Сгорай

      — Вы меня слышите? Кто это с Вами сделал?       Я уставился на окно. Там, за ним, была свобода и чувство ветра. Запах после дождя и опавшие листья. Когда был маленьким, то любил их собирать. По стеклу медленно сползла капля, врезаясь в другие на своём пути, постепенно набирая всё больший объём, чтобы с брызгами удариться о раму.       — Мы не сможем ничем Вам помочь, если Вы так и будете молчать.       — Простите, мы можем поговорить? Я являюсь его опекуном. Понимаете, у него необычное мышление. Он не будет с Вами разговаривать, — эта речь и голос были мне знакомы.       В помещение зашёл парень хорошего телосложения с тёмными волосами. Он что-то жестикулировал и постоянно говорил, пока я медленно поворачивал голову в его сторону. В тех серо-зелёных глазах читалось беспокойство при взгляде на меня. Такие же глаза были у моих родителей, когда мы ходили к врачу.       На секунду он замер, когда столкнулся со мной взглядом. Я смотрел, не отрываясь, а потом лёг с падением и накрылся одеялом до самых глаз. Плотная ткань не давала спокойно дышать, от чего вскоре пришлось опустить её до уровня губ.       В палате больше не было кроватей. Меня положили отдельно от всех? Угол гордо занимало какое-то растение с широкими листьями. На подоконнике лежала целая кипа бумаг и документов. Рисунок из капель на стекле тенью падал на них, словно пролитые чернила, которые хотят изменить текст.       Вот было бы круто, если бы все диагнозы и надписи там сменились на «Полностью здоров. Дополнительные обследования не требуются». Если когда-то появится человек, который создаст одну единственную таблетку, которая реально будет лечить от всех болезней, он займёт отдельное место в Раю. Разумеется, только если он существует.       — Я тебя заберу отсюда. Слышишь? — взгляд с окна переместился на парня, сидящего на коленях перед кроватью.       По моей щеке стекла слеза, не несущая за собой никаких эмоций. Тело провалилось в омут полного безразличия и отсутствия любых чувств. На тот момент для организма это был единственный выход сохранить рассудок. Мой мозг ушёл в эмоциональный сон. Некий отдых, который оборвал мне огромную часть воспоминаний.       Словно погрузился в кому, сохраняя при этом сознание. Все мы когда-нибудь зависали, упорно смотря в пустоту. У меня же это состояние длилось больше полугода.       Вроде такой длинный срок, который просто обожает незаметно пролетать в жизни любого человека. Но если сравнивать посттравматический синдром с шестью месяцами, которые полны всяких бесполезных мелочей, огромного количества дел и прочего, то заметно чувствуешь себя в проигрыше именно там, где ты потерял эту прекрасную возможность жить и чувствовать эту жизнь. Лучше потратить эти дни на сон, игры и клубы, чем просто постоянно выглядывать в пустоте нечто новое, тратя драгоценные минуты и без того короткой жизни.       Обида. Первое чувство, которое довелось испытать спустя такой длительный срок после того дня в клинике. Мой мозг очень резко дал сигнал о том, что пора прийти в себя.       «Вставай! Сейчас же!»       Я почувствовал, что лежу на кровати. Вечернее или ночное время, потому что в помещении было темно. Тело сковала боль, как только была совершена первая попытка приподняться и сесть. Вместо этого получилось неуклюжее переваливание со спины на бок. Голова отказалась отрываться от подушки. Пришлось помочь ей, опираясь на руки. Получилось приподняться, чтобы тут же упасть обратно. Кисти начинали дико дрожать при любой попытке перекинуть вес тела на них.       За время этих долгих стараний вышло отчётливо понять, что тело явно потеряло в весе. Пальцы стали тонкими, так что объём в руках спасали лишь слабо выпирающие вены и сухожилия. А в мышцах была слабость, какая обычно проявляется после очень обильной физической нагрузки. Дикая боль, создающая точное представление того, что место эластичной ткани занял какой-то камень.       