Покой

Дрожащей рукой Лань Цижэнь схватил чашку и одним глотком выпил успокаивающий чай, желая, чтобы его действие поскорее наступило. Он и раньше слышал всякое о воспитаннике Цзян Фэнмяня, но сегодняшний — первый! — урок его полностью убедил: этот Вэй Усянь принесет всем беду. Он подавил желание броситься проверять талисманы на доме с плененным демоном, уверяя себя, что мальчишка лишь дерзил, когда рассказывал об использовании темной энергии, а не выстраивал коварные планы по вызволению Тяньлан-цзюня. Священного демона он посещал утром, и тогда все было в порядке. Ради собственного спокойствия он решил прогуляться до тех мест еще раз перед сном. Лань Цижэнь даже попросил Ванцзи мельком присматривать за Вэй Усянем, явно демоном в человеческом обличии, и его приятелями, чтобы в случае чего предотвратить беду. Может, сидя в неволе Тяньлан-цзюнь и вел себя приемлемо — пусть не по меркам Цижэня, — но вряд ли он не захочет уйти, если какой-нибудь глупец его выпустит. К своему стыду, Цижэнь начал сомневаться, что бывший повелитель демонов действительно хотел напасть на ордена заклинателей. Слишком уж тот подробно рассказывал о своих странствиях по людским селениям в компании племянника; слишком восторженно отзывался о глупых и нетипичных для демона вещах — вроде любви; слишком грустным становился его взгляд, когда Тяньлан-цзюнь вспоминал о Су Сиянь. Лань Цижэнь предполагал, что все это лишь актерская игра, но невольно поддавался, поскольку спектакль длился уже шесть лет. Учитель госпожи Су уже давно, через год после победы над священным демоном, объявил о смерти любимой ученицы, но ее душа совсем не отзывалась на звуки струн гуциня. Когда Цижэнь все же решился рассказать об этом, Тяньлан-цзюнь многозначительно промолчал в ответ, после чего кратко попросил сыграть «Покой».

