Иное важнее нашей любви..

Касаясь дрожащей рукой прохладной ширмы, девушка с предельной осторожностью отодвигает ее, чуть прищуривая веки. Чувство опустошенности охватывает ее тело, постепенно подбирается к рукам и в конце концов отдает эхом в звенящем сознании. Взгляд ползет по представшей картине. Знакомые бледные кисти перемотаны, а острые иглы капельниц заметно раздражают кожу. Непременно, Дотторе талантливый и очень умный врач, он невероятно обращается с приборами и может обуздать любую болезнь. Если бы не его скверный характер, он был бы одним из самых востребованных хирургов страны, но если бы не его характер, он так же и не вступил бы никогда в ряды Фатуи, где власти и денег куда больше. Впалые бледные щеки, посеревшие веснушки и скомканные волосы. Итер хочет жить, его тело борется, Люмин знает, но видеть своего сияющего брата внезапно таким несчастным очень больно. Больно теперь даже думать о том, что она позволила такому ужасу произойти. По ее вине Итер мог бы никогда больше не встретить счастливое будущее, и в полной мере ощутить все краски событий. Словно боясь потревожить чуткий сон, блондинка усаживается на приготовленный стул у кровати, на пробу касаясь чужой руки только лишь подушечками собственных пальцев. Слишком нелепо сейчас бросаться на блондина с истерикой, ему нужен покой. Если девушка будет счастлива, то и он поправится куда быстрее, ведь они так крепко связаны. С искренней нежностью она глядит на лицо юноши, привычно убирает с его лица мешающую челку, тихо улыбается и осторожно ожидает, когда любимые глаза распахнутся и сон наконец отпустит парня. Мурлычет под нос колыбельную, которую в детстве им напевала мама, и забывая о том, где находится, мысленно возвращается домой, в уютную тесную квартирку. И теперь кажется, что победа совсем близко. Долги стремительно уменьшаются, Итер теперь здоров и боль постепенно отпускает их израненные души. Девушка встанет на колени пред иконами, со слезами на глазах поблагодарит бога за спасение ее любимого брата, с искренней любовью прочтет молитву и больше никогда не позволит себе забывать о здоровье из-за других дел. Теперь уже совсем не важно, что было вчера и что ждет их впереди. Если им уготовано идти дальше плечом к плечу, ей все равно, кто станет следующей жертвой. Теперь, когда напряжение отплыло и горячая волна укутала блондинку с головой, стул, на котором она сидела, внезапно стал очень удобным. Кисти непроизвольно размякли и скатились, неуклюже повисая. Она уснула, теперь спокойно, не стараясь заглушить собственный крик, не захлебываясь слезами. Сон внезапно стал теплым, мягким и таким желанным. Она даже не заметила, как Итер вскоре проснулся, с усталой улыбкой оглядывая измотанную сестру. Даже та боль, что выламывала его кости после длительного наркоза, не сможет заставить его потревожить чуткий сон сестры. Он промолчит, соблюдая звенящую тишину, не проронит ни слова, не попросит воды, которой так не хватало. Он только лишь с прежней улыбкой осмотрит нежные ресницы, дергающиеся плечи и искусанные розовые губы. Она не заслужила всего того, что с ней происходит. Но Итер знает, что его сестра - самый сильный в мире человек, она справится, а он только лишь поможет ей не унывать, выискивая в сети глупые шутки и анекдоты. *** Порой, время тянется слишком долго, когда чего-то искренне ждешь. Все мучительные четыре дня Люмин практически не спала, обхаживая ограниченного в действиях брата. Ей не сложно, ни капли, она затыкает блондину рот, лишь бы тот не сказал, что ему стыдно за свою беспомощность. Она устала, правда, но нет времени сдаваться, слишком рано, еще чуть-чуть и Итер наконец встанет на ноги, они успеют отоспаться, она