Легенда Карельского перешейка

Потревоженные светом свечи тени заметались по коридорам погруженного в напряженную тишину особняка, когда Оксана вышла из кабинета Якова с подносом, полным нетронутой еды. — Жаль, нет Степана, — проговорил поджидавший её у двери Леопольд Леопольдович. — Он бы заставил Якова Петровича поужинать. — Уж и не знаю, кто нам сможет помочь, — почти отшвырнув поднос на руки подскочившему к ней Андрею, ответила Оксана. — Как думаешь, сколько нам еще ждать известий от Саши? Бомгарт горько выдохнул. Его зять появился В Петербурге неделю назад, промелькнул подобно комете, не отвечая на расспросы застывшего словно в анабиозе, ожидающего от него объяснений Якова. «После, Яша, — сказал тогда Бинх. — Все после». — Зачем-то забрал с собой Степана и исчез. Бомгарт спустился с дочерью в потерявшую для них все свое великолепие и уют в отсутствие Коли гостиную, не переставая сокрушаться в душе. Вспоминать тот горький день, когда они искали потерявшегося Колю… было невыносимо. Обыскав всю округу, они много позже узнали от Якима, ходившего в Сувенир тайно порасспросить прислугу, что Гофман куда-то пропал, а на подъездной дороге в чужом огромном экипаже видели вернувшегося из Ярославля Данишевского. — Яша, не сходи с ума, — глядя в помертвевшие черты Якова, сказал тогда Бинх. — Я тебе его найду. Обязательно найду Колю. Вы же отправляйтесь в Петербург и ждите меня там… Так они с Оксаной и оказались в огромном особняке Якова, где не отчаявшаяся Оксана взяла на себя заботу о растерянном отце и убитом горем Якове, что с первого дня закрылся в собственном кабинете и не желал выходить оттуда даже для еды и туалетных процедур, не поддаваясь ни на какие уговоры.

***

Петербург заливали дожди. Уже не первый день вода безжалостно била в стекла окон, хлестала по жести крыши, шумела в водосточных трубах. Яков был благодарен дождю. Ноябрьское ненастье полностью соответствовало тому, что сейчас творилось в его душе… А было там безграничное и горькое отчаянье… Эти два с лишним месяца стали для него пыткой, а он своим собственным палачом. Ведь именно из-за его самоуверенности, гордости и нежелания видеть дальше собственного носа он и потерял свое главное сокровище. Он грыз себя днями напролет, но легче от этого не становилось. Понятно, что если бы он сразу спрятал Колю в Царском, не произошло бы этого исчезновения, больше похожего на похищение. Если бы он больше доверял своей интуиции и увез Колю с раскопок, как только ему померещилась слежка, если бы доверился матушке и испросил ее совета… Если бы… Но увы… все, что сейчас ему оставалось… это ждать вестей от Сашки и молиться… Молиться богу, в которого не верил со времен шальной юности… Подняв голову на образ Богородицы, что появился в его комнате совсем недавно, в тот самый момент, когда надежда немедленно вернуть себе Колю таяла с каждым днем все быстрее, Яков в очередной раз взмолился о милости. О милости к невинному мальчику, что пострадал в том числе и от его, Якова, недогляда. — О, Мати Божия, помощь и защита наша, егда попросим, буди Избавительницей нашей, на Тя бо уповаем и всегда вседушно Тя призываем: умилосердися и помози, пожалей и избави, и приклони ухо Твое, и наши скорбныя слезныя молитвы приими, якоже хощеши, успокой и обрадуй нас, любящих Твоего Безначального Сына. — Аминь. — Сказал, завершая молитву, чистый юный голосок. Шурша юбками, рядом с Яковом на колени опустилась вернувшаяся в его кабинет Оксана. — Зачем вы снова здесь, Оксана Леопольдовна? — прошептал Яков, осеняя себя крестным знамением и касаясь лбом холодных паркетных досок. — Чтобы помешать вам бесконечно угрызать себя, — серьезно ответила Оксана, с тревогой оглядывая потемневшее и точно помертвевшее лицо Якова. — Я благодарен вам за все попытки, но не могу прекратить все это, пока не увижу Колю живым и здоровым. — Увидите… О Господи, конечно, обязательно увидите! — Оксана поднялась с колен и по-хозяйски присела за край его стола, мельком оглядывая записи с закончившихся раскопок, которые Якова хоть немного отвлекали. — Что это? — Она ниже склонила свою прелестную головку, шевеля губами, пытаясь разобрать его записи. — Вы наконец расшифровали ту надпись с рунами! — торжествующе промолвила Оксана, водя тонким пальчиком по расшифрованной Яковом надписи, и читая: «Боги, позаботьтесь о несчастной Ингрид…» А кто она, эта Ингрид? Вы узнали, да? — Узнал, Оксана Леопольдовна, — поднявшийся с колен Яков бросил взгляд на драгоценные инкуна́булы, привезенные им из Сувенира и, устроившись в кресле напротив превратившейся в слух Оксаны, начал свой рассказ… — Представьте… Варяжский пир прославленного конунга Сигурда, где всполохи факелов играют на золотой и серебряной посуде, привезенной им и его дружиной из дальних набегов. Поет и играет буйное варяжское веселье, течет по усам хмельной мед… Рожечники и гусляры ведут свои незамысловатые мелодии… И посреди всей этой вакханалии незамеченные никем, спешат на тайную встречу две тени. Двое возлюбленных. Юная жена конунга, привезенная им из чужих земель, Ингрид, и молодой ярл, чьего имени, к сожалению, рукописи не сохранили… Меж ними первые нежные чувства, жаркие признания… Ожидание тайной встречи наедине… Но тайна их раскрывается, когда клятву в вечной любви подслушивает один из приближенных дружинников конунга и доносит на них. От гнева конунга в алый окрашиваются небеса и на возлюбленных открывается охота. В подстроенную конунгом западню попадает молодой ярл, прибывший на берег для встречи с возлюбленной… Он погибает от десятков стрел, разворотивших его грудь, а его возлюбленная… — Что, что с ней случилось? — блестя глазами, спросила Оксана на мгновение замолчавшего Якова… — Ее… — Яков помолчал. — Ее отдали дружине, чтобы те с ней потешились, а потом убили, Оксана Леопольдовна. — А его, выходит, потом оговорили, превратив в кровавого ярла, — возмущению Оксаны не было пределов. — Оговорили, совсем как Гофман и Данишевский оговорили Василия Афанасьевича — этого прекрасного и достойного человека… — Да, Оксана Леопольдовна, так выходит, — резюмировал Яков, вслед за ней прислушиваясь к каким-то странным звукам за дверьми кабинета. Кто-то уверенно и быстро шел по коридору, на ходу приветствуя ахнувшего от неожиданности Леопольда Леопольдовича. «Всё ладно, все здоровы?» — спросил знакомый голос и Оксана быстро повернула головку к поднявшемуся Якову. — Это Саша, — она вскочила на ноги. — Яков Петрович! Это Саша! Саша наконец вернулся!..