повод устроить вечеринку

Просыпается Арсений, конечно же, уже в одиночестве. Ему всё ещё кажется, что у него галлюцинации: теперь они, правда, перешли в формат 7Д-кинотеатров, где и запахи, и вкусы, и тактильные ощущения, и кончить помогут, при необходимости, но потом уйдут и оставят в одиночестве и немного недоумении. Арсению очень хочется написать Шастуну (а лучше — орать в голосовое) и узнать, что вообще это такое было: ему же не показалось, что кончил тут он один вообще-то, да и вся ситуация больше напомнила неловкий подростковый петтинг, чем секс и вообще нормальное взаимодействие взрослых (ага да) людей. Арс, конечно, и сам горазд: шутки в процессе вообще не всегда заходят — и тогда ничего в него не заходит, но он не может сделать над собой усилие в такие моменты и перестать: расслабляется не только тело, но и мозг. Остается только успокаивать себя, что любить можно и нужно не физическую оболочку, но и внутреннее её наполнение, поэтому раз уж шуточки в сексе вас не устраивают, то идите, пожалуйста, на чей-нибудь чужой хуй. Спасибо. Арсений думает всё это обеденным утром в воскресенье, пока наблюдает за клинингом из кухни-столовой-гостиной, сидя на барном стуле и подогнув под себя одну ногу. Голова немного гудит, и он запивает это неприятное состояние цитрамоном и кофе (и немножечко осознанием своей долбанутости), когда телефон вибрирует входящим звонком от Матвиенко.  — Да, дорогой, ты вчера не набухался — решил сегодня приехать? Так я жду тебя, для тебя мои двери всегда открыты, — Арс даже не заморачивается приветствиями: нахера, если они дружат уже лет семь, и каждый разговор является продолжением предыдущего. — Ага, а не двери — не для меня, — Серёжа вроде и не злится, но тон неприятный, с оттенком грусти, обиды и недоговоренности, — Ты помнишь вообще, что ты вчера творил? Если не помнишь — зайди в чат, король вечера. Или ты королева? — и бросает трубку. Не сказать, чтобы Арс понимал, что происходит, но Серёжа — замечательный друг, несмотря на всю свою грубость и неприкрытую пошлость, поэтому Попов слушается и лезет смотреть, что же там случилось в их «вечериночном» сообществе. И — первым делом видит просто огромное количество сообщений, общее настроение которых легко передать одним коротким «Фу, педики». Он проматывает переписку вверх, а там уже выхватывает среди кучи выгруженных фотографий одно-единственное видео, на котором они с Антоном прижимаются друг к другу, медленно ползут по коридору и вваливаются в итоге в его спальню. Арс холодеет. Во-первых, Серёжа, конечно, догадывался о его ориентации, но прямо об этом никто из них не заговаривал, да и Арсений не фанат распространяться о личной жизни — как-то так сложилось, скрытная натура, ничего с собой поделать не получается. Во-вторых, он так и не понял, что там у Антона вчера случилось — и как в итоге это видео отразится на нём, на их отношениях (а Арсению очень бы хотелось назвать происходящее между ними именно так, он в состоянии стресса смог себе, наконец, в этом признаться). Отношение всей остальной тусовки к своей персоне Арсения вообще не особенно волнует — что в целом неудивительно, это же просто толпа, половину из них он не знает даже по имени. Но тот факт, что всё это видят и довольно близкие люди, друзья, тот же Серёжа, и что это влияет не только на его жизнь, заставляет, конечно, нервничать. Пока Арс, собственно, нервничает, листает чат туда-сюда, вчитывается в комментарии приятелей к фотографиям и видео — замечает, слава богу, несколько вполне приятных для себя в стиле «Какая вам разница, кто с кем спит» и «Как это вообще вас касается», понимает, что кто-то умный выгрузил всё это через бот — и никак теперь не выяснить, кто это был, скотина такая (у Арсения, конечно, есть подозреваемые, но он адекватный человек и бездоказательно обвинять никого не собирается, хоть интуиция и орет, что он прав, безусловно, Арс, прав), переходит к списку участников, видит, что Антон был в сети буквально пару минут назад, и скорее всего, видел весь этот пиздец. Ему очень хочется написать Шастуну, спросить, как дела, как он на это все отреагировал и что им делать дальше — проблема-то всё-таки общая, — но в дверь звонят. — Ничего сказать мне не хочешь, лучший друг? — Серёжа с порога язвит, и он зол — но, кажется, не на Арсения, а на его похмелье и тот факт, что повеселиться Матвиенко вчера не дал ебучий жребий — а кто-то вытянул самую длинную палку — Антона Шастуна. Арс пожимает плечами: а что тут скажешь, собственно, закрывает за уже прошедшим в квартиру Серёжей дверь, идет на кухню следом. Матвиенко не церемонится — он в этой квартире едва ли не живет, на самом-то деле, у него тут и комплект домашней одежды, и зубная щетка, гель для волос даже, чтобы хвостик непослушный прилизывать, ключи всё никак себе только не возьмет, всё как не родной. Арс усмехается этим мыслям, вздыхает, но: — Ладно, я догадывался же, че ты, всё нормально, — Серёжа сбивает Арсения с мысли, как минимум тем, что кардинально меняет выражение лица и тон, — и мне похуй, в целом, с кем ты там трахаешься, пока это меня не касается. Не касается же? — щурится якобы с подозрением, но видно, что сейчас заржёт. Арсений выдыхает и начинает смеяться: он знал, конечно, что лучший друг у него — золото, но чтобы настолько… Ладно, догадывался, не без этого, но всё-таки готовил себя к худшему. — Нет, Серёж, не касается, а то, что ты тут как дома — так у тебя даже комната отдельная. Ржут безбожно, не могут долго успокоиться, Серёжа припоминает ему всех его бывших: «Сука, и вот он тоже?! Я же думал, что он с нами ошивается постоянно, потому что тебе просто вздумалось музыкой заниматься, а он диджей, и ты просто примазываешься», — выпивает пару бокалов виски из бара (странно, что осталось после вчерашнего), и неожиданно спрашивает, уже почти успокоившись: — А Антоха-то че? Арсений вздрагивает. За последний час он про Антона почти не вспоминал — как-то погрузился в свои переживания, воспоминания, и вся прошлая ночь ушла на задний план, не отсвечивала и не портила настроение. Сейчас же он чувствует неловкость, отчасти даже страх перед тем, как их с Шастуном общение будет развиваться дальше, ругает себя, что не написал сразу — а теперь уже немного странно, конечно, хотя может он только что это всё заметил, ну подумаешь, спал человек до обеда, кто в воскресенье так не поступает, — тащит телефон из кармана, открывает телегу, и видит, что Антон вышел из чата. Переходит к нему в контактную информацию, пишет сообщение, и по одной галочке, не превращающейся в две, хотя Антон и онлайн, понимает, что его элементарно забанили. Переходит во все остальные соцсети, к которым имел доступ, и — та же история, у Антона оказываются закрытыми все профили, все страницы, которые раньше никто ни от кого не скрывал, в твиттере из описания пропадает так порадовавший Арса эмоджи. Серёжа на просьбу написать Антону тоже лезет в мессенджер — но и он тоже в чс. — Приехали, блять. Других слов не находится, зато находится виски.