верит. Недовольная положением близнецов Царица изволила найти девушке задание, лишь бы та наконец отошла от своего беспомощного и бесполезного брата, жизнь которого для нее и выеденного яйца не стоит. Пора бы малышке Люмин раскрыть свои круглые глазенки и посмотреть на реальный мир, на тот мир, которому ее хочет научить Царица. На все его трудности и тяжести, всю боль и страдания, в буквальном смысле терновый коридор, что не пощадит глупышку и не позволит найти укромную лозейку. Царица воспитывает, по-своему, по-другому, не так, как могла бы воспитывать родная мать, но только лишь так Ее Величество покажет девушке все грани суровой реальности, подарит возможность почувствовать то же, что почувствовала и она сама когда-то тогда, когда Люмин еще не родилась. И глядя своими прохладными глубокими зрачками на пошатывающуюся фигуру в дверном проеме, женщина игриво поведет прохладным пальцем по венозной руке рыжеволосого юноши рядом, приказывая отвести уставшую хозяюшку в свои «хоромы». Она точно знает, чем займется в ближайшее время, из тени наблюдая за предстоящим спектаклем, ведь все вокруг лишь мышки, марионетки, рожденные, что бы подчиняться только ей. *** — Ваше величество — знакомый голос с ноткой уважения послышался за спиной «ледяной королевы» О, как Царица рада видеть Дотторе в таком замечательном расположении духа. Умелый прохвост отлично знает свое дело, досконально выполняя роль проворливой шестерки. Царица с большим удовольствием выслушивает каждый его новый донос, а затем с таким же удовольствием отдает поручение для наказания тех несчастных преступников. И внезапно, в такой мрачный и не наполненный событиями день, любимый Доктор стучится с новой весточкой, раскланиваясь у входа. Подлетая короткими шажками по небольшой комнате, он поспешно усаживается, ловя на себе выжидающий взгляд его начальницы. — Сегодня я принес не слишком уж приятную для Ее Величества новость — чуть замялся он, опуская хитрые алые глаза на стопку бумажек. Женщина ни капли не дрогнув, делает спокойный взмах ладонью, позволяя продолжать. — Ваш возлюбленный… — с желчью выдавил он из последних сил сдерживая вырывающуюся клыкастую улыбку — Он отдал за операцию того мальчишки деньги вместо Люмин — изображая притворную грусть, доктор кокетливо поковырял ногтем сучок на деревянной столешнице, глуповато округляя глаза. Царица только неспешно скрестила руки на столе, томно интересуясь: — Много ли? — 500 тысяч — и еще больше надувая губки мямлит предвестник. Он точно знает, что исповедь своего греха Тарталья понесет мгновенно, но изображать из себя глупого опечаленного человека, что только лишь краем уха услышал об этой ситуации очень важно. Женщина должна пропустить мимо ушей тот факт, что именно доктор является зачинщиком этого безобразия. И теперь, глядя в пылающие глаза напротив, он снова от чего-то улавливает странное чувство дежавю. Точно так же смотрела Люмин, стоя на краю собственного финансового обрыва в его кабинете. Удивительная схожесть и эти ощущения преследуют Дотторе. — Значит понравилась? — шипит под нос женщина и прокручиваясь в кресле машет ладонью вновь.— иди, и позови мне этого принца на белом коне. Спешно поклонившись в пол, мужчина молниеносно удалился из кабинета, позволяя победной ухмылке растянуть уголки его губ. Несладко придется дамскому угоднику после этого докторовского стукачества. И самому интересно понаблюдать за развитием этой душераздирающей картины о сложном любовном треугольнике, о замкнутом кольце, где выиграет тот, у кого больше власти. Исход очевиден, даже если несчастные Люмин и Чайльд будут сопротивляться, у них нет даже и шанса, когда дело дойдет хотя бы до денежного вопроса. Все