Наследие волков

      В Нуварии для Чимина все было понятно: лето — жарко, осень и весна — прохлада, а зима — снег.       Здесь, в Ласимирии, на другом континенте всё было странно. Утром светило солнце, а вечером лил дождь и поднимался ветер. В одну из недель всю землю покрыл иней, и солнце не появлялось из-за туч следующие несколько дней.       Императоры медленно собирались в поездку. Чонгук из-за проблем с соседним государством, Чимин из-за чувства вины перед мужем.       Не смотря на то, что их народ, как и армия, приняли Чимина, альфа все ещё чего-то опасался. Но когда люди стали приносить розы к королевскому дворцу, он немного успокоился. Ведь розы — это символ доверия, любви и уважения.       Чимин тихо постучался в его кабинет и сразу же зашёл. У него в руках охапка роз. Он весь светился от счастья.       — Гук! — шёпотом позвал он. — Ты все ещё сердишься на меня?       Чонгук потёр лоб ладонью и перевёл взгляд с бумаг на мужа.       — Нет. Я просто переживал за тебя.       — Но посмотри на них! — омега протянул руки вперёд, показывая алые бутоны.       — Красивые.       Чимин сел в кресло напротив мужа и прижал ещё сильнее к себе цветы. Он почувствовал, как шипы сквозь ткань коснулись его кожи.       — Гук... — но Чимин замолк под пристальным взором чёрных глаз мужа и опустил взгляд в пол.       Чонгук подошёл к нему и опустился на корточки, пытаясь заглянуть в глаза мужа. Чимин прикусил губу, чтобы из него не вырвались слова новых извинений и упрёков самого себя.       — Эй, ты сегодня кормил Эрэли?       — Что?       Чонгук хмыкнул и положил ладони на колени младшему, поглаживая их большими пальцами.       — Всё в порядке. Давай уже отпустим ситуацию и начнём готовиться к свадьбе Юнги и Тэхёна. Мы же так и не придумали, что подарим им. Ну что ты, мой маленький, — Чонгук поднялся и прижал к себе голову плачущего Чимина.       — Я...       — Мы же уже обсудили, что оба были неправы. Хватит винить себя, тем более ничего страшного не произошло.       Альфа забрал розы и положил их на стол, а потом подал руку в пригласительном жесте. Чимин поднялся и вложил свою ладонь в ладонь старшего. Чонгук начал медленно двигаться, и омега позволил тому вести это странный танец. Они молчали, только шум дождя за окном нарушал тишину.       Чимин не сразу понял, что они танцуют их свадебный танец, и от этого осознания тепло всепоглощающей волной расплылось по его душе. Он прижался к Чонгуку ещё ближе и тихо-тихо прошептал:       — Я тебя люблю.       — Я тебя тоже люблю, моё чудо. Ты лучшее, что случалось в моей жизни.       Чимин смотрел в глаза напротив, а сердце его сжималось в неясном волнении и страхе. Но он старается отогнать от себя плохие мысли и полностью отдаётся танцу. Они кружили по комнате, а за окном шёл дождь. Ветер срывал последние листья с деревьев.

