even though i have it all (i want you more, more)

Первое, что Феликс осознает, когда просыпается от своего незапланированного сна – биение сердца Чана под ухом: ровное, сильное и ритмичное. Во-вторых, он чувствует себя... хорошо. Здесь и сейчас. Уже не так туманно, как будто мир не реален, или сам Феликс не реален. Он слегка шевелится, наслаждаясь теплом и тяжестью рук Чана, одна на пояснице, другая на затылке, большим пальцем чуть касаясь мочки уха. Он не хочет двигаться. Он хочет остаться здесь, в объятиях Чана. Это просто... нереально удобно. У Феликса не было проблем со скиншипом, но он никогда не думал, что выполнять роль сахарной детки будет так легко. Но это было вначале, когда Чан был просто контактом, которому он писал. «Мы друзья, которые встретились странным образом», сказал тогда Чан. К черту ярлыки. А Феликс... Феликс хочет этого. Он хочет быть другом Чана. Он не хочет, чтобы это была просто работа, он не хочет заботиться о деньгах или даже думать об этом. Но как он может этого не делать? Когда ему это нужно, когда Чан дает ему это? «Считайте это инвестицией». Но стоит ли вкладывать деньги в Феликса? На самом деле он не является одним из айдолов или стажеров Чана. Он просто пытается получить свою степень магистра в области физиотерапии и облегчить жизнь своей сестре и племяннице. До сих пор все, что он делал для Чана – это виделся с ним пару раз, писал ему смс и плакался в жилетку. Кроме того, теперь заставляет его прогуливать работу и успокаивать себя объятиями. Феликс вздыхает и украдкой бросает взгляд на Чана, готовый извиниться, но у него перехватывает дыхание. Чан спит. Феликс зачарованно смотрит. Старший так молодо выглядит. Не то чтобы он выглядел старым или что-то в этом роде, но сейчас его лицо умиротворенно, рот расслаблен и слегка приоткрыт, и Феликс осознает, насколько измученным он обычно выглядит. Он привык к постоянным мешкам под глазами Чана и бледности его лица, потому что никогда не видел его иначе. Но сейчас? Он такой милый. Спокойный. От этого у Феликса болит сердце. «Ты помогаешь мне», сказал Чан, и часть Феликса подумала, что он, возможно, преувеличивает, пытаясь заставить его чувствовать себя лучше. Но, может быть, он действительно помогает Чану? В конце концов, он бы сейчас не спал, если бы не Феликс. Феликс знает, что акты служения являются языком любви еще с тех пор, когда Ханна была одержима личностными тестами и заставляла его проходить их с ней. Чан готовит еду, потому что Феликс голоден, ест вместе с ним, делает перерывы на работе, когда Феликсу нужно встретиться с ним, предлагает ему подвозить его и ходит с ним за продуктами вместо того, чтобы просто дать ему деньги, чтобы купить то, что ему нужно. Мужчина идет намного дальше и выходит за рамки, выбирая еду для него, потому что Феликс слишком не в себе, чтобы правильно принимать решения. Держит его за руку, потому что Феликс протянул свою. Забирает его к себе домой, потому что Феликс попросил. Укладывает его в постель, когда он засыпает, и укрывает одеялом. Обнимает его и говорит, что он хороший, когда у него самый настоящий эмоциональный срыв. Обнимает его и играет с его волосами, пока Феликс не засыпает. Так что, возможно, именно так Чан выражает... ну, не любовь, раз он не влюблен в Феликса, а привязанность? И если так, то это значит... это означает, вероятно, что акты служения – это то, что он легче всего распознает как ответную любовь. Феликс хмурится, рассеянно рисуя невидимые линии на футболке Чана. Чан никогда ничего не просит взамен, хотя, на самом деле, это не совсем так. Все, о чем он просил Феликса, все, что было оговорено в контракте – это чтобы Феликс проводил с ним время, сопровождал