even though i have it all (i want you more, more)

Следующее утро проходит как в тумане. Феликс просыпается в пять утра, чтобы успеть на работу и начать печь дневную дозу вкусностей, двигаясь в основном на автопилоте и зевая, когда взвешивает и взбивает ингредиенты, заливает глазурью и украшает, при этом старается не обжечься о духовки или горячие подносы. Сынмин приходит в семь, когда они открываются для посетителей, но он, вместе с Синьлуном и Эриком, стоит за прилавком. По субботам Феликс находится на кухне, что вполне его устраивает. Никаких клиентов, с которыми нужно было бы иметь дело, только выпечка, уборка и еще немного выпечки, а также прием заказов по телефону или онлайн на торты, кексы, а иногда печенье. В обед Сынмин присоединяется к нему на перерыв, разделяя приготовленную им еду. Он всегда так делает, потому что Феликс почти никогда ничего не приносит. У него нет времени, учитывая, насколько допоздна он занят по пятницам, и раньше он не мог часто позволить себе поесть вне дома. Феликс полагает, что теперь все по-другому, и решает побаловать Сынмина в один прекрасный день. – Как дела, сахарная детка? – спрашивает Сынмин. Он делает так с тех пор, как все это началось. Феликс закатывает глаза и легонько пинает его по голени. – Хорошо, – произносит он, – и я уже сказал тебе, что не буду вдаваться в подробности. Я так понимаю, Чан-хен человек скрытный. Сынмин заламывает брови, дует губы, но вздыхает. – Да, наверное, ты прав. Но, я о том, дарил ли он тебе уже что-нибудь? Феликс колеблется, но, не в силах устоять перед соблазном хоть раз похвастаться, достает телефон. – Полагаю, я должен поблагодарить тебя и за это тоже, – произносит он, когда глаза Сынмина расширяются, и тот охает, рассматривая элегантное устройство. – Он сказал, что спрашивал тебя на этот счет. – Ах да, чуть не забыл об этом, – говорит Сынмин, открывая камеру, чтобы сделать селку, показывая сердечко. – Черт возьми, Феликс, может, мне тоже стоит завести себе сладкого папочку? Феликс произносит «Ха-ха», очень громко, что заставляет Сынмина косо на него посмотреть. – Что? Я мог бы быть сахарной деткой! – Ты слишком груб, чтобы быть сахарной деткой, – парирует Феликс, – хотя из тебя вышел бы хороший сахарный дом, кстати. Сынмин открывает рот, закрывает его и ухмыляется. – Ну, – говорит он притворно скромно, стряхивая с фартука крупинку муки, – я бы таким и был, неправда ли? Феликс хихикает, и переключается на других вещах, например, о том, как дела у Сынмина на юрфаке (ну, потому что Сынмин беспощаден и трудолюбив), и о том, как Чонин справляется со своими музыкальными курсами («феноменально», с гордостью отвечает Сынмин, «учитывая, что Инни своего рода пианист-вундеркинд и всегда очаровывает всех на своем пути»). – Как поживает твоя сестра с малышкой? – спрашивает Сынмин, и Феликс показывает ему фотографию племянницы, над которой тот мило воркует. Сынмин любит вести себя жестко и невозмутимо, но Феликс еще не встречал никого, кто не был бы сразу очарован Джули. Его телефон гудит от входящего звонка, в то время как Сынмин восхищается двумя новыми зубками Джули. – Ой, это твой отец, – говорит он, искоса поглядывая на Феликса, который раздраженно ворчит и сбрасывает звонок. – Мне нужно просто заблокировать его номер, – бормочет он, кладя телефон в карман и направляясь к раковине, чтобы вымыть руки. – Ты все еще не поговорил с ним? – В голосе Сынмина нет осуждения, но Феликс все равно чувствует, как его плечи сгибаются в защитном жесте. Он закрывает кран, вытирает руки дольше, чем нужно. – Нет, – выдавливает он, – не говорил. Я не хочу с ним разговаривать. – Хорошо, – говорит Сынмин. Между ними повисает тишина, звуки пекарни, заказы клиентов, звон колокольчика над дверью, смех Эрика, тихая инструментальная музыка фоном, просачиваются в подсобку, где они сидят, которая играет роль раздевалки/приемной/комнаты отдыха. – Минни? – отваживается Феликс спустя время, кажущееся вечностью. Сынмин убирает остатки их обеда, он смотрит вверх, ждет, когда Феликс перестанет возиться с завязками фартука и задаст наконец вопрос, который крутится у него не языке уже пару недель, но все боится произнести. – Ты когда-нибудь говорил обо мне? С Чан-хеном? Сынмин замирает, пристально глядя на него. – Нет, – коротко отвечает он, – ты же знаешь, что я этого не сделаю. Единственное, о чем он меня спрашивал, какая у тебя модель телефона. Он скрытный, как ты и сказал, и заявил мне, что никогда ни с кем не будет говорить о тебе, пока не спросит у тебя сначала. Феликс на самом деле не удивлен ни Сынмином, ни Чаном, но облегчение от того, что он это услышал, все еще накатывает на него волнами. Выражение Сынмина смягчается. – Феликс, – зовет он, – когда я спрашиваю, как у вас дела, я в основном только дразню тебя. Чтобы убедиться, что у тебя все в порядке. И, конечно же, мне любопытно, но. Это все ваше дело, даже если оно касается обоих моих друзей. Я знаю, что Чан-хен осознает это, и хотя вы еще не встречались с ним, но Минхо-хен тоже. Мы не собираемся сплетничать о вас двоих. – Я знаю, – говорит Феликс, улыбаясь извиняюще, – наверное, я просто... волнуюсь. – Увидев поднятую бровь Сынмина, он пытается объяснить. – Я знаю, что порой со мной бывает нелегко. – Феликс- – Так и есть! И я практически убивал себя, чтобы вернуть все – жизнь мою и моей сестры – в нужное русло после... после. И я просто не хочу, я знаю, что это звучит глупо, потому что я буквально продаю себя, так что не вижу смысла париться об этом, но. Мне не нужна жалость Чан-хена. Он поднимает глаза, заставляет себя посмотреть на встревоженное лицо Сынмина, выражающую боль. – Я не хочу, чтобы он знал обо мне то, чего я не... чего я не решился сказать ему. Мой выбор – это все, что у меня есть. – У тебя также есть я, – тихо произносит Сынмин, – и Инни. И твоя сестра, и Джули. Но... да, я тебя понял. Феликс кивает, резко сглатывая комок в горле. – Спасибо, – говорит он, запинаясь. – В любом случае, тебе, наверное, лучше идти. Перерыв закончился, и мне нужно приготовить круассаны. Сынмин кивает, но пока не уходит. – Ты не продаешь себя, – говорит он, и в его глазах появляется что-то почти умоляющее. – Нет... не совсем. Ты ведь знаешь это, верно? Феликс смеется, но это грубый, скребущий звук. – Вообще-то в какой-то мере так и есть, Сынмин. Мне просто повезло, что Чан-хен не хочет ничего, кроме моей компании. – Он отворачивается и делает вид, что не замечает хмурого взгляда Сынмина, когда тот выходит. Через несколько часов его сменяет пекарь вечерней смены, и Феликс, помахав на прощание своим коллегам, направляется домой. Он планирует вздремнуть три часа, а затем немного поработать над своими заданиями, и если он сделает достаточно, то пойдет в магазин за продуктами. Чан пишет ему, как только он заходит домой. Его сосед по комнате, Марк, сидит на диване, играет в Call of Duty и кричит в наушники. «Отлично», – думает Феликс и запланированный трехчасовой сон превращается в пытку на час. Он шаркает в свою комнату, бросает фартук и форму на стол и падает на постель, открывая какаоток. sugar hyung: эй как проходит твой день?