***

      Закрываются лавочки и таверны из-за отсутствия посетителей: сегодня все осели по домам, попивая теплый чай или вино. Только волки носились по полю, не желая возвращаться в волчарню.       Серые тучи, как обрывки ткани, быстро неслись по небосклону. В замке зажгли свечи, несмотря на ранее время. Слуги, после того, как растопили камины, спустились на кухню. Там, сидя возле печки, старик рассказывал древние, как мир, сказки.       Чонгук взял в ладони лицо младшего и, наклонившись, поцеловал.       — Сыграешь?       — Звёздную?       — Да, именно её.       Чонгук, не выпуская руки Чимина из своей, повёл его по коридорам в Светлый зал. Там тоже уже горели свечи и из камина слышался треск поленьев.       Чимин начал играть, а Чонгук стоял рядом, облокотившись о рояль, и смотрел в лицо мужа.       — Так что мы подарим...       — Тш-ш! — Чимин поднял взгляд на альфу, не переставая играть.       И Чонгук мог бы поклясться, что заметил, как глаза омеги блеснули привычным зелёным цветом.       — Научишь?       Чимин резко встал с банкетки и усадил на неё мужа, но тут же растерял свой запал:       — У меня нет нот...       — Я всё равно их не знаю.       — Тогда начнём с аккордов басового ключа. Их играют левой рукой. Так, нажимай на эту клавишу и на эту. Да, правильно, это ноты «до» и «до». Чего ты смеёшься?       — Почему они одинаково называются?       — А-а, ну потому что это октава. Ноты повторяются каждую октаву, просто разной тональности, или, если так проще, смотри.       Он нажимает на клавишу и продолжает.       — Это «до», слышишь, какой низкий звук, и это «до», только теперь звук высокий и звонкий.       —Угу, — задумчиво кивнул Чонгук и нажал на клавишу. — Это тоже «до»?       — Нет, — рассмеялся Чимин. — Это «рэ» малой октавы.       — О всемогущие волки! Ладно, просто говори, куда тыкать.       — Эй! Поуважительней, Чон Чонгук!       — Прости, так куда?       — Зажимай «до» и «до» левой рукой, как я показал. Молодец, их нужно держать долго, а правой быстрее играть, нажимая вот эту, эту и эту. «Соль», «до», «ми». Ага, только не забывай, что «до» и «соль» под диезом.       — Чего?       Чимин рассеяно улыбнулся.       — Ну, диез. На чёрную клавишу нажимай.       — Ох-х! Всё, Чимин, я запутался.       — Это несложно, если разобраться и практиковаться каждый день, — Чимин провёл пальцами по руке альфы.       — Давай лучше ты будешь играть, а то твои ушки завянут, если я буду пытаться, — и он беспорядочно ударил пальцами по клавишам.       Рояль издал жалобный нестройный звук. Чимин рассмеялся: он даже подумал, что задохнётся из-за нехватки воздуха. Чонгук же как-то обиженно посмотрел на него и, схватив за талию, усадил на колени.       — Так что же мы подарим?       — А какие есть идеи, Гук?       — Волка? — развёл руками альфа, и Чимин чуть с него не свалился       — Кхм, что?! Чтобы он там всё съел и сам умер в одиночестве, вдали от сородичей?       — Ты драматизируешь.       — Умнг, — издал непонятный звук омега и потёр лоб. — Может, украшение из драгоценных камней и мечи из ласимирской стали?       — Неплохо. Думаю, им понравится.       Чимин и Чонгук поужинали поздно, они долго отдавали распоряжения по подготовке подарков для будущих супругов .       Они отплывают в Нуварию через восемь дней, Чимин всё больше волновался. Наконец он увидит свою семью. Укол совести о том, что он ни разу не написал им, не давал омеге заснуть. Но в его жизни произошло слишком много событий за короткое время, что он просто не мог описать всё четко и ясно, да ещё так, чтобы не испугать родителей и брата.       С такими мыслями он поднялся с кровати и подошёл к зеркалу. Через окно в комнату заглядывала луна: тучи под вечер разогнал ветер, и на небе показались звёзды.       Чимин долго всматривался в своё лицо. Как объяснить, что с ним? Ведь папа и отец не знают легенды Ласимирии. Что они скажут? А как это поймет Юнги? Не посчитает ли он, что это из-за Чонгука и не начнет ли ненавидеть супруга своего брата?       «Всё будет хорошо», — прозвучал в голове голос альфы. Тот всегда это говорил, и Чимин ему верил.       Резкая боль в голове вывела его из раздумий. Он опёрся рукой о зеркало и, оказавшись так близко со своим отражением, увидел, как собственные глаза стали темнеть, а в ушах стоял шум и далекий вой.       Но всё закончилось так же резко, как и началось. В отражении снова был он, Чон Чимин, а то незнакомое существо отступало. Омега закрыл себе рот ладонью, чтобы не закричать. Он лёг в постель и сразу же заснул.

