Покой

Вместе с Ванцзи они проводили дни в храме предков, окутанные ароматным дымом благовоний, зажжённых для Цинхэн-цзюня и других погибших. Старший брат не приходил в себя до самой смерти, лишь звал в бреду родителей, Цижэня и свою ненаглядную жену. Благовония жгли повсюду в Облачных глубинах, пытаясь перебить въедливый запах гари. Младшего племянника домой привели заклинатели из Юньмен Цзян, восторженно рассказав, что второй господин Лань и господин Вэй вдвоем одолели древнего монстра, Черепаху-Губительницу. Цижэнь не мог открыто похвалить Ванцзи — это означало бы признать мастерство и Вэй Усяня, потому ограничился скупым выражением радости, что племянник вернулся живым и более-менее здоровым. Сичэнь, в отличие от него, до сих пор не объявился, заставляя Цижэня переживать даже сильнее, чем из-за плачевного состояния ордена. Ходили жуткие слухи, будто его схватили адепты Цишань Вэнь или что его пленил сбежавший повелитель демонов, но Цижэнь понимал: в первом случае Вэнь Жохань не забыл бы сообщить об этом, чтобы держать и без того ослабший орден на коротком поводке, а второй в принципе не возможен, поскольку у Тянлан-цзюня не было никаких причин для мести единственному приятному собеседнику в заточении. На совете старейшин Лань Цижэнь отказался становиться главой ордена в пользу Сичэня или, если тот не вернётся, Ванцзи. Конечно, он вовсе не собирался скидывать с себя ответственность на племянников, просто-напросто он казался себе недостойным звания главы. Не после того, как почти сгорели Облачные глубины, а он ничего не мог сделать, чтобы спасти свой дом. И еще Цижэнь малодушно хотел сосредоточиться на обучении адептов в будущем, поскольку быть учителем ему нравилось. Погруженный в заботы по восстановлению ордена, он старался не вспоминать о заманчивом предложении Тяньлан-цзюня и о своих чувствах. Ванцзи трудился наравне с ним, всецело отдаваясь любому делу, но иногда юноша задумчиво замирал с розовеющими ушами и туманным взглядом, что заставляло Цижэня подозревать что-то неладное. Будь у него больше свободного времени, он обязательно бы вызнал, что творится в голове племянника. Но обыкновенно роль слушателя брал на себя Сичэнь, потому Цижэнь не спешил с этим, предполагая, что Ванцзи уже взрослый и достаточно вдумчивый, потому справится с неизвестными переживаниями сам. Из Цишань Вэнь наглым образом распространяли слухи, будто клан Лань специально освободил священного демона, и в подтверждение рассказывали, что Тяньлан-цзюнь слишком избирательно убивал заклинателей в Облачных глубинах. К счастью, самоуправство в резиденции чужого ордена остальные порицали в первую очередь, а грязным слухам не верили, пусть доля правды в них на самом деле была. Спустя почти месяц после сожжения Облачных глубин вернулся Лань Сичэнь и остатки клана провели обряд наречения Цзэу-цзюня главой. Он сразу принялся готовиться к войне. Лань Цижэнь запросил поддержки у четырех великих школ: из всех заклинателей орденов, объединившихся в борьбе против Цишань Вэнь, он обладал наиболее высоким авторитетом и славился благоразумием, позволяющим думать, что войну они затеяли явно не из-за мелких обид. Но школы не спешили поддержать их войну. Недавно ставший главой Юэ Цинъюань отписался, что от раздора среди орденов в первую очередь начнут страдать простые люди, потому Цанцюн не станет вмешиваться и усиленно займется привычным делом — борьбой с демонами и нечистью, поскольку поддержка клановых орденов в этом нелегком деле