его на случайные мероприятия и напоминал ему питаться, делать перерывы и время от времени выходить на свежий воздух. Это было безумно расплывчато, если честно. Феликс просмотрел примеры других «сахарных» договоров и был ошеломлен явными примерами того, насколько они могут быть, и часто были, подробными. Он испытывал облегчение, что Чан не сделал того же, и недоумевал, почему он этого все-таки не сделал. Теперь же он думает, что Чан (по-видимому) просто был самим собой – до боли добрым человеком. Чан поделился, что начал общение с Феликсом, потому что Минхо сказал ему, что Феликс никогда этого раньше не делал. Что он не хочет, чтобы у Феликса был плохой опыт. Как будто... как будто бы иначе у Чана не было бы сахарной детки? Феликс смотрит на старшего, тихо дыша, нежно обнимая его, и боль в его сердце превращается из царапинки в рану. Неужели Чан действительно так благороден? Настолько? Какого хрена. Он что, тоже ходит спасать щенков и утешать плачущих младенцев? «Скорее всего», истерично думает Феликс. Будто посвящать свое время, энергию, усилия и деньги всем, кто в нем нуждается, никогда не прося ничего взамен, обычное дело? Что произойдет, когда – если – люди, о которых он заботится, больше не будут нуждаться в нем? Может быть, он просто сосредотачивается на потребностях своей компании, своих стажеров, айдолов и коллег? ...О боже, он как раз это и делает. Вот почему он трудоголик. Это не... это вредно для здоровья. Чан должен заботиться о себе больше, чем просто как побочный продукт заботы о других. Он заслуживает заботы. Он заслуживает любви и ласки, и объятий, и- Феликс хочет дать ему все это. Чан – хороший человек, во всех отношениях, и в нем так много любви, чтобы раздать, и... и он одинок, не так ли? Слишком занят, чтобы быть чьим-то бойфрендом, живя в этой большой квартире, красивой, но пустой, с друзьями, будущими все в основном в отношениях, которые являются для них приоритетом. «О», думает Феликс, «я хочу позаботиться о нем». Так вот как Чан относится к Феликсу? Идея кажется нелепой, даже высокомерной. Кто он на самом деле для Чана? Но на этом все, не так ли? Чан сам так сказал. Феликс – друг Сынмина, но даже если бы он им не был... Даже если бы это было не так, Чан все равно хотел бы позаботиться о младшем. Старший издает тихий звук, поворачивает голову, пальцы подсознательно сжимаются на Феликсе, прежде чем он снова успокаивается. Все это время Феликс думал, что использует Чана. Пользовался им целиком и полностью. Он все еще чувствует себя подобным образом, но, возможно, Чан действительно нуждается во всем этом. Чтобы кого-то баловать. Чтобы баловать Феликса. Потому что у него большое сердце и некому его отдать. А Феликс все сопротивлялся. Правда, не слишком сильно, но он делал это из-за смешанной гордости, стыда и беспокойства за Чана. Но... но если Чану это нужно — если это то, каким человеком он на самом деле является,... то Феликс не настолько высокомерен или глуп, чтобы думать, что он может изменить Чана, и он не хочет этого. На самом деле, он просто хочет, чтобы Чан был счастлив и здоров. Но, может быть, он сможет повлиять на него. Сможет направлять его. Позволить ему заботиться о Феликсе, чтобы Феликс мог позаботиться о нем в ответ. И не как сахарная детка. Даже если деньги закончатся завтра, Феликс все равно захочет этого. Ему даже не будет сложно. Ведь ему... ему нравится внимание Чана, его забота. Может быть, немного больше, чем того требует ситуация, конечно, думается ему. Щеки пылают, когда Феликс вспоминает мурашки, которые пробежались по его спине, когда Чан дернул его за волосы (можете его осудить, но ему очень нравится, когда играются с его волосами). Но. Ну. Чану это