деньги в этом месте - деньги Ее Величества. Не будет ее - не будет того, что можно дать ей в ответ. И пока Дотторе горделиво шествовал по коридору, восхищаясь собой и презирая блондинку, в поле зрения мелькнула рыжая макушка, что в привычной манере шастала по корпусу, решая бесчисленные мелкие поручения Царицы. Доктор умело увязался за предвестником и ехидно зашипел, когда тот обнаружил незваного гостя. — Я отдал тебе деньги, что еще? — Грубо бросил юноша забирая со стола папку документов. — Ее Величество срочно вызывает тебя к себе в кабинет. Юноша устало вздохнул, протер отяжелевшие веки и поднял раскрасневшиеся глаза на мужчину в дверном проеме. — Удачи, герой-любовник! — вновь язвенной выпалил Дотторе и мгновенно скрылся во мраке сырого коридора. Тарталья непроизвольно скривил губы и тяжело опустился на край столешницы. Он слишком сильно устал. Устал притворно любить Царицу, устал делать вид, что у них семья, устал всем врать и надевать маску. Устал врать Ее Величеству, что не думает ни о ком, кроме нее, потому что он думает. Думает, представляет, фантазирует и мечтает. Каждый вечер, каждую ночь. И ни одна девушка провевшая с ним ночь по чистой случайности в Фатуйском клубе не смогла оставить в памяти такой отпечаток как оставил нетленный образ чудной блондинки. Ни одна не заставила его молча рассматривать ее черты лица в утренних лучах и затаив дыхание, подбирать слова для разговора. Он не мог сказать, что успел полюбить ее, нет. Она лишь только вызвала странное чувство уважения к себе. Странное ощущение благоухания и умиротворения. Одно лишь ее нахождение рядом, один лишь надменный взгляд мог заставить заткнуться, ожидая пока она сама не скажет то, что ее тревожит. Чайльд бы молчал, он бы не смел проронить ни звука, внимательно слушал бы все, что она говорит. Та сила воли, что горит в этой девушке, готова свести его с ума, он тонул в ее безграничной любви по отношению к своему брату и переставал дышать, когда она смело перечила той, кого боится весь город, чего уж… вся страна. Сжимая в руках очередную кучку бумажек, юноша качает головой и потирает раскрасневшиеся веки. Если служба Царице- это цена за благополучие его большой семьи, он будет идти до конца. Пока он мирно следует ее указаниям, покорно выполняет приказы и постыдно кланяется ей до самого пола, у него будут деньги. Денег будет много. Если они будут, Тевкр и Тоня наконец получат вещи, о которых мечтали, Мама сможет приготовить вкусный ужин, а Антон и Папа весело проведут время на рыбалке с новыми удочками. Чайльд рад, что может помочь им, совсем немного, но облегчит их жизнь. Пусть он и плачет как маленький ребенок, свернувшись в калачик у стены часто, так часто, что слезы порой не успевают высыхать, ему нужно терпеть, нужно быть сильным. Но, в последнее время, он кажется, начал чувствовать как суставы в его плечах трещат от той тяжести, что ему приходится нести. Его тело как иссохшая травинка в поле вот-вот сломается напополам, разбрызгивая кровь. С каждым днем прикосновения ледяных пальцев женщины к его телу отдает все более болезненными импульсами тока, дрожь пробегает по каждой косточке и эхом раздается в пальцах рук. После каждого ее поцелуя, оставленного то там то тут на бледной шее он умывается горячей водой, желая наконец смыть с себя осточертелое ощущение холода и алую помаду. Это дьявольское отродье, называемое Царицей, вцепилось в предвестника мертвой хваткой, сжимая ослабленное тело колючей проволокой. Стало так больно, что во мгновение он потерял ощущение реальности, продолжая существовать как дворовой пес или дрессированная шавка, безжизненно соглашаясь на каждое данное ему указание и безукоризненно рискуя собственной