Дочь зла

ах, вот и кто меня сможет обогреть

ах, вот и кто приготовит ложе

где те двери, что открыты для меня

кто ждет меня за ними

кто же?

♫ Башня Rowan — Черный самайн

«Дорогая Лили!

Я несколько раз писал тебе и стирал слова — все они были не теми. Банальные или слишком пафосные, и ничуть не передающие сути.

Ты всегда была для меня особенной. Ты всегда будешь для меня особенной, где и каким бы я ни был.

Надеюсь, ты не возненавидишь меня за это решение. Я не мог поступить иначе.

Я люблю тебя. Счастливого Рождества»

      Перечитав записку еще раз, Тед скривился, но не стал переписывать, как множество записок, чьи скомканные останки валялись в корзине для бумаг. Аккуратно вложил в конверт, подписал имя «Лили Бёрк-Уизли» — его не покидало ощущение, что он написал прощальное письмо. «Просьба в моей смерти никого не винить». Что еще он собирался сделать, как не совершить самоубийство?       Но что еще он мог? Маггловские врачи, создавая вакцины, кололи их самим себе. Кто-то после этого умирал. Тед, в отличие от них, не рисковал умереть, но жизнь, которая ждала бы его в случае неудачи, была бы гораздо хуже смерти — жизнь, лишенная перспектив и полная боли. Предубеждений к оборотням стало меньше, но на работу их все равно брали неохотно, практиковать в Мунго оборотень не сможет, а личная жизнь… С одной стороны, родители Тедди были счастливы. С другой — он понимал, как мучает отца то, что он причиняет боль любимой женщине, когда та волнуется за него в полнолуния.       И что тогда Тед скажет Лили?.. и зачем что-либо говорить Лили? Она нравилась ему, но она упоминала, что уже влюблена в кого-то.              Его окружали сплошные закрытые двери. Куда ни повернись — тупик. Работа, личная жизнь, даже дружба; Лиза и Кроу до сих пор не поговорили, более того, Лиза начала избегать Ричарда, а тот курил чаще обычного и жаловался Теду на холодность возлюбленной. Столкнуть бы их лбами и заставить наконец сказать друг другу все, как есть — но сам хорош, не ему осуждать. Разве сам набрался бы храбрости признаться?       Зато набрался храбрости для другого. С утра Тед сидел в своем кабинете, писал письма отцу, матери, Лили — переписывал по сотне раз, перевел тонну бумаги, при этом отправлять письма не собирался, но так было легче привыкнуть к мысли, что его может ожидать подобная участь. Не лучшее время — начало октября, скоро Хэллоуин, потом Рождество, он испортит всем праздник — но так можно бесконечно искать оправдания. После Рождества наступит Пасха, потом летние каникулы, начнется новая череда дней рождения и годовщин… Лучше сразу. Прямо сейчас. Сегодня.

