even though i have it all (i want you more, more)

Феликс надеялся, что, когда он сказал старшему, что зайдет, в надежде удивить его своим новым цветом волос, Чан слегка смутится и сделает ему комплимент. Чан не скупится на похвалу, совершенно не осознавая, как это заставляет Феликса каждый раз плавиться, всегда отмечает успехи младшего в учебе, восхищается его коллекцией сережек и чокеров или подбадривает его в их совместных играх. От Феликса не укрылось то, что Чан не прочь увидеть его в другом цвете, даже если сам он обычно одевается в черное, белое или (очень редко) красное. Парень уже некоторое время подумывает покрасить волосы в розовый и себе врать не будет, так как очень надеется, что Чану понравится. Но он не ожидает получить реакцию, которую в конце концов получает. Феликс стоит в коридоре, чувствуя себя еще более смущенно, чем обычно, когда темный взгляд Чана сначала падает на его волосы, затем на свитер, а потом. Задерживается. Тяжелый, горячий и сосредоточенный на нем в целом. Феликс собирает остатки своей храбрости, пальцы снова оказались на пульсе, потому что, черт, он нервничает, и спрашивает: «Тебе нравится?». – Да, – произносит Чан сиплым голосом, и Феликс чувствует, как колени его больше не держат. А потом Чан говорит: «Да, ты выглядишь очень красиво, Феликс». И... и искра загорается внутри Феликса. Чан смотрит так, будто хочет съесть его, а Феликс хочет ему это позволить, хочет целовать его, хочет держать его в своих руках и сказать ему, как сильно ему нравится старший, и, черт, быть хорошим для него, и ему кажется, что Чан хочет того же. Атмосфера между ними настолько плотная, что становится трудно дышать. Даже Чан задерживает свое дыхание. Ой, стойте, он правда задержал дыхание? – Чан-хен? – зовет Феликс, пристально глядя на него. – Ты в порядке? Чан быстро моргает, а затем качает головой, говоря что-то о долгом рабочем дне, его лицо и уши красные, а Феликс прячет улыбку. Удовлетворение скручивается в его животе, когда Чан снова говорит ему, что тот хорошо выглядит. Очень даже хорошо, он знает это. Но самое важное, что Чан тоже так считает. Феликс должен быть круглым идиотом, чтобы пропустить эти знаки, а уж Ханна научила его быть лучше этого. – Ты уже говорил, – произносит он, чтобы слегка подразнить Чана и поменять тему, потому что это только часть его плана. – Ты уже поел? На самом деле да, что очень хорошо, ведь Феликс испечет ему брауни, потому что старший заслужил. Чан спотыкается о собственную ногу, когда садится за стойку, и Феликсу приходится сдерживать свой смешок в приступе обожания, потому что Чан выглядит смущенным, потому делает вид, что не заметил этого. Выпечка всегда поднимает парню настроение, но он в большей степени делает все на автопилоте, потому что Чан наблюдает за ним, широко раскрытыми глазами и тяжело дыша, радуясь тому факту, что он нравится Чану, он действительно очень ему нравится, и Феликс получит от этой ситуации все. Но еще рано. Не сейчас. Потому что у Феликса есть план, он взволнован тем, что придумал, и собирается его реализовать. Так что он занимается выпечкой и разговаривает с Чаном, как в их обычные дни, и постепенно вытягивает из него ответы, которые представляют собой нечто большее, чем просто запинающиеся слоги. – У меня завтра вечер фильмов, – говорит Чан, когда Феликс спрашивает, какие у него планы на выходные, пока выкладывает смесь на противень, а затем в духовку. – Ну, с-с моими друзьями. По идее должны были быть только мы с Чанбином и Джисоном, но потом Джисон сказал, что придет вместе с Минхо, иначе Минхо опять нарядит их кошек в клоунов, только чтобы напугать его, а потом Бинни сказал, что в таком случае, он тоже приведет с собой Хенджина. И я без понятия, как об этом прознали Сынмин с Чонином, но они сами себя пригласили, так что они тоже там будут. – Звучит весело, – улыбается Феликс, ставя пустую миску из-под смеси перед Чаном. – Ага, – соглашается Чан, – будет-, – Феликс зачерпывает пальцем остаток смеси, при этом невинно смотря на Чана из-под ресниц, – весело, – произносит Чан дрожащим голосом, когда Феликс подносит палец ко рту, – снова увидеться со всеми, – заканчивает он, не сводя глаз с пальца Феликса, пока младший слизывает смесь, посасывая свой палец очень, очень медленно. Феликс делает из этого шоу, слегка мыча от услады, хотя смесь и не очень на вкус. Кадык Чана дергается, когда он сглатывает и скользит взглядом по губам Феликса, перед тем, как посмотреть ему в глаза. – Феликс? – зовет Чан, и Феликс чувствует, как его живот скучивается от возможностей. Неужели Чан- – Не хочешь прийти к... присоединиться к нам?