жизнью ради денег и блестяшек. Когда в штабе появился луч света, имя которого было на удивление связано с лунным сиянием, его жизнь обрела новые оттенки. По-новому взыграло даже то треклятое панорамное окно в большом зале, даже чертовы хрустальные люстры стали поблескивать куда ярче. Он не знал, что с появлением странной вертихвостки и ее чудаковатого брата, он впервые за долгое время сможет ощутить что-то новое, давно забытое. Сглотнув комки своей усталости и безуспешно взбодрив взлохмаченные волосы, он осторожно постучался в высокие узорчатые двери, что были слегка приоткрыты. Позволения не было, звенящая тишина и холодный свет стали обыденностью, даже не задумываясь юноша переступил порог знакомой комнаты. Прохлада обволокла его щеки и он робко округлил глаза, встречаясь с устремленным на него взглядом женщины. Два изумруда засверкали в полумраке, а затем резко потухли. В лунном свете послышались отчетливые шаги, цокот каблуков о кафельный пол. — Ты принес мои бумаги, любимый? — Игриво ухмыльнулась Царица, принимая из рук предвестника стопку бумажек. Тот молча кивнул, облегченно усаживаясь в кресло у стола. Что ж, не все так плачевно, как предвещал Дотторе. Ее Величество в хорошем расположении духа. Прохладная ладонь нежно коснулась шеи юноши, повела к кадыку, а затем обхватила ее полностью, слегка надавливая. Теплое дыхание задело ухо и предвестник нервно повернулся к нависшей над ним фигуре. — Куда ушли деньги, данные тебе на содержание твоей семьи? — Просипела женщина оголяя клыки. Чувствуя, как горечь подступает к глотке, парень рвано выдохнул, прикусывая язык до крови. — Так ты… Решил открыть благотворительный фонд для малоимущих инвалидов? Ладонь сдавила шею Чайльда и тот машинально попытался вырваться из крепкой хватки, но резкая слабость окутала его ноги, которые размякли ощутив мягкое кресло после трудного дня. На вопрос Царицы он не мог придумать никакого ответа. Если она знает об этом, врать теперь нет никакого смысла, нужно только защищать свою жизнь от той опасности, что стоит сейчас прямо за спиной. Продолжая слушать тишину, она недовольно фыркнула и склонилась так, что бы их глаза были на одном уровне. — Ты можешь загладить свою вину, милый. — О, это то, что ему нужно, но ответить все еще не было сил. Юноша молча сопровождал ледяной образ взглядом, не двигаясь и практически не дыша. Женщина вальяжно последовала к окну, попутно задвигая плотные бархатные шторы лилового цвета. Прямая осанка делала ее похожей на стройную и невероятно острую иглу. Она вновь привычно улыбнулась и выдержав напряженную паузу продолжила: — Иногда, некоторые фигуры покидают шахматное поле… — она умело увела внимание бирюзовых глаз на шахматную доску, уставленную невероятными хрустальными фигурами. Белоснежный палец еле заметно коснулся одной из них, лишь подушечкой. — И виной этому не всегда стает королева… — она умиленно свела брови и надула губки перекатывая в ладони фигуру королевы, а затем, аккуратно вернула ее на свое место. — Некоторые дела за нее может выполнить и король. — На шахматной доске послышался характерный стук и утонченная фигура короля легко смахнула одну из пешек на стол. — Если, конечно же, королева его попросит.