***

      Больница святого Мунго укладывалась спать. Расходились домой целители, посетители и пациенты дневного стационара, гасли лишние огни, утихали голоса и звуки шагов. Среди ночи тоже поступали больные — те, кому требовалась срочная медицинская помощь, но Тед заранее попросил, чтобы его с Лизой в этот раз не вызывали.       — Что у нас сегодня за опыты? — преувеличенно весело спросила Лиза, входя в лабораторию. — Кого будем колоть?       — Мне нужно с тобой поговорить, — сказал Тед, присев на край стола. — Ты знаешь, что сделал Шарль Николь, когда установил, установил, что промежуточным носителем тифа является платяная вошь?       Лиза побледнела — знала. История маггловской медицины тесно сплеталась с магической, маги часто болели теми же болезнями. Бывали исключения, волшебники обладали врожденным иммунитетом к чуме, поэтому в древности их обвиняли в наведении эпидемий, не заражались холерой, а вот оспой болели как драконьей, так и обыкновенной.       — Что? — спросила Лиза, возможно, надеясь на другой ответ. Тед печально улыбнулся.       — Взял немного крови у больного, он дал этой крови свернуться, и ввел себе выделенную из сгустка сыворотку. И остался жив, кстати. Я много думал насчет такого эксперимента.       — Нет, не можешь же ты… — растерянно возразила она. Тед стиснул челюсти.       — Могу, Лиза. Должен. Сначала введу вирус ликантропии, потом лекарство… а ты будешь все документировать. Я могу сам, но не уверен полностью, выживу ли от вакцины, вдруг она даст непредвиденный эффект.       — А если она вообще ничего не даст? — спросила Лиза.       — Значит, я пойму, что ошибся.       — Псих ненормальный, — беспомощно сказала она. — Чокнутый на всю голову. Я так и думала, что ты это сделаешь, я все время ждала, когда… А если ты станешь оборотнем? Я имею в виду — необратимо?       — Значит, стану оборотнем, — Тед принялся деловито готовить шприц. Лиза сердито цокнула языком, вынимая тетрадь для заметок и перо. Спорить с Тонксом было бесполезно, отговаривать его тем более, она это понимала и за понимание он был ей бесконечно благодарен — иногда, когда ты подвергаешься опасности, лучший выбор друга — не спасать, а поддержать.       — И в твоей семье будет два оборотня? — мрачно спросила Лиза.       — Как-то так.       Отец никогда не простит — ни его, ни себя. Мама простит, скажет что-то вроде «где один волк, там и два»… бабушка ужаснется, может, упрекнет дедушку, что это он виноват, разрешил Теду экспериментировать, открыл доступ ко всем опасностям и не проконтролировал… и дедушка будет винить себя за то же самое. Ошибка Тедди сломает жизни всех его близких. Оно того не стоило, сказал бы кто угодно, и он сказал бы кому угодно на своем месте — только не себе.       — А свой метаморфизм ты не учитываешь? — Лиза принялась раскладывать бумаги, где делала бы записи. Вынула фотоаппарат с магической пленкой — задокументировать снимками, если придется. Она старалась не встречаться взглядом с Тедом, отводя глаза, будто он стал калекой или уродом, на которых по всеобщему убеждению нельзя смотреть в упор.       — А что мой метаморфизм, — отмахнулся Тед. — Нет, я знаю, что этот дар мало изучен, но не уверен, что он помешает.       — Вот именно, мало изучен. Ты уже преображаешь свое тело, понимаешь? И сделав себя оборотнем, можешь… — Лиза запнулась на слове. — Умереть можешь! — сердито договорила она.       — Поэтому мне и нужно, чтобы ты наблюдала, — сказал Тед. Лиза развела руками:       — Отлично. Хорошо. Приступай.       — Нет, сначала — держи, — Тедди протянул ей флешку. — Здесь все мои наработки, наблюдения и теории. По поводу ликантропии и не только. Думаю, что-то может показаться интересным. И это, — он вручил ей письма.       — «Маме», «папе», «дедушке»… — Лиза просмотрела конверты. — Тонкс, ты что, правда умереть решил?       — Нет, но должен предусмотреть все. Там есть конверт и для тебя с Кроу.       — Как мило, — криво улыбнулась Лиза. — Скорее начинай свое драматическое самоубийство, а то я разрыдаюсь и тебе придется унимать мою истерику.       На человека в преддверии истерики она была совершенно не похожа — преувеличенно спокойно разложила перед собой тетради, уселась за стол, поставила рядом часы, взяла перо. Только побледнела сильнее обычного.       Набрав в шприц раствор со слюной оборотня в достаточном количестве для обращения, Тед поднес иглу к плечу. Сделал вдох, выдох: решайся, раз, два, три, четыре, пять — и проткнул кожу, запуская в кровь волчий яд. Лиза тихо охнула, сломав перо в пальцах.       — Час тридцать три, — сказала она, взяв новое перо и записывая данные. — Ликантропия введена в организм.       Тед прислушался к своим ощущениям — изменилось что-то или нет? Было бы полнолуние, он бы узнал, но в полнолуние он бы создал кучу дополнительных проблем. Достаточно анализа крови минут через десять, чтобы дать вирусу прижиться.       — Как ты себя чувствуешь? — взволнованно спросила Лиза.       — Никак. Ничего особенного. У ликантропии нет ярко выраженных симптомов вне периода обострения.       — Я не о том! Говорю же, ты метаморф, ты можешь реагировать иначе! — она нетерпеливо хлопнула ладонью по столу. — Попробуй изменить внешность!       Машинально Тед поменял цвет волос — самая простая и заметная метаморфоза. Он не задумывался, на какой оттенок меняться, но по лицу Лизы понял, что снова порыжел. Неудивительно, он очень много думал о Лили.       — Живой, — с недоверием протянула Лиза.       — Что мне станется, — отмахнулся Тед. — Я предусмотрел любой исход, но все же смерть маловероятна.       Молча они сидели, ожидая, пока пройдут необходимые минуты. В тишине тиканье часов звучало оглушительно, сливаясь в унисон с сердцебиением Теда. Сквозь неплотно зашторенное окно в лабораторию заглядывал ехидный полумесяц.       «Глупый маленький волчонок… маленький раб… скоро я взойду хозяйкой небес и ты побежишь на мой зов…»       — Что? — вскинулся Тед. Голос, прозвучавший в его голове, был женским, но не принадлежал Лизе. Не мог принадлежать человеку. Значит?..       — Что? — напуганно уставилась на него Лиза.       — Ничего, — Тед провел ладонью по лицу. — Я слышал луну, представляешь? Понятия не имел, что оборотни ее слышат. А может, это галлюцинации на фоне стресса…       — Десять минут прошло, — сказала Лиза.       Пока она настраивала микроскоп, рассматривая его кровь, Тед набирал следующий шприц — с перламутровым лекарством, похожим на жидкий лунный свет. Руки не тряслись — или совсем немного. Все получится, уверял он себя, все обязательно получится, и сначала исцелится сам Тедди, а потом — и папа, и Питер, и многие другие больные, его имя будут писать на первых полосах газет, он станет известным, им будут гордиться, Лили восхищенно ахнет и бросится обнимать его… А если не получится, то он побежит на зов луны послушным рабом.       Лиза издала непонятный звук — то ли хихикнула, то ли всхлипнула.       — Мерлиновы подштанники, — сдавленно выговорила она. Тед обернулся — Лизу трясло.       — Черт, — коротко выругался он. — Акцио, успокоительное! — несколько флаконов с зельем-транквилизатором Тедди тоже заготовил заранее. Кому-то из них точно бы пригодилось, ему, Лизе или им обоим. — Выпей, — приобняв подругу, он поднес флакон к ее губам. Лиза послушно проглотила зелье, перевела дыхание, вытерла слезинки из уголков глаз и выпалила, обретя дар речи:       — Не получилось!       Тед залпом выпил второй флакон успокоительного, чувствуя, как волосы стремительно чернеют. Не получилось… он навсегда останется оборотнем… стоп, он же не вводил вакцину?       — Что не получилось? — спросил Тед, не узнав свой голос. Лиза мотнула головой и он наконец понял, что она смеется — не веселым смехом, нервным, но смеется, а это всегда лучше, чем плакать.       — Заразиться… не получилось… Агуаменти!       Из кончика волшебной палочки на ее лицо полилась струя воды. Лиза фыркнула, как мокрая кошка, и уже спокойным голосом объяснила:       — Ты не оборотень. Ты им не стал. Я же говорила, что у метаморфов могут оказаться проблемы, видишь, я была права, только в хорошем смысле. Так как твой организм и без того меняется, ты полностью устойчив к вирусу ликантропии. Поздравляю.       Метнувшись к микроскопу, Тед наклонился, самостоятельно проверяя состояние крови и по пути чуть не сбив Лизу — та вовремя увернулась, отъехав назад на стуле. Смотрел и не верил своим глазам — он вводил себе настоящий вирус, слышал голос луны, но никаких признаков заражения не было и близко. Кровь как кровь.       Застонав, Тед, не глядя, опустился на стул и закрыл лицо руками. Он был последним шансом. Больше кандидатов на роль подопытных нет, эксперимент зашел не просто в тупик — в глухой угол. Никакого выхода, никаких вариантов. Ничего.       Давно он не чувствовал себя таким беспомощным.