* В мыслях Феликса полнейший хаос, так что ему требуется долгая секунда, чтобы понять вопрос, тем временем его сердце сжимается так сильно, а лицо горит нездоровым румянцем, что ему кажется, будто здесь и сейчас потеряет сознание. – К-к вам? Чан кивает. – Ты-ты будешь не против? Чан отрицательно качает головой. – Я думаю, ты со всеми поладишь, – говорит он, теребя край стойки. – И они тоже хотят встретиться с тобой. Чанбин хочет получше узнать тебя. Хенджин сказал, что от тебя исходит хорошая энергия. Феликс улыбается, чувствуя себя тепло и воздушно от этого. Чанбин, лучший друг Чана и его брат, хочет узнать его получше? Правда? И он нравится Хенджину? – Хорошо, – говорит он, – да, это было бы- Было бы круто. А они все знают о, ну, о нас? – Думаю, все, кроме Чонина, – отвечает Чан, – но им все равно на это, они не будут относиться к тебе странным образом или еще что-то. – Он выглядит очень серьезным и немного нервным, и вдруг у Феликса что-то щелкает, и он понимает что происходит. Это Чан изо всех сил старается самым приятным образом донести до Феликса, что хочет от него чего-то большего, потому что друзья Чана – его семья, а они оба ценят семью. Чан хочет, чтобы Феликс познакомился с его друзьями. Он не против, что его сахарная детка встретится с ними, заведет дружеские отношения с ними. Он хочет этого. Он хочет Феликса, и не просто переспать с ним, а по-настоящему. – Я бы с удовольствием встретился с ними, – отвечает Феликс, сердце его переполняется. Чан заметно расслабляется за стойкой, облегченно расправляет плечи и сидит весь такой красивый, что Феликс выбрасывает свой план в окно. Ну, или по крайней мере думает об этом, но потом у Чана звонит телефон. Мужчина хмурится и извиняющим тоном произносит «Работа», направляясь к дивану и отвечая на звонок на ходу. Феликс вздыхает. С хорошей стороны, когда Чан наконец заканчивает телефон, брауни уже готовы, вытащены из духовки и мирно охлаждаются на плите, так что нет вероятности, что Феликс здесь все сожжет. Он снимает прихватки для духовки, снимает фартук, проверяет, нет ли на его лице случайных следов муки, и направляется к Чану. – Эй, прости за это, – извиняется Чан, закрывая ноутбук и оставляя телефон в сторону, – Я- Феликс так и не узнает, что он хотел сказать, потому что парень просто скользит к нему на колени, эффективно затыкая его. Чан смотрит на младшего, как олень, пойманный в свете фар, когда Феликс кладет свои руки на широкие и красивые плечи Чана. – Феликс? – хрипит он. – Ты мне нравишься, – говорит Феликс, перед тем, как сдадут его нервы. Он почти уверен, что его не кинут прямо здесь и сейчас. Но никто настолько не уверен. Чан поднимает на него взгляд. – Очень, – добавляет парень, сводя руки ближе к прожилкам не шее Чана, поднимаясь правой рукой вверх, чтобы слегка погладить короткие волоски на затылке. – Я хочу встречаться с тобой, ну, всерьез, – говорит Феликс, – не из-за договора и не из-за твоих денег. Можешь оставить свои деньги при себе. Я просто хочу тебя. У Чана перехватывает дыхание. Его руки опускаются на талию Феликса, пальцы вцепляются в толстую ткань свитера. – Феликс, – выдыхает он, мягко и слегка надрывно, но его глаза полны тоски, что Феликсу самому не хватает воздуха. – Могу тебя поцеловать? – спрашивает он. В ответ Чан поднимает голову и медленно приближается, как будто боится напугать его, но Феликс не боится. Феликс взволнован. Он наклоняется, и их губы прижимаются друг к другу, невинно и сладко. Сердце Феликса до сих пор колотится так, словно он пробежал марафон. Они все целуются, и целуются, и целуются, изучая форму губ друг друга, тихо дыша в них, пока Чан не отстраняется, и Феликсу приходится остановить себя, чтобы не потянуться за ним. – Ты тоже мне нравишься, – говорит Чан, – очень, очень сильно, Феликс, ты даже не представляешь. – Неужели? – дразнится Феликс, поднимая бровь и ухмыляясь. Он позволяет своему голосу упасть еще больше, сжимает ноги вокруг бедер Чана. – Докажи это, – рычит он, и глаза Чана темнеют. Следующий поцелуй