— улыбнувшись, она вновь приблизилась к лицу недоумевающего и очень увлеченного представлением юноши. Снег за окном повалил еще больше, метель усилилась и свист ветра всколыхнул странную тревогу в трепещущем сердце Чайльда. Он вновь нервно сглотнул практически не понимая того, что хотела сказать женщина. Заметив на лице своего возлюбленного глуповатую гримасу, Царица осторожно задела горячим дыханием его ухо, нежно пролепетав то, что он боялся услышать больше всего. *** — Почему вы не даете мне увидеться с ним? — нервозно трясла за рубашку доктора взволнованная блондинка, что не успела даже причесаться, после очередного задания. — Он спит, ты хочешь потревожить его чуткий сон? — Дотторе лукаво улыбнулся потрепав светлые волосы девушки. — Мне нужно встретиться с ним. — Настаивала та, не собираясь следовать указаниям предвестника. Тот тяжело вздохнул и сняв лабораторные очки устало потер переносицу. — Мне тоже пора спать, так что давай-ка ты зайдешь к своему золотцу завтра?! — И насильно вытолкнув взбешенную Люмин за порог, мужчина хлопнул тяжелой дверью. Отпору нет от этой прилипалы, впрочем, проблема скоро решится. Врач осторожно отодвинул ширму, за которой находился блондин, и обвев ничем необремененное и совершенно расслабленное лицо взглядом, выдохнул. Легкие светлые локоны были тяжело разбросаны по белым простыням, худые руки и плечи были похожи на совсем еще детские. Впалые щеки и исхудалая шея выглядели закономерно болезненными. Юноша подобен ангелу, но судьба, порой, складывается иначе, не спрашивая у нас разрешения. Никто не спросит и его, никто не спросит его сестру, судьба по имени Царица, давно уже решила все за них. За двух заблудших овечек, неприкаянных сироток, не имеющих собственного права выбора. Задвинув штору, предвестник выключил яркие гудящие лампы и покинул излюбленное сырое помещение лаборатории, перед финальным актом стоит хорошо отдохнуть. *** — С чего это вдруг предвестник интересуется здоровьем моего брата? — Язвит девушка ускорено шагая по знакомым коридорам. От того, что повидаться с Итером ей не удалось, ночь выдалась отвратительная. Сомкнуть слипавшиеся глаза у нее вышло ближе к утру, но томить и ждать, пока сможет выспаться, она не стала. Нет времени на отдых и глупости, когда на кону стоит выздоровление близкого человека. Собрав волосы в небрежный пучок, она сразу же устремилась в знакомую сторону штаба, не подпуская к тяжелой голове ни единой полноценной мысли. Чайльд неожиданно появился в одном из поворотов и с улыбкой встретив Люмин увязался за ней. Не то что бы она была против, скорее, ее даже радовало то, что он волнуется вместе с ней, чувствует те же переживания и понимает ее. Ее радовало, что все тягости стоящие перед ней на пути, могут как-то необычно рассеяться с появлением рыжих волос в поле зрения. Она совсем не привязана и уж точно не влюблена, но непонятная сила отталкивала от сердца тревогу в его присутствии. Быть может, не все предвестники такие отвратительные как ей казалось? Парень выглядел измотанным, но мастерски прятал за кривой улыбкой и веснушчатыми щеками свою бессонную ночь. Шествуя в такт маленьким шажкам невысокой девушки, внутри ползло умиротворение, словно бы ничего и не произойдет. Он изредка поглядывал на ее напряженное, но такое настоящее и живое лицо из-под длинной челки, старательно пряча свои глаза. Еще несколько метров и вмиг похолодевшая рука нервозно стянула рукав рубашки под длинным плащом. Люмин с легкой радостью без стука отворила массивную дверь и слегка кивнув сонному доктору проскочила за ширму. Тот практически не обратил внимание на гостей, потому потянувшись на старом кресле продолжил кропотливо разбирать очередной прибор связанный с важным экспериментом. От хлопка дверной ручкой, что издал Тарталья, неизвестный орган в банке на полке всколыхнулся, а Дотторе незаметно дернулся от неожиданности. — Ты не у Царицы в кабинете, веди себя потише. — Пригрозил предвестник и отвернулся. Чайльд молча стыдливо опустил глаза на мгновение замирая перед зеленой шторкой. — Солнце, у тебя за ночь температура не поднималась? — Все выспрашивала взволнованная девушка не отпуская ослабленную ладонь