Вольные птицы

В «Прачечной» было шумно и многолюдно: с разных сторон доносились обрывки разговоров, смех, сновали взмыленные официанты и гудела кофемашина. В помещении стоял сильный запах кофе. Украшений было немного, но из пары огромных колонок громко доносились английские рождественские песни. Игорь перевёл взгляд на окно и посмотрел через дорогу на «Английский паб». Его четыре окна светились тихим теплым светом. Рядом послышался недовольный голос Серхио. — Кажется, тут скорее умрёшь от старости, нежели тебе принесут меню… Акинфеев только фыркнул. И действительно, два зашедших внутрь мужчины, занявших столик у окна не привлекли к себе никакого внимания, ни со стороны посетителей, ни со стороны обслуживающего персонала. Кто-то со временем мог сообразить, что они сидят за пустым столом, и попробовать принять заказ, но, Игорь был уверен — закажи они по чашке кофе и их никто не тронул бы до самого закрытия. Идеальное место, чтобы остаться незамеченным. Можно было даже пофантазировать и представить, что на месте Серхио сейчас, так же как и вчера, сидит их психопат. Он поймал взгляд официантки и жестом подозвал ее. Выяснив то, что и предполагал, — никто никого не видел и ничего не знает, — он заказал кофе на вынос, и, дождавшись, когда Рамос сделает свой заказ, задумчиво произнёс: — Тут мы ничего не узнаем, у них даже камеры видеонаблюдения нет. — Что будешь делать дальше? — Думать. — Игорь вновь посмотрел на падающий за окном снег. — Такие преступления, как правило, совершаются в четыре этапа: выслеживание, похищение, собственно исполнение и ликвидация, устранение. Самая рискованная из них — похищение. Почему? — Потому что на остальных стадиях легче контролировать ситуацию, меньше рисков. — Именно. Поэтому многие серийные убийцы предпочитают на роль жертвы тех, с кем проще работать — проституток, наркоманов, бездомных… Такие люди могут исчезнуть в любой момент, и их никто не хватится. Проститутка спокойно сядет в машину к незнакомцу, потому что это её работа. А вот не увлекающийся беспорядочными половыми связями и употреблением алкогольных напитков студент вряд ли. Какой вывод напрашивается? — Что наши жертвы знали Доктора Крейна. — Но они ни разу до этого его не видели. — Заметил Акинфеев. — Как же они его узнавали? — Понимаю, на что ты намекаешь, Игорь. Мы уже проверили все телефоны и компьютеры жертв и ничего не нашли. Ни намёка на сохранённые фотографии и переписку. — Значит, надо искать тщательней. Наш объект выстраивает отношения с жертвами, и на это уходит время — не день, не два, а месяцы. Мужчине привлечь женщину гораздо проще, чем в откровенно гомофобной среде завоевать доверие лица с нетрадиционной ориентацией. Это осложняет и одновременно упрощает ему задачу. У гомосексуалистов банально меньше выбор. К тому моменту, как он заканчивает обрабатывать жертву, та уже считает, что ей несказанно повезло встретить единомышленника, а уж если там взаимная симпатия… — Думаешь, переписку они удаляли по причине чужой нетерпимости? — Да. Обнародование подобной информации в общественном пузыре каждой из жертв могло привести к большим проблемам для них. Официантка наконец-то принесла два бумажных стаканчика кофе. Она подмигнула Рамосу и удалилась. На его стаканчике ручкой был написан номер телефона. — Ладно, куда сейчас? — Спросил Серхио. — Ты любишь ролевые игры? Рамос настолько красноречиво приподнял бровь, что Игорь осёкся. Ну, разумеется, любит. Они вышли на улицу. Игорь подошёл к ярким окнам «Английского паба» и попросил Серхио встать перед дверью. Так, словно бы он только что покинул заведение. — Представь, что ты Константин Кучаев. Тебя только что кинули, ты расстроен и злишься. Немного пьян, но от этого чувства только острее. Погода ужасная, холодно, снег идет. Ты выходишь из бара, и что делаешь прежде всего? — Я иду домой. У меня был ужасный вечер, и я хочу поскорее покинуть это место и оказаться в собственной постели. — Нет, не так быстро. — Замотал головой Игорь. — Да, ты хочешь как можно скорее добраться домой, но, несмотря на мороз, ты все же на несколько