***

Бездомный омут стал еще одной головной болью Цижэня. Если проблему в виде взбалмошного Вэй Усяня он с чистой совестью переложил на плечи надежного Ванцзи, потеряв все надежды перевоспитать этого юношу, достойного своей дерзкой матери, то другую обязан был решить самостоятельно. Он пролистал все книги в библиотечном павильоне Облачных глубин в поисках решения, но нашел лишь одно: осушить озеро, выкопать всех жертв и оставить в таком виде под солнцем на несколько лет. Увы, подобный план грозил ненамеренным расселением города Цайи. На уроки почти не оставалось времени, но про обязанность усмирить ци священного демона Лань Цижэнь не забывал. Пусть он все же разрешил племянникам подменять себя, предварительно взяв с обоих обещание не заводить с Тяньлан-цзюнем личных разговоров и не передавать никаких вещей, но предпочитал делать это самостоятельно. Ванцзи выполнял его требования беспрекословно — демон после каждого раза жаловался на его молчаливость, а вот Сичэнь к недовольству дяди продолжал разговаривать с пленником о литературе и прочих искусствах. Цижэнь даже не заметил, как дошел до дома, размышляя об омуте. Он тут же одернул себя, чтобы тщательно проверить талисманы. Все же Вэй Усянь был слишком хитер и мог как-то обмануть Ванцзи, а затем пробраться сюда. Лань Цижэнь облегченно выдохнул после проверки, когда обнаружил, что все находилось в порядке. — Мой дорогой друг, рад тебя снова видеть, — весело поприветствовал его Тяньлан-цзюнь, в очередной раз перечитывая книгу об истории Гусу Лань. Поскольку выбор для чтения был невелик: эта, свод правил и трактаты о благочестии, демон искренне называл ее своей любимой. Лань Цижэнь в ответ кивнул и принялся задумчиво готовить гуцинь. — Вижу, ты весь в собственных мыслях, — Тяньлан-цзюнь отложил книгу и пододвинулся ближе. — Неужели тебя до сих пор беспокоит тот непослушный ученик? Не стоит волноваться, ко мне кроме тебя и твоих адептов никто не приходит. — В этом нет твоей заслуги, — лениво огрызнулся Цижэнь, не повернувшись. — Он не приходит, потому что я контролирую ситуацию. Демон грустно вздохнул, его печать на лбу на мгновение вспыхнула. — Как же жаль. Я мог бы подружиться с этим юношей, раз мы похожи. Цижень посмотрел на него, выгнув бровь. — С чего ты взял, что вы похожи? — Разве нет? — удивился тот. — Ты вечно ворчишь на меня, что я не соблюдаю правила, а тот ученик делает то же самое. Лань Цижэнь махнул рукой, в его взгляде мелькнула слабая укоризна. Ничего он не ворчит. — Вовсе нет, вы совсем разные. Не думаешь же ты, что кроме него никто не нарушает правила? Просто этот невежа не учится на своих ошибках и с каждым новым наказанием ведет себя только хуже. Ты больше напоминаешь его приятеля, который вечно занят ерундой вроде досуговых книжек и росписи вееров вместо учебы и тренировок. — Досуговые книжки и роспись вееров… — вдохновенно просмаковал Тяньлан-цзюнь. — Да, с этим молодым господином я бы нашел о чем поговорить. Не приведешь ли его ко мне? Он, конечно, прекрасно знал, что не приведет, но все равно задал вопрос. — Этот молодой господин потеряет сознание, едва увидит твой дом, — почти ехидно ответил Цижэнь, и оба замерли от последних двух слов. Демон смотрел на него со сложными эмоциями, но вряд ли хотел, чтобы место заключения называли его домом, потому Лань Цижэнь смущенно прокашлялся и перевел тему, впервые заговорив о чем-то по собственному желанию. — Меня волнуют отнюдь не ученики — что с ними сделается, пока они юны и их ошибки ничего не повлекут? Я переживаю из-за бездонного омута у города неподалеку. Тяньлан-цзюнь обрадовался новой теме. Либо тому, что собеседник сам о чем-то заговорил. — Значит, бездонный омут… — интригующе пробубнил он с загоревшимся взглядом, стуча пальцами по щеке. — В царстве демонов они встречаются на каждом шагу. Что было не удивительно, поскольку бездонный омут образовывался из водоема, накопившего темную энергию, которая в царстве демонов имелась в огромных количествах. — И как вы с ними справляетесь? — поинтересовался Цижэнь. — Меня они боятся, — гордо признался демон. — Едва я подходу к воде, как их сущность, ядро омута, в страхе прячется на самое дно. Что тоже не было удивительно: все разумные существа опасались священных демонов. Потому Лань Цижэнь и беспокоился о Вэй Усяне: тот, по его мнению, разумностью не обладал. — Но я слышал, что некоторые демоны находили способ их нейтрализовать, — с энтузиазмом продолжал Тяньлан-цзюнь, довольный, что его внимательно слушают; он не знал, что Цижэнь всегда внимателен, хотя бы из вежливости и по привычке. — Они подселяют в бездонный омут одноглазых моллюсков, и те питаются демонической энергией, забирая ее у сущности омута. Правда, моллюски вскоре после уничтожения омута умирают от голода, а когда в воде возникнет еще один, приходится искать новых моллюсков, чтобы его уничтожить. Лань Цижэнь уточнил: — Я правильно понимаю, что существуют некие «одноглазые моллюски», которые уничтожат омут, а после умрут сами? — Именно так. Этот вариант казался очень заманчивым и не требовал лишения города Цайи водоема на несколько лет. Хотя использование демонов в борьбе с демонами, естественно, Цижэню не нравилось.