felix: неплохо, голова разболелась а сосед ведет себя слишком громко чтобы я мог уснуть felix: только что вернулся из пекарни felix: думаю, я мог бы сделать домашку вместо этого но неохота :/

sugar hyung: хммм sugar hyung: если хочешь можешь приехать ко мне? Феликс моргает, глядя на сообщение. За дверью Марк кричит во всю глотку: «ИДИ НАХУЙ ПРИДУРОК».

felix: да конечно felix: к тебе или где-нибудь еще?

sugar hyung: ко мне если для тебя это ок

felix: хорошо felix: какой у тебя адрес?

sugar hyung: я заеду за тобой sugar hyung: какой *у тебя* адрес? Феликс очень долго колеблется. Так долго, что Чан посылает ему еще одно сообщение. sugar hyung: если тебя это напрягает могу послать водителя Дело не в том, что Феликса напрягает то, что Чан узнает его адрес, или, по крайней мере, не по той причине, которую можно было бы предположить. Он знает, что с Чаном он в безопасности, и ему все равно, знает ли Чан, его адрес, Феликса скорее напрягает,... что Чан узнает, где именно он живет. А именно, в дерьмовой квартире в дерьмовом районе, потому что он не может позволить себе чего получше и едва может позволить себе даже это. Ему... ему стыдно. Потому что разница между их домами колоссальная, это уж точно. Что, вероятно, где-то с видом на реку Хан. Феликс тоже не хочет, чтобы за ним присылали машину. Это привлечет внимание, которого он не хочет. Все его соседи любопытны, а некоторые очень даже сомнительны. Он не хочет, чтобы они задавали себе вопросы или рыскали вокруг, его квартира не очень безопасна, и хотя у него не так много дорогих вещей, он не хочет потерять то, что у него есть. Машина Чана, будучи дорогой, не такая уж вычурная, учитывая, что он, скорее всего, мог позволить себе любой роскошный спортивный автомобиль на каждый день недели. Было бы не так уж плохо, если бы он заехал за ним... sugar hyung: феликс? sugar hyung: я знаю что ты должно быть устал и не хотел заставлять тащиться сюда когда я могу просто забрать тебя sugar hyung: нам не обязательно встречаться сегодня если что sugar hyung: если ты не хочешь Черт. Чан и правда. Слишком, чертовски милый. Дать ему отдохнуть и все такое. Приняв решение, Феликс посылает Чану не свою локацию, а автобусной остановки, на которой он обычно выходит по дороге с работы. Таким образом, Чан будет знать район, в котором он живет, но не его точный адрес. Небольшая анонимность послужит для защиты, возможно, жалкого оправдания гордости Феликса. И таким образом, он не будет неудачной сахарной деткой. Мужчина просит встретиться с ним, предлагает подвезти, спасение от его надоедливого гребаного соседа по комнате – в место, где можно спокойно сделать свою работу, и у Феликса возникает целый глупый спор по этому поводу.

felix: извини за задержку я отвлекся

sugar hyung: все нормально sugar hyung: я буду минут через 40?

felix: увидимся :)