Наследие волков

      Всё было сделано лучшим образом. Украшенная площадь горела праздничными огнями, играла музыка, народ и солдаты с радостью покупали только что приготовленную еду, от которой ещё шёл пар.       Многие поглядывали на замок, в котором проводились последние приготовления.       Обычно этот день сопровождался трауром, однако сегодня король добровольно передаёт престол сыну.       С неба большими хлопьями падал снег. Дети, смеясь, играли, падая на белоснежное покрывало, а взрослые, улыбаясь, отряхивали их, даже не пытаясь загнать домой. Чимин, наблюдавший за этим из окна, обратился к Тэхену.       — Тэхён, ты любишь снег?       — Снег? Конечно. Кто же его не любит?       Чимин отошёл от окна и направился к двери.       — Мне уже пора. Да и тебе надо одеваться, — омега вышел в коридор и, прикрыв за собой дверь, отправился в свои покои.       Там уже при полном параде Чонгук сидел в кресле, читая письмо. Он хмурил лоб и тяжело вздыхал, когда глаза останавливались на не очень приятном известии. Чимин тихо подошёл и обнял со спины. Омега уткнулся носом в шею мужа и невольно издал звук, похожий на мурчание.       — Милый мой, — император отложил свиток и усадил младшего к себе на колени.       — Как думаешь, там Эрели в порядке?       Чонгук кивнул и поцеловал в омегу губы. Он хотел запомнить каждое маленькое, пусть даже короткое мгновение. Альфа запустил пальцы в волосы супруга и притянул его ещё ближе к себе.       В комнате резко стало жарко. Желание обладать было невыносимым. Не в силах противостоять себе Чонгук подхватил на руки омегу и направился к кровати. Запах Чимина манил всё сильнее. Чонгук положил омегу спину и навис над ним, оперившись на руки       — Гу-ук, — словно издалека донеслось до альфы. — Гуки.. Ч.. я не могу. У меня течка.. Я же говорил.       Чонгука словно ушатом холодной воды окатили. Он отстранился, но потом его глаза загорелись новой волной желания.       — Чимин-и, ты не хочешь только из-за того, что можешь забеременеть?       Получив в ответ кивок, Чонгук наклонился и аккуратно развёл ноги мужа в стороны.       — Всё будет хорошо. Веришь?       — Тебе да.       Чонгук быстро, насколько это возможно, раздел супруга, любуясь безупречным станом омеги, и нежно провёл рукой по чужой груди.       По телу Чимина пробежали мурашки. Он чувствовал, что весь горит. Всё его тело, душа, сердце... Всё горит. Горит для Чонгука. Для него одного или из-за него одного. Чимин не понимал, но уверен только в одном: Чонгук — его всё. Жизнь, солнце, Вселенная. Он — дыхание Чимина, его сердцебиение.       Омега сжал пальцами простынь, когда альфа коснулся мозолистыми пальцами его бёдер. А дальше Чимин чуть не заскулил.       — Не сдерживайся, любовь моя. Я хочу тебя слышать.       После этих слов Чонгук коснулся губами члена младшего. Ласкал языком, вызывая тихие стоны. Двигался ритмично, постепенно ускоряясь. Стоны омеги становились только громче от наслаждения, которое он испытывал.       Чонгук поднял голову и начал плавно водить рукой по члену Чимина. Альфа улыбнулся, когда увидел раскрасневшееся лицо омеги. Бёдра Чимина задрожали, и он кончил в ладонь мужа и тяжело задышал. И вдруг у него резко перехватило дыхание.       Чонгук, используя естественную смазку омеги, вставил в него два пальца. Чимин застонал от удовольствия, а альфа продолжал проникать в мужа, лаская гладкие стеночки.       Чимин терялся во времени, собственных чувствах и ощущениях. Всё казалось ненастоящим. Слишком было хорошо. Он не знал, сколько прошло минут, но огорчился, когда Чонгук прекратил свои действия, и Чимин тут распахнул глаза. Чонгук улыбался, ласково поглаживая его животик.       — П-почему ты остановился?       — Нам в дверь уже несколько раз стучали.       — Ох.. церемония!       — Я уже был готов, но, видимо, придётся переодеться, — засмеялся альфа, поднимаясь и помогая Чимину сползти с постели.       Омега накинул на себя халат и, подойдя к двери, отворил её. Там уже стоял Сынмин и Чхоль в сопровождении нескольких слуг.       «Как же хорошо, что двери плохо пропускают звук», — подумал Чимин, направляясь в соседнюю комнатку принять быстро ванну. Тёплая вода его успокаивала.       «Совсем скоро на престол Нуварии взойдёт брат и Тэхён. Что было в письме? Почему Чонгук был таким серьёзным? Нужно надеть корсет. Жаль, что мне придётся стоять не вместе с родителями... Как там наши волки?»       Чимин путался в собственных мыслях, пока его облачали в наряды Ласимирии. Чонгук, как обычно, затянул на нём корсет, и слуги покрыли омегу меховым плащом. На голове его красовалась корона, а на поясе был закреплён меч, подарок отца.       — Император, — к нему подошёл Чонгук. — Мой император! Чимин, ты моя самая главная удача!       — Даже после этого? — Чимин провёл ладонью по своим белым волосам.       — И после этого.       Чимин привстал на носочки и поцеловал мужа в губы.       — Чонгук, тебя что-то беспокоит?       Тот лишь хмыкнул и, проведя кончиками пальцев по руке омеги, переплел их ладони. Чимин удивился: кожи альфы была холодной, он словно слегка дрожал.       — Чонгук..       — Чимин-и, — альфа будто поставил точку в их разговоре.       Они стояли, соприкасаясь лбами, в объятиях друг друга, чувствуя тёплое дыхание любимого.