***

      Самайн близился — кричал совой по ночам, дул холодным ветром в лицо, красил листья в золото и багрянец. Самайн всегда был для Лили особым временем, когда она ощущала в себе куда большую силу, чем обычно, и каждый год она ждала Самайн с замиранием сердца, но в этом году — намного сильнее. Самайн обещал ей ответы на вопросы, незаданные пока даже мысленно, но чрезвычайно важные.       Но, кроме Самайна, ее волновала учеба и квиддич — в равной степени. Слизерин должен был завоевать Кубок Школы в последний ее год, как и в предыдущие, с тех пор, как Лили вступила в сборную на позицию ловца.       Она выигрывала матчи целиком и полностью благодаря собственному таланту, скорости и ловкости, быстроте реакции и умении мгновенно анализировать положение на поле, и в последнюю очередь Лили стала бы прибегать к нечестной игре, но… но она чертовски уставала, это могло сказаться на ее полете, а меры, что Лили решила предпринять во избежание, не считались такими уж нечестными. Не заговор на удачу, не порча, наведенная на противника, просто настой из дурмана, в котором Лили выкупалась на рассвете, и которым брызнула на себя из флакона из-под духов. Ничего особенного, никто бы не заподозрил неладное, что странного в духах, все девушки брызгались дезодорантами перед игрой, чтобы от них не пахло потом. Может, кто-то использовал и дурман, Лили не знала точно.

