Легенда Карельского перешейка

На последнем переезде к Петербургу Оксана не спала, а с восторгом глядела на заснувшего на ее плече светловолосого, сильного мужчину. Глядела и не могла наглядеться. — Мы им скажем? — спросила его Оксана, когда он вдруг поморщился и открыл глаза. — Да что таить-то… К тому же, я так сильно повинен перед Яковом и твоим батюшкой… — Ну вот еще. — Лишь хмыкнула Оксана. — Это, Саша, только нас касается. — И добавила с улыбкой: — Муж мой. — Жена моя. — Улыбаясь той самой особенной улыбкой, предназначенной только для неё, ответил Бинх. — Скоро уже будем в Петербурге, потерпи еще немного. Оксана уложила свою хорошенькую головку на надежное плечо и прошептала: — С тобой рядом я вытерплю все что угодно.

***

Утренний туман, вязкий и густой, медленно истаивал, растворяясь и утекая прочь, когда к одному из особняков, скрытому за изящным витым забором подъехал дорожный экипаж, к которому тут же метнулся лакей, чтобы помочь вновь прибывшим поскорее пройти в тепло особняка. — Александр Христофорович! — поприветствовал входивших в особняк Бинха и Оксану всегда вежливый Андрей. — Какая радость, что вы к нам вернулись! И вам здесь тоже очень рады, барышня. — Но я больше не барышня. — Оксана, чье хорошенькое личико вдруг осветилось настоящим, полным счастье, взяла Бинха под руку. — Я его жена. — Вот как. — Послышалось на лестнице, по которой к ним спускался как всегда безупречный и элегантный Яков, в накинутом на белую рубашку с брюками кроваво-красном шлафроке, расшитом драконами и лотосами. Александр Христофорович с таким благоговейным трепетом взирал на свою молодую жену, что Яков счел за лучшее проглотить саркастичное замечание, что рвалось с языка вместо поздравлений. А Бинх вдруг вспомнил самый лучший день в своей жизни — венчание с женщиной, мечтать о которой он себе запрещал долгие годы. А сейчас она была его женой и смотрела на него своими темными влюбленными глазами. Самая восхитительная и любимая, удивительная и уникальная, та самая — единственная. Его Оксана испытывала к нему не менее яркие и сильные чувства, в чем он убедился не единожды. Именно она настояла на скорой свадьбе, на которой даже платье невесты, что сотворили из какого-то стародавнего кружевного полотна, было пошито за одну ночь, но так искусно, что сделало из яркой красивой девушки поистине сказочную славянскую принцессу. — Надеюсь, вы примете уставших путников на постой, — проговорил улыбающийся Бинх, с неохотой отгоняя неуместные сейчас воспоминания. — Прости, Яша что разбудили в такую рань. — Не прощу, что не позвал на свадьбу, — смеясь, заметил Яков. — Но забуду, если не пустой вернулся… — Не пустой, Яша, не пустой. — Лицо Бинха из расслабленного вдруг сделалось серьезным. — Оксана, ты позволишь мне? (хорошенькая, умная головка понимающе кивнула) — Знаешь что, Яша? Пойдем поговорим. — Я хотел, чтобы вы хотя бы переоделись с дороги и позавтракали, но раз ты настаиваешь… — отозвался Гуро. — Настаиваю, Яша, настаиваю, разговор серьезный, — уходя вместе с ним, ответил Бинх, а Оксана повернулась к стоящему рядом с ней Андрею. — А что Николай Васильевич, Андрей? Неужто еще почивает? Тот мягко улыбнулся. — Почивает, барышня. Вчера с Яковом Петровичем в ночи от барыни Ксении Алексеевны вернулись. — Вот как… А давай его разбудим? — Оксана сложила губы в невозможно милую улыбку, которая никогда ее еще не подводила. — А если он рассердится, то это я возьму на себя. Улыбка помогла, или что другое, но Андрей, кивнув, повел ее по лестнице, к покоям «молодого барина». Оксана улыбнулась сопровождавшим ее зеркалам и тоненькой фигурке в них — своему очаровательному отражению, и только лишь поблагодарила, когда Андрей довел ее до наглухо закрытой двери. — Коля… — Она осторожно постучалась. — Коленька, ты не спишь? Открой. Это я, Оксана.

