Покой

— Дядя, тебе следует успокоиться. Ничего страшного не произошло, — пытался уверить Сичэнь, явно жалея, что сумел отыскать ошибку в документе, написанном Лань Цижэнем. Но тот качал головой с мрачным видом, словно настал конец света. В последний раз Цижень ошибся одиннадцать лет назад, но тогда существовала уважительная причина: он волновался за брата, пережившего смерть жены. Тому, что происходило сейчас, оправдания не было. — Я понесу наказание, — заявил он непримиримым тоном. Сичэнь тяжело вздохнул. — Как скажешь. Но пообещай, что после наказания ты хорошенько отдохнешь. Цижэнь бросил на него недовольный взгляд. Отдых не помогал, впрочем, как и постоянная занятость — все его мысли, всю его жизнь отравила любовь. Абсолютно недопустимая любовь к священному демону, к тому же мужчине. Он бы давно ушел в уединение, подобно старшему брату, чтобы сбежать от реальности, если бы племянники были старше лет на десять. — Дядя, — озабоченно позвал Сичэнь, — что-нибудь произошло? Правила запрещали лгать. Цижэнь ответил: — С орденом все в порядке, — что являлось правдой. — Я спрашиваю про тебя. — Я посвятил свою жизнь ордену Гусу Лань. Сичэнь удрученно покачал головой из-за его увиливания и предположил: — Это связанно с Тяньлан-цзюнем? Лань Цижэнь, возмущенно подавившись воздухом от его проницательности, закашлялся. Племянник заботливо налил воды из кувшина в чашку и передал ему. Когда дядя попил и поставил ее, Сичэнь продолжил: — Он тебя как-то обидел? — Я не связан с ним никакими личными отношениями, чтобы обижаться! — неожиданно громко выдал Цижэнь с горящими щеками, и юноша напугано отшатнулся. — Не забивай голову ерундой, лучше иди потренируйся! Сказав это, Лань Цижэнь поспешил выйти наружу. Он все шел и шел, не сбавляя скорости, хотя торопиться в ордене не приветствовалось. Когда впереди показался облепленный талисманами дом, куда бессознательно привели его ноги, Цижэню захотелось провалиться сквозь землю и не вылезать оттуда никогда. Как назло, Тяньлан-цзюнь запел некую песню о невзаимной любви, заставляя его щеки пылать. Текст казался незнакомым, печальный мотив прекрасно отражал душевную тоску. Цижэнь разрывался: стоять и слушать, или немедленно направиться остудить голову в холодном источнике? Давая себе маленькую поблажку, он дождался окончания песни и только после ушел медитировать. Пока Лань Цижэнь приходил в себя, Сичэнь успел поговорить с младшим братом, потому Ванцзи наотрез отказался наказывать дядю. На самом деле, кроме переписывания иного наказания за ошибки не назначалось, но его вина была куда более глубокой, чем какая-то невнимательность. Опасаясь подрывания собственного авторитета, Цижэнь не мог рассказать племянникам обо всём, потому оставалось лишь опять успокоить дух самостоятельно. Он успел простоять на руках всего двадцать минут, прежде чем его нашел Сичэнь и принудительно отправил проверять успехи младших учеников на уроке каллиграфии.