Когда наконец удалось сесть, а вес тела ушёл в позвоночник, на шее проступил холодный пот. Организм вызвал мелкую дрожь, захватившую меня целиком. Такая странная эта вещь... Человеческое тело. Сначала вытягивает энергию на элементарные действия, а потом пытается компенсировать собственный просчёт.       Резкий свет за окном осветил комнату, потом изменил форму и пропал, будто его и не было.       «Какое необычное солнце», — подумал я. — «Светит, когда ему угодно, забив на любые законы».       Из груди вырвался вдох. Глоток воздуха, который наполнил мозг новыми ощущениями. Приятный душистый аромат, холод и чувство, название которого никак не выходило найти в голове.       Перед глазами проплыли воспоминания о лицах родителей. Длинные мягкие волосы матери, накрывающие одеялом сверху, когда та наклонялась ко мне. Улыбка отца, глядящего на нас. Но когда в голове меня позвали, я ничего не услышал. Эти немые губы почему-то очень больно ударили по мне. Важные слова, которые не получалось вспомнить.       Я сглотнул холодный воздух и провалился в состояние, полностью утратив собственное тело. Кадры резкого удара, ледяное помещение и грубый крик, звенящий у самого уха. Бесконечная чёрная пелена была просто везде. Тело вздрогнуло от потока прохлады, выдернув в реальность.       Глаза бросились осматривать стены, застывшие вокруг меня. Взгляд зацепился за небольшой участок света. Тело, которое до этого отказывалось подниматься, теперь поддалось. Ноги встали на пол, холодок ударил по стопам, пытаясь хоть как-то остановить это спонтанное действие.       Я двинулся к белому свету, слегка протягивая руку в его сторону. Ладонь упёрлась в гладкую поверхность. Свет пропал. Передо мной стоял парень, контур которого был виден в темноте лишь благодаря новому солнцу.       В глазах поднялся огонь. Крик заложил уши. Рефлекс уронил меня, закрывая голову руками. Кто-то нанёс удар, продолжая кричать и бросать что-то на бетон. Пол, по которому от меня стекал багровый поток. Челюсти сжались в попытке справиться с болью, которая навалилась на тело. Словно в руки одновременно воткнулось много ножей. Глаза стали мокрые.       Я резко поднялся и замахнулся на обидчика. Свет разлетелся на кучу мелких, ненадолго осветив комнату белыми огоньками. Звон стих, а где-то сзади послышался громкий хлопок. Тёплые руки обхватили меня, лишив возможности двигаться. В горле застрял крик, который закончился только от ощущения сухой боли. Веки дёрнулись, посыпая чужие кисти рук слезами.       — Всё хорошо. Успокойся, — тихий голос согрел затылок.       Тело сдалось и опустилось от бессилия. Руки сжали меня сильнее, притягивая к себе, подальше от белых кусочков света под ногами.       — Давай я аккуратно отодвину тебя. Ты же не хочешь порезаться? — неизвестный ещё сильнее прижал к себе, совсем отдалив мои стопы от остатков человека, который причинил боль.       По щекам начали литься слёзы, согревая кожу на лице. Я не мог понять, почему мне сделали так больно, и из-за чего во мне сидит эта сильная обида на всё вокруг. Тепло нового незнакомца обильно начало разливаться по всему телу, постепенно вытягивая последние силы на крик.       — Он... — сиплое и хрипящее слово вырвалось из моих уст из желания сказать хоть что-то в своё оправдание.       — Зеркало. Просто зеркало. Ничего страшного. Уже ничего, — кисти сжали мои руки сильнее, убивая во мне последнюю дрожь.       Мы сидели так ещё очень долго, пока я полностью не перестал кричать, плакать и дрожать.       Мужская рука едва провела по моим пальцам, словно пытаясь поверить в то, что они существуют. Кто-то упёрся сзади в шею и очень глубоко вздохнул, как обычно хватают ртом воздух, пытаясь не расплакаться. Тепло этого дыхания заставило дёрнуться. Хватка тут же ослабла, а потом и вовсе полностью освободила моё тело. По какой-то причине мне очень захотелось обернуться, чтобы попытаться разглядеть в темноте того, чьё тепло так согревало меня.       