тоже нравится. Не игра с волосами, конечно! Ладно, может быть, если только немного – Феликс помнит, как Чан гладил его прошлой ночью. Но нет, Чан любит делать для него приятные вещи. Даже предложил Феликсу лечь на диван и обниматься. Конечно, он сказал, что это потому, что Феликс выглядел так, будто ему это нужно, но, возможно, Чан тоже нуждался в этом. Феликс снова смотрит на него спящего. Определенно, Чан тоже нуждался в этом. «Ладно», думает Феликс. Он может это сделать. Он может позволить Чану заботиться о нем, а самому позаботиться о Чане в ответ. Тихий голос шепчет, что это плохая идея, что он обрекает себя на боль, потому что Феликс уже вложил в это больше, чем имеет на то право. Но Феликс прошел некоторую терапию и знает, что голос – это просто травма, только говорящая. С ним все будет в порядке. Чан не причинит ему вреда. Во всяком случае, не нарочно, а потом он сделает все возможное, чтобы загладить свою вину. «Он может оставить тебя», шепчет голос, «совсем как-»... Нет. Это совершенно другая ситуация. Договорам свойственно заканчиваться, даже тем, у которых нет оговоренной конечной фазы. И когда их отношения закончатся, если только Феликс не облажается по-крупному, нет причин, почему бы им не остаться друзьями. На самом деле он не может представить себе, чтобы Чан избегал его или что-то в этом роде. Конечно, он, вероятно, многого не знает о старшем, но Феликс чувствует, что может с уверенностью сказать – Чан этого не сделает, и Феликс лично был бы рад иметь Чана в своей жизни навсегда. И, может быть, без договора и денег между ними они могли бы даже стать лучшими друзьями. «Может быть», думает Феликс, но это очень похоже на надежду. Когда Чан просыпается, перед этим заснув, сам того не желая, не ожидая даже, на улице сумрачно и ближе к вечеру, но кажется, что очень поздно из-за облачного покрова, и Феликс не спит, лениво играя на своем телефоне. – Господи, – хрипит Чан, Феликс смотрит на него, мило улыбаясь, – как долго я спал? Когда ты проснулся? – Уже почти четыре, – информирует Феликс, – я проснулся около часа назад. – Ого, – Чан проспал... плюс-минус, три часа? Он точно не знает, когда заснул, но... Вау. Его сон почти никогда не бывает таким глубоким. Он чувствует себя потрясающе, голова чувствуется тяжелой, но свежей. Старший удивляется, почему Феликс остался с ним. Может, он просто не хотел будить Чана. Боже, он действительно такой милашка. – Как у тебя дела? – спрашивает Чан. – Отлично, – говорит Феликс, и он опять выглядит как обычно, что не может не радовать, – спасибо, что позволил мне вздремнуть на тебе. – Тебе спасибо, – искренне говорит Чан. В животе у него громко урчит. Феликс хихикает, прикрывая лицо рукой, и Чан чувствует, как у него горят уши. – Давай поедим, – бормочет он, и Феликс кивает, садится, протягивает руку и тянет Чана за собой, – спасибо. Тебе хочется чего-то конкретного? Феликс говорит «нет», и Чан решает быстро что-нибудь пожарить. Пока Чан готовит, Феликс достает свой учебник и якобы начинает учиться, но он также болтает со старшим о разных вещах. Чан... вздыхает с облегчением. Они снова легко общались, когда часть его сознания забеспокоилась, что он испортил это навсегда своей глупой шуткой этим утром. Он то тут, то там вставляет свои шуточки, но по большей части довольствуется рассказами Феликса об университете, его сестре Ханне и племяннице Джули. Он явно обожает их, хотя и нечасто видит, учитывая их с Ханной расписание. Младший явно преданный брат, но Чан и так это знал. В конце концов, Феликс так много работает, чтобы помочь обеспечить их. Они едят, Феликс радостно напевает и танцует на своем месте после первого укуса, заставляя гордость разливаться