Сгорай

      Страшнее всего во сне было видеть чужую смерть. Особенно если это была гибель животного.       Сидя на крыше, как мне казалось, французского дома, руки обнимали ноги, не выпуская тепло тела. Немного дальше на край села белая голубка. Настолько светлая и красивая, что не было бы грехом заплакать от такой красоты. Дневной свет искрился в её перьях.       Я улыбнулся и протянул руку, надеясь, что она не испугается и подойдёт ближе. Мы смотрели друг другу прямо в глаза. Её чёрные бусинки сверкали бликом света.       Резкий хлопок заставил её тут же взлететь. Шум крыльев, ещё один громкий звук и глухой удар по крыше. Белое искривлённое тело лежало на металлическом листе. Перья намокали багровой жидкостью, отбирая их прежнюю красоту. По глазам потекли слёзы.       Я сидел над ней, тихонько поглаживая по крыльям, которые больше не хотели двигаться.       — Ну же. Пожалуйста.       Дикая обида и грусть смешались, заставляя слёзы литься дальше, пока не открылись глаза.       Но даже тогда эмоции продолжали отыгрывать своё существование. Я несколько раз вытер глаза, прежде чем окончательно проснуться и поймать на себе обеспокоенный взгляд Элиота. Он сидел на полу и протягивал руку в мою сторону.       Тело подскочило и вжалось спиной в стену, тут же вспомнив недавний его поступок.       — Не трогай...       — Ладно, не буду, — он опустил руку. — Просто ты плакал. Что-то плохое снилось?       Ещё бы. Кто станет лить слёзы при виде чего-то радостного?       — Почему люди охотятся?       Он уже привык к подобным моим вопросам, поэтому просто потёр пространство под носом и задумался:       — Для пропитания, наверное.       — Но человек ведь всеяден.       — Тут ты прав. Но когда-то еда была сильной проблемой. Человек был хищником. Думаю, в мире среди опасных существ выжить без мяса было практически нереально.       — Сейчас же это не проблема. Зачем люди убивают?       К моим глазам вновь подступили слёзы. Мне было обидно за всю ту боль, что приходится терпеть животным, которые не в силах дать отпор такому страшному существу как человек. Однажды природа допустила категорическую ошибку, создав подобный род. Единственное творение, способное уничтожить её саму.       Я опустил голову, закрывшись руками:       — Не могу смотреть, как убивают животных.       — Тебе это приснилось?       Я кивал, а потом продолжил:       — Такая красивая птица. Вся белая, как снег была...       Всё же Элиот осмелился и коснулся хотя бы моих волос, которые нависали поверх лица. Отодвигаться было уже некуда, поэтому я продолжил сидеть на месте.       — Могу я... — он замялся и поджал губы. — Ты знаешь, как называется то, что мы сделали у меня в комнате?       Я помотал головой и прижал руки как можно сильнее к телу. Мне казалось, что так моё тело занимает меньше места и до меня будет сложнее добраться.       — Это поцелуй. Когда два разных человека соприкасаются губами.       Веки зажмурились, пытаясь сдерживать наплыв негативных воспоминаний.       — Не страшно и не больно. Это приятно, — его тёплый голос хоть и успокаивал, но это была уже не та ситуация, в которой бы подобное сработало мгновенно.       — Было страшно.       — Потому что ты особенный. В первый раз всегда страшно. Я тоже когда-то боялся.       Почему-то от этих слов мне стало легче. Осознание того, что такой человек, как Элиот, может тоже чего-то бояться, придало мне сил. Ему точно было легче справляться с событиями вроде того, из-за которого нам пришлось переехать.       В голове всплыл его образ, нависший над неподвижным телом.       Человеку, который умеет так хорошо стрелять и драться, нечего бояться. Мне было завидно. Что-то общее объединяло его с тем парнем из моих видений в раннем возрасте. Разницей был лишь век, в котором они жили, и вид оружия.       — Научи меня стрелять, — почему-то вдруг я без каких-либо препятствий и усилий посмотрел ему сразу в глаза, словно подбивая на положительный ответ.       Он мог ответить что угодно. Любой из вариантов был мне безразличен, зная, что всё равно смогу уговорить его на эту авантюру. Давай же, скажи мне «да».       — Что?       Оружие из фильмов и книг имело огромные различия с настоящим, начиная с обычного веса, заканчивая звуком. Холодный металл, приятный коже, резко одёргивал руку вниз под своей тяжестью. И если поднять пистолет можно было и двумя руками, то вот стрелять, контролируя подрагивание кистей, было той ещё задачей. Чем дольше пытаешься прицелиться, тем сильнее устают и начинают дрожать руки. Сам курок нажимался с усилием, мгновенно вызывая сильную отдачу при выстреле. В первый раз мне прилично заложило уши. Однако чем больше я стрелял, тем сильнее привыкал слух к этому громкому хлопку.       Попробуй объясни людям в городе, что один парень просто захотел научиться владеть огнестрельным оружием. Как сказал Элиот, в лучшем случае отделаешься штрафом. По этой причине нам пришлось выехать в заповедник, ближайший крупный к нам лес и место, где было гораздо проще избежать неудачной встречи.       Пуля прошла мимо импровизированной мишени, которую Элиот вырезал на сухом дереве с помощью ножа. Я досадно вздохнул и опустил пистолет.       Он сделал шаг ко мне и поднял мою руку.       — Ну, во-первых, никогда не направляй заряженное оружие себе в ноги, не поставив предохранитель. Эта вещь хоть и точная, но не настолько надёжная, — его руки аккуратно забрали у меня пистолет, продолжая направлять его в безопасную сторону. — А во-вторых, попробуй стрелять на выдохе. Выдохнул и стреляешь на паузе, только потом продолжаешь дышать.       Элиот прицелился, придерживая оружие второй рукой, и выстрелил несколько раз подряд. Я еле успел закрыть уши и посмотрел в сторону мишени, у которой теперь был дымящийся чёрный центр.       — Круто, — в моём голосе было слышно искреннее восхищение.       Он снова вложил пистолет мне в руки и сделал два шага назад.       Хотелось закрыть один глаз для лучшего прицеливания, но я пересилил себя, вспомнив слова своего учителя о том, что таким образом, наоборот, страдает меткость.       Медленный вдох, выдох. Прицелы сошлись, и я выстрелил три раза подряд. Снова вдох.       На мишени появилось ещё два пятна вокруг прошлого попадания Элиота. Сбоку послышались тихие аплодисменты.       — Поздравляю. Даже быстрее смог, чем я когда-то.       Так забавно. Ведь ещё недавно мне снился сон, как с похожего оружия убили живое существо, а теперь и сам держу это в руках, пытаясь повысить свои навыки. Для чего же? Самооборона от людей, которые хотят причинить вред? Как те, с которыми пришлось разбираться Элиоту. Или просто становлюсь плохим?       Я поднял предохранитель и покрутил пистолет в руках, разглядывая его рельеф и детали.       — Теперь я плохой человек? — порыв ветра поднял волосы, которые до этого упали на лицо.       — Почему ты так думаешь?       Ох уж эта дурная привычка Элиота отвечать вопросом на вопрос.       Рука опустила ствол вниз.       — Мне кажется, что хороший человек никогда не взял бы это в руки, — я подошёл к нему и отдал металлический предмет.       Ноги неспешно двинулись в сторону, откуда мы пришли.       — Ренуа.       Я остановился, чтобы выслушать, что он скажет.       Элиот наклонил голову и, немного мотая ей, сказал:       — Ты слишком добрый для этого мира.       Я посмотрел на него через плечо и улыбнулся.       Было непонятно, о чём именно он пытается мне сказать. Мир, созданный в такой масштабной вещи, как Вселенная, не мог быть плохим.       Лист дерева, несущийся по ручью, когда-то впитывал в себя для жизни дерева свет Солнца — звезды, которая согревала планету, находясь на таком огромном расстоянии от Земли.       