Итера. Тот привычно мягко улыбался, с знакомой теплотой глядя на измотанную сестру. — Перестань так волноваться, Люмиша, я уже завтра смогу встать на ноги, так сказал доктор — Щеки парня раскраснелись, когда он увидел перед собой счастливую девушку, в глазах которой засияли невероятные огоньки. Она с еще большей осторожностью поцеловала его в лоб и обернулась к рыжеволосому гостю. Юноша отчужденно переминался вдали от кровати Итера, не смея издать ни звука. Он старался, он очень старался не привлекать внимание, пытался быть незаметным, хотя бы для того, что бы ему было не так больно. Коряво улыбаясь, он через силу выдавил: — Я рад, что ты идешь на поправку… — но голос был как никогда сиплым и тихим. Угрожал сорваться в любое мгновение и отчаянно дрожал. От страха и паники, что охватывали его взъерошенную голову, холод расползался к плечам, а потом и к груди, что вздымалась все чаще. Светловолосый юноша одобрительно кивнул, не желая отвечать тому, кого был сравнительно не рад видеть. Девушка мгновенно перевела внимание к брату и поправляя его волосы иногда интересуясь чем-то. От картины, представшей пред предвестником, сердце рвалось на части, горечь растекалась по сосудам болезненной рекой, кровь пульсировала с предельной осторожностью, а дыхание замирало. Он видел в них что-то родное, давно забытое и такое горячо любимое им. Теплый семейный круг, искренность, любовь, живые эмоции, а не поддельные маски и ежедневное притворство, где все кружится вокруг денег и выгоды. Где-то в глубине души он мечтал почувствовать то же, что чувствуют они, когда находятся вместе, смеются, улыбаются и проводят друг с другом время. Ему хотелось бы послушать глупые шутки до самой поздней ночи, хотелось бы позавтракать в свете ярких лучей, уплетая ароматный омлет. Ему хотелось вот так просто держать кого-то за руку, чувствуя желанное тепло и нежность, а не пробирающий до костей мороз. Он хочет любить и хочет быть любимым, но еще совсем давно, Царица сказала, что эти вещи несовместимы. И он, как глупый дрессированный пес послушался ее, поверил, вбил в глупую голову эти слова, выжигая их на своей коже раскаленными прутьями. Он не верит в любовь, он не верил, пока не встретил их… Смех вдруг сменяется на звенящую тишину, когда громкий выстрел разносится по небольшому помещению обставленному приборами. Худая ладонь сжимает маленькую руку девушки, отвлекая внимание от кровавого пятна на простынях. — Позови вра-… Но речь обрывается, когда испуганная Люмин оборачивается к рыжеволосому юноше, замечая в его руках пистолет. «Я показала тебе где болит сильнее всего и ты ударил меня прямо в это место» Слезы побежали по бледным щекам, когда глаза блондинки были неестественно увеличены. Опуская взгляд, она была тут же намеренно кем-то повернута. Дрожащие пальцы вцепились в мягкую кожу и Итер осторожно улыбнулся. — Не плачь, смотри мне в глаза…в-видишь, все хорошо, мне не больно — Он рвано выдохнул и скупая слеза покатилась из потускневших глаз. Голос скатился куда-то туда, где у людей находится желудок. Проглатывая слова и хватая душный воздух из последних сил она смотрела прямо в любимые глаза напротив. Они угасали, с каждым мгновением они становились такими ужасающе бледными и неживыми. От резкой боли в руках, они предательски задрожали, и не сумев выдавить ни слова она вновь обернулась к стоящему позади предвестнику. — Я ненавижу тебя… — Шепнула девушка, перекрывая распирающую резь громким всхлипом. Слова эхом прозвенели в затуманенной голове Чайльда и он прокусил сухую губу. — Я ненавижу тебя, слышишь!!! — Закричала она срывая голос окончательно. Но теперь ее крики были далеко за гранью его сознания. От утраты чужого человека, Чайльд