совсем не невинный. Руки Чана сжимаются на его талии, рывком притягивая его к себе, облизывает его рот, прикусывая губу и посасывая ее, вытягивая сдавленный вздох из Феликса. Язык Чана скользит по мягкости его губ, прежде чем погрузиться, скользя между ними. Феликс стонет, и позволяет себе утонуть, увязнуть в жар происходящего, позволяет голоду поглотить его. То, как Чан использует свои зубы, язык и губы, чтобы свести его с ума. Жар распространяется по его коже, когда Чан скользит руками, своими гребаными великолепными руками, под свитер Феликса, обхватывает его талию, поднимается вверх по спине, проходясь по позвонкам и крыльям лопаток, и снова опускается, заигрывая с поясом его джинсов. Феликс дергается назад, губы уже ноют. Рот Чана распух, покраснел и весь скользкий от слюны, и Феликс хочет. Черт. Всё. Он довольствуется тем, что срывает с себя свитер и отбрасывает его в сторону. Глаза Чана расширяются и останавливаются на его обнаженной груди. – Хорошо? – спрашивает Феликс, тяжело дыша, и Чан кивает, наклоняет голову и облизывает горло Феликса по длине, от плеча до челюсти. – Такой хорошенький, – стонет он, скользя ладонями вверх по животу Феликса и упираясь кончиками пальцев ему в грудь, прямо над тугими бутонами сосков. Феликс дрожит, а Чан расплывается в улыбке, медленно и опасно. – Тебе нравится, когда тебя называют хорошим? – спрашивает Чан. Как бы да, но дело не только в этом, а еще и в том, что его соски чувствительны, и Чан трогает их руками, руками, о которых Феликс провел несколько ночей, фантазируя как они будут ощущаться на его теле, в его теле, без разницы. Он удовлетворяется кивком, выгибаясь от прикосновения, и Чан вознаграждает тем, что медленно теребит соски, снова и снова, посылая яркие искры чувствительности прямо в его член. – Хорошенький, – снова говорит Чан, проходясь носом по горлу Феликса и покусывая его ключицу, терзая кожу зубами, и это немного больно, но так приятно. Ух ты, Феликс узнает о себе что-то новое и захватывающее, а они еще ничего толком не сделали. – Такой хорошенький, – говорит Чан, как будто ничего не может с собой поделать, впивается ртом в скачущий пульс Феликса и засасывает. Бедра младшего дергаются, из его рта вырывается стон, рука зарывается в волосы Чана, чтобы удержать его там, заставить сделать это снова. – Хорошая детка, – тянет Чан, проводя губами по коже Феликса, по уже сформировавшемуся засосу, и слегка щиплет его за сосок. Феликс издает звук, состоящий из одних гласных, дергает голову Чана назад и наклоняется к нему, чтобы поцеловать снова, без всякой изысканности, просто мокро целуя, и Чан стонет гортанно, толкается бедрами вверх- ОХ. У него встал. Феликс одет в узкие джинсы, но Чан только в спортивках, и он чувствует его, как член прижимается к его заднице. Это заставляет собственный член Феликса твердеть все больше. Парень вырывается, отталкивая руки Чана, чтобы соскользнуть на пол, широко раздвигает колени старшего и усаживается между ними. Чан издает мучительный звук. Феликс смотрит на него, ухмыляясь тому, каким красным он стал, каким развратным выглядит: волосы в беспорядке, губы красные и широко раскрыты, член торчит в штанах всего в нескольких сантиметрах от лица парня. – Я хочу отсосать тебе, – говорит он Чану, – и я хочу, чтобы ты дергал меня за волосы. – Я знал, что тебе это нравится, – выдыхает Чан, и они вместе стягивают его штаны, не до конца, но достаточно, чтобы высвободить его член, потому что Феликс слишком нетерпелив, чтобы ждать. Он обхватывает ствол рукой, проходится один раз по всей длине, просто чтобы увидеть это, просто чтобы увидеть, как Чан стонет и откидывает голову назад, на спинку дивана. Феликс тянется к его руке, порывисто целует костяшки пальцев, а затем кладет его руку себе на макушку. – Мне правда нравится, – говорит он и заглатывает член Чана. Он уже давно не делал минет, так что не может сразу вобрать ствол полностью. Вспоминает, что нужно быть аккуратнее с зубами и что делать с языком, и чтобы глотать без рвотного рефлекса, нужно расслабить горло и челюсть, но Феликс справляется с этим еще на первых движениях головой. Рука Чана крепко сжимает его волосы, не толкая и не дергая, она просто там. Его дыхание прерывисто, бедра, по обе стороны от Феликса, сильно напряжены. Все в порядке. Феликс просто удваивает свои