэня в зятья: так его дядя не сможет отвертеться от разговоров и частых встреч. Прозвучал чей-то громкий приятный голос, объявляя о прибытии ордена Гусу Лань, и Чжучжи-лан хищно подобрался, словно готовился выпрыгнуть из засады. Тяньлан-цзюнь тоже сосредоточил свое внимание на шествии. Но Лань Цижэнь по неизвестной причине отсутствовал в конном строю своего ордена. С огоньком надежды взгляд демона пробежался по трибунам, но помимо нескольких заклинательниц в белых одеждах с вышитыми облаками, как на подбор приятных на лицо, никого больше из клана Лань не заметил и разочарованно хмыкнул. Вероятно, его излишне строгий друг нашел это мероприятие потерей времени и решил, что племянники справятся без него. Сичэнь и Ванцзи и впрямь выглядели безукоризненно на белых жеребцах, ведя за собой строй чуть менее красивых всадников — с «двумя нефритами» сравниться никто не мог. Сверху на адептов клана Лань посыпался настоящий дождь из лепестков и бутонов, но двое братьев казались безразличными к чужому восторгу. Тяньлан-цзюнь скосил взгляд на взволнованного племянника и стал размышлять, стоило ли им тоже озаботиться цветами или их дозволено кидать только девицам? Чжучжи-лан же буквально обомлел от лицезрения Цзэу-цзюня. На его щеках расцвел пышный румянец, а глаза выпучились, придавая ему более змеиный вид. Тем не менее он никак не пытался привлечь внимание Сичэня, напротив, испуганно спрятался за стоящих впереди, когда тот мимолетно прошелся глазами по толпе. Тяньлан-цзюнь нашел его поведение жалким и невольно посочувствовал. Разве может такой прекрасный господин как Цзэу-цзюнь полюбить ничтожного демона, который столь омерзителен и уродлив в настоящей форме? Испытывал ли Лань Цижэнь схожее чувство жалости, когда приходил играть «Покой» плененному повелителю демонов? Тяньлан-цзюнь надеялся, что нет. Он не желал жалости. Увы, первоначально пленник мог вызывать только ее. После неравной битвы он не сразу пришел в себя. Все тело болело, некоторые кости раздробили, а сухожилия перерезали. Тяньлан-цзюня не волновала эта боль: как священный демон, даже со сдерживающими ци талисманами, он за несколько недель полностью восстановился, пусть первое время у него не было возможности встать. Намного больше на его состояние влияла апатия, нежелание жить дальше из-за предательства Су Сиянь. Тяньлан-цзюнь не был наивен и прекрасно знал о коварстве людей, в особенности заклинателей. Но прелестная девушка, очаровательная в своей храбрости, строгости и высокомерности, завладела его сердцем, поскольку вела себя искренне и совершенно не боялась. Он до сих пор гадал, что же сподвигло Сиянь на предательство. Насколько хорошей актрисой она была, раз Тяньлан-цзюнь купился на ее чувства? Насколько она была коварна, раз согласилась на близость ради своих жестоких планов? Безусловно, он бы посчитал всех заклинателей такими, если бы не оказался заперт именно в Облачных глубинах. Сначала Тяньлан-цзюнь скептически наблюдал за адептами клана Лань, якобы соблюдающими все три тысячи правил, но вскоре уверился, что это не пустое бахвальство. Лань Цижэнь при каждом его неправильном поведении вздрагивал, хмурился, смотрел строго — как-то реагировал; иногда у усталого учителя даже вырывались слова о наказании, только потом он стыдливо краснел, вспоминая, с кем разговаривает, и ограничивался занудным цитированием правил. Его адепты боялись первое время навещать священного демона, но постепенно расслабились и стали торопливо покидать его по другой причине. Тяньлан-цзюнь невинно интересовался: читал ли пришедший заклинатель ту или иную книгу о любви с подробными сценами близости? — очень хотел прояснить несколько моментов! Не принесет ли адепт втайне от учителя Ланя что-нибудь похожее? Позволил ли он кому-нибудь прикоснуться к своей налобной ленте и не расскажет ли об этом полноценную историю? Лань Цижэнь подобных вопросов не удостаивался, конечно, поскольку был в праве обречь Тяньлан-цзюня на всеобщее молчание, а одиночество разъедало изнутри, буквально сводило с ума. А вот его племянники тоже их слышали, как другие адепты, но реагировали достойно. Младший, Лань Ванцзи, невозмутимо молчал все время, переплюнув даже упрямого дядюшку, пусть иногда его уши краснели, а Сичэнь с вежливой улыбкой напоминал о действующих правилах или совсем скупо отвечал, а затем ловко переводил тему. Если бы не невозможность покинуть дом, Тяньлан-цзюнь с теплотой вспоминал бы о прошедших днях. Временами он откровенно скучал по Лань Цижэню, но затем почему-то начинал думать о Су Сиянь, и на душе становилось гадко. Наблюдая за «двумя нефритами» клана Лань, Тяньлан-цзюнь решил, что если бы здесь присутствовал их дядя, то он определенно закидал его бутонами и лепестками, лишь бы увидеть несдержанность на