мгновений задержишься на ступеньках и в последний раз окинешь взглядом улицу: а вдруг он все же появится? Потому что чувствуешь себя идиотом и ищешь причины в себе. А если он сейчас появится и объяснится, то это автоматически снимет с тебя вину. Это простая психология. Серхио поднялся на ступеньки, как-то сокрушённо вздохнул, словно вживаясь в роль, и принялся внимательно осматривать улицу. — Надежды разбиваются, улица пуста, а моего психопата нигде не видно. — Это потому, что я сижу в «Прачечной» и слежу за тобой. — Тихо произнёс Игорь и, проигнорировав какой-то серьёзный взгляд Серхио, продолжил. — У Кучаева не было машины, значит он приехал сюда на метро. Уехать, видимо, собирался на нём же, но по какой-то причине до него он уже не добрался. — Может, я решил себя пожалеть и взял такси? — Нет. — Опять замотал головой Акинфеев. — Ты студент, который не избалован родительскими деньгами. Ты и так злишься на себя, за то что потратился на не получившееся свидание. Ты видел цены на выпивку в этом пабе? К тому же метро — место привычное. Безликая молчаливая толпа, в которой можно затеряться. Оно дарит мнимую безопасность. Поэтому такси исключается. Они повернули направо и пошли в сторону метро. Ближайшая станция была недалеко, где-то в семистах метрах. Игорь даже видел горящую букву «М» вдалеке. — Теперь ты спешишь домой, идёшь быстрым шагом, и в этот момент я выхожу из «Прачечной». Ты меня не видишь, ты расстроен и смотришь себе под ноги. Но я окликаю тебя, и ты оборачиваешься. Серхио остановился и обернулся. — Здравствуй, Игорь. — Саркастично произнёс Рамос. — Эй, на улице ведь темно, ты один, а к тебе приближается незнакомый прохожий. Неужели это не настораживает? — Возможно… Нет, ведь я узнал тебя. Потому не испугался. Я точно знаю, что это ты. Значит, ты либо прислал мне своё фото, либо описание. — Нет, фото исключено так же, как и такси. Фото — это слишком рискованно. Если оно попадёт к полиции, меня легко можно будет задержать хотя бы по подозрению… Описание подходит больше. Если ты знаешь, во что я буду одет, сколько мне лет и какого цвета у меня волосы — ты меня узнаешь, и одновременно с этим, это ничего не даст ищущим, слишком размыто и туманно. Но я всё равно должен увидеть это описание, поэтому ваши хакеры должны работать усерднее. — Они ничего не нашли. — Они пока ничего не нашли. Игорь сделал глоток кофе, и встал перед Серхио, пытаясь игнорировать тяжёлый и какой-то пряный, как и всегда, слишком пристальный взгляд карих глаз. — Итак, я подхожу к тебе тебе, и всё ещё не кажусь опасным, почему? — Потому что ты извиняешься за то, что опоздал? Ты выглядишь виновато и жалко, а я всё ещё немного пьян и мне хочется тебя пожалеть. Возможно я чувствую вину и за то, что плохо о тебе подумал. — Вечер ещё можно спасти, избавить от вины обоих и закончить на приятной ноте. Всего лишь девять, так что, когда я предлагаю где-то выпить или поужинать, ты, ни минуты не думая, соглашаешься. Я говорю, что моя машина стоит недалеко, и предлагаю пойти к ней. — А где твоя машина? Игорь осмотрел улицу и заметил тёмный провал узкого переулка. — Полагаю где-то здесь. Место не просматривается, увидеть машину заранее нельзя, да и сев в машину мы окажемся скрыты ото всех любопытных глаз. — Как думаешь, он каким-то образом его обездвижил? Вряд ли он мог прямо здесь связать его, засунуть кляп в рот и кинуть в багажник, — как только жертва поймёт, что что-то не так, то начнёт кричать и оказывать сопротивление. К тому же, что место не такое уж и безлюдное. Так что он, скорее всего, как-то дурманит парней, может вкалывает им что-то или предлагает жвачку со снотворным… не знаю… и пристегивает к пассажирскому сиденью. В этом случае, даже если его остановит полиция, он всегда может сказать, что его приятель спит или напился, и это будет вполне правдоподобно. — Что-то такое я себе и представлял. Итак, — принялся подводить итоги Игорь. — Мы знаем, как он похищает своих жертв. А как он их находит? — В интернете. — Вздохнул Рамос. — Точно. Поехали, мне нужно поговорить с вашим самым крутым хакером.

