Легенда об Искателе. Исповедник

      Тристан и Катрин лежали на небольшой опушке леса, листва которого выглядела как изумруды. Вот уже несколько дней они бегают и скитаются по землям Д’Хары, окончательно сбившись с пути и преследуемые грозными солдатами д’харианской империи. Обессиленные исповедник и принцесса буквально рухнули на опушке леса в невысокую траву, задыхаясь от очередного забега и уповая на то, что д’харианцы отстали или потеряли след. Даркен Рал не желал так просто расставаться со своими игрушками и поэтому через книги пути приказал всем воинам найти и вернуть беглецов.       Катрин все еще была в облике Морт-Сид Анжелины, Тристан не успел снять свои чары с девушки, поскольку практически все время с их бегства из Народного дворца они оба в прямом смысле бегут, не останавливаясь. Карагиус устал и злился. Снова его заставляют бежать, как дикого зверя, снова пытаются загнать в угол, поймать, сломить. Неприятные воспоминания из детства и юности посетили голову Тристана, когда он практически каждый день так жил: прятался и скитался никому ненужный. Он был нужен только матери, но вернуться к ней он не мог, не хотел навлекать беду на свою семью. Карагиус понимал свою сущность. К сожалению, люди тоже понимали, поэтому, видя его медовый взор, в страхе бежали или хватали вилы с топорами, крича и пытаясь прогнать исповедника. А ведь он никому зла не желал… Пока…       Отдышавшись и откашлявшись, волшебник второго ранга попытался приподняться. Силы были на исходе. Пара почти ничего не ела, а мышцы ныли от постоянного напряжения и бега. Организм сопротивлялся нагрузкам. Тем не менее исповедник пересилил себя и поднялся с травы. Медленно переставляя ноги, он подошел к Катрин, лежащей неподалеку, уткнувшись лицом в землю. Она дышала, что сразу обрадовало парня. Он присел на колени возле нее и медленно, аккуратно и нежно провел вдоль ее тела ладонью, снимая заклятие смены внешности. Девушка вновь превратилась в принцессу Келтона. К ней вернулась ее фигура, волосы, платье. Тристан и сам уже забыл, какой красивой она является в своем истинном обличии. Карагиус даже слегка улыбнулся, внутри вдруг разыгрались какие-то странные чувства. Любовь? С чего бы это вдруг. Хотя последние несколько месяцев Катрин показывала себя с самых разных и лучших сторон, не давая поводов своему господину усомниться в ее верности и любви к хозяину. Может, и Тристан любил Фирэн, просто не хотел это признавать, используя девушку как прислугу, прикрывая всё магией, но что-то в ней было, какая-то загадка, которая привлекала исповедника.       Девушка дернулась, словно очнувшись от кошмара, мигом оторвала лицо от земли, усевшись рядом с Тристаном. Её лик был в пыли и струпьях от мелких ран и порезов, но все так же прекрасен, а серо-голубые глаза с любовью и заботой взирали на Тристана и его осунувшееся, щетинистое лицо.       - Мой господин, с Вами все хорошо? Вы не ранены? – озабочено залепетала шатенка, принявшись осматривать оголенное тело волшебника-исповедника.       - Со мной все нормально, - необычайно спокойно произнес Тристан, как будто такое излишнее беспокойство о его здоровье действительно приносило удовольствие Карагиусу.       Раньше подобное раболепие раздражало исповедника, но сейчас, после всего, что они пережили вместе, Тристану было как никогда приятно и комфортно слышать заботливый голос верной девушки.       - Отдыхайте, Вам нужен сейчас покой, я постараюсь раздобыть какую-нибудь пищу нам, - вдруг сказала Катрин и встала на ноги, собираясь уходить в чащу леса.       Фирэн всё еще чувствовала усталость и недомогание, но магия исповеди и желание идеально прислуживать были сильнее.       Рука Тристана остановила порыв девушки. Принцесса обернулась, почувствовав крепкое сжимание своей руки рукой хозяина.       