теплом в груди Чана, а затем младший убирает со стола. Ситуация почти домашняя. Чан сурово напоминает себе успокоиться и наконец-то взять себя в руки. Феликс убирает последнюю тарелку в шкаф, вздыхает и смотрит на свои продукты, все еще лежащие на стойке в куче пластиковых пакетов, а затем на Чана. – Мне пора домой, – говорит он, едва заметно надув губы, – нужно убрать все это и убедиться, что мой сосед снова не вломится в мою комнату. – Снова? – в ужасе повторяет Чан. – Что ты имеешь в виду? – Э-э-э, – Феликс смотрит на него, закусив губу, – ничего, глупая шутка, извини. Чан прищуривается, он ни на секунду не верит, Феликс ужасный лжец. Но он не хочет давить на него, у них уже был один трудный разговор сегодня, Чан не заставит его снова проходить через это. Ему кажется, что сама жизнь настроена против него. Он предлагает отвезти Феликса, и тот даже не пытается протестовать. Парень просто собирает свои вещи, в то время как Чан перекладывает его продукты из морозильника обратно в сумки, и они несут все это к машине. Обычное дело. А потом Чан говорит: «Итак, адрес?», и Феликс- Не отвечает. Вместо этого парень морщится, закрывает лицо руками и говорит: «Ты можешь просто высадить меня, откуда забрал вчера?». – На автобусной остановке? Разве это не в двадцати минутах ходьбы оттуда? Как ты собираешься нести все продукты? Да еще и в темноте? – Хееееен, – скулит Феликс, все еще пряча лицо за руками, – все в порядке, я справлюсь. – Феликс, – говорит Чан, протягивая руку и дергая его за запястье, пока он, наконец, не опускает их и не смотрит на старшего. Он выглядит смущенным и немного угрюмым, что странно мило, но также заставляет Чана ругать его за глупость. Сначала Чан подумал, может быть Феликсу просто неудобно, что он знает, где он живет. Чан уважает его мнение и понимает его, поэтому он поехал туда, где Феликс перед этим ждал его. Этот район, как знал Чан, был... не самым лучшим, и представил себе младшего, ехавшего поздно вечером после работы, усталого и уязвимого, и мог поклясться, что постарел на три года от одной только мысли обо всех плохих вещах, которые могут произойти с ним. Таким образом Чан догадывается, почему Феликс не хочет, чтобы старший знал, где он живет, и не знает, что с этим делать. Не привлечет ли он слишком большого внимания к... разнице... между их образом жизни, если скажет что-то? Просто ему все равно. Он уже знает, что Феликс находится в тяжелом финансовом положении, может себе представить, что это означает, что он не живет в роскоши. Он не осуждает Феликса за это и не будет осуждать его дом. В основном он просто беспокоится о том, насколько он безопасен, особенно с соседом по комнате, который, очевидно, любит покопаться в чужих вещах. Но должен ли он вообще говорить все это? Должен ли он просто настоять, чтобы Феликс дал ему адрес? Но Феликс приходит к решению, пока мужчина внутренне мучается. Не говоря ни слова, младший вводит адрес в навигационную систему и решительно отворачивается. «Хороший мальчик», говорит Чан, сам того не осознавая. Феликс издает странный звук, похожий на писк. Чан обвиняет необычное количество сна для его организма, которое он получил сегодня, в том, что у него сорвалось с языка, и желает быстрой смерти. Какого хрена он сказал это вслух своим гребаным ртом? Ему требуется вся его храбрость, чтобы взглянуть на Феликса, готовый извиниться за то, что он урод и переступил все границы, только чтобы полностью потерять голос. Потому что Феликс смотрит на него широко раскрытыми темными глазами, и по его щекам расползается очень красивый румянец. Его горло дергается, когда он сглатывает. Дыхание слышно прерывается. «Ему это нравится», подначивает дьявольский