В голове не укладывалось то количество информации, которая восхищала меня по сей день. Принцип образования снега из воды, создающий неповторимые по виду ледяные кристаллы. Разнообразие флоры и фауны, где существуют организмы с биолюминесцентными способностями. Мир, в котором живут даже птицы, питающиеся нектаром растений, подобно насекомым.       Вид, одержавший господство только потому, что когда-то на динозавров упал метеорит — человек. Столь простой, но в то же время удивительный.       Нет крыльев, чтобы он однажды смог придумать огромный механизм, способный подняться в воздух. Не может так хорошо плавать, чтобы создать нечто, что даст ему эту возможность.       Люди страшны не потому, что плохи, а потому, что они умнее, изобретательнее и любопытнее всех, кто только есть на Земле.       Может, если бы природа не создавала нас такими разными и абсолютно непохожими друг на друга, то всех войн и разногласий удалось бы избежать. Она явно перестаралась, давая нам такую поразительную уникальность.       Зато всё остальное здесь похоже. Я смотрел на ветви деревьев и видел в их изогнутых формах вспышки молний. Гром напоминал рёв двигателя. Ливень схож с водопадом, который обрушивается на тебя своим сильным потоком. А запах дождя... Какой он? Свежий, прохладный, слегка землянистый. Словно даёт постоянно помнить обо всём, от чего так сильно зависит наша жизнь на этой планете.       Я поднял голову и посмотрел на облака, укрывающие небо. Пушистые, но в то же время невесомые.       Неужели подобный мир мог быть чем-то плох?       Но даже собственные представления могут резко поменяться, если дать им почву для этого. А события, которые мы не можем контролировать, на самом деле происходят чаще, чем получается замечать.       — Почему ты это сделал? — мои ноги остановились при взгляде на новую огромную вспышку изогнутых форм ветвей дерева.       Элиот вопросительно наклонил голову вбок и прищурил один глаз.       — Я про...       — Поцелуй? — он убрал пистолет за спину и засунул руки в передние карманы джинс, выставив одну ногу вперёд. — Ну-у, люди делают так, если этот человек им нравится.       — Я тебе нравлюсь?       Он выпрямился и замер, смотря на меня с открытым ртом и не моргая, будто пытался разглядеть что-то в моём лице. Молчание. Это был слишком меткий вопрос, чтобы стоило дожидаться ответа.       Да, очевидная тишина. Осталось всего-то разобраться в широком человеческом понятии слова «Нравится». Чем больше мне приходилось общаться с кем-то, тем сильнее пополнялся мой список непонятных по значению терминов. Впервые могу признать, что в этом плане в интернате было проще и лучше. Как жаль, что это единственный плюс на сегодняшний день.       Я медленно моргнул, повернулся и продолжил идти.       Здесь не было тех статуй, что так цепляли мой интерес, зато было много разных птиц. Дорога к машине протекала быстрее, пока я рассуждал на ходу про их жизнь. Банально, но даже у таких маленьких созданий есть свой характер.       Из всей стайки воробьёв на земле один отбился и никак не может добиться внимания остальных. Видимо, он тот ещё задира, либо вечно отбирает у них еду. Ещё двое, наоборот, держатся вместе и делят найденную семечку. Должно быть, самец и самка, которые уже планируют сделать гнездо. Интересно, как выглядят птенцы таких маленьких птиц. Пушистые пернатые серые комочки с непропорционально большими ртами, которые спустя время покроются взрослым оперением и смогут покинуть гнездо.       — Ты реально сейчас просто пойдёшь дальше так, будто ничего и не спрашивал? — от мыслей отвлёк возглас сзади.       Голова повернулась, чтобы в очередной раз осознать своё бессилие перед чтением эмоций по чужому выражению лица.       — А что? — я задумался за поиском ответа. — Я не целую книги, хотя они мне нравятся.       