Карагиус всматривался в серовато-голубые глаза Катрин, будто умоляя ее. Он хотел ей что-то сказать, но так и не решился. «Останься со мной», - проносилось в его голове, однако не в голосе. Спустя несколько секунд он отпустил руку девушки и опустил голову, проклиная себя и свой характер за такую проявленную откровенную слабость.       Катрин еще несколько секунд глядела на своего хозяина. Его елейные глаза были наполнены только усталостью, былая пылкость и энергичность улетучились, поэтому необходимо было найти хоть что-то съедобное, иначе долго они не протянут.       - Оставайтесь здесь, я скоро вернусь, - уверенно произнесла Катрин, глядя в ту сторону, куда собиралась идти.       Волшебник ничего не ответил, он все так же сидел, склонив голову, пытаясь разобраться в себе и своих чувствах. Он поражался тем, как у, казалось бы, избалованной королевской жизнью девушки есть столько сил, храбрости, стойкости. Она явно обучена и скорее всего не только придворными манерными вельможами. Настоящая воительница и защитница, достойная любого престола. Какой же прекрасной королевы Тристан лишил Келтон…       Через несколько минут блондин все-таки поднял голову, но Катрин уже скрылась в зарослях леса и ее не было слышно. Исповедник остался наедине с пением птиц, шорохом листвы на деревьях и самой природой. Наслаждаться ею у Карагиуса не было никакого желания и настроения. Последние события только укрепили ненависть и злобу, бушевавшие пламенем внутри Тристана и обжигавшие другие чувства и эмоции. Тристан подошел к стволу одного из деревьев, прислонился к нему, а затем сполз на землю, снова ощущая боли в мышцах и органах. Сейчас любое движение и напряжение вызывало у Тристана боль. Опухоли и синяки на его теле не проходили, поэтому молодой волшебник принялся излечивать себя сам, вспоминая заклинания отца и тренировки с ним, пока исповедник еще жил с родителями.       

***

      Народный дворец приходил в себя после бегства Никки и Тристана. Морт-Сид превратились в уборщиц, разгребая трупы своих сестер и мужчин-воинов, убирая разрушенный интерьер и многочисленные осколки. Сам Даркен Рал так и не вернулся. Где он находится известно лишь самым близким к нему генералам и Морт-Сид, которые не спешили делиться этой информацией с остальными своими товарищами. Обманчивое предательство Анжелины, которая на самом деле уже давно мертва, посеяло смуту и недоверие внутри д’харианской армии. Теперь каждый солдат подозревал другого и думал, что таких как Анжелина может быть много.       Охрана пригорода Народного дворца была усилена, часовые стояли почти у каждого дома. Жителям такое положение дел, разумеется, не нравилось, но открыто выступать против подобного ужесточения мер безопасности ни один простолюдин не стал. В городе был введен комендантский час. Элитные отряды корпуса Дракона разыскивали ведьму и исповедника в окрестностях дворца и далеко за его пределами, но как только они нападали на след беглецов, те умудрялись уходить и прятаться. Никки никто так и не нашел, она словно испарилась после взрыва в покоях Даркена Рала и больше ее никто не видел.       Полуденное солнце возвещало начало обедни. Колокола забили в унисон, но никто из людей не решался выйти на улицы и начать молиться за здравие и благополучие магистра Рала. Улицы города были наполнены только угрожающими звуками марша солдат в стальных латах.       Серые, черные и красные цвета экипировки воинов на мощенных улицах разбавляли алые оттенки платьев сестёр Тьмы, недавно явившихся в пригород Народного дворца. Они рискнули выйти на улицу и направлялись прямо к главным воротам дворца, охранявшимся лучше любого сокровища.       