***

Однако на совете ордена, собранном для решения проблемы омута, он озвучил и этот вариант. Старейшины отчего-то решили, что Лань Цижэнь прочитал об этом в библиотеке, а он не стал их разуверять, поскольку не желал потерять нить обсуждения: бездонный омут был много важнее на данный момент, чем его разговоры с Тяньлан-цзюнем. Взвесив различные варианты, большинство проголосовало за использование одноглазых моллюсков; Сичэнь вызвался возглавить их поиск, что вселило во всех небывалую уверенность. Цижэнь посоветовал племяннику предварительно обратиться к лордам хребта Цанцюн: их школа славилась лучшей библиотекой среди заклинателей, которая наверняка содержала информацию о внешнем виде и прочих свойствах одноглазых моллюсков. Вопреки здравому смыслу он не терял надежды обнаружить, будто этот способ не подходит для мира людей. Его душу терзала мысль, что Вэй Усяня он отругал за предложение воспользоваться темной энергией, а орден Гусу Лань под его руководством планировал использовать полноценных демонов. Тем не менее даже глава города Цайи согласился использовать одноглазых моллюсков, когда Сичэнь при поддержке ордена Цанцюн все же подтвердил их безопасность для людей. Теперь Цижэнь переживал не из-за бездонного омута, а из-за ранее непогрешимой репутации Гусу Лань.

***

Когда подрались этот несносный Вэй Усянь и Цзинь Цзысюань, он понял, что его образ великолепного учителя полностью разрушен. Пусть главы орденов Юньмен Цзян и Ланлинь Цзинь не придавали драке мальчишек большого значения, Лань Цижэнь не мог не наказать себя за то, что допустил такое. Он настолько разочаровался в себе как наставнике, что не радовался уезду главного зачинщика всех бед. Хотя нельзя было не признать: без Вэй Усяня стало намного тише и спокойнее. Даже Тяньлан-цзюнь отметил: — Твое лицо теперь более здорового оттенка. Случилось что-то хорошее? Цижэнь не успел ничего сказать, как тот добавил: — Впрочем, даже бледность не умаляет твоей красоты. Было неясно, что отвечать на подобные слова, потому он возмущенно промолчал. Не только Лань Цижэнь мог дышать спокойно без неугомонного ученика: у Ванцзи вернулось свободное время. Но младший племянник ходил потерянный, совершал нетипичные для себя ошибки в сочинениях, к счастью, совсем мелкие. Цижэнь связывал его состояние с отсутствием старшего брата: Сичэнь впервые отбыл так надолго. Чтобы отвлечь от грустных мыслей, он завалил Ванцзи поручениями и тренировками, стараясь не ругать, если что-нибудь не получалось. Потому возвращение Лань Сичэня стало радостным для многих: для любящих дяди и младшего брата, для гордых старейшин, для отчаявшихся жителей города Цайи. Он за четыре месяца сумел отыскать одноглазых моллюсков в царстве демонов и вернуться невредимым домой. А еще через три месяца, в начале лета, бездонный омут полностью исчез. Лань Цижэнь так и не признался, что про способ ему рассказал священный демон, находящийся у них в плену, — никто и не спрашивал, а он попросту забыл. Лишь когда Сичэнь удивленно отметил, что в библиотеке Цанцюн не было и слова про изведение моллюсками омута, поскольку обыкновенно они селились возле неких демонических водорослей, испускающих темную энергию, он во всем признался племяннику. Как ни странно, Сичэнь ни капли не усомнился в благочестивости его намерений. — Дядя, как хорошо, что ты отринул предрассудки и воспользовался советом Тяньлан-цзюня, — отозвался он восторженно. — Ты сделал правильно, что не рассказал старейшинам, откуда узнал про одноглазых моллюсков. Они точно отказались бы от этого простого решения, и жители Цайи страдали бы еще не один год. Цижэню стало тошно от собственного двуличия. Сичэнь же продолжал: — Я думаю, тебе стоит отблагодарить Тяньлан-цзюня за спасение людей. Может, принести ему еще одну книгу? — Он наш пленник! — возмутился Лань Цижэнь. — Мы не должны потакать его прихотям. Поджав губы, племянник посмотрел на него с некой жалостью. — Разве стремление к знаниям — это плохо? Я уверен, что ты подберешь для него правильную, подходящую книгу. — И он будет ныть, что она слишком скучна, — в сердцах выплюнул Цижэнь, дергая бородку, и устыдился, что позволил себе лишнее при Сичэне. Но тот лишь задумчиво кивнул, заставляя дядю думать, что его не просто так считают занудным. — Тогда, может, подберешь ему что-нибудь другое, не книгу? Если бы подобное предлагал любой другой человек, кроме разве что Ванцзи, Лань Цижэнь не стал бы и слушать. Но племянники, по его мнению, обладали достаточным умом и добродетелью, чтобы раздавать советы. — Я подумаю, — кивнул он с неохотой, и Сичэнь радостно улыбнулся.