прелестном лице и его бурную реакцию. Внезапно второй господин Лань все же поймал чей-то цветок и обернулся с невозмутимым лицом, вызывая закономерное любопытство у старшего брата. Издалека их разговор было не услышать, но все прекрасно видели, что у них возник спор с неким нахальным адептом Юньмэн Цзян, восседающим на черном коне рядом с их молодым главой. Тяньлан-цзюнь удивленно пробормотал: — Так мужчины тоже могут бросать цветы? Некая девица рядом откликнулась: — Ну что вы, господин, это же Вэй Усянь! Они с Ханьгуан-цзюнем чуть ли не враги, а еще этот Вэй Усянь обожает дразниться! Небось, планирует подраться! Но Ханьгуан-цзюнь праведный и благородный мужчина, он не поддается на его провокации! О Вэй Усяне Тяньлан-цзюнь не раз слышал в кратких репликах пылающего праведным негодованием Лань Цижэня, когда тот недолгое время обучался в Облачных глубинах. А затем многие демоны со страхом отзывались о повелевающем мертвецами господине с черной флейтой. — Да? Как интересно, — улыбнулся он ответившей девице, и та взволнованно покраснела, увидав его красоту. Чжучжи-лан продолжал с восхищением пялиться на Цзэу-цзюня, не обращая никакого внимания даже на Лань Ванцзи, хотя ранее рассказывал, что Сичэнь несколько раз приводил младшего брата его кормить. Тяньлан-цзюнь еще раз невольно испытал к племяннику жалость. Его чувства явно безнадежно односторонни. Вряд ли молодой господин Лань вообще помнит о неведомом уродливом создании. Объявили о прибытии ордена Цинхэн Не, потому Тяньлан-цзюнь перестал беззаботно улыбаться. Заклинатели с саблями здорово мешали ему помогать и убивали посланных против клана Вэнь демонов. Даже девушки утихли, не желая вызвать недовольство этих воинов, но мужчины напротив приветственно взревели, показывая свое восхищение. Среди конных рядов странным образом выделись двое: их глава, высокий крепкий мужчина приятной наружности, и некий господин рядом с ним в богатой одежде, будто бы выбравшийся на спокойную прогулку, а не на облаву. После настал черед Юньмэн Цзян, затем ордена Ланьлин Цзинь, и Тяньлан-цзюнь наконец увидел знакомое лицо — Цзинь Гуаншаня, который выступал в битве против него наравне с другими заклинателями ныне старшего поколения. Некий всадник из его клана вырвался из строя и на ходу поразил цель стрелой, заставляя трибуны взреветь. По одному управлению с луком, повелитель демонов точно определил, что покрасовался сын Цзинь Гуаншаня. Несколько лет назад глава Ланьлин Цзинь той же техникой метко пробил стрелой плечо Тяньлан-цзюня. Неприятным сюрпризом стало объявление о почетных гостях, ордене Хуаньхуа, и сдерживать демоническую ци стало непросто от глухой злобы. Школы редко участвовали в празднествах клановых орденов, но сюда пригласили всех, кто как-либо посодействовал в борьбе против Цишань Вэнь — кроме Тяньлан-цзюня, конечно, ведь о его помощи могли только догадываться. Впрочем, он пришел сам, не нуждаясь в приглашении. Старый глава дворца находился уже в почтенном возрасте, потому бурной реакции у девушек не вызвал. Но, несмотря на седые волосы и морщины, величественностью и яркостью облачения он едва не затмевал Цзинь Гуаншаня. Тяньлан-цзюнь поймал себя на том, что ищет среди золотых одежд знакомую фигурку Су Сиянь и ее холодное красивое личико, потому одернул себя и напомнил: Цижэнь сообщил о ее смерти много лет назад. А еще раньше возлюбленная его жестоко предала… Внезапно Тяньлан-цзюнь ощутил себя старым, усталым и разочарованным жизнью. Разговор с Лань Цижэнем помог бы прогнать это чувство. Далее объявляли ордена поменьше, и он даже не утруждался запоминать названия, искренне любуясь улыбчивыми молодыми людьми, будто росписью известных мастеров. Чжучжи-лан не отрывал глаз от одного-единственного заклинателя, и Лань Сичэнь, ощущая его внимание, стал пристальнее оглядывать толпу. Племянник прятался от него, а взволнованные девушки начали спорно шептаться, кого же выискивает взглядом Цзэу-цзюнь. Тот как раз обнаружил присутствие повелителя демонов среди зрителей и удивленно поднял брови. Ухмыльнувшись, Тяньлан-цзюнь приветливо ему кивнул. Лань Сичэнь ошеломленно повторил его жест и что-то сказал младшему брату, потому тот оторвал свой непроницаемый взгляд от Вэй Усяня и тоже посмотрел на священного демона. Если бы Тяньлан-цзюнь мог, то обязательно бы попросил передать сердечный привет дяде. Но пришлось ограничиться еще одним кивком. К сожалению, легкое недоумение на лицах «двух нефритов» клана Лань скоро обнаружили, и ему пришлось скрыться с церемонии вместе с племянником, чтобы не прервать такой чудесный праздник. Тяньлан-цзюнь не переживал, что уходит так скоро: робкий Чжучжи-лан только пялился, не делая ничего интересного, а сам он уже на всех посмотрел. Все равно Лань Цижэнь здесь не присутствовал.