голос, который никогда не покидает Чана, и мужчина обычно делает все возможное, чтобы игнорировать шепот. Чан прочищает горло, прежде чем сделать что-то столь же опрометчивое, например, поцеловать Феликса прямо в губы прямо там, на стоянке у его дома, и заводит машину. Это занимает некоторое время, но неловкое напряжение медленно рассеивается. Чан включает музыку, Феликс пролистывает различные треки, подпевает нескольким и хихикает над некоторыми песнями из плейлиста Чана (Чан утверждает, что тема покемонов – это бомба, и у Феликса есть хороший вкус, чтобы согласиться, даже когда он хихикает). Прежде чем он осознает это, они подъезжают к дому Феликса и несут его продукты. Феликс открывает замок брелоком дистанционного управления и впускает его. – Так, ну, это, – заикается Феликс, когда лифт медленно со скрипом поднимается на пятый этаж, – мой сосед по комнате, Марк, он несколько... э-э... неопрятный. Так что заранее извиняюсь, если что, там просто катастрофа. – Все в порядке, – говорит Чан и толкает его локтем, пытаясь заставить Феликса расслабиться. Феликс не расслабляется. Честно говоря, там, где он живет, не так уж и плохо. Марка, похоже, нет дома, и в то время как в гостиной повсюду беспорядок с бутылками соджу и коробками из-под еды, случайная пара джинсов брошена на спинку дивана, занавеска, отделяющая кухню от остального места, кажется, привязана к стержню с помощью пластиковых стяжек, а не... не так, как должна быть закреплена. Все это просто напоминает Чану об его университетском общежитии, и он делится этой мыслю с Феликсом. – Ха, – говорит Феликс, – ну, сюда. – Чан помогает Феликсу убрать большую часть продуктов. Их холодильник пуст, если не считать приправ, контейнера с кимчи, банок пива и проросшей картошки. – Ты, наверное, мог бы посадить это, – замечает Чан, и Феликс, наконец, расслабляется достаточно, чтобы рассмеяться. Чан собирается выгрузить кое-что из вещей, которые не нуждаются в охлаждении, но Феликс останавливает его. – Нет-нет, это в мою комнату. Чан не собирается комментировать, но Феликс все равно объясняет. – Иначе Марк все съест, - говорит он, покусывая губу. Чан считает, что Марк ему не очень нравится. Он держит свое мнение при себе и поднимает последние две сумки, прежде чем Феликс успевает, следуя за ним в его комнату. Его чувства к Марку не улучшаются, когда Феликс достает ключ и отпирает дверь своей спальни. У него никогда не было плохого соседа по комнате – Бинни и Джисон были его соседями на протяжении всей учебы в университете, – но он определенно слышал пару-тройку ужасных историй. У него появилось смутное ощущение, что Феликс переживает некоторые из этих ужасных историй. Его комната милая, хотя и маленькая. Чан с праздным любопытством оглядывается. В углу у него крошечная кровать, в другом – стол, заваленный книгами, крошечная модель человеческого скелета в таком же крошечном берете, маленькое растение в оранжевом горшке в форме толстой кошки и фотография жизнерадостной женщины с глазами Феликса, держащей ребенка – Ханну и Джули, предположил Чан. К нему придвинут шаткий стул на колесиках, на нем свалена какая-то одежда, но на полу ничего нет. На стене висят плакаты с футболистами, на одном – с Арианой Гранде, на другом – с Джи-Дрэгоном. У него нет ночного столика, прикроватная лампа стоит на чемодане вместе с зарядным устройством, маленьким керамическим лотком с цепочками и серьгами, свечой и еще одной фотографией, на этот раз семейным портретом. Чан с любопытством приближается. На нем очень маленький Феликс, подросток Ханна и взрослая женщина, которая, должно быть, их мать. Она ярко улыбалась глазами, точно так же, как Феликс. Рядом с ней стоит еще