Во мнимых губах Элиота читалось «Чего?».       Больше мы не говорили. Совсем. До самого дома. И даже там разошлись по разным комнатам без каких-либо обсуждений.       Всё, что прозвучало перед тем, как его спина окончательно скрылась за дверью, это моя благодарность:       — Спасибо, — он обернулся на мой голос. — За то, что научил.       Никакого одобрения или кивка головой. Он просто ушёл и закрыл дверь, будто ничего не слышал. Наверное, из-за усталости. Всё же времени на дорогу не мало было потрачено. А Элиот, помимо кучи объяснений, ещё и за рулём был. Двойное утомление.       Обычно, если мир вокруг меняется, то ты меняешься вместе с ним. Стандартный человеческий навык по адаптации к любой среде. Но он работает не всегда и не со всеми. По непонятным мне причинам я был исключением.       У всех событий, которые произошли за этот отрезок времени, было что-то общее и непонятное только мне одному. Однако и объяснить никто не мог. Скорее даже отказывались, как бы я не спрашивал.       В такие моменты неловкость брала своё, и тема разговора менялась как-то сама по себе. Но иногда добиться информации бывает реально важно. Я ошибся, что не настоял, чтобы позже узнать ответы на все свои вопросы одним из худших способов.       Новый вид работы, связанный с редактированием текстов разных авторов, начал приносить мне особое удовольствие. Я чувствовал, что это именно то, что отлично у меня получается. Что-то на уровне того же чтения книг. Такое же лёгкое, приносящее комфорт. А отсутствие живого общения очень успокаивало. Больше никакого напряжения, заготовленных речей в голове и нервов в ожидании ответа.       В какой-то момент голову даже посетили мысли о том, что было бы неплохо иметь свой собственный ноутбук для такой работы. Надо лишь накопить денег, не затрагивая копилку чёрного дня.       Спустя время Элиот молча куда-то ушёл.       Я остался сидеть в своей комнате, с головой окунувшись в работу. В пустых местах между букв и строк вырисовывались интересные узоры, порой похожие на лица людей или потоки ручья, вырывающегося из реки.       Признаться, я не был столь силён в правилах языка, зато очень быстро усваивал ошибки и умело пользовался словарём. А порой намеренно редактировал абзацы так, чтобы выстроить их пробелы в красивую лесенку или узор.       Люди шли мне навстречу, а я наслаждался процессом, выдавая с каждым разом результат всё лучше и лучше.       За этим занятием время протекало незаметно. Так я встретил закат, даже ни разу не поев.       Элиот вернулся поздно. До меня дошёл едва уловимый запах алкоголя. Возможно, он встречался со своими друзьями в баре.       Прислушался. Он то и дело нервно ходил туда-сюда из комнаты в комнату. Кухня, спальня, гостиная. Чередовал их в непонятном порядке, иногда полностью затихая.       Я подскочил, когда он открыл дверь и загородил своей фигурой весь проход двери.       — Работаешь?       Я кивал, не отрываясь от экрана.       Тяжёлые шаги проследовали до меня. Элиот навис надо мной, положил руки на плечи и непривычно сильно начал их сжимать.       — Иди за мной, покажу кое-что.       Он уже говорил нечто похожее прежде, когда звал посмотреть на горячие свежие маффины, которые сам испёк или когда синица с любопытством садилась на металлический карниз окна.       Ожидая чего-то подобного и в этот раз, я недолго думая ответил:       — Ладно.       За Элиотом тянулся шлейф из запахов. Фруктовый аромат табака, смешанный с кожаным салоном автомобиля. А весь этот букет закреплял тонкий, вызывающий тошноту алкоголь. Его было выпито намного больше, чем я сначала предполагал.       Элиот пропустил меня вперёд, остановившись у своей комнаты. Я прошёл до окна и обернулся на металлический звук замка двери. Он только что закрыл за собой дверь на ключ и тут же убрал единственный способ её открытия к себе в задний карман.       — Что ты делаешь? — я улыбнулся, перебирая в голове варианты, из-за которых меня можно было позвать сюда, чтобы удивить.       — Лишаю тебя возможности сбежать.       Дыхание перехватило. Вслед за ним ушла улыбка.       Я осознал, что заперт в одной комнате с пьяным человеком, чьи намерения даже примерно не понимаю.       Вопросы навалились. Где он был? Почему выпил? Зачем закрыл дверь?       Не успел даже немного помыслить обо всём этом, как Элиот резко двинулся в мою сторону. Я зажмурился и выставил руки перед собой. Будто бы его это как-то задержит. Крепкие пальцы с грубой силой вцепились в запястья. Я поднял веки с намерением попытаться выдернуть руки, но застыл без движения, увидев глаза Элиота. Совсем не такие, как обычно. Холодные и злые.       — Всё будет хорошо, если ты не будешь сопротивляться и сам ляжешь на кровать, — спокойный, но такой отталкивающий голос.       — Зачем? — я совершил первую попытку освободить руки, делая шаг к стене.       — Прекращай притворяться. Ты всё прекрасно знаешь. Книжек вон сколько читаешь. Везде об этом пишут, а ты даже банальному поцелую так профессионально удивляешься, — на словах сложно было сконцентрироваться, потому что его хватка стала сильнее, причиняя теперь уже практически нестерпимую боль. — Думаешь, приятно, когда тебя так динамят?       — Но я ничего не понимаю! — паника подступила к горлу.       Элиот недовольно вздохнул и резко швырнул меня на пол.       — Раздевайся.       — Да зачем?! Я не понимаю.       Снова вздох. Он схватил меня одной рукой сзади за шею и с силой ударил об деревянный каркас кровати. Во рту почувствовался металлический привкус. Рука потянулась источнику боли на губах. На пальцах остались алые смазанные пятна. Прикусил губу от удара до крови.       Я сидя сдвинулся к стене, боясь поднимать взгляд на Элиота. Мозг не успевал осознать, что происходит. Слишком много вариантов металось в голове.       Его руки опустили меня в горизонтальное положение и нанесли чистый удар. Я закрылся руками, пытаясь хоть как-то прервать это.       — Снимай рубашку.       В текущем положении вообще ничего не остаётся делать, кроме как молча выполнять, что тебе говорят. Справа кровать, слева комод, а надо мной Элиот. Деваться абсолютно некуда.       Пальцы спешно начали искать пуговицы, протягивая их через петли в одежде. Слёзы накатывались на глаза. Я наклонил голову и сжал воротник зубами, еле сдерживая их.       Тёмно-синяя ткань осталась лежать на полу. Поднял ладони вверх перед собой, показывая, что выполнил его указ и больше ничего не могу сделать. Хоть его руки и были пусты, у лба отчётливо ощущалось дуло пистолета.       Элиот бросился к моей шее, причиняя поцелуями странную боль. Я пытался отвернуться, потеряв контроль над слезами.       Он отстранился, чтобы посмотреть на меня.       — Что ты ревёшь?       Его рука снова замахнулась. Тело по инерции ударилось об кровать, ощутив двойной удар.       — Ложись на кровать.       Мозг под угрозой осознанно выполнял любые приказы, избегая новой боли, которую мог ощутить.       Я медленно лёг и закрыл лицо руками, скрывая от глаз весь ужас, который ощущался при взгляде на Элиота. Человека, который так аккуратно и бережно всегда ко мне относился. Того, который не спал кучу ночей, лишь бы вылечить меня. Сейчас его было не узнать.       Он по очереди брал мои руки, чтобы затянуть на них несколько тугих узлов. Одним движением зафиксировал их мне над головой и натянул максимально, насколько позволяла ему длина. Пальцы сжимали свободный конец, пытаясь хоть немного снизить боль в запястьях.       Всё оставшееся время я отказывался открывать глаза, хотя прекрасно слышал, как раздевается Элиот, и чувствовал, как он стягивает с меня остатки одежды.       