***

Помимо собственных неправильных чувств его очень тревожило наглое поведение адептов ордена Цишань Вэнь. Уже не раз те ленились, вместо поимки и уничтожения оттесняя демонов и нечисть на чужие территории. Недовольство остальных росло, но авторитет Вэнь Жоханя пугал, потому заклинатели возмущенно шептались между собой, боязливо оглядываясь в поисках белых одежд с красным вышитым солнцем. На соревновании лучников все убедились, что младшее поколение клана Вэнь ни на что не годится. Лань Цижэнь молча гордился, что оба племянника вошли в четверку лучших, пусть Ванцзи отговорился недомоганием и досрочно покинул соревнование. После Вэнь Жохань похвалил их и его способности к преподаванию, на что Цижэнь ответил вежливой благодарностью. Возможно, в тот момент он выглядел излишне довольным, хотя сдерживался. А верховный заклинатель, напротив, холодно улыбался, его жестокие глаза застыли яростными льдинками. Цижэнь успокаивал себя, что настроение Вэнь Жоханя часто меняется: должно быть, тот уже позабыл обо всем. Но неприятное предчувствие заставляло нервничать без видимых причин. Увы, оно оказалось пророческим. Он проводил урок, когда его бесцеремонным образом прервал перепуганный адепт, дежурящий сегодня у ворот, и попросил немедленно подойти. Цижэнь кратко наказал ученикам самостоятельно ознакомиться с описанием водных гулей из выданных книг и вышел. Адепт торопливо повел его к воротам, на ходу сообщая: — Господин Вэнь Сюй требует встречи с главой ордена! Нахмурившись, Лань Цижэнь ускорился. Чем ближе они подходили, тем больше он нервничал, поскольку сопровождающих сына Вэнь Жоханя оказалось много больше, чем требовали приличия. Вэнь Сюй стоял у ворот в ожидании выполнения своего указа со скучающим видом и брезгливо кривящимися губами, будто спокойная природа Облачных глубин оскорбляла его взор. Цижэнь тоже удостоился высокомерного взгляда во время приветствия. — Я требовал привести главу Гусу Лань, — твердо бросил гость. — Вы заставляете меня ждать впустую. Недосказанную угрозу Цижэнь проигнорировал. Он объяснил, сохраняя спокойствие: — Цинхэн-цзюнь уже долгое время находится в уединении и не принимает посетителей. Вэнь Сюй злобно усмехнулся. — Поэтому я и пришел. Мой отец, — выделил он с нескрываемой гордостью, — очень недоволен, что глава Гусу Лань не высказывает ему должного уважения. Лань Цижэнь обеспокоенно тронул бородку и возразил: — Я посещаю каждое собрание и являюсь в Безночный город по любому требованию верховного заклинателя. Но Вэнь Сюй смерил его насмешливым взглядом с ног до головы и выплюнул: — Вы — не глава ордена, — что стало болезненным ударом по самолюбию Цижэня. — Приведите ко мне главу. Так и быть, я готов подождать еще немного. Не ожидая разрешения, гость вместе с сопровождающими двинулся по мощенной дорожке вглубь Облачных глубин. Лань Цижэнь спешно приказал адептам проводить посетителей в главный зал, а сам отправился найти кого-нибудь из старейшин. Но время поджимало, потому он схватил первого попавшегося адепта и приказал уже ему заняться поисками, чтобы старейшина привел Цинхэн-цзюня. Сердце напугано барабанило в груди. Он не хотел тревожить покой старшего брата, но сейчас ему как никогда требовалась поддержка. Пока Вэнь Сюй брезгливо оглядывал строгую обстановку, вполголоса переговариваясь с остальными заклинателями из клана Вэнь, Цижэнь судорожно размышлял, какое наказание назначил верховный заклинатель их главе. Обвинения в неуважении являлись смехотворными, но Вэнь Жохань не славился шутливостью. Вероятно, Гусу Лань вновь поручат опасную неприятную обязанность — как приказали охранять священного демона, — надеясь хитро разрушить орден изнутри. Несмотря на запрет сплетен, новости быстро облетели адептов, потому в главный зал подошли обеспокоенный Сичэнь и мрачный Ванцзи. От Цижэня не укрылся полный зависти взгляд на племянников от некоторых гостей. Чуть позже один из адептов сообщил, что Цинхэн-цзюнь скоро подойдет. Время стало течь нестерпимо медленно, будто вязкая смола из свежего среза на деревце весной. Племянники как никогда походили на детей; их вид напоминал о том дне, когда Цижэнь сообщил, что больше приходить в дом к матери не требуется. Ванцзи тогда