***

— Воробей, подойди к кровати. Металлический голос Дани разнесся по комнате, отскакивая от стен, и у Кости застучало в голове. Он резко дёрнулся, словно просыпаясь от некого забытья, тупо осматривая комнату и пытаясь понять, откуда исходит звук. Было светло, но он не помнил, когда включился свет. Шевелиться не хотелось, во всём теле поселилось какое-то усталое отупение. — Воробей, подойди к кровати. Кучаев сфокусировал взгляд и посмотрел на кровать. Обычно стоило ему только вспомнить о ней, и его прошибал холодный пот и пробирала дрожь. Но сейчас она не казалась ему такой пугающей. Ему было абсолютно плевать на неё, словно она не имела к нему ни малейшего отношения. Мысль о том, что это неправильно, медленно всплыла откуда-то из глубин его сознания, настойчиво пробиваясь сквозь окутавшее его облако спокойствия. Он не должен был чувствовать такое умиротворение. Очередная догадка о том, что должно быть Федя что-то подсыпал ему в еду, не вызвала никакой реакции. Костя всё так же сидел, тупо уставившись перед собой, дезориентированный и не понимающий, что ему нужно делать. — Воробей, подойди к кровати или последует наказание. Костя медленно и неуверенно поднялся на ноги. Ему нужно было подойти к кровати, и он пошёл вперёд, не испытывая к большому сооружению в центре комнаты никаких эмоций. Он уже приготовился просто напросто упасть на неё, но его снова остановил Данин голос: — Стоп! Он замер, закачавшись на месте, загипнотизированный отсветом ярких ламп на гладкой плёнке. — Воробей, сними с себя одеяло. Потребовалось время чтобы смысл приказа преодолел туман в голове Кости, и он позволил одеялу легко соскользнуть со своих плеч на пол. — Теперь сходи в ведро. Очередной приступ замешательства, вереница неуверенных шагов до другого угла, и Кучаев замер над пластиковым ведром, дожидаясь пока иссякнет гулко бьющая по дну струя. Когда он закончил, снова повторился приказ, приказывающий ему лечь на кровать. Он отошёл от неё всего лишь на десять шагов, но ему показалось, что его перенесло на другой край континента. Ноги уже начинало потряхивать от напряжения, и Костя поспешил обратно, не рассчитав собственную скорость и буквально рухнув поверх матраса, с трудом перевернувшись лицом вверх. Плёнка обожгла спину холодом, но комната вращалась вокруг него на такой скорости, что он не был уверен, что сможет снова подняться. Он слышал, как открылась дверь, как вошёл Даня, забрав ведро, и снова ушёл. Затем вернулся, сопровождаемый уже знакомым скрипом колёсиков и металлическим грохотом от вкатываемого стеллажа с тремя полочками. Он даже не повернул голову, чтобы посмотреть, что на нём лежит в этот раз. В его нынешнем состоянии ему было абсолютно всё равно. Костя слабо отметил про себя лишь тот факт, что его руки и ноги вновь оказались крепко пристёгнуты к спинкам кровати. Он почувствовал давление кожаных ремней на запястьях и чуть дёрнул ногой, пытаясь избавиться от тянущего ощущения под коленом. Даня вновь проверил, хорошо ли застёгнуты ремни, взял со стеллажа пульсометр и затянул манжету на его запястье, сразу под ремнём. Небольшой мониторчик, от которого тянулись провода к пульсометру, за прищепку цеплялся к арматурине спинки. Аппарат включился, и тишину заполнил размеренный писк. Пульс у Кучаева был ровный, шестьдесят ударов в минуту. Писк усыплял ещё сильнее, и Костя с трудом заставлял себя держать глаза открытыми. Даня ходил вокруг кровати, то ли просто осматривая и проверяя результат своей работы, то ли совершая какие-то действия. Кучаев не мог этого понять, да и не хотел понимать, не чувствуя своей причастности к происходящему. Он слышал только его шаги и писк, отмеряющий его сердцебиение. Шаги то удалялись, то становились ближе, и, наконец, Даня остановился сбоку, возле