***

Коля спал глубоко и сладко. Так ему спалось только в Яшиных объятиях. А после вчерашних впечатлений и с ума сводящих новостей заснул он не сразу, все посматривал на шкатулку с матушкиным портретом на консоли. Потому и просыпаться было тяжело… Пудовые веки не желали подниматься и даже когда внизу послышался какой-то шум и поднявшийся с постели Яша, прошептав: «Спи, свет мой, еще рано», накинул шлафрок и покинул спальню, Коля только пробурчал что-то в ответ и укрылся с головой одеялом. Но сегодня ему видимо не суждено было выспаться, потому что вскоре в дверь тихо, но уверенно постучали и знакомый голос оповестил Колю о том, что его дорогая подруга вернулась наконец из Ярославля. — Я тебе такое расскажу! — Щебетала Оксана чуть позже, когда одевшийся, но еще не до конца проснувшийся Коля вел её за собой по коридору особняка. — Я теперь замужем, представляешь? Я вышла замуж за Сашу! — За Александра Христофоровича? — Коля, на мгновение растерявшись, недоверчиво глянул на подругу. — Ага. За Сашу. — Ответила Оксана. — В Москве мы обвенчались. А ты? Ты, Коленька? Ты сам-то как? Как у тебя с Яковом Петровичем? — Хорошо… По правде сказать… я счастлив. — Потупил глаза Коля, а потом вдруг встрепенулся и продолжил: — А сейчас я покажу тебе самое чудесное место в этом доме. Через четверть часа они уже сидели в библиотеке за ранним завтраком, который подал предупредительный Андрей и поглощали свежие, еще теплые оладьи с черничным вареньем и запивали их душистым чаем. — Я так рад за тебя, — проговорил Коля, глядя на светящуюся счастьем Оксану. — А я за тебя! — отозвалась подруга. — Даже сейчас все произошедшее со мной в последние месяцы кажется нереальным. И Яша… Он необыкновенный… — Ты его любишь? — задумчиво взглянув ему в глаза, промолвила Оксана. — Люблю… Конечно, люблю. Иногда мне даже страшно становится от силы всего, что я к нему чувствую. — Ты только не сердись, Коленька… — Совсем немного помолчав, вдруг заметила Оксана. — Но твоему дяде это точно не понравится. — Дядя? — напрягся Коля — Ты знаешь… Все это время я даже не думал о нем… Но теперь я кажется понимаю, что ты имеешь в виду… — Хорошо, что понимаешь, — ловко подцепив с тарелки еще один оладушек, ответила Оксана. — Значит, будешь осмотрительным. А сейчас — налей мне еще чаю и я расскажу тебе, что мы узнали в Ярославле.

***

В кабинете Якова разговор был не менее дружеским, но более напряженным. — Значит, это все, что вы узнали в Ярославле? — спросил Яков, когда Бинх рассказал ему о безобразных выходках Гофмана в Скорбном доме в Ярославле. — Маловато, Саша, маловато… Гофман, Саша, Гофман, а не Данишевский! Интересно, как с такими сведениями ты собираешься добраться до Данишевского? — Через неделю, когда у нас будут раздобытые моими агентами доказательства, подписанные видными людьми Ярославля, Гофман сам его сдаст, если, конечно, не захочет в одиночестве отправится по этапу, — со всем своим привычным для него спокойствием, которому Яков порой так завидовал, ответил Сашка. — Ладно. — Яков горько выдохнул, не понимая, откуда сейчас разлилась в груди тяжкая, необъяснимая тревога. — Все равно нам надо возвращаться. Да и тесть твой мне давно уж отписался, что пора сворачивать раскопки. — Надо, Яша. — Бинх еще, кажется, что-то говорил, только Яков его уже не слушал… Хотелось прямо сейчас пойти к Коленьке и обнять. Укрыть, забрать себе, не отпускать от себя ни на шаг.

***

Он нашел их в библиотеке. Свежего, счастливо улыбающегося Колю и молодую госпожу Бинх. Они о чем-то тихо переговаривались и смеялись. Якову не хотелось нарушать эту чудесную атмосферу тепла и уюта, но едва увидев его, Оксана откланялась, а он подошел к протянувшему к нему руки юноше. В груди тревога сменилась на всепоглощающую нежность и странную тоску… Впервые за долгие годы ему не хотелось возвращаться к любимым раскопкам… А Колин Сувенир вдруг показался не светлым и уютным родовым гнездом, а зловещим замком Синей бороды… Если бы только он мог оставить Колю здесь, в Петербурге, под присмотром матушки… — Завтра мы выезжаем обратно, свет мой. Александр Христофорович привез не самые приятные сведения, потому я хочу быть с тобою рядом. Теперь и всегда.