заметно ослабла. Храм Чжаохуа предложил посильную помощь в восстановлении Облачных глубин, а также позволил укрыть на своей территории сильно раненных заклинателей и детей, но выступать против Вэнь Жоханя отказался по той же причине. Вершина Тяньи отговорилась нежеланием вмешиваться в мирские дрязги, даосским бездействием*, а дворец Хуаньхуа пообещал «пристально наблюдать за развитием событий и помочь при значительной необходимости» — подобно Ланьлин Цзинь захотел встать на сторону победителя. Таким образом, война на первых порах велась только между кланами, не затрагивая школы. Прежде всего адепты Гусу Лань при поддержке меньших кланов, располагающихся поблизости, оттеснили заклинателей Цишань Вэнь со своих земель. А после пришлось выбирать, кто пойдет дальше, а кто останется защищать границы и обычных людей: в письме от Цанцюн было верно сказано о всплеске активности нечисти и демонов. Цижэнь предполагал, что освобождение Тяньлан-цзюня заставит последних вновь сосредоточиться на междоусобных боях, но, похоже, главенство вернувшегося повелителя никто не решился оспорить. На очередном совете ордена новоявленный глава твердо вознамерился отправиться на войну, отчего у его дяди мгновенно поднялось давление и взбунтовала ци. Когда Ванцзи, не имея даже меча — оружие забрал Вэнь Чао — выразил то же стремление, Цижэнь выразительно схватился за сердце. — Дядя, — позвал его Сичэнь, — по-твоему, мы достигли достаточного возраста, чтобы управлять орденом, но слишком юны, чтобы защищать его? Возражение имело смысл, вот только не уняло тревогу Лань Цижэня. Ведь ему Цзэу-цзюнь поручил остаться, чтобы восстановить Облачные глубины и вести обычную заклинательскую деятельность, давая возможность лишь в письмах узнавать о состоянии подопечных. До конца совета Цижэнь мрачно молчал, внутренне укоряя себя за отказ возглавить орден и сетуя, что племянники его ни во что не ставят. Умом он понимал, что сам был возраста Сичэня, когда на его плечи внезапно свалилось управление кланом, пусть не имел поддержки в лице опытного дяди. Но сердцем он до сих пор видел в племянниках не двух прославленных заклинателей, а лишь мальчишек, оставленных безответственными родителями. Сичэнь определенно заметил его недовольство, но не смел отрываться от важных переговоров со старейшинами, а Ванцзи излишне поспешно отправился в Юньмэн Цзян по согласованному плану, чтобы встретиться с Цзян Ваньином и вместе забрать свои мечи у Вэней. Старший должен был присоединиться к ним позже — ближе к местам тренировочного лагеря. В вечер перед отбытием Сичэнь пришел поговорить с Цижэнем, вероятно, чтобы хоть как-то унять тревогу дяди. Им предстояло не видеться неизвестное долгое время. Они расположились в беседке под развесистым кленом с наливающимися красным листьями: наступала осень. Ветра в горах становились пронизывающе холодными, и приходилось усиленно гонять ци по каналам, чтобы не замерзать. Начинать войну на пути к зиме являлось не лучшим решением, но выбора у них не было. К счастью, они успели построить новые комнаты для адептов, потому по ночам в Облачных глубинах никто не мерз от сквозняков. Племянник заварил его любимый чай и с обыкновенным изяществом разлил напиток по чашкам. У Цижэня возникло щемящее чувство, будто весь пережитый ужас ему привиделся, и Сичэнь лишь по привычке, а не ради прощания, позвал его побеседовать. — Дядя, у тебя все хорошо со здоровьем? Тебя не ранили серьезно? И первой же репликой племянник развеял это приятное