***

      — Сделаем их! — улыбнулся Луи, когда Лили вышла на поле. Она улыбнулась ему в ответ — сделают, конечно, сделают. Гриффиндорцы — сильная команда, но игра им выпала не с Гриффиндором, львиный факультет до того проиграл Рейвенкло, они должны были победить Хаффлпафф, чтобы получить достаточное количество очков в этом сезоне. Кто победитель, решится весной, но набирать баллы следовало заранее.       Эдгар Нотт, капитан сборной Слизерина, пожал руку Марко Финч-Флетчли, капитану Рейвенкло, и по свистку мадам Хуч они взлетели вверх. Погода выдалась в самый раз для квиддича — ясно, ветрено, но ни намека на дождь или туман. Идеальное стечение обстоятельств.       Никогда Лили не летала настолько легко, как в тот раз — словно, кроме метлы, за спиной выросли крылья. Словно она сама стала ветром. События матча запомнились плохо, все смазалось, отчетливо в памяти запечатлелся только трепещущий золотой мячик в ладони и радостные вопли со слизеринских трибун: выиграли! Луи поймал Лили в объятия, закружил, расцеловал в обе щеки — и, не встретив сопротивления, поставил на ноги, заглядывая ей в лицо. Ахнул:       — Да ты же почти без сознания! Тебе надо в больничное крыло!       Последние слова Лили услышала, вырвав из контекста, и вцепилась в рукав Луи, запротестовав:       — Не надо! Пожалуйста!       Луи внимательно взглянул на нее, коротко выдохнул, подхватил на руки и, не слушая вялых возражений, понес в сторону замка, не обращая внимания на поднявшийся гул шепотков — любопытных и разочарованных. Роуз и Рокси хлопнули друг друга по ладоням.