кто-то. Феликс наклеил его лицо наклейкой, и даже не симпатичной. Похоже, это была этикетка со штрих-кодом к какому-то продукту, изношенная и облупившаяся по краям, явно приклеенная давным-давно и с тех пор не снимаемая. «Хм», думается Чану, и он отводит взгляд, когда Феликс открывает дверцу шкафа и кладет еду в коробку внизу, под висящей одеждой, набитой в крошечное пространство. Феликс носит гораздо больше цветов, чем Чан – он замечает много синего, черного и белого, но также несколько рубашек в розовом и желтом, а также с милыми узорами. Рассортировав еду, Феликс вскакивает на ноги с яркой, хотя и слегка вымученной улыбкой. – Итак, – говорит он, – могу я предложить тебе выпить или что-нибудь еще? – Нет, я в порядке, – говорит Чан, – на самом деле мне пора идти. Мне нужно заехать в офис и извиниться перед моим секретарем, чтобы убедиться, что Джисон не учинил международного скандала. Феликс смеется, и он звучит немного облегченно. Чана это нисколько не беспокоит. Он просто хочет, чтобы Феликс не чувствовал себя так явно плохо из-за своего дома. – Верно, – кивает Феликс, когда они выходят из его комнаты, – я... мне нужно дочитать материал, а потом займусь стиркой. Мы... увидимся позже? – Ага, – говорит Чан, – как ты занят на неделе? – О, я скину тебе свое расписание занятий, – говорит Феликс, – но у меня смены на фабрике с понедельника по среду вечером, а затем смены в пекарне в четверг утром, потому что тогда у меня нет занятий, а затем опять смена на фабрике в пятницу с пяти, а потом в пекарне в эти выходные. Чан чувствует, как брови ползут высоко на лоб, и издает низкий свист. – Ух ты, – произносит он, – у тебя, наверное, такие же плохие отношения с работой, как и у меня. Феликс смеется, его пальцы снова оказываются на пульсе. – Ах да, это много, но я как бы привык к этому? – Хм, – хмыкает Чан, – что ж, отдохни сегодня. Скинь мне свое расписание, и мы решим, когда лучше встретиться, хорошо? – Хорошо, – соглашается Феликс, и Чан поворачивается, чтобы уйти, но прежде чем он это делает, слышит «Хен», а затем Феликс тянет его за локоть и бросается вперед, чтобы обнять его, быстро, словно вспышка. Щеки парня снова розовеют, когда он отстраняется, но глаза блестят и не дрожат. – Спасибо за сегодняшний день, – произносит он, – и за вчерашний. И за. Всё. Ну, напиши мне, когда уйдешь с работы? Не оставайся там на всю ночь. – Я- Хорошо, – несколько оцепенело обещает Чан, он все еще не может прийти в себя от объятий. Феликс снова улыбается, машет рукой на прощание и закрывает дверь. Чан стоит там дольше, чем хочет признаться, глядя на дверь, прежде чем встряхнуть головой и направиться к своей машине. Ему нужно... о многом подумать. Много и о многом. Прежде чем уйти, он достает телефон.

chan: мне нужно, чтобы ты сделал мне одолжение chan: и пожалуйста, не говори сони или бинни

lino: ? lino: все что тебе нужно хен

chan: напомни мне что испытывать чувства к кому-то кто обязан контрактными отношениями вести себя хорошо со мной это действительно чертовски плохая идея и это поставило бы их в неловкое и ужасное положение где их согласие было бы сомнительным chan: потому что они могут подумать что не могут отказать мне что бы я ни говорил а также могут чувствовать себя под давлением сделать то что они думали что я хочу даже если они этого не хотят и я бы воспользовался ими chan: и что ради их благополучия и счастья и по большей степени всей их жизни я должен держать свой член в штанах и свои очень глупые и дурацкие чувства взаперти там где они не могут причинить вреда кому-либо

lino: я говорю это с любовью lino: но ты идиот

chan: я знаю

lino: я тебе гарантирую что ты на самом деле не знаешь lino: позвони мне