Тяжёлая рука легла мне на плечо, а я пристально стал вглядываться в лицо человека, сидящего позади. Тёмные волосы, лицо, озарённое серым ночным светом. Он меня знает. Такими глазами не смотрят на тех, кого впервые видят.       — Ты что-нибудь помнишь? — слова, которые иглой сели между рёбер.       У меня едва дёрнулась голова от боли в висках, а взор снова упал на осколки света перед ногами. Мысли путались и не давали сосредоточиться на чём-то конкретном. Дикие чувства того, словно я был лишён чего-то очень важного, полностью заняли голову.       — Ладно. Не страшно, — была слышна отчётливая пауза между этими словами. Та самая, которая выдаёт человека, не знающего, что ответить.       Комнату заполнил голос, захватывающий мой слух. Спокойный тембр, под который хотелось заснуть, говорил вещи, которые никогда бы не стали обсуждать в любом обществе. Осознание всего того, что случилось со мной и этим телом, било так, что хотелось просто встать под ледяной душ и закричать.       Как оказалось, меня накрыла частичная амнезия, которая успешно блокировала все болезненные воспоминания, погрузившие мозг в посттравматический синдром.       Среди тех моментов было всё, что могло даже немного вызвать негативные эмоции. Собственное имя, данное родителями, давно погибшими в пожаре, который намеренно вызвали те же люди, что удерживали и многократно причиняли мне боль на протяжении множества дней. Факт того, что удалось сбежать от них, абсолютно не радовал на фоне всей той информации, которая резко свалилась на меня.       Я почувствовал себя человеком, самостоятельно шагнувшим на эшафоте вниз. Только вместо удушья и сломанной шеи у меня было моральное истощение и боль, не сравнимая даже с тем, что пришлось испытать от тех личностей полгода назад.       Ощущение слабости вызывало обиду, которой не было конца. Какое вообще право имеет хоть кто-то, чтобы вот так ломать мне жизнь? Отсутствие семьи, насилие, пытки. Что там было ещё?       «А кто вообще этот человек?» — внезапно возникший вопрос дал силы резко повернуться, чтобы заглянуть в лицо незнакомца.       Мой взгляд столкнулся с холодными глазами, прожигающими душу. Весь пыл тут же утих. Рука потянулась в желании коснуться этих глаз, но что-то меня остановило, и кисть просто сжалась в кулак.       Новые вопросы атаковали мозг.       Что теперь? Я не мог этого помнить, но что-то мне подсказывало, что такое уже было ни один раз. Бросить всё, уехать подальше от места, о котором любая мысль приносила лишь боль. Законно ли это? Вот так взять и изменить всё. Даже собственное имя. Как вообще можно было забыть имя, данное при рождении? Какое оно? Какие были причины, чтобы забыть столь важную часть себя? Сменить имя то можно, ведь никто не в праве запретить тебе, если это твоё истинное желание. Вопрос лишь в том, чем это поможет.       В моменты подобных мыслей сразу вспоминаются слова отца о том, что человек ничего не поменяет и не отсрочит, если так начерчено его судьбой. А что тогда остаётся делать тем, над кем она просто нагло усмехается?       Двумя годами ранее.       Стоило этому приключению начаться, как тут же свалились новые неприятности. Кому ещё так повезёт, как не мне? Только спустился по лестнице в новую страну, а у чемодана уже отлетело одно из колёсиков. Повезло, что вещей не так много. На помощь всегда приходит одно из лучших изобретений человека — рюкзак. Нога отпихнула теперь уже пустой и сломанный чемодан, чтобы не тащить его руками до мусорного бака.       — Ты что делаешь? — повезло почитать парочку разговорников по немецкому, прежде чем прилетать в эту страну.       — Я... — голова повернулась в сторону незнакомого человека, а губы застыли в мнимом положении. Хорошо знать язык на слух и письменно, но иногда ещё бывает полезно уметь на нём говорить. Вместо слов вышло лишь слегка пожать плечами и пропустить усмешку над самим собой.       — Английский? Откуда ты? — незнакомца явно интересовал ответ на свой первый вопрос, поэтому он самостоятельно понял о проблемах с языком без моих смешных кривляний и размахиваний руками.       — Вообще... Франция. Но я немного знаю английский и понимаю по-немецки, — коротко и понятно. Такое даже дурак поймёт.       Нога продолжила пинать чемодан, ненависть к которому усиливалась с каждой минутой. Мысли о потраченных на него деньгах заметно давали фору этим пинкам.       Чемодан упёрся в выпирающий угол плитки. На лице вышло изумление, я развёл руками и выпустил из лёгких недовольный вздох.       Сама неловкость этой ситуации просто зашкаливала. Стоит француз, пинает чемодан, иногда выпуская злостное ворчание, а на него тем временем очень внимательно смотрит местный немец.       Я поймал этот любопытный взор на себе и застыл с открытым ртом, не понимая какими аргументами защищаться в своё оправдание.       — Помочь? — на лице парня растянулась улыбка.       Он был готов засмеяться, но вместо этого подошёл к чемодану, несколько раз целился в него ногой, а затем пнул с такой силой, что несчастная вещь отлетела со звоном к самой мусорке. Бак едва качнулся и застыл под углом.       Я улыбнулся и отвернулся, чтобы скрыть эту улыбку, а потом посмотрел в телефон, делая невероятно важный вид того, что у меня какие-то дела, на которые никак не успеваю.       — Спасибо, конечно. Но я не просил, — пожал плечами и глянул на немца с максимально нейтральным выражением лица. Мы снова столкнулись этими неловкими взглядами и одновременно засмеялись.       — Это очень похоже на начало какого-то анекдота. Стояли как-то француз и немец у аэропорта, — молодой человек развёл руками, активно жестикулируя.       — Да-а, — протянул я. — И пинали чемодан.       В какой-то степени это реально анекдот, вспоминая свои прежние попытки к жизни в родной стране. А если знать причину этой поездки, то и вовсе становится смешно. Кто ещё так осмелится сбегать от закона?       — У тебя... — начал говорить, слегка указывая на меня рукой, а потом выдержал паузу, словно подбирая слова. — Очень пронзительный взгляд.       Я отвернулся и наклонил голову, пытаясь спрятать глаза, доставшиеся мне от покойного отца.       — Слушай, ты в гости или проездом? Просто мог бы тебя подвезти. Я приехал за другом, но он что-то задерживается. Сказал, что сам приедет, — слова друг за другом вырывались с его уст, будто незнакомец хотел сгладить эту неловкую паузу.       Как в знак лямка рюкзака съехала вниз по куртке, и вместо банального кивка получился кривой поклон. Я подтянул её на прежнее место и продолжил придерживать, дабы эта оплошность не повторилась.       Всё время, пока мы ехали на машине, глаз цеплялся за любые мелочи, которые до этого не видел. В отличие от Франции, здешние улицы отличались более современным видом, свойственным для столицы любой страны. Широкие улицы с высокими европейскими домами. Конечно, было у них и что-то общее, но сейчас мне гораздо интереснее было посмотреть на нечто новое.       — Нравится? — не поворачивая головы, спросил немец.       Я молча кивнул и продолжил всматриваться в широкие окна домов.       — Сильно от Франции отличается?       — У вас более прямые дома. И они выше, — голова поднялась, пока я считал по ходу машины количество этажей.       — Где будет удобно выйти?       — Без разницы, — я выдержал паузу, думая о жилье, которое предстоит искать. — У вас дорогие гостиницы?       Корпус тела повернулся к водителю. У меня вышло незаметно визуально сравнить крепкие мужские руки на руле со своими, пальцы которых были заметно длиннее и тоньше. Немец оглядел меня, явно прикидывая о чём-то.       — Проездом?       — Квартиру поищу позже.       — Тогда заглянем кое-куда, — после этих слов руль резко дёрнулся вбок, и машина плавно вошла в идеальный поворот.       Где-то сзади раздался гудок. Я обернулся и на секунду ослеп от яркого света фар. Символ на капоте с тремя полосками, смотрящими в разные стороны.       Корпус тела повернулся обратно и слегка сполз по сиденью. Спина начала напоминать о бессонной ночи и нескольких часах в самолёте.       — Меня, кстати, Филипп зовут, — парень оторвал одну руку от руля и протянул мне. Я вопросительно посмотрел на него. — Пожми руку.       — Зачем?       — Не знаю. Так принято при знакомстве, — наши взгляды столкнулись, и у меня получилось рассмотреть его зелёные глаза.       Я снова отвернулся к окну.       — А твоё имя? — рука вернулась обратно на руль.       В какой-то миг мне хотелось ответить, но тут же задумался о том, насколько это важная информация и не стал рисковать, поэтому просто продолжил молча разглядывать улицы.       Через несколько минут машина остановилась у здания со множеством окон. Водитель покинул транспорт, обошёл капот и открыл мне дверь. Я вгляделся в это лицо, чтобы прочитать, с какой эмоцией было совершено данное действие. Уголки губ были слегка подняты, а в глазах была добрая искра, заставившая меня тут же добровольно покинуть удобное сидение. Дверь за спиной хлопнула. Я замер, не понимая в каком направлении двигаться. Взгляд завис, тщательно рассматривая рисунок птички в стакане, нанесённый на нижние окна здания.       Филипп пошёл вперёд, оборачиваясь с проверкой того, иду ли я следом. Ноги двинулись за ним. Мы прошли через двери с интересным рисунком стаканов и попали в какой-то настоящий фильм. Вокруг царила ретро обстановка с деревянными массивными столами, широким баром до потолка.       Парень бросил своё пальто на напольную вешалку и занял место у высокой барной стойки, опустившись на чёрную круглую сидушку. Я медленно заполз на такой же барный стул, опустив рюкзак к ногам, вопросительно поглядывая на немца. Моё внимание привлекло расположение бутылок в цветном порядке на полках бара. Я начинал перебирать собственные пальцы, пока пытался понять принцип выбора порядка цветов.       — Сейчас подбегут мои знакомые. У кого-то из них точно должны быть знакомые, сдающие кварт...       — Почему жёлтый, оранжевый и малиновый? — задал вопрос, перебив его речь. — А потом идёт жёлтый, зелёный и снова оранжевый? Почему нельзя было выставить полностью в ряд каждый цвет, чтобы они не повторялись? — я посмотрел на Филиппа.       Его этот вопрос явно поставил в ступор. Он стал рассматривать полки бара, бегая глазами от цвета к цвету.       — Может, так красивее? — кажется, он попытался найти хоть какой-то ответ для меня.       Прозвучал мелкий звон, в помещение зашли ещё люди и направились прямо к барной стойке, где сидели мы. Филипп встал и дружно пожал каждому руку. Я так и не понял смысл этого взаимного сжимания кистей. Мой взгляд опустился, боясь пересечься глазами с кем-то из них. Ребята о чём-то бегло поговорили на немецком, что у меня не вышло успеть разобрать даже пару слов. Потом уже знакомый немец указал в мою сторону. Они вместе улыбнулись, а передо мной приземлился один из незнакомцев, протянув мне руку. Я едва отодвинулся и внимательно посмотрел на серебряное кольцо, обвивающее его безымянный палец.       — Он не жмёт руку, — сказал знакомый голос.       — Что? — кисть опустилась на ногу. — Странный какой-то. Где ты такого нашёл? — голова повернулась обратно в мою сторону. — А почему ты не здороваешься?       — Мне кажется это странным, — выдал правду я и уставился на узор под барной стойкой.       — Странно не здороваться! — незнакомец с улыбкой схватил мою руку и крепко сжал обеими руками, опуская и поднимая её несколько раз. — Вот так надо делать. Меня зовут Джозеф. Приятно познакомиться.       В моём взгляде читалась растерянность, поэтому в ту же секунду мои пальцы снова оказались на свободе. Рука ненадолго зависла в воздухе, боясь опуститься. Парень напротив посмотрел мне прямо в глаза и на миг перестал дышать.       — Вау, — в этом взгляде застыло изумление. Я боялся моргать. — Ты вообще видел его глаза? — Джозеф резко повернулся к остальным парням и начал размахивать руками. Немцы дружно снова начали что-то быстро обсуждать, пока к ним не подошёл ещё кто-то.       