***

      Утро наступило слишком быстро. Вот только он закрыл глаза, а через секунду его уже будет Чонгук и что-то серьёзное говорит.       — Гу-ук...       — Вставай, нужно кое-что обсудить.       Чимин сполз с кровати и накинул на плечи халат. Проморгавшись, он увидел альфу в таком же наряде, что и сам.       — Ну?       — Слушай, вернулся Минхо с двумя своими людьми. Они будут нашей персональной охраной в поездке, поэтому нужно немого согласовать все действия. А и ещё я попрошу его обучить тебя сражаться.       — Хорошо, но почему так поспешно?       — Они буду в столице три дня, потом вернуться в Инфернию. Но к отплытию успеют.       — Зачем такие сложности?       — Это как с диезом или как там его. Без определённых деталей и действий мелодия не получится.       Чимин улыбнулся       — Сколько мы будем в Нуварии?       — Пять дней.

***

      Минхо выглядел болезненно: у него было бледное лицо, под глазами виднелись тёмные пятна, зрачки блестели нездоровым огнём.       — Минхо!       — Императоры! — тот тяжело поднялся со стула и поклонился, видимо, быстрая и длинная дорога его измотала до конца.       — Что случилось?       — Господин, мы работаем по вашему приказу. Но нас стали убирать... Не только людей Ласимирии, но ещё Нуварии и Вейтунии. Несколько моих людей уже мертвы.       — Кто?       — Ким Гаон, Ли Ран, Пак Хёнщик. Их точно убили.       Чимин, не сдержавшись, выкрикнул:       — А из наших? — потом, смутившись, поправил себя: — Из Нуварии?       Минхо наклонил голову и слегка покачал ею.       — Я не могу это Вам сказать, император.       — Это плохо? — обратился Чимин к альфе и развёл руками.       — Это значит, что Инферния начала войну. Негласную, необъявленную войну.       Чимин опёрся о руку мужа и сжал её до боли.       — Вы... Правы, император... Но есть ещё кое-что...       — Что? — Чонгук, увидев взволнованное лицо преданного ему человека, сам напрягся.       — Дэтримирия пала... Помните, я говорил про то, что Бомгю туда ввёл своих солдат, когда Дэтримирия открыла свои границы... Так вот, по его приказу убили короля и всю его семью.       Чонгук громко дышит. Его глаза бегали по комнате, а в голове быстро выстраивались цепочки действий.       — Император, думаю, мне сейчас нужно вернуться в Инфернию. Обучить императора Чимина сможет и другой. Я вернусь к вашей поездке, но сейчас...       — Ты не вернёшься в Инфернию.       — Что? — Минхо побледнел. — Император, там мои люди! — под конец фразы его голос сорвался.       — Ты не поедешь туда.       Чимин удивлённо посмотрел на мужа.       — Я не могу тебя лишиться. Ты лучший шпион, воин. Ты верный и преданный мне человек. Ты нужен мне здесь.       Минхо упал на колени и заплакал. Подползая к Чонгуку, он цеплялся за его одежду.       — Позвольте мне вывести оттуда своих людей... Им-мпер-ратор! — он захлёбывался в слезах. — Там мои люди...       — Если ты туда вернёшься, тебя убьют.       — Они... — Минхо трясущейся рукой указал на окно. — Он убьёт их... Истерзает их тела... Я видел... Видел осквернённые тела своих людей... Хёнщика растерзали собаки... Я... — рыдал он в голос.       Чимин только сейчас понял, что произошло и что произойдет. Он осознал, что солдаты — такие же люди: они тоже чувствуют, им тоже страшно, у них есть любимый человек и, возможно, семьи.       Чимин опустился на пол возле рыдающего командира разведки. Приобняв за плечи, спросил тихо:       — Как его зовут?       — Кан Ё Ну... — тихо продолжая плакать, ответил Минхо.       — Помянем, — с сожалением в голосе произнёс Чонгук.       Минхо издал душераздирающий крик. Потом глазами, наполненными слезами, обратился к Чонгуку:       — Вы... Вы говорили, что капитан покидает корабль последним... Я... Командир разведывательного отряда, направленного в Инфернию. Разве не должен быть там, с ними? Разве я не должен их вывести?       — Ким Гаон, Ли Ран, Пак Хёнщик, Кан Ё Ну, Вон Ги, Ким Гёнэ, Чон Кенсу. Помянем верных воинов Ласимирии. Они служили верой и правдой. Мы никогда не забудем их жертву Империи. Спасибо за верную службу, Кан Минхо.       Тот, не найдя в себе сил даже стоять, на коленях упал на пол. Чимин тут же приподнял его.       — Император Чон Чимин, а вы бы смоли просто здесь сидеть, зная, что там ваш муж и что его убьют?       Чимин прикусил изнутри щёку, чтобы не заплакать. Он держал у себя на коленях заплаканное лицо омеги. Сейчас Минхо и вправду был просто омегой. Не солдатом, не послом, не шпионом. Он был просто человеком, который потерял всех людей, которыми дорожил.       — Чхоль! — крикнул Чонгук и, когда пришёл лекарь, отдал приказ. — Помоги.       Он указал на обессиленного Минхо и поднял с пола Чимина. Чонгук вывел его из тронного зала и, только когда они остались вдвоём, молодой император позволил себе выплеснуть все эмоции.       — Почему!? Почему ты не позволил ему вернуться?!       — Чимин, нужно уметь принимать сложные, тяжёлые, страшные решения. Ты должен думать о всём народе Ласимирии. Я не могу отправить на смерть командира, который знает все сведения и лучше всех понимает действия Бомгю. Он очень ценный человек. Как и любой солдат Ласимирии, но мы с тобой не добрые герои, спасающие каждого. Мы не можем этого, но в наших силах пожертвовать малым, чтобы спасти остальных. Это война, Чимин, это наши решения, это тяжёлое бремя монархов. Если мне не веришь, то спроси у моего папы, у своих родителей, у родителей Тэхёна. Мне тоже больно, но я в ответственности за Ласимирию. Я, ты, мы. Только вместе мы можем спасти наш народ. Понимаешь?       Чимин кивнул и уткнулся носом в грудь альфы. Он тихо плакал, а Чонгук гладил его по голове.