***

      — Не надо в Больничное Крыло, — пролепетала Лили, когда Луи внес ее в замок. Он промолчал, но понес ее в другую сторону — в класс Зельеварения. Усадил прямо на стол, наклонился, заглядывая в ее зрачки, и констатировал:       — Допинг. Дорогая, тебе не кажется, что ты заигралась? Я ожидал чего-то подобного от игроков на седьмом курсе, отец предупреждал, что так бывает, научил меня вычислять людей под веществами… но чтобы ты? Я был о тебе лучшего мнения.       — Это не допинг, — возразила Лили.       Достав из сумки бутылку воды, Луи почти насильно пихнул ее в руки кузины, скомандовав:       — Пей!       Пить ей хотелось. Лили припала к горлышку бутылки, как голодный вампир к шее жертвы, и за раз осушила половину,. Луи покачал головой.       — Расширенные зрачки, сухость во рту… Что ты приняла?       — Говорю же, ничего страшного…       — Ничего страшного? Ты себе даже не представляешь, что это!       — Представляю… — медленно к ней возвращалась реальность. Чересчур медленно.       — Лили! — Луи хлопнул ладонью по столу рядом с ней. — Что. Ты. Приняла?       Громкий звук помог ей очнуться окончательно, и она сердито выпалила:       — Дурман! Доволен? Только не приняла, а искупалась в нем, чтобы лучше летать! Я прекрасно знаю, что такое допинг, я могу приготовить такие зелья, какие ты даже вообразить себе не можешь, но ограничилась дурманом, который никто не запрещает, между прочим!       — Дурман? — Луи растерялся. — Но для полетов его применяют в черной магии.       — Только в сочетании с жиром мертворожденных козлят! Сам по себе дурман нейтрален и может использоваться как угодно! — заявила Лили. Луи задумчиво покусал губу — она была права, но тем не менее…       — Я не сделала ничего незаконного, — Лили скрестила руки на груди. — Абсолютно ничего. Но ты можешь поиграть в честность, пойти к МакГонагалл и признать нас проигравшими из-за моих махинаций. Подставить меня, запятнать мне карьеру и лишить Слизерин победы. Если хочешь — вперед, — усмехнулась она.       — Вот так, да?       Луи оперся обеими руками на стол, приближаясь к Лили вплотную. Она настороженно замерла.       — Я никому ничего не скажу, мисс Манипулятор. Но не ты одна можешь играть грязно, и в это можно играть вдвоем. Что мне будет взамен за молчание?       — Кубок Школы, — усмехнулась Лили.       — А если я скажу, что мне не сдался этот Кубок и я могу преспокойно обойтись без него?       Он был так близко, как и в кладовой, но, в отличие от кладовой, сейчас Лили намного лучше видела его лицо. Внутри у нее что-то сжалось, но не больно, скорее приятно и волнующе.       — Я тебе не поверю, — парировала Лили.       — Хорошо. Поставим вопрос иначе. Либо я иду к МакГонагалл, либо, — Луи медленно, по-змеиному облизнул губы, — либо ты меня поцелуешь.       — Что?! — вспыхнула Лили. — Что ты себе позволяешь, самец вейлы?       Луи усмехнулся.       — Заметь, я прошу только поцелуй. Ничего больше.       — Не буду я тебя целовать, — отказалась Лили. — Я тебя не люблю. У меня есть парень, и ты это помнишь. Отпусти.       — Не отпущу. Или отпущу и сразу пойду к МакГонагалл, — настаивал Луи. — Твоя карьера будет запятнана, не успев начаться. Твоя блестящая карьера.       — Я тебя ненавижу, — сдавленно сказала Лили. — Думаешь, отделаешься просто так?       — Твой ответ, Лили Луна? Поцелуй или проигрыш матча? — он будто ее не слышал. Это злило так же сильно, как выставленные требования. Неприкрытый шантаж.       Что ж, если можно играть вдвоем — наступило время ее хода.       На губах Лили отразилась тень улыбки — зловещей и недоброй. Зелень глаз полыхнула Убивающим заклятием. Луи невольно поежился — выражение лица кузины на миг стало поистине жутким… но такой она была еще прекраснее.       — Поцелуй, — прошипела Лили. — Но только один, ясно?       — Ясно.       Она потянулась к Луи, тягуче медленно сокращая расстояние — он закрыл глаза, ожидая, когда сможет перехватить инициативу, но губы ведьмы вместо его губ прикоснулись к щеке. Луи попытался поймать ее в настоящем поцелуе — не вышло, Лили ловко увернулась и больно пнула его в колено, отталкивая от себя.       — Подойдешь ко мне, и так прокляну, что родную маму-вейлу не узнаешь, — пообещала она. Пообещала так, что сомнений у Луи не возникло — проклянет, сильно и необратимо. Прикосновение ее губ жгло щеку каленым железом. Будто не поцелуй он получил, а пощечину.       Поделом — зачем полез? Сначала хотел припугнуть, отбить у Лили желание пользоваться запрещенными приемами, в большом квиддиче это может перерасти в опасную зависимость, а потом следом за ней заигрался, решив, что хотя бы так сможет поцеловать ее. Сам виноват.       Луи потер щеку.       — Прости.       Извинений ей было недостаточно. Никогда еще рыжая ведьма так не злилась.       — Как ты посмел зажимать меня в углу? Уже дважды. Меня! — Лили не кричала. Ее голос был холодней льда. — Как ты посмел?       — Прости, — повторил Луи, чувствуя, что извинения звучат беспомощным блеянием. — Я не хотел ничего плохого…       — Мне плевать, чего ты хотел, — отрезала Лили, приближаясь к нему. Луи сделал шаг назад и уперся спиной в стену. Он был на голову выше кузины, но, глядя на нее сверху вниз, понимал — он ее боится. Здесь и сейчас — боится до дрожи в коленях.       — Ты больше никогда ко мне не притронешься, — произнесла она. — Никогда.       …вдруг сознание Лили заволокло зеленым сиянием — всего на долю секунды, и следом пришло знание, что нужно сказать. Неизвестно, откуда и кем посланное, оно ощущалось самым правильным из возможных. Не задумываясь, ведьма проговорила:       — Змеи мне свидетели, глаза отца моего твои судьи, дотронешься — гори пламенем, на голову твою пусть падет.       — Л-лили, — прохрипел Луи, не узнавая ее. Что она только что сказала — пророчество? Заклятие? Это влияние дурмана? Протянув руку, он тронул ее плечо — и отдернул с криком, дуя на обожженные пальцы.       Лили в ужасе уставилась на его ожоги. Моргнула, приходя в себя, встряхнула волосами и опрометью бросилась прочь из кабинета Зельеварения.