***

Лань Цижэнь позорно откладывал благодарность до седьмого месяца, но после уже не имел наглости тянуть, потому поклялся себе сделать это при следующей встрече. Обомлев, он обнаружил, что та выпадала на седьмое число*, но клятву нарушить не смел. Цижэнь успокоил себя, решив, что пленный демон не знает точной даты, следовательно, не поймет, что благодарность случайно будет выражена на Цисицзе. Обычно Лань Цижэня, оторванного от мирской суеты, не волновали подобные праздники. В подарок он выбрал несколько рисовых пирожных, о которых Тяньлан-цзюнь не единожды упоминал, рассказывая о своих недолгих странствиях по царству людей. Упаковав их без изысков в простую бумагу, Цижэнь убрал сверток в рукав и взволнованно направился к отдаленному дому. Многие адепты под разными предлогами выпросили задания в этот день, а приглашенные ученики, не скрывая своих намерений, отправились праздновать. От летнего жара обыкновенный туман в горах поднялся выше, улучшив видимость, потому в Облачных глубинах было особенно пустынно и безлюдно, что Цижэня успокаивало по неизвестной причине. Чувства, обуревавшие его душу, казались неясными, подобное он испытывал разве что только перед получением настоящего меча. Тогда он сильно волновался и одновременно ждал с нетерпением, а также точно знал, что будет ходить счастливым еще как минимум неделю, не расставаясь с мечом ни на минуту. Лань Цижэнь едва сдержал улыбку в ответ на чужую, когда увидел Тяньлан-цзюня. Тот беспечно сидел посреди комнаты, собирая оригами из бумаги со схемами причесок. В некоторых местах та порвалась от частого складывания. После привычного приветствия, словно они добрые друзья не видавшие друг друга несколько лет, Тяньлан-цзюнь заметил: — У тебя сегодня весьма хорошее настроение, Лань Цижэнь. Не поделишься поводом для счастья? Тот, как всегда, первым делом расположил гуцинь на специальном столике и сел лицом к демону, поглаживая бородку от неизвестного волнения. — Мы полностью разобрались с бездонным омутом в городе Цайи. Тяньлан-цзюнь прикинул что-то в уме, после чего уточнил: — Вы использовали одноглазых моллюсков? — Да, — выдохнул Цижэнь. — Спасибо, что рассказал. Губы демона растянулись в излишне довольной улыбке, обнажающей клыки. Метка на лбу полыхнула красным, талисманы вокруг на мгновение вспыхнули. Вопреки создавшейся атмосфере, он невинно сказал: — Рад был помочь. Лань Цижэнь разорвал их зрительный контакт и смущенно кашлянул в кулак, прочищая горло. Он заранее готовил слова, и те обязательно вылетели бы из головы, если он бы не заучил их наизусть. — Твоя помощь спасла не одну человеческую жизнь, — признался он ровно, хотя внутри все перекрутило от волнения, даже ладони непривычно вспотели. — Тебе прекрасно известно, что я не имею права улучшать условия твоего пребывания здесь, но я решил, что небольшая благодарность от имени ордена не запрещена. Незаметно вытерев влажную ладонь, он достал из рукава сверток и аккуратно передвинул его через границу сдерживающего барьера. Тяньлан-цзюнь резко приблизился, заставив Цижэня вздрогнуть от неожиданности, и с нескрываемым любопытством развернул бумагу. Увидев содержимое демон очень жутко, плотоядно улыбнулся. Взволнованность Цижэня на мгновение сменилась