его головы, и затянул на его правом плече резиновую трубку. Костя поморщился. Плечо пульсировало в такт орущему над головой кардиомонитору. Пальцы онемели. Даня взял шприц, уже заполненный какой-то жидкостью, выпустил воздух и быстро воткнул иглу Кучаеву в вену. Поршень медленно опустился до самого дна, и Даня убрал опустевший шприц, стащив с его руки жгут. Препарату потребовались мгновения, чтобы попасть в кровь и разогнать Костин пульс до ста сорока ударов. Монитор истерически заверещал, писк раздавался практически без пауз. Костя распахнул глаза, судорожно втянув сквозь зубы воздух. Внутри словно взвилось бушующее пламя. Его распирало собственной силой. Он никогда ещё такого не чувствовал, ему казалось, что он может сейчас побежать, и бежать не останавливаясь до конца своей жизни. Ему нужно было бежать, тратить переполнявшую его искрящуюся энергию. Это было невероятно, просто фантастически. Губы сами растянулись в улыбке, и он засмеялся. Даня ударил его с такой силы, что голова мотнулась в сторону, как у тряпичной куклы. Смех застрял у Кучаева в горле, мозг, казалось, расплющился о внутренности черепа. Боль была просто невыносимой. Она была гораздо сильнее, чем когда Даня бил его тростью. Сильнее, чем прошибающий насквозь колючий жар электрошокера. Невыносимой настолько, что этого просто не могло быть. Этот удар словно выбил из его тела всю эйфорию. Костя медленно повернул голову, потерянно глядя Дане в глаза, и почувствовал, как тугой напряжённый узел скручивается у него в животе. Пульс рывком взвился ещё выше, заставляя монитор неистовствовать. Дыхание участилось, лишь касаясь лёгких быстрыми поверхностными вдохами. Паника медленно поползла к горлу. Даня наклонился к нему, положив ладонь на его грудь, и паника ударила сплошной плотной волной. Костя закричал, и Даня ударил его снова. — Воробей молчи. Ни слова. Горячие капли проложили по щекам Кучаева две дорожки. Он замер, но вскоре опять задергался, словно кто-то резко дал ему новую команду, пытаясь освободиться от ремней, но кожаные стропы только глубже впились в кожу. Он хотел снова вернуться в наркотический туман, там ему было так тепло и спокойно, там он не думал о том, что лежит голый и связанный под пристальным вниманием психопата, способного сделать с ним всё, что угодно. Там, ему не было так страшно. Щёки горели. Костя дёрнулся в последний раз и вновь замер, понимая, что начал задыхаться. Он заставил себя разжать судорожно сжатые челюсти и сделать несколько напряжённых глубоких вдохов. Пульс медленно вернулся на отметку в сто сорок ударов. — Воробей, посмотри на меня. Костя не нашёл в себе смелости посмотреть на Даню. Страх раскалённым шурупом ввинчивался ему в голову. Он боялся, что может увидеть что-то, что-то в руках у Дани или в нём самом, что-то такое, что напугает его ещё сильнее, и у него просто не выдержит сердце. — Воробей, посмотри на меня, или последует наказание. Слёзы текли уже потоком. Костя не плакал, он просто их не контролировал. Ему очень хотелось закрыть глаза и снова завернуться в одеяло, спрятаться куда-нибудь подальше от яркого света ламп. Он не понимал, почему это случилось именно с ним, он ведь ничего плохого в своей жизни не сделал. Глупые, глупые отчаянные мысли. Кровать прогнулась сильнее. Кучаев почувствовал тяжесть на своих ногах. Их придавило к плёнке, и влажная от испарины кожа мерзко заскользила по гладкой поверхности. Чужие пальцы коснулись его лица, и крик не раздался только по причине отсутствия в лёгких кислорода. Даня с силой повернул его голову, заставляя смотреть на себя. Он улыбался. И эта улыбка показалась Косте самым пугающим, что он видел когда-либо в жизни. Даня наклонился и едва ощутимо поцеловал его в губы. — Сейчас будет очень страшно. — Предупредил он.