Ничего не понятно. Зачем?       На ногах затянулись уже знакомые узлы.       Почувствовал, как руки Элиота приподняли мои ноги. Теперь верёвка натянулась максимально. Я не мог сдвинуться, хотя и пытался, потому что он упирался в меня своим телом.       Я осмелился, тяжело сглотнул и открыл глаза. Элиот закрывал собой обзор на комнату. Тело дёрнулось, ощутив ледяной ужас. Верёвка начала трещать от натяжения.       — Не ёрзай.       — Что ты собираешься делать? — в голове это был дикий крик, но в жизни от страха у меня так пересохло в горле, что получилось говорить лишь тихо.       Элиот без ответа резко двинулся вперёд. Тело прошибла дикая боль. Словно по всему позвоночнику прошёл удар тока или огромная игла. Я закричал, пытаясь рефлекторно сдвинуться подальше. Но верёвка только сильнее затрещала и сдавила кожу. Чем чаще и сильнее Элиот наклонялся вперёд, тем больнее становилось. Словно сквозь меня протянули кол и теперь добивают им.       — Да мне больно! Пожалуйста, хватит!       Я кричал до режущего ощущения в горле, пока он не закрыл мне рот рукой:       — Заткнись.       Слёзы скатывались по щекам, в конце концов ударяясь о его пальцы. В какой-то момент глаза больше не открывались, а боль дошла до такой степени, что стала пропадать.       Будто вечность прошла.       Я успел подумать о том, что может это вообще не тот самый Элиот, а какой-то другой человек, который просто выглядит, как и он, и всё. Успел проклясть судьбу за то, что именно мне это приходится терпеть. А потом так же легко простил её, вспомнив слова родителей о том, что как бы плохо и тяжело нам не было, надо помнить, что всегда есть те, кому в этой жизни гораздо хуже.       Кто-то вообще не родился, кому-то оторвало ноги на войне, кому-то делали операцию без анестезии, каких-то людей пытали, кто-то прямо сейчас болезненно умирает от голода. Кто-то сгорел заживо... Погиб самой мучительной смертью.       Даже самые ужасные люди имеют право на существование. Они не всегда были такими. Что-то случилось, сломав их. Возможно, им повстречался человек намного хуже. А может, они потеряли вообще всё и теперь пытаются получить хоть что-то обратно, причиняя боль кому-то другому.       Зная Элиота, как человека, который, абсолютно не думая, мог пожертвовать своей судьбой ради кого-то, я мог лишь предположить причины таких его перемен. Где-то в какой-то момент ему стало больно, и он решил сполна вернуть мне всю ту тяжесть, которую испытал.       Когда? Когда нагрубил ему в баре при первой встрече. Когда я заболел, поставив его перед фактом дорогостоящего лечения. Когда спросил его про родителей. Когда не обращал на него внимания, продолжая рассматривать капли дождя. Когда ему пришлось убить из-за меня. Когда подряд задавал глупые вопросы. Когда не мог пить так же долго, как он. Когда попросил его научить стрелять. Когда отказывался есть что-то помимо сладкого. Когда не захотел принимать существование такой вещи, как поцелуй. Или когда не знал его значения для слова «нравится».       Любую из этих ситуаций можно было зеркально отразить, чтобы в итоге понять, что даже самая банальная мелочь способна причинить человеку моральные увечья.       Элиот тоже чувствует. Такая банальная истина, чтобы осознать, что ничто не проходит бесследно. Что должен испытать человек, чтобы так легко пережить убийство двух людей? Или это только с виду легко.       Давно в одной книге были слова о том, что после каждой смерти от собственных рук душа человека ломается на части. И чем больше их происходит, тем сильнее она крошится. И хотя в душе Элиота должно было быть всего две трещины, я чувствовал, как на меня бесконечно осыпались осколки стекла.       