усилия, чтобы полностью уничтожить Чана, совершая круговые движения языком над головкой, надавливая кончиком языка на ствол при каждом движении вверх, играясь с изгибами его тяжелого члена при каждом движении вниз, втягивая щеки, помогая себе рукой там, где не может достать (но стремится). Он смотрит на Чана, и дрожь пронзает его, когда видит, что тот смотрит на него в ответ темными глазами, сильно закусив губу. Феликс полностью отрывается, чтобы пройтись головкой члена по своим влажным губам, облизывая кончик, будто маленький котенок. – Феликс, – стонет Чан, грудь поднимается и опускается из-за прерывистого дыхания. Феликс мычит, открывает рот, позволяет члену умоститься на его язык и нижнюю губу и не двигается дальше. – Ликс, – снова зовет Чан, в его голосе слышится отчаяние, но Феликс просто ждет, позволяя слюне растекаться во рту, делая его скользким, чтобы Чан мог с легкостью скользнуть внутрь, стоит ему только захотеть сделать это. – Такой вредный, – скрипит зубами Чан и, наконец, мягко толкает голову Феликса вниз. Феликс стонет, член пульсирует, он берет его, берет его все глубже, прямо как- – Хороший мальчик, – выдыхает Чан, и Феликс снова стонет, неуклюже пытаясь расстегнуть свои джинсы, чтобы в какой-то степени облегчить свой ноющий член, когда Чан медленно, но с нарастающей уверенностью толкается в его рот и сжимает его волосы, дергая, посылая удовольствие вниз по позвоночнику Феликса, заставляя тепло собираться в его паху, когда парень обхватывает себя рукой, просто чтобы удовлетворить худшую из своих потребностей. Чан трахает его рот, и Феликс теряется в нем: в ритме бедер Чана, в изгибе его руки в его волосах, во вкусе и весе члена старшего на его языке, скользящем все глубже и глубже, пока он не ударяется о заднюю стенку его горла, и не задыхается. Чан немедленно отстраняется, нежно поглаживая рукой затылок. – Черт, извини, – выдыхает он, но Феликс просто подается вперед, полный решимости, и борется со своим рвотным рефлексом, чтобы взять член до самого корня, обхватив его полностью. Чан стонет, высоко и надломленно, когда Феликс делает это снова и снова, пока он сильно не дергает его за волосы, предупреждая, вероятно, только Феликсу это не нужно. Он просто продолжает отсасывать, когда Чан издает звук, будто его выпотрошили, и кончает в его горло, задыхаясь и дрожа всем телом. Феликс отстраняется, влажно кашляет и улыбается Чану, хотя его челюсть болит, а рот онемел, и это было, в общем, довольно грубо. Ему все равно. Он вроде как любит грубость. – Ну, ты и вредина, – хрипит Чан, – иди сюда. И с абсолютно плавящей позвоночник силой он тащит Феликса, как будто тот ничего не весит, к себе на колени, облизывает собственную ладонь и обхватывает ею член младшего. Феликс стонет. Он кончит смущающе быстро, но все это время он был на грани, черт возьми, ему все равно. В конце концов, именно вид руки Чана вокруг головки его члена, выглядывающей из кулака, раскрасневшейся и протекающей, делает его таким. И Чан шепчет ему на ухо: «Давай, детка, кончи для меня, ты же хороший мальчик», после чего присасывается к мочке. Феликс кончает со сдавленным криком, кончает себе на пальцы и на живот, и немного на рубашку Чана, проводя ногтями по его рукам, пока дрожит на его коленях и падает на нем, хватая ртом воздух. Феликс опускает голову на плечо старшего, целует то, до чего может дотянуться, чувствуя себя невесомо. – Хороший? – спрашивает он срывающимся голосом. – Очень хороший, – отвечает Чан, а затем подносит свою забрызганную спермой руку к своему лицу и слизывает ее. Феликс хнычет, его истощенный член слабо подергивается. – Хен, это ужасно, – скулит он. – Ты попробовал меня на вкус, – пожимает плечами Чан, – справедливо будет, если и я попробую тебя. «Я чертовски люблю тебя», думает Феликс, но ничего не говорит, потому что уверен, что это говорят в нем сексуальные эндорфины, и вместо этого просто целует старшего, пробуя себя во рту Чана, а Чан пробуя себя в ответ, и им обоим все равно. – Останешься на ночь? – спрашивает Чан, когда они замедляются, чтобы просто лениво целоваться друг с другом, не желая полностью отстраняться. – С тобой? – спрашивает Феликс, проводя пальцем по линии челюсти и раковине уха. – Да, – произносит Чан, полуприкрыв глаза и головой подаваясь навстречу руки Феликса, – со мной. – Хорошо.