Сгорай

      Я не видел снов, но очнулся, как по щелчку, во время которого просто моргнул. Элиот, сгорбившись, сидел на краю кровати возле моих ног.       — Элиот... — это был тихий голос, которому не хватало громкости, как обычно бывает порой спросонья.       Он резко подскочил и схватился за мою руку, которая всё так же лежала в том положении, в котором я её оставлял, провалившись в сон.       — Прости! Я перепутал лекарства. Это должно было быть лёгкое снотворное, но тебя так быстро вырубило, что я не успел ничего сделать, — его слова так быстро пролетали, что мне удалось понять лишь часть из них.       Глаза закрылись. Видимо, таблетка всё ещё продолжала действовать. Меня накрыли одеялом, которое до этого осталось лежать у окна. Слегка прохладное и тяжёлое. Всё время, пока спал, Элиот сидел сбоку и складывал книги, которые до этого мои руки так небрежно раскидали по комнате.       Не знаю, что он там перепутал, но его слова про сон и расслабление оказались правдой. Будь у меня возможность, то пил бы эти таблетки каждый день, лишь бы всегда спать так хорошо, как сегодня.       Никто не объяснял мне правила морали. В моём видении мира не было людей, которые так банально делились бы на плохих и хороших. А стоит общаться с человеком или нет, я определял по их глазам.       Глаза Элиота существовали отдельно от всей его внешности. В этом взгляде не было каких-то чётких образов и злости, присущей некоторым людям.       Глядя в них, на ум сразу приходил густой лес с запахом дождя. Тот самый, в котором все деревья высоко устремлялись к небу, а ноги ступали по одеялу из папоротника. Знай я, где можно свободно погулять по такому, тут же сорвался бы и поехал туда.       И в состоянии поверхностного сна мне действительно удалось немного пройтись по нему, пока не захотелось вдруг обернуться. Там ничего не было.       Я проснулся и тут же сел.       Разбросанные книги уже стояли на своих местах, а на полу не осталось и следа от разбитого стакана. Ни одного осколка или капли воды. Элиот спал, сидя на коленях на полу возле кровати и уронив голову боком на сложенные руки.       Почему-то мне захотелось потрогать его волосы. Рука потянулась, а пальцы коснулись тёмных волос красивого цвета. Не такие мягкие, как у меня, но и не жёсткие. Интересно: у обоих его родителей был такой же оттенок или только у кого-то одного?       Со стороны окна раздался резкий грохот. Звук молнии.       Я сорвался с кровати и подбежал к окну. Настоящая весенняя гроза, от которой всех детей вечно запирали в здании. Сильный ливень с запахом влаги. Непривычная пустота на улицах, которую иногда подсвечивали вспышки неба. Капли были настолько большие, что своим падением поднимали пузыри на поверхность ручьёв и луж. Да, такое нельзя было пропустить. Хотелось коснуться рукой этой воды и почувствовать ветер, а заодно и посмотреть на молнии.       Дверь спальни ударилась об стену: настолько сильно я её открыл. Элиот поднял голову, пытаясь быстро сориентироваться в пространстве:       — Что ты делаешь?       Я заскочил одной ногой обратно в комнату, параллельно надевая обувь.       — Там гроза. Пошли смотреть!       С этими словами ноги понесли меня обратно в коридор, где я настойчиво начал искать ключи.       — Куда? Стой! — он не мог сразу встать из-за онемевших от позы сна ног.       Элиот продолжал звать меня до тех пор, пока входная дверь не закрылась, открывая мне дорогу к тому самому ощущению, которым я раньше не мог себя побаловать.       Догнал он меня уже только тогда, когда я стоял на аллее в парке. Эл стоял в тени густых ветвей дерева и уже, видимо, смирился, если так можно было судить по его взгляду.       Я повернулся к нему спиной и поднял голову к небу, впитывая в себя любое ощущение, которое только мог сейчас почувствовать.       