***

Чжучжи плелся от горы Бай Фэн показательно неохотно, то и дело оборачиваясь назад. Тяньлан-цзюнь пребывал в уверенности: если бы не его пожелание уйти, племянник обязательно пробрался бы на облаву, чтобы продолжать следить за молодым господином Ланем. Но слишком уж много вокруг находилось сильных заклинателей, потому нельзя было оставлять там его одного. Идти пешком слегка раздражало, но Чжучжи-лан не мог пока перекинуться в форму большого змея, не опасаясь вызвать панику среди людей. Им стоит сначала добраться до пограничных территорий, а уж затем Тяньлан-цзюнь сможет отдохнуть, восседая на змеиной голове. Племянник тяжко вздыхал, пока он наконец не выдержал и спросил раздраженно: — Что такое? Тебе настолько хочется вернуться туда, чтобы погибнуть от чьей-нибудь руки? Ты же не мечтаешь, будто молодой господин Лань внезапно кинется тебя защищать от остальных заклинателей? Ты ведь даже не признался ему, что он ухаживал именно за тобой в твоей уродливой настоящей форме. Чжучжи-лан расстроенно потупил взгляд. — Я вздыхал не поэтому, Цзюнь-шан. Этот понимает, что ему не место рядом с сиятельным Цзэу-цзюнем. — Тогда ладно, — мгновенно успокоился Тяньлан-цзюнь. — Тебе не стоит полагаться на людей. Он не желал, чтобы племянник пал жертвой наивности, как он сам пострадал от предательства Су Сиянь. — Я думал о другом, — продолжил Чжучжи-лан. — Цзэу-цзюнь вполне искренне, не из вежливости, улыбается некоторым другим людям. — О, ревнуешь? — Этот не посмел бы! — тут же уверил племянник. — Я лишь подумал, что он может расстроиться, когда они умрут. Тяньлан-цзюнь невольно задумался, есть ли у Лань Цижэня друзья в других орденах. Кажется, он всегда был доволен посещениями храма Чжаохуа, основателем которого являлся выходец из Гусу Лань, как он помнил из книги по истории ордена. — Вероятно, расстроится, — пожал он плечами. — Но я и так собираюсь оказать им невиданное великодушие. — Цзюнь-шан невероятно великодушен, — горячо поддакнул Чжучжи-лан. — Гусу Лань останется единственным существующим орденом, — продолжал он вслух задумчиво. — Разве это будет недостаточно щедро с моей стороны? Лань Цижэнь определенно расстроится, если его скрупулезно восстанавливаемый орден вновь будет разрушен. Тяньлан-цзюнь был ему благодарен за вежливое обращение и своеобразную строгую поддержку, которая позволила преодолеть тоску, потому не мог заставить его печалиться. Племянник вновь захотел что-то рассказать, но замялся, не имея желания тревожить его думы. Тяньлан-цзюнь повернулся к нему, безмолвно призывая говорить. — Я слышал, как люди говорили, что Цзэу-цзюнь побратался с двумя господинами, — тут же высказал Чжучжи. — Кем же? — заинтересовался он. — Не Минцзюэ, известный как Чифэн-цзюнь, и Цзинь Гуанъяо, известный как Ляньфан-цзюнь. Тяньлан-цзюнь без сожалений подумал, что названным братьям Лань Сичэня тоже придется умереть: клан Не всегда действовал откровенно жестоко по отношениям к демонам и заслужил ненависть многих из них, а Цзинь Гуанъяо прославился победой над Вэнь Жоханем, сотворенной с помощью предательства, потому вызывал закономерную неприязнь. Он объявил с улыбкой: — Ну что же, мой дорогой племянник, у тебя появится отличная возможность утешить молодого господина Ланя в своих объятиях после их смерти. Во многих романах участие к человеку, потерявшему близкого, является поворотной точкой отношений! Кстати, надо бы прикупить новых книг по пути. Чжучжи-лан вполне очаровательно покраснел и забубнил неясное: — Я и не надеюсь… С ухмылкой и нескрываемым довольством Тяньлан-цзюнь засвистел песенку, слышанную в одной из многочисленных просмотренных пьес. Племянник мечтательно обдумывал его слова, только демоническая ловкость не давала ему споткнуться на неровной тропе. Внешне оставаясь беззаботным, в голове повелитель демонов продумывал планы уничтожения орденов заклинателей. Он не стал спешить с местью, милостиво давая противникам передышку, но ни в коем случае не собирался отказываться от возмездия.