печально кивнул, хотя очевидно ничего не понял, а Сичэнь, кусая губы, чтобы отвлечься от слез, обреченно ждал, что дядя передумает. Сейчас оба с похожими эмоциями ждали появления отца, которого не видели почти двенадцать лет. А Лань Цижэнь с содроганием сердца ждал старшего брата. И он явно не желал их долгожданной встречи при таких обстоятельствах. Появившийся Цинхэн-цзюнь выглядел болезненно худым и печальным. Его сухой взгляд безмолвно проскользил по присутствующим, кратко задерживаясь на знакомых изменившихся лицах и более длительно на лицах взволнованных сыновей. После он твердой походкой подошел к Цижэню и частично заслонил его спиной, здороваясь с гостями: — Рад приветствовать заклинателей из Цишань Вэнь в своем ордене. Его хриплый голос звучал совершенно иначе, чем в юношестве, будто старший брат, сияющий словно звезда, стал собственным блеклым отражением в мутной лужице. Во рту Цижэня разлилась знакомая горечь разочарования. — Вы наконец-то появились, — недовольно заметил Вэнь Сюй, сделав несколько развязных шагов вперед. — Я здесь, чтобы передать волю моего отца, Вэнь Жоханя. Цинхэн-цзюнь кивнул с прямой спиной: — Я внимательно слушаю. Вэнь Сюй махнул рукой, слуга позади достал из-за пазухи свернутый пергамент и передал ему в поклоне. Он развернул документ, но даже не читая, объявил: — Совершенно ясно, что если глава ордена непочтителен, то и от его адептов не стоит ждать уважения. Верховный заклинатель милостиво предпочитает подавить мятежные настроения в зародыше, потому ордену Гусу Лань несказанно повезло. Вы выполните наши требования, и мы спокойно покинем Облачные глубины. Лань Цижэнь успел открыть рот, чтобы ответить, к счастью, старший брат его опередил, не позволяя зародиться сомнениям в его главенстве. — Каковы ваши требования? — спросил он ровно. Мерзко ухмыльнувшись, Вэнь Сюй посетовал: — Вы должны были беспрекословно согласиться на них, чтобы полностью развеять наши сомнения в вашей преданности верховному заклинателю. Хотя это не важно: мы в любом случае добьемся желаемого. Он передал документ слуге, чтобы тот отнес его Цинхэн-цзюню, а сам продолжил, не скрывая злорадства: — Чтобы доказать свою верность, орден Гусу Лань должен сгореть в пламени, а после переродиться в пепле. Судорожный вздох Цинхэн-цзюня, читающего приказ верховного заклинателя, показал, что Вэнь Сюй абсолютно серьезен. С лица Цижэня сошли все краски. — Вы должны собственноручно сжечь свою резиденцию. Как видите, мой отец столь добр, что даже не требует чьей-либо смерти. Пока Вэнь Сюй разглагольствовал о мнимом благородстве Вэнь Жоханя, Лань Цижэнь, скрытый спиной брата, начал раздавать приказы о защите. По цепочке, от одного другому, они шепотом доходили наружу, где адепты бежали выполнять: прятать имущество, уводить детей и младших учеников дальше в горы, готовиться к битве. Цижэнь захотел спасти самое главное, потому отдельно приказал племянникам в удобный момент бежать, хватать самые ценные книги и спрятаться где-нибудь далеко за пределами ордена. Его идея провалилась, поскольку Вэнь Сюй потребовал Ванцзи выйти вперед: слишком непочтителен и полон сопротивления был его взгляд. Поглощенный тревогой Цижэнь еще раз заставил Сичэня пообещать, что тот не ослушается и убежит, как представится возможность. Откровенно веселясь, Вэнь Сюй потребовал: — Ты пойдешь первым и подожжёшь вашу библиотеку. Разлепив бледные поджатые губы, Ванцзи посмотрел на него исподлобья и упрямо выдал: — Нет. Лань Цижэнь был готов кричать от поведения этого ребенка, не понимающего всей опасности ситуации! Чего стоит весь библиотечный павильон, если его драгоценного племянника сейчас убьют? Вэнь Сюй удивленно вылупился на его неповиновение. — Я вижу, ты не особо умен, так? Даже если ты не подожжёшь библиотеку, мы все равно ее сожжем. Ванцзи непримиримо заявил: — Я не буду поджигать! Его открытое упрямство наполнило твердой уверенностью всех адептов ордена Лань: теперь их глаза источали решительность. Лишь Цижэнь потерял всякую надежду, его руки задрожали от страха за А-Чжаня. Вэнь Сюй нахмурился и приказал: — Схватите его и сделайте калекой. Такие, как он, не заслуживают… Он не успел досказать, потому что Цинхэн-цзюнь, вытащив