страхом, он даже напомнил себе, что точно положил туда пирожные, а не чью-нибудь отрубленную голову. Глаза Тяньлан-цзюня сверкали. Он осторожно, будто с неверием, взял рисовый шарик и попробовал, после чего счастливо зажмурился. Цижэнь раздраженно подумал, что тот слишком картинно радуется. Еда в его ордене не настолько плоха, чтобы плакать от счастья, когда ешь рисовые пирожные! Но затем одернул себя: главное, что подарок понравился. Съев один, Тяньлан-цзюнь с несвойственной аккуратностью завернул остальные и бережно отложил их на стол среди разбросанных книг. Было поразительно, как он с таким минимумом вещей умудрялся создавать беспорядок. После демон неспешно приблизился к границе и величественно сел напротив Цижэня, заглядывая ему в глаза с польщенной ухмылкой. — У тебя крошки на лице, — брезгливо бросил заклинатель, отводя взгляд. Тяньлан-цзюнь бархатно рассмеялся и небрежно смахнул их рукавом, что Цижэню, конечно, не понравилось. — Мне пришелся по душе твой подарок, — произнес демон странно глубоким голосом. — Я очень люблю рисовые пирожные. Заклинатель коротко кивнул; отчего-то его сердце сильно колотилось, хотя повода для беспокойства не находилось и давление было в порядке. Затем поправил: — Это не от меня, а от ордена Гусу Лань. — Разве не ты «сердце» ордена Гусу Лань? — насмешливо выгнув бровь, возразил Тяньлан-цзюнь, но Цижэнь нахмурился, поскольку официально главой не являлся. — В любом случае, их выбирал ты, не так ли? — Да, — признал он, чувствуя, что стоило соврать, если бы не правила. — Вот как, — многозначительно протянул демон. Стояла тишина, пока они смотрели друг на друга. Тяньлан-цзюнь не переставал улыбаться, и оттого казался еще более красивым, чем обычно. Его волосы оставались небрежно распущенными, а одежда неряшливой, придавая демону до странности уютно-домашний вид. Вероятно, в богатом облачении повелителя он мог похищать сердца девиц одним мимолетным взглядом в их сторону. Такие мысли до ужаса смутили Лань Цижэня. Он решил, что Тяньлан-цзюнь по неизвестной причине сегодня говорить не хочет, что почему-то расстроило, и молча повернулся к гуциню, разминая пальцы. Он продолжал ощущать пронизывающий взгляд, даже когда услышал шорох — демон разлегся прямо на полу вдоль границы. На недоуменный взгляд Цижэня Тяньлан-цзюнь обольстительно улыбнулся и попросил: — Не сыграешь ли мне что-нибудь перед «Покоем»? Он не решился отказать и заиграл нежную певучую мелодию, которую изучали все ученики, тренируя свои способности. Тяньлан-цзюнь с наслаждением слушал, не отрывая взгляда, в какой-то момент погрустнев, словно в очередной раз вспомнил о предательстве Су Сиянь. Цижэнь плавно сменил ноты и заиграл, используя ци, обязательную мелодию, чтобы «Покой» в очередной раз сгладил не только темную энергию, но и мрачные чувства бывшего повелителя демонов от предательства возлюбленной. От этих размышлений во рту стало кисло. Когда Лань Цижэнь закончил, при взгляде на спящего Тяньлан-цзюня его сердце затопило сожаление и желание спасти, вопреки всем заветам. Он невольно сравнил с себя со старшим братом и застыл, осознавая, что Цинхэн-цзюнь точно так же хотел помочь своей жене. Выдворить неправильные мысли и эмоции не помог даже холодный источник.