испытал больше страданий, чем если бы потерял кого-то давно знакомого. Он убил Итера, убил собственными руками, просто выстрелил. А теперь, как последняя блохастая шавка он не может выдавить даже слова извинений, проклятый трус. Подчиняясь указу ненавистной Царицы он погубил не только человека, он погубил доверие того, кто стал ему важен. Теперь он может только смотреть как умирают два очаровательных цветка, как они по очереди увядают, постепенно выгорая и иссыхая. Две очаровательные звезды из-за чужой ошибки больше никогда не засияют так же, как сияли раньше. И никогда больше их нежные и такие похожие между собой улыбки не смогут быть подарены этому увядающему миру. Громкие всхлипы понеслись по помещению равномерной волной, тихий шепот нежного голоса, казалось, старался успокоить маленького плачущего братика, что сильно заболел или чем то ударился. Итер терял силы, терял свой излюбленный сестрой румянец, но не убирал с лица улыбки, продолжая заливать неконтролируемыми слезами подушку. Ему так больно, что ничего ниже пояса он не чувствует, но сказать об этом в разы страшнее. Он ощущал себя так, словно сотворил глупость и теперь должен отчитаться перед строгими родителями. Но несмотря на весь тот ужас, что он испытывал каждым участком обессиленного тела, ему не было страшно. Рядом с плачущей сестрой, что обнимала его и целовала в светлую макушку он ощущал себя в безопасности, словно этот кошмар совсем скоро закончится и они вновь смогут по прежнему смеяться, глядя друг другу в глаза. — Мой маленький, ты только не закрывай глаза, хорошо? я буду рядом… — Сквозь ком в горле успокаивала блондина девушка. Приборы, подключенные к Итеру противно запищали и Люмин взволнованно забегала глазами. Дотторе неспешно подошел к каждому из них попутно выключая. Выдернув из рук парня капельницы, доктор непоколебимо, с легким безразличием забрал громоздкие стойки с приборами, не обратив никакого внимания на то, что происходит. — Так ты… знал… — Просипела ему вслед блондинка тут же теряя интерес. Если вокруг все просто подшутили так, то ей жить незачем. Единственный, кто мог бы успокоить ее, сейчас истекал кровью прямо у нее на руках, потому и ее жизни пришло время закончиться. — Люмиша… — Слабо обратился к дрожащей сестре Итер осторожно касаясь подушечками пальцев ее щеки. — Прошу, стань счастливой и успешной… а я… — Он сквозь боль откашлялся в ладонь, вытирая об белую простынь сгусток крови. — А я там с мамой… Буду молиться за тебя … — кривая улыбка вздернула уголки его бледных губ и он продолжил вытирать с лица сестры горячие слезы. — Ты будешь жить, слышишь? Я не дам тебе умереть. — Настаивала девушка, но где то в глубине души холод от осознания резал ее на части. То, что произошло- изменить невозможно, но смириться еще труднее. Глядя в прикрытые от слабости веки она припала к медленно вздымающийся груди, вслушиваясь в неравномерные удары маленького сердечка. — Итер… братик … не оставляй меня одну… мне так страшно…— притворствовать сил больше не было. От ужаса истерика взяла верх и слова срывались с трепещущих уст куда более задорно, чем до этого. Теперь происходящее наконец стало для девушки настоящей реальностью, а не глупым сном, в который она могла случайно поверить. Теперь она взрослый человек, у которого не осталось права выбора. Теперь она слабая сестра, которая не смогла помочь единственному родному человеку. Теперь она пустое место, не имеющее ничего, кроме чудовищных долгов и бедной старенькой квартирки. Вместе с Итером умрет и она, положив тяжелую голову рядом и прикрывая уставшие веки. Мягкое тепло, что коснулось и провело по ее растрепанным волосам, казалось теперь уже эхом воспаленного