Глаза открылись. Я лежал на боку всё в той же комнате. Видимо, начал терять сознание и сам не заметил, как отключился. Ноги и руки понемногу подвигались. Верёвок нет. Боясь дышать, слабо обернулся и увидел на другом краю кровати ещё спящего Элиота.       Дёрнулся в прежнее положение и едва успел закрыть себе рот, чтобы не закричать. Я заорал без голоса, сжимая пальцами края рта, дабы никакой звук не вышел наружу. Боль обрушилась каменной лавиной на тело.       Прикусил кисть руки и начал медленно сползать с кровати. Ноги отказались идти. Пришлось проползти на четвереньках до кучи с одеждой в торце кровати, чтобы выбрать оттуда свои вещи. Голова повернулась немного левее и застыла. Верёвка, которая до этого стягивала ноги, лежала свободным краем на полу. Часть её волокон была пропитана кровью. Я сглотнул и прикусил губу, сдерживая плач.       Всё нормально. Всё нормально. Сейчас всё нормально.       Обернулся на дверь, проверяя замок. Сама дверь закрыта. Голова двинулась ещё немного в бок, чтобы была возможность посмотреть тонкую щель между дверью и косяком. В ней зияла пустота. Замок был открыт. Я выдохнул и сделал проверочный взгляд на Элиота. Всё так же спит.       Через пару шагов ноги с болью поддались. Рука тихо закрыла дверь.       Нужно что-то, чтобы зафиксировать её. Что-то, чтобы Эл не смог выйти сразу. Недолго думая, я связал три простыни в один длинный канат и накинул петли на концах на ручки обеих спален. Все двери открываются внутрь комнаты. Значит, взаимно не откроются.       Из своей комнаты я забрал часть одежды, книгу, деньги из запаса, телефон, документы и поочерёдно разложил их на диване в гостиной. Полностью подготовившись, я всё же решил сходить в душ, чтобы немного привести себя в порядок.       Вода включилась и ударила жжением по коже. Я ощутил острую боль там, где прежде её никогда не было. По коже от ляжки до икры медленно стекал алый тонкий след. Ноги затряслись. Я сел от бессилия в теле, спиной к холодной, мокрой от душа стене. Вода накрыла лицо, смешиваясь со слезами и падая крупными каплями с волос на руки.       Что я тебе сделал?       Даже когда руки смыли с тела всю кровь, она некоторое время ещё продолжала капать на белую поверхность пола в душе.       Внутри всё резало, живот болел, а в теле была слабость, готовая вот-вот свалить с ног. Хотелось просто упасть лицом в пол и остаться лежать так, в страхе ожидая пробуждение Элиота. Меня трясло мелкой дрожью, как от холода. Ударивший мороз дал понять о высокой температуре.       То, что прежде мне было неизвестно и не имело названия, оказалось анальным сексом. Всего в четыре запроса Интернет открыл моему восприятию мира какую-то до ужаса страшную картину, ответив сразу на все ранее волновавшие меня вопросы.       Синяк от поцелуя       Засосы — следы слишком сильных поцелуев или укусов.       Засос       Могут быть одной из форм сексуального насилия.       Сексуальное насилие       Принудительное сексуальное действие, использование другого человека.       Секс       Половые отношения. Удовлетворение полового влечения человека.       Рука бросила телефон в раковину. Я пытался собрать своё прежнее мнение о людях в кучу, но оно просто разлеталось кусками всё дальше. Вот почему все касаются меня со словами «красивый». Просто красивые люди намного чаще подвергаются такой вещи, как сексуальное насилие. Красота, побуждающая людей к подобным поступкам, не может быть чем-то прекрасным. Это уродство.       Не было никогда сумасшедшего киномана Элиота. Он водил домой девушек, чтобы заниматься с ними сексом, поэтому они включали громко музыку, либо просили меня сходить погулять на улице.       Я сдержал рвотный позыв из чистого желудочного сока и до упора ударил ручкой крана, обдав себя ледяной водой.       Боль никуда не ушла, а лишь притухла на время.       После нового открытия в голове теперь была лишь одна мысль:       «Надо быстрее уехать отсюда».