***

      — Совсем дурак?       Кроу возмущенно выдохнул, покачнувшись на стуле. Тед виновато улыбнулся, грея руки о чашку кофе. Надеяться на молчание Лизы он мог, но только не в случае Ричарда — как только они выяснили, что Тед совершенно точно не стал оборотнем, Лиза чуть ли не за ухо потащила Тедди в ночное кафе поблизости от Мунго, попутно вызвав своего парня и их общего друга, чтобы Теду было стыдно не только перед ней.       — Дурак, но что еще ты предлагаешь? — спросил Тед. — На ком я могу тестировать препарат? Животные умирают, мертвецы не реагируют, я чертов метаморф, — он зарылся пальцами в стремительно порыжевшие волосы. Лиза сделала большие глаза. Кроу хохотнул:       — Знаешь, что я предлагаю? Временно отвлечься. Займись чем-то другим. Например, своей личной жизнью.       — Я опять рыжий? — печально спросил Тед.       — Признайся ей, — посоветовала Лиза.       — Я же признался, — поддакнул Кроу, обнимая ее за плечи. Лиза помрачнела и отвернулась.       — Это бесполезно, — покачал головой Тед. — Так же, как и с зельем. Она меня не любит. Она любит другого. У меня нет шансов. Ни в чем.       — Неужели все так паршиво? — сочувственно протянул Ричард. — Не может быть. Всегда есть какой-то выход. Знаешь, как в анекдоте — даже если тебя съели, у тебя есть целых два выхода.       — Очень смешно, — прошипела Лиза.       — А по-моему, действительно смешно, — оскалился Кроу. — Во всяком случае, мне.       — Тогда как тебе такое безвыходное положение? Моя подруга встречается с парнем, и он сделал ей предложение, и она его любит, но он хочет детей, а она не может их иметь. У нее бесплодие. Она уже месяц мучается и не знает, как ему сказать, стоит ли говорить и не пошлет ли он ее из-за этого к чертовой бабушке! — выпалила Лиза. Кроу еще раз качнулся на стуле, поднимая передние его ножки вверх.       — Пошлет, конечно. Нужна ему такая недожена, — буркнул он — и задохнулся, увидев взгляд Лизы. Тед вовремя расширил горло, чтобы не поперхнуться кофе. Лиза вскочила, с грохотом уронив стул.       — Лиз…       — Знаешь что, Кроу, — отчеканила она, — иди ты к чертовой бабушке, недомуж! — и вылетела из кафе, хлопнув дверью. Кроу открыл рот, закрыл, выругался и бросился за ней на ночные улицы Лондона.

***

      — Лиз!       Лиза ускорила шаг. Еще мгновение, понял Кроу, и она аппарирует — нельзя давать ей уйти. Только не сейчас. Только не так.       Кроу аппарировал сам, оказавшись перед ней, и схватил за плечи. Тут же его щеку обжег удар ее ладони, но Кроу не отпустил.       — Лиз, — сказал он. — Послушай меня…       — Я уже все слышала!       — Да пошутил я, понимаешь? Пошутил! Мне в голову мою дурную не пришло, что ты о себе! Слышу — подруга, ну и думаю — подруга! А что он ее пошлет — так это же шутка из разряда «поделишься шоколадкой? — да ни за что не поделюсь, держи!» И я признаю, что идиот, но я идиот, а не козел, который всерьез бы ляпнул такое про женщину, тем более про свою любимую женщину! С чего ты взяла, что мне обязательно вынь да положь ребенка? Я так говорил, потому что думал, что тебе будет приятнее выходить замуж за серьезно настроенного мужчину!       — Что? — ошарашенно переспросила Лиза. — То есть, ты не мечтаешь стать отцом?       — Нет, если бы ребенок появился, я был бы рад, но если бы не появился — тоже был бы рад, — Кроу досадливо цокнул языком. — Да что ж я такой косноязычный, как только речь идет о любви? Мне нужна ты, Лиз. Именно Лиза Дарлинг, которую я планирую сделать Лизой Кроу. Счастливой и любимой миссис Лизой Кроу. А будут дети или нет, ну какая разница? Их можно усыновить или удочерить, если захочется их иметь… Лиз, прости меня.       Вместо ответа Лиза повисла у него на шее, целуя в губы. Кроу подхватил ее, прижимая к себе, и незаметно показал нашедшему друзей Теду большой палец — а после закрыл глаза, погружаясь в поцелуй без остатка.       Тед поднял воротник и зашагал в другую сторону, нахохлившись, как мокрая птица.