Прошло не так много времени, но дождь уже смог промочить всю одежду. Прохладный ветер вызывал дрожь в теле, пробуждая мысли к тому, чтобы поскорее вернуться. Но мне было мало, хотелось ещё. Не увидел все молнии, не насладился вдоволь громом и недостаточно тщательно рассмотрел процесс падения капель на землю.       Я вытянул перед собой руку, подставив раскрытую ладонь природной стихии, внимательно наблюдая за каплями воды, постепенно полностью покрывающих мою кожу. Словно бесцветная краска, которая рисовала свой примитивный, но уникальный узор. Совсем скоро ливень продолжил свой путь, падая новым потоком с моих костяшек. Новые капли растворялись в бесконечном количестве себе подобных в виде огромной лужи.       Взгляд упал через плечо на Элиота, который усердно пытался поджечь сигарету. Он поймал мой взгляд на себе и ненадолго оставил свою затею, усмехнувшись самому себе.       Когда новая дрожь подошла к телу, я закрыл глаза, расправил руки и начал кружиться, переступая с ноги на ногу. Получилось, пусть и ненадолго, но согреться. Когда остановился, меня резко притянул к себе Эл, который за это время успел подойти ближе.       — Заболеешь. Пошли домой, — его слова были едва слышны сквозь шум дождя.       Теперь цвет его волос стал ещё темнее. С их кончиков ему на лицо, скапливаясь, падали крупные капли.       — Но гром...       — Дома налюбуешься, — отвечал он, продолжая тащить меня за руку.       Всё время до дома я шёл, оборачиваясь на густое серое небо, покрытое тёмными синими тучами.       Он не соврал. Дома мне открыли сразу две створки окна, чего до этого Элиот никогда не делал.       Укутанный в одеяло, я сидел на кресле у окна, не отрывая взгляда от неба. Боялся даже моргать, чтобы случайно не пропустить новую красивую молнию. Порой они были настолько большие, что покрывали собой всю площадь, доступную моему зрению. Было в этом что-то особенно прекрасное. Тогда мне всё стало понятно. Я очень люблю дождь. Обожаю.       Так моей новой страстью, помимо книг, стало явление природы.       Однако слова Элиота о болезни тоже не прошли мимо. Организм, прежде находящийся долгие годы в четырёх стенах с запретом на выход в непогоду, не мог справиться с переохлаждением, которое так внезапно обрушилось на него.       Обычная простуда постепенно перетекла в пневмонию, из-за чего Элиоту пришлось отказаться от собственных знаний по лечению в пользу вызову врача на дом.       Я впервые так сильно болел. Состояние болезни можно описать кучей терминов, но для меня это было просто «тяжело». Но даже в таком состоянии нельзя было не заметить смену поведения Эла.       Он стал непривычно обеспокоенным, хотя до этого всегда вёл себя размеренно. Теперь же мог внезапно сорваться делать чай лишь потому, что мне захотелось пить. Если я мёрз, он молча ложился рядом и ждал, пока согреюсь и усну.       До этого никогда чужое человеческое тепло не давало мне столько комфорта и спокойствия.       — Ну и стоило оно того? — спрашивал он, ставя мне очередную капельницу.       — Определённо.       Спроси это у меня хоть сотню раз, я бы всё так же положительно ответил с улыбкой. Болезнь со временем пройдёт и забудется, а вот воспоминания с приятным холодом по коже будут продолжать радовать и вызывать желание повторить ту спонтанность.       — Ну и дурак ты, Ренуа.       — Дурак здесь только ты.       — Это ещё почему? — с заинтересованным видом спросил он.       — Потому что ты не пошёл наслаждаться дождём со мной.       После этих слов он так ничего и не ответил, а просто молча продолжал смотреть. В итоге отвернулся, чтобы создать видимость, будто проверяет правильность установки капельницы.       