ощущение. Цижэнь тяжело вздохнул, но уверил: — Я полностью здоров. Не стоит беспокоиться обо мне, словно я какой-то столетний старик. Сичэнь слегка склонил голову вбок и успокаивающе улыбнулся. — Ты не можешь нам с Ванцзи запретить переживать о тебе. Как и мы не можем запретить тебе беспокоиться о нас. Задумчиво хмыкнув, Цижэнь заинтересовался, говорил ли племянник от лица брата из вежливости, или тот действительно тоже беспокоился о дяде. К своему стыду, он не всегда понимал эмоции Ванцзи, а тот не спешил открыто расспрашивать его о самочувствии. — Мы уже выросли, — тихо заметил Сичэнь с поволокой воспоминаний в опущенном взгляде и застывшей улыбкой. — Будь уверен, что научил нас достаточно. — Даже я не обучен достаточно, куда уж вам, — проворчал Цижэнь. На самом деле племянники выросли куда более талантливыми, чем он, потому возражение звучало глупо. Не желая выслушивать успокоения, он безоговорочно заявил: — Я не нуждаюсь в обманчивых утешениях. Не надо уверять меня, что с вами точно ничего не случится. Сичэнь неожиданно кивнул. — Я знаю, что тебе это не нужно. На самом деле, я хотел поговорить о Тяньлан-цзюне. Цижэнь шокировано уставился на племянника, а его сердце внезапно забарабанило, напоминая о неправильных чувствах. Во рту пересохло, и он поспешил отпить чай, после чего, насколько мог, принял серьезный вид и уточнил: — Что тебя подвигло его вспомнить? Среди демонов странная активность? Многие переживали, что Тяньлан-цзюнь захочет напасть на людей и для этих целей начнет собирать войско. Но Сичэнь покачал головой с разочарованным видом. — Дядя, неужели тебя волнует только это? Мне казалось, ты вполне убедился, что Тяньлан-цзюнь вовсе не кровожаден. В голове возникла картинка из прошедших событий, как кровавые звери расправлялись с заклинателями Цишань Вэнь, и Цижэнь вернул разочарованный взгляд. — Все демоны кровожадны, когда дело доходит до битвы. Ты не должен забывать об этом и позволять демонам обманывать себя. — Но Тяньлан-цзюнь показал, что не видит в людях врагов. — Даже если он не врал и действительно не планировал нападать на заклинателей, то вряд ли не изменит свои взгляды после многолетнего пленения. Грустно поджав губы, Сичэнь не стал ему возражать. После нескольких мгновений он признался: — Когда я прятался от Вэней, Тяньлан-цзюнь и Чжучжи-лан спасли меня от преследования и даже предложили забрать с собой на некоторое время в царство демонов. Цижэнь тоже отметил: — Они действительно атаковали только напавших на нас адептов клана Вэнь. В этом слухи не врут. Он не признался, что его тоже хотели забрать, хотя Сичэнь с таким заметным ожиданием молчал, что было ясно — племянник об этом уже знает. Вероятно, Тяньлан-цзюнь пожаловался при встрече, высказал что-то вроде: «И ты, молодой господин Лань, и твой дядя, оба упрямы ужасно и совсем не цените доброту этого господина». Цижэнь поймал себя на том, что сильно соскучился по его приятному глубокому голосу. — Я понимаю, почему ты отказал, — произнес Сичэнь, показывая, что мысли дяди верны, — ведь я отказал по той же причине. Сейчас все мы нужны нашему ордену. Но после, когда все придет в норму… Тебе стоит навестить его. — Зачем мне искать встречи с демоном? — ощетинился Цижэнь, не позволяя себе даже представить подобное и игнорируя усиленное биение сердца. Племянник в ответ молча отвернул голову к падающему кленовому листу. Дальше они разговаривали исключительно на серьезные темы. На следующий день Сичэнь покинул Облачные глубины.