свой меч, внезапно напал на чужаков. Цижэнь не глядя толкнул Сичэня на выход, а сам ринулся спасать второго племянника. Адепты клана Лань атаковали Вэней следом за ними. Пока Цижэнь пытался отбросить противников в сторону, Ванцзи удерживали на месте, скрутив его руки за спиной, и он успел лишь слегка скосить направление чужого меча, что плашмя ударился по ноге племянника. Раздался громкий хруст; юноша глухо застонал от боли, силясь вырваться. К счастью, Цижэнь и другие адепты смогли освободить Ванцзи, прежде чем его вновь попытались травмировать. Когда он вытащил племянника со сломанной ногой наружу, главный зал уже полыхал, заслоняя ярким светом заходящее вечернее солнце. Лань Цижэнь не представлял, что делать в первую очередь: бросаться на выручку брату, отнести Ванцзи подальше или раздавать указания перепуганным адептам. Привычное спокойствие сменилось хаосом, влажный горный туман — жарким пламенем. Сейчас сгорала вся его жизнь, и Цижэнь готов был кричать от ужаса. Отбивая удары противников и защищая племянника, он судорожно размышлял, пока не расставил приоритеты правильно. Столько лет он управлял орденом, потому не мог сейчас резко передать главенство брату. Лань Цижэнь увидел одного из старейшин, пришедших на помощь, и передал ему защиту Ванцзи, а сам принялся хоть как-то организовывать возникший хаос. Он досконально знал чужие силы и способности, потому легко определял, кому стоит бежать, кто должен остаться для битвы. Жаль только, многие упрямые юнцы не желали спасаться, не слушали его и теряли жизни, ввергая страх в оставшихся. Когда адепты ордена Лань наконец стали теснить противников, кто-то закричал: — Барьер пал! Отвлекшись, Цижэнь пропустил чужую атаку, что несильно поцарапала левое плечо. Но рана его не заботила, поскольку мысли сосредоточились на павшем барьере: это означало, что у них нет ни шанса. И действительно, спустя пару мгновений с неба налетело несколько сотен заклинателей из Цишань Вэнь. Его глаза слезились — от дыма, вероятно, — когда взгляд Лань Цижэнь падал на обуглившийся каркас главного зала и валяющиеся вокруг тела в грязных посеревших одеждах, вышитые облака на которых залила алая кровь. Пламя тем временем охватило библиотечный павильон. Сотни древнейших единичных экземпляров сгорали, будто сухое сено, пока Цижэнь совершенно беспомощно пытался добраться до них, атакуя напавших. Его белые одежды тоже залило кровью, в основном чужой, лента на голове сбилась и волосы разметало в беспорядке. Но он был жив и в целом здоров, не считая нескольких мелких ранений, в отличие от многих других. В числе раненых оказался и старший брат, но Цинхэн-цзюнь продолжал сражаться несмотря на общую слабость после затворничества и неестественно повисшую левую руку. Его меч порхал, отбивая атаки врагов и разрезая чужую плоть в ответ, а на лице сохранялось выражение нерушимой сосредоточенности. Цижэнь лишь сейчас рассмотрел несколько глубоких морщин у брата, что болью отозвалось в его сердце. Не вовремя вернулись мысли о невестке, изменившей их жизни. Если бы она еще была жива, то Цинхэн-цзюнь находился бы в лучшей форме, наверное. Цижэнь впервые сожалел о ее смерти. Посреди боя им овладело отчаяние. К завтрашнему утру от Облачных глубин останутся еле теплые обугленные руины — вот о чем он непрестанно думал, пока бился. Внезапно он ощутил невероятной силы выплеск демонической энергии и понял, что Тяньлан-цзюнь покинул обвешенный талисманами дом. Но Лань Цижэнь не гадал о причинах, дошло ли туда пламя или в Облачные глубины проникли демоны, не переживал о последствиях, лишь огорчился сильнее: вряд ли в следующую встречу их ждет спокойный разговор, если она вообще произойдет… Лань Цижэнь продолжал сражаться, группируя выживших. Адепты заметно устали, большинство из них получили серьезные раны, но никто не сдавался клану Вэнь, продолжая бороться, пусть их боевой пыл заметно угас. Цижэнь не умел воодушевлять, наоборот, от его слов ученики частенько теряли мотивацию. Сейчас требовалось подбодрить их, но он не видел и проблеска надежды, потому не находил нужных слов. А затем заклинателей ордена Цишань Вэнь атаковал огромный демонический змей, на голове которого гордо стоял священный демон в