***

      Вечером Чимин навестил Минхо в его доме на окраине столицы. Там стоял такой аромат, который всегда бывает в давно нежилых помещениях.       — Мы здесь последний раз жили несколько лет назад. Перед нашей отправкой в Инфернию... Император Чон Чимин, вы отличаетесь от других правителей, — помолчав, он продолжил: — Мне двадцать пять лет... С девятнадцати я служу в разведке, но меня взяли на службу раньше, в семнадцать. Еще Рюмин, отец вашего мужа, разглядел во мне какой-то талант... Не знаю, правда, что это было. Наш план заключался в том, что никто не заподозрит, что такой малец, как я, может быть командиром отряда разведки. Да и в отряде-то все не шибко взрослые были. Это, как говорится, план-капкан, — он невесело рассмеялся. — Изначально, с семнадцати до девятнадцати лет, я был, можно сказать, в подмастерье у старого посла, но в это время мы все готовились к нашей миссии. И ведь каждый, кто на это согласился, понимал, что в любой момент он может не вернуться... Мы рисковали своей жизнью ради Ласимирии... Мы все этого хотели, — горько произнёс он. — А когда на престол взошёл Чон Чонгук, мы поняли, что молодой император другой: он будет принимать более суровые меры и решения ради страны, которую мы так любим. Он никогда не позволит ей опуститься на колени перед другими, за это мы полюбили его, как нашего императора и повелителя. Он учил меня, не смотря на то, что не намного старше был. Учил быть командиром, солдатом. И я только сейчас понял, как тяжело ему даются все эти суровые решения.... И разумом понимаю, что мне нельзя туда возвращаться, но... Сердце болит... Мой муж... Там... А я тут...       — Он знает, что вы его любите. Что вы, как и он, служите империи. Что просто так вы бы его там не оставили... Он знает и, я уверен, поймёт. Обязательно, — молодой император гулко сглотнул и продолжил: — Вам нельзя тут оставаться: здесь не пахнет жизнью. Перебирайтесь во дворец, там обязательно для вас найдётся место. И двое ваших людей здесь, им нужна поддержка.       — Спасибо... Я только соберу вещи... Я должен попрощаться...       — Конечно, я пришлю за вами людей. Они помогут вам переехать во дворец.       Чимин вышел и, наконец, вдохнул полной грудью.       Война — это не только сражения, звук удара металла о металл. Это ещё душевные раны, которые никогда не заживут.       Осознав это, он отправился во дворец.       «Пора взрослеть, Чон Чимин», — пронеслось, словно удар, в его голове. Омега вздёрнул голову и посмотрел на облака.       Небо заплакало дождём.