***

      Тэхён взволнованно посмотрел на Юнги. Тот выглядел величественно, и омега почувствовал гордость за своего супруга, и чувство обладания заволокло его душу. Это его альфа. Его и только его.       — Юнги, — Тэхён старался, чтобы его голос не дрожал. — Юнги, я тебя люблю.       Альфа улыбнулся и прошептал:       — Спасибо, я тебя тоже люблю.       Никто не понял, кто был инициатором этого поцелуя. Альфа и омега слились в жадном страстном поцелуе. Молодые супруги прижимались друг к другу, нежно скользя руками по торжественным одеждам. Они ощущали свою любовь каждое клеточкой: их тела и души слились воедино.       Громкий звук фанфар донесся до слуха будущих королей.       — Пора, — тихо, слегка задыхаясь, произнёс Юнги.       — Пора, — вторил мужу Тэхён.       Они посмотрели друг другу в глаза и повернулись к дверям, ведущим к площади. Звуки музыкальных инструментов, аплодисментов и людских криков встречали королевскую чету.       Юнги и Тэхён вышли к народу. Армия разразилась воинским приветствием, а гости в лице императоров Ласимирии и их свиты поклонились.       Юнги с мужем подрыли к родителям, которые уже закончили ритуал отречения от престола: он заключался в снятии с головы короны и сожжения королевской мантии в костре. Народ поджигал свечи от этого огня, и поэтому теперь вся площадь поблескивала дрожащим пламенем на свечах.       Намджун и Сокджин стояли в простой одежде, но это не могло скрыть их красоты и королевской крови.       Наследники престола подошли к ним и опустились на одно колено. Тут же по всей площади воцарилась тишина. Слышно было, как хрустит снег вдалеке под лапами пробежавшей кошки.       Королевский хор затянул низкую ноту, а солдаты стали отбивать ритм, ударяя кулаками о щиты. Простой люд подхватил пение и ногами топал о землю.       Воздух наполнился звуками, и под этот аккомпанемент Намджун поднял вверх корону и надел её на голову сына. Сокджин повторил за мужем, покрывая своей диадемой кудри Тэхёна.       Пение и ритм усилился. Графы и вельможи, приближённые к дворцу, выпустили белых голубей в небо, а затем вечерний небосклон осветился тысячами огней.       В одной из башен ударил колокол, обозначающий конец церемонии и начало празднества. Юнги обнял отца, а потом все направились к столам.       Сегодняшний пир должен был быть на улице, словно обозначая единство между народом и новыми монархами. Королевская охрана была настороже, но ничего не предвещало неприятностей. Заиграла весёлая музыка, и весь честной народ приступил к пиру.