С его заслугами внутривенные препараты, пусть и за долгое время, но поставили меня на ноги. Элиот на этот промежуток превратился в самого невыспавшегося человека на свете, зато научился сам варить кофе, не допуская оплошностей. Но даже этот крепкий напиток через некоторое время перестал помогать ему, так что он стал засыпать в любой свободный момент, пока мне не надо было принимать лекарства.       Новая работа, будучи редактором из дома, была не так интересна, как беготня официантом в хорошем ресторане. Зато вышло отсечь любые встречи с неприятными личностями. И Эл добровольно давал мне свой ноутбук, видя, как мне порой неудобно набирать текст с телефона.       Оказывается, он неплохо готовил. Хотя из-за этого было даже пару споров. Кому понравится выбирать рагу вместо горячих шоколадных маффинов? Вот и я был того же мнения, быстро таская сладкое с кухни и подпирая дверь комнаты креслом, чтобы возмущённый таким поведением Элиот не мог зайти.       Пришлось всё чаще оставаться дома одному, как мне кажется, из-за смены его работы. Конечно, если я правильно судил по его нервному состоянию и порой плохому настроению. Сказать наверняка нельзя было, ведь на любые вопросы, связанные с этим, он отвечал «Всё в порядке, не переживай». Ещё одно доказательство того, что людей понять невозможно.       Порой он возвращался домой настолько бесшумно, что даже заставил меня таким образом пару раз разлить чай. Этот день не был исключением. Только в этот раз у меня не было горячего напитка.       Я подпрыгнул на месте, когда почувствовал резкое прикосновение сзади на шее. Элиот сначала провёл рукой, а потом приблизился и глубоко вдохнул.       — Что ты делаешь?       — От тебя так мятой пахнет, — он обошёл стул и сел передо мной на край стола, предварительно сдвинув ноутбук. — Что-то делаешь для этого?       — О чём ты?       Сначала попробовал вдохнуть запах с рук, но ничего не почувствовал. Я сделал пару взмахов рукой, прогнав воздух от своего тела в сторону лица, и втянул едва уловимые холодные сладкие ноты. Забавно, но чем дольше думал об этом, тем сильнее начинал чуять этот запах.       Говорят, что новорождённые пахнут молоком ещё до того, как впервые попробуют грудь матери. Получается, что на тот момент для человека это его природный запах. С взрослением всё меняется, а кожа человека впитывает новые и новые ароматы окружающего мира.       Свой же собственный человек обычно никогда не чувствует. По этой причине все мы так тщательно используем разнообразный парфюм. Он ярче, ему не требуется настолько тщательное отдельное внимание, а главное, мы сами способны его слышать.       Тогда как определяется то самое природное благоухание тела? От чего это зависит? Почему в моём случае это именно мята, если я её нигде не встречал? Даже продукты с ней ел от силы раз десять за всю жизнь. Это не тот вкус, который был мне по душе.       — Я не знаю, — ответ был скудным, но правдивым.       Элиот задумчиво хмыкнул.       — Пошли. Хочу кое-что проверить, — он схватил меня за руку и потянул за собой к себе в комнату.       Да, наши вкусы различались, как и пространство, в котором нравилось находиться. Если, зайдя в мою комнату, можно было встретить с порога тёплое освещение и книги, уставленные повсюду, то у Элиота всё в точности наоборот. Холодный оттенок ламп, а единственная полка над столом была забита дисками с фильмами. Мой подоконник был наполнен подушками для комфортного чтения там, а здесь одиноко стояла чистая пепельница.       Он начал поочерёдно выдвигать ящики шкафа. Я за это время дошёл до его кровати, покрытой текстильным серым постельным бельём, и сел. В мои руки попала одна единственная книга, которая лежала на его прикроватной тумбе. Красивая обложка, название на которой так и не запомнил. Простая и приятная на ощупь. Сам не заметил, как уже начал её читать.       — О, не-не-не. Такое тебе пока ещё рано, — мужская рука вырвала у меня переплёт из рук. — Давай начнём с чего-то попроще, — он присел на корточки передо мной.       — Ты про что? — мне всё ещё было непонятно, зачем мы вообще сюда пришли, и что ему было нужно от меня.       — Хочу, чтобы ты сразу понял, что я не хочу тебе как-то навредить или сделать плохо.       Вот теперь мой взгляд точно поменялся. Мне резко стало страшно. Прежде Элиот никогда не говорил чего-то подобного. И в этих словах было что-то максимально пугающее.       — Просто не бойся.       Он поднялся и наклонился ко мне, всё сильнее приближаясь к лицу. Я закрылся руками. Элиот отпрянул и взял меня за руки, пытаясь их убрать.       — Нет! — я скинул с себя его руки. — Ничего не понимаю. Ты же хотел что-то проверить.       Меня мягко взяли за плечи, заглядывая прямо в глаза.       — Ладно. Давай иначе.       Элиот сдвинул мои ноги на кровать и залез поверх них. Спина упёрлась в изножье, и я до последнего отказывался поворачиваться в его сторону. Все эти действия меня пугали. А страху добавляло его непривычное поведение.       — Дай сюда, — он взял меня за запястье.       Я повернулся и дёрнулся. В его руках была верёвка.       — Нет! Всё! Дай мне уйти.       — Успокойся. Смотри.       Он сложил верёвку вдвое и слабо затянул на запястье. Тело уже начало трясти от страха, пока он так же легко не снял её обратно. Моя кожа даже не успела почувствовать её наличие на себе.       — Видишь? — его палец стёр у меня с щеки слезу, которая скопилась с глаз и медленно двигалась вниз. — Это просто, чтобы ты больше не закрывался.       Я неспешно протянул ему вторую руку, всё ещё борясь с нотками сомнения. Он слабо затянул петли и закрепил всё это узлом, придав тугости. От этого действия сердце уже готово было разорваться в ужасе, но мягкий голос успокоил меня:       — Всё хорошо, — он взял второй конец верёвки и оттянул его вниз, опустив мои руки. — Ты же мне доверяешь?       Он ничего не делал и просто ждал ответа.       — Я...       Всё было намеренно. Стоило мне открыть рот, как его корпус тела тут же двинулся ко мне. Не сразу вышло понять, что произошло. А когда осознал, что его язык был у меня во рту, то резко забыл дышать. От нехватки кислорода я отвернул голову в сторону и поднял, насколько возможно. Удалось сделать пару вдохов, прежде чем его вторая рука не вернула меня, взяв за шею в прежнее положение. Для меня это длилось вечно. Лёгкие были готовы разорваться.       Он отпустил меня и резко опрокинул в горизонтальное положение, переключившись на ключицы и шею. По телу пошёл непривычный жар. Я хотел оттолкнуть его, но руки не сдвинулись, ощутив крепкую верёвку.       — Всё! Нет! Стой!       И он действительно остановился.       Дрожь в теле контролировать было больше невозможно. Я обливался слезами от страха. Голова отвернулась в сторону, желая хотя бы немного скрыть этот стыд на лице.       — Отпусти.       Элиот послушно развязал верёвку и остался сидеть, пока я поднимался и слезал с кровати. Он потянулся в мою сторону, но моя рука тут же одёрнула его.       — Не трогай меня!       — Ренуа...       Даже если бы он продолжил что-то говорить, слушать я бы не стал. Ноги очень быстро довели меня до своей комнаты. Дверь закрылась, а я сполз спиной по ней до самого пола. Трясущимся рукам едва хватило сил обнять согнутые ноги.       В голове было пусто, но в то же время она раскалывалась от количества вопросов, которые можно было сейчас придумать. Но я отставил эту затею с мыслями и просто упёрся лицом в обнятые колени, позволив себе вдоволь выпустить слёзы. И, пусть нельзя было дать точную причину их возникновения, спустя некоторое время они помогли мне успокоиться.       Обессилив от эмоций, я предпочёл уснуть прямо на полу, продолжая подпирать дверь, в которую в любую секунду мог попытаться войти Элиот.