восприятия. Боль собственного сердца перекрывала любую другую боль. Нет, такой как Итер не заслужил все этого. Он не должен был появляться в этой истории, ей стоило в одиночку справляться с каждым данным ей поручением. Но он никогда не должен был даже знать об этом. Светлый, лучезарный брат, которым она привыкла его видеть, не может так просто исчезнуть, оставляя ее одну, это слишком жестоко для них обоих. Оборачиваясь к юноше, она снова убирает с его лица прилипшие светлые волосы, проводит по щекам ладонями и вытирает растекшиеся слезинки. Впрочем, его лицо было усыпано ее собственными слезами, что без остановки лились из ее глаз. — Прости меня… Прости меня… Но в ответ он снова тихо смеется, не прекращая поглаживать ее голову. Нет, Итер не держит зла на нее, ему не страшно. Он знает, что она готова на все ради его благополучия, ради его счастливого будущего. Блондин никогда не смел допускать мысли, что сестра в чем то виновата. Все, что происходит вокруг - лишь глупое стечение непредвиденных обстоятельств. Люмин всегда искала выход, истощала все силы, но делала все для их совместного комфорта. Хотелось сказать «спасибо», но сил не было совсем, хотелось еще раз улыбнуться, но мягкое расслабление охватывало голову, глаза непроизвольно слипались, а силы покидали уставшие ладони. Боль ушла незаметно, развеялась как грозовые тучи в ясном небе. Белые простыни вдруг начали поглощать расслабленное тело, и юноша наконец ощутил давно желанное спокойствие. — Передай Сяо… Привет… — Голос с хрипом осел глубоко в легкие, брови сошлись от напряжения, а сухая кровь на белых губах вмиг потрескалась. — Не закрывай глаза… пожалуйста… Итер! — Полу-шепотом прохрипела девушка всматриваясь в уходящие теплые зрачки. — Спасибо. — Тихо послышалось в ответ и бледные руки тяжело ударились о железные ограждения больничной койки. Чувствуя, как почва выходит из-под трясущихся ног, а дрожащие колени больше не в силах удерживать тело, блондинка скатилась на холодный пол, не отпуская еще теплую ладонь брата. Надев медицинские перчатки и халат, доктор показался меж зеленых штор, выжидающе глядя на молчаливую девушку. — Не смейте забирать его… — Тихо выдавила та в ответ на немой вопрос Дотторе, и пошатываясь присела на стоящий рядом стул. Теперь поднимать глаза и искать в Итере жизнь не хотелось. Вся его до ужаса белая кожа наводила тревогу, белые простыни незаметно сливались с лежащим на них телом, алая жидкость продолжала скатываться с постели и каждая капля отчетливо отбивала ровный ритм. Ёрзая в луже крови белыми кроссовками и пачкая в ней руки, девушка не старалась даже оттереть пятна. Она безжизненно глядела в пол, с тремором проводя по охладевающей коже. Больше он не дышал, больше не смотрел своими большими глазами, больше не улыбался и не смеялся. В нем не было ничего того, что девушка видела раньше. Он никогда больше не засияет, это разрывало ее сердце на части. Сидя у бездыханного тела она изредка вслушивалась в звенящую тишину, в надежде услышать тихий стук знакомого сердечка. Иногда говорила что то, что теперь было больше похоже на бред сумасшедшего. В воспаленной голове не осталось никаких воспоминаний, раздраженные от слез веки пересыхали, а губы жадно хватали побольше воздуха в сжатые легкие. Странный шум и гудение в голове постепенно утомляли и ее. Когда внимание от окровавленной плитки перешло на потухшие громкие лампы, спокойствие вдруг охватило ее. Уложив уставшую голову на знакомое худое плечо, девушка закрыла глаза, мгновенно обрывая связь с ледяной реальностью. Нет больше смысла оставаться живой и продолжать существование. Не для кого больше бороться. Ни в чем в ее жизни теперь нет смысла, когда рядом нет Итера.