Новенький высокий парень прошёл напролом через эту мелкую группу людей, оттолкнув при этом Филиппа. Тот в свою очередь лишь слабо улыбнулся без какой-либо негативной нотки на лице. Пока я смотрел на его тёмные волосы, он уже занял прежнее место Джозефа, сложил пальцы и наклонился ко мне.       — Мне сказали, что тут где-то есть парень с невероятно красивыми глазами, — его рука взяла рюмку со стойки. — Вот пришёл лично посмотреть. Про тебя говорили?       Во мне начали воевать бойкость и скромность. Что-то мне не нравилось в этих словах, поэтому я ненадолго позволил свободу своим действиям, забрал из его руки рюмку, которая уже стремительно двигалась к его тонким губам, и осушил её залпом сам. К моему счастью, это был обычный очень слабый ликёр, который я принял за сладкий молочный коктейль.       Все немцы резко замолчали, а Филипп вовсе застыл от удивления. Губы Джозефа дёрнулись, чтобы что-то сказать, но жест парня с тёмными волосами прервал его.       — Ты в курсе, что у тебя в глазах словно океан разбился?       Разумеется, я знал, поэтому вернул рюмку на стойку и повторно посмотрел на него. Он слегка облизнул нижнюю губу, не сводя взгляда с моих глаз. Я почувствовал соперничество.       — Знаешь, я очень устал и нормально не спал уже больше недели, лишь бы побыстрее свалить сюда. Но вместо того, чтобы получить что-то в качестве вознаграждения, мне достаётся отломанное колесо чемодана, разряженный телефон и такие, как ты, кому кажется абсолютно нормальным смотреть в чужие глаза, словно в телевизор. Я всё ещё сижу здесь лишь потому, что есть небольшая надежда на то, что среди этого немецкого бара найдётся хоть кто-то со свободной квартирой под аренду, — где-то сбоку Джозеф издал тонкий крик, сравнимый с писком комара.       Филипп намеренно наступил ему на ногу и продолжал давить на неё, пока тот тянулся к барной стойке, чтобы хотя бы поставить стакан.       — Мальчик, ты хоть понимаешь с кем гово... — раздался ещё незнакомый голос, который в итоге был прерван плеском алкоголя на лицо из бокала Филиппа. Лицо парня передо мной растянулось в усмешке.       — Говоришь, квартира нужна? — он намеренно продолжил фразу одного из ребят. Рука взяла стакан у дрожащего Джозефа и потрясла немного в нём лёд. Приятный звук мелкого стука кубиков льда помог мне немного успокоиться. — Знаю, друг мне сказал. У меня есть свободное место. Квартира большая, мне незачем все комнаты в ней.       Я вздохнул, опёрся локтями на стол и взялся за голову. Да ладно...       — Забей. Ты устал, — тёплая тяжёлая рука коснулась моей шеи сзади. — Это нормально, что у тебя сдали нервы. Можно сначала выпить или сразу поехать. Выбирай сам, мне без разницы.       — Простите, — еле выдавил я, закрывая глаза рукой и борясь с желанием сбросить с себя чужую руку. — Если не против, то можно поехать быстрее?       — Без проблем, — пару секунд и до этого полный стакан в его руках уже был пуст.       Когда мы двигались к выходу, сзади раздалось злое пыхтение Джозефа. Я обернулся, чтобы взглянуть на Филиппа. Он по-прежнему держал доброту на лице, при этом постоянно демонстративно отворачиваясь от возмущённого друга.       Я остановился перед самой посадкой в машину. Парень взглянул на меня, явно пытаясь понять причину этой заминки.       — Садись уже, не убью я тебя.       — Машина знакомая, — та самая с тремя полосками на капоте.       — Конечно. Это же «Mercedes», — с гордой улыбкой произнёс он и сел в машину.       Я послушно опустился на сиденье следом и закрыл дверь. Нет смысла думать об этом, если таких машин много.       Не помню, как мы доехали до места и поднялись в квартиру, но как только зашли, я тут же рухнул на кровать в комнате, до которой меня проводили, прям в верхней одежде. Глаза закрылись и отказались открываться повторно. Сама необходимость подъёма с мягкой поверхности с последующей сменой одежды совершенно не мотивировала своим долгим процессом.       Незнакомец вздохнул, подошёл и стянул с меня уличную одежду. Тело покрыл необычайно мягкий плед. Дверь закрылась, а я провалился в сладкий сон без сновидений, о котором мечтал уже больше недели.