***

Их затея с мечами прошла успешно, и тревога насчет Ванцзи несколько уменьшилась. Сичэнь регулярно присылал письма с новостями, и Лань Цижэнь постепенно смирился с тем, что племянники выросли. Но его стали одолевать другие тревоги. В любую свободную минуту ноги сами несли его в сторону наполовину разрушенного дома, сдерживающие талисманы с которого обратились в пыль. Он апатично смотрел на обломки стен и мебели, прогоняя сквозь себя воспоминания об их преимущественно односторонних разговорах. Цижэнь не хотел забывать, позволяя себе незаметную для чужих глаз слабость: сохранить прошлое в своем сердце. Никто не сможет его осудить, поскольку не узнает о неправильных чувствах. Тем не менее однажды его действия заметили, и один из группы младших адептов, пришедших разобрать разрушенный дом на материалы, высказал запальчиво: — Учитель Лань, в побеге Тяньлан-цзюня нет вашей вины! Это целиком вина Вэней! Другой, постарше, шикнул на него, призывая не шуметь и не нарушать правила, но вся группа единогласно смотрела на Цижэня почтительно и с долей сострадания. Только вот, он себя и не винил. Уходя от ответа, он отстранённо кивнул и неспешно ушел оттуда по ставшей родной тропинке, сдерживая внутреннюю печаль: больше ему не стоит приходить сюда. Цижэнь не винил себя, наоборот, был рад, что поддался желанию и отпустил Тяньлан-цзюня, пусть выбора у него толком не было. Он бы не сумел подобно брату и дальше удерживать свою любовь в неволе. Кто знает, не случись нападение Вэнь Сюя, не предал бы свои моральные принципы Лань Цижэнь, чтобы отпустить пленника? Врал ли Тяньлан-цзюнь насчет своей невиновности?.. Противоречия разрывали Цижэня изнутри. Это отражалось в усталом виде, темных кругах под глазами и общей рассеянности. Даже старейшины начали призывать его больше отдыхать несмотря на массу дел. Но отдых не помогал. Яд — любовь — разрушал Лань Цижэня до основания.

***

Он был рад, что находилось столько забот — безделье отразилось бы на нем еще хуже. Облачные глубины начинали слабо отражать былое изящество: обвалы разобрали, крыши в более уцелевших зданиях починили, чтобы тающий снег не испортил вконец внутреннее убранство комнат; уже заприметили саженцы деревьев и кустарников для пересадки, поскольку природа составляла важную часть гармонии местных пейзажей. Стену правил полностью очистили от копоти, защитный барьер улучшили благодаря помощи собратьев из храма Чжаохуа. Подобно наступающей весне просыпалась ото сна, возрождалась из пепла резиденция ордена Гусу Лань. Лишь одной темной ночью Лань Цижэнь в одиночестве всерьез оплакивал сгоревшую библиотеку, полную не только древнейших книг, но и счастливых детских воспоминаний. В целом, людей больше не пугало мрачное будущее. Особенно всех вдохновила победа над Вэнь Сюем, и появились неожиданные вести о смерти Вэнь Чао. Лишившись сыновей, Вэнь Жохань стал действовать еще более яростно, но число его противников увеличилось: Ланьлин Цзинь и дворец Хуаньхуа наконец присоединились к войне. Ванцзи в письмах спрашивал странные вещи о влиянии темной энергии на человека. Слухи о повелевающем мертвецами Вэй Усяне это объяснили. Лань Цижэнь подумал, что племянник до сих пор приглядывает за этим ходячим бедствием по его просьбе, и подробно расписал в ответе, что лучшим средством будет полный отказ от неверного пути и длительная медитация в высокодуховном месте. Заодно приказал сосредоточиться на себе и своем здоровье. Сичэнь же подозрительно много писал о демонах. Из его писем и разговоров других заклинателей выходило, будто их нападения все чаще происходили на землях Цишань Вэнь, да и Цижэнь против воли отмечал, что к их ордену в последнее время обращались только из-за призраков, мертвецов и прочей нечисти. В этом не имелось и капли смысла, если бы не слова Тяньлан-цзюня о дружбе. Мог ли священный демон помогать им таким образом? Сичэнь намекал об этом с каждым новым письмом все более прозрачно, что выводило Лань Цижэня из себя. К счастью, он придумал достойное объяснение: демоны видят слабо защищенные места и нападают именно там, на объятые войной земли Вэней. Запечатав пергамент с ответом, Цижэнь невольно представил жалостливо-осуждающий взгляд племянника. Врать было запрещено, а он безуспешно пытался соврать сам себе.