простой белой одежде с пылающей меткой на лбу. Весь его облик кричал о чудовищной силе. Цижэнь не понимал, почему Тяньлан-цзюнь не сбежал тихо, чтобы накопить сил для мести людям, но увидел в этом шанс на спасение. Он приказал старейшинам отправиться восстанавливать барьер, а младшим адептам бежать, предугадывая, что Вэнь Сюй не захочет иметь дела с демонами и покинет Облачные глубины. Сам Лань Цижэнь бросился на помощь брату. Тяньлан-цзюнь тоже вступил в битву, создав из своей крови несколько птиц, которые крыльями разрезали человеческую плоть, словно состояли из стали, а не жидкости, но при этом не поддавались мечам. Атакующие Цинхэн-цзюня переключились на другого врага, а Цижэнь сумел схватить брата и оттащить его за одну из устоявших стен сгоревшего домика. Уложив его, Цижэнь принялся осматривать раны, и от прорези чуть выше сердца — проткнули легкое — он по-детски всхлипнул: — Гэгэ! Старший брат тяжело дышал, пока он передавал ему остатки своей энергии ци, после чего закашлял и выплюнул темный сгусток крови, но его запекшиеся раны внезапно открылись. Тогда Цижэнь принялся завязывать их, пытаясь перекрыть кровь: судя по болезненной бледности, Цинхэн-цзюнь потерял ее уже в немалых количествах. Звуки битвы и крики ужаса постепенно затухали, но оставался оглушающий треск сгорающего дерева — сгорающих Облачных глубин. Когда старший брат окончательно потерял сознание, перестав реагировать на его оклики, Цижэнь захотел горько расплакаться. Он не мог позволить себе быть слабым сейчас, поскольку необходимо было убедиться, что Сичэнь успел сбежать, а Ванцзи сможет восстановить ногу и не станет калекой, как того желал Вэнь Сюй. Еще восстановить барьер, оказать помощь раненым, отыскать спрятавшихся, соорудить временное жилище, обеспечить всех лекарствами и едой… — Лань Цижэнь, — внезапно окликнул его голос Тяньлан-цзюня, и он тяжело обернулся. Свободным демон выглядел намного более величественно и недостижимо, чем в доме, сдерживающем темную энергию, хотя стоял в той же простой одежде и с неаккуратной прической. За его спиной мялся полуголый Чжучжи-лан в спешно накинутом грязном от крови ханьфу кого-то уже явно мертвого. — Уходи, — попросил Цижэнь без эмоций. У него не было сил и желания разбираться с повелителем демонов, он медленно сгорал изнутри подобно собственному ордену. Тяньлан-цзюнь недоуменно выгнул бровь и привычным насмешливо-беззаботным тоном спросил: — Неужели мне не стоило тебе помогать? — Я не буду тебя благодарить, — устало бросил Цижэнь, поворачиваясь обратно к лежащему брату, чтобы продолжить перевязку. — Уходи. Но судя по звукам демон не спешил уходить. Только Чжучжи-лан зашептал ему беспокойно. Затем кто-то прошагал ближе. Лань Цижэнь не боялся: если демоны захотят его убить, то сделают это, пусть даже он попробует сопротивляться. Он слишком слаб. Позади громко вздохнули. — Я действительно считаю тебя своим другом, несмотря на обстоятельства нашего знакомства, — внезапно признался Тяньлан-цзюнь. — Уходи, — упрямо прошептал Цижэнь, пытаясь сосредоточиться на ранах брата. — Не думаю, что клан Вэнь оставит вас в покое, — продолжал демон, хотя точно его расслышал. — Здесь опасно оставаться. Не хочешь уйти со мной? Сердце в груди забилось усиленно, хотя для радости и смущения время совсем неподходящее. Вопреки возникшим чувствам Цижэнь уверенно отказал, сжимая пальцы до боли от вонзившихся ногтей: — Здесь мой дом. Тяньлан-цзюнь некоторое время молчал, взглядом буравя его спину, после чего все же сдался: — Ладно. Тогда я ухожу. — Уходи, — согласился Цижэнь, опустив голову. Шаги удалились, и громко затрещала земля от уползания огромной демонической змеи. Вокруг трещало пламя, вдалеке слышались знакомые голоса: адепты пытались потушить пожар. Он поднялся, шатаясь от усталости, и помассировал виски, чтобы прийти в себя. Затем рука опустилась ниже, привычно оказавшись на пыльной от пепла бородке, и Цижэнь подумал, что все сделал правильно. Старший брат отказался от ордена в пользу любви, а он — по иронии, не иначе — сделал точно наоборот. — Учитель! — позвал кто-то из адептов, и Лань Цижэнь пришел в себя. Он посвятил жизнь ордену Гусу Лань и не собирается ничего менять до самой смерти.