Во главе алого отряда шла Элеонора, не обращая внимания на удивленные и подозрительные взоры солдат и Морт-Сид. Остальные девушки оглядывались по сторонам и держали дакры наготове, чтобы в случае неожиданной атаки противника быстро отреагировать и не дать убить себя или Элеонору. Однако д’харианцы почему-то не спешили кидаться на девушек, они даже не препятствовали им в продвижении к главному входу во дворец Рала, видимо думая, что девушки, узнав об отсутствии магистра, спокойно покинут город. Но Элеонора не из тех, кто смиренно уйдет, получив отказ в аудиенции с Ралом. Ее строгий и уверенный карий взгляд падал прямо на изразцовые ворота дворца, которые становились с каждым шагом все ближе и ближе. Вот уже стража ворот засуетилась и приготовилась прогонять девиц в красном, как только они ступили на каменный мост через водяной ров.       Подойдя достаточно близко, Элеонора остановилась и громко произнесла:       - Я желаю говорить с Даркеном Ралом!       Охранники переглянулись, настолько грозный и уверенный тон голоса столь хрупкой девушки поразил всех, но не испугал.       - Зачем тебе разговаривать с магистром? – решил спросить самый старший седой охранник с бородой и усами, который не хотел пропускать сестер Тьмы даже если причина их прихода будет уважительной.       - Я не собираюсь рассказывать цель своего визита какому-то чахлому охраннику, - дерзнула Элеонора, повергнув всех в еще большее замешательство от такой грубости. – Вашему магистру ничего не угрожает, - язвительно решила добавить шатенка, не вселив в солдат уверенность в правдивости ее слов.       - Магистра Рала сейчас нет во дворце, так что мне очень жаль, сегодня вы его не увидите, - ответил тот самый воин, которому нагрубила Элеонора.       Внезапно девушка подобно порыву ветра метнулась в сторону говорящего и вонзила свою дакру прямо мужчине в грудь. Остальные сестры молниеносно метнули свои дакры в оставшихся солдат. Все произошло настолько быстро, что никто даже моргнуть не успел. Вся охрана главных ворот тут же попадала замертво на каменный пол моста, а сестры остались стоять на месте, приготовившись к отражению других атак со стороны бегущих к ним воинов из города.       Элеонора яростно сжимала в руках окровавленную дакру, торчащую из груди пока еще живого стражника. Ее безумный взгляд просто сжигал бедного солдата.       - Где же ваш магистр?! Ну, отвечай! – остервенело спросила Элеонора, продолжая всаживать дакру глубже в тело охранника.       - Он… Он… В Тамаранге…, - сквозь боль и кровь во рту отвечал бедолага, еле стоящий на подкосившихся ногах.       - Чудно, - с ехидной улыбкой ответила девушка, вытащив дакру из тела д’харианца.       Мужчина упал и перестал дышать, пополнив копилку трупов Народного дворца.       Несколько секунд Элеонора смотрела на убитого и даже не сжалилась над ним. Зачем? Весь этот мир заслуживает такой же участи. В каждом мужчине она видела своего отца. Даже сейчас, убивая этого несчастного почти пожилого мужчину, Элеонора снова представляла отца. Безумство достигло апогея и теперь она готова убивать всех, кто встанет у нее на пути, без рассуждений и колебаний.       Сестра Тьмы повернулась к остальным сестрам, которые сражались с подоспевшими на помощь охране воинами. Никто из девушек не подпускал к Элеоноре ни одного д’харианца. Самая старшая сестра Тьмы была ранена в руку и сражалась заметно хуже остальных. Элеонора заметила это, подгадала момент и метнула дакру прямо в обидчика раненой женщины. Молодой воин пошатнулся, дакра угодила прямо в область сердца, парень упал и испустил дух. Остальные девушки в алых платьях тоже закончили сражение, выйдя безоговорочными победителями. Кровь противников капала с их холодного оружия, залила почти весь мост, пропитала платья сестер Тьмы и как будто придавала сил приспешницам Хранителя. Последние предсмертные вздохи д’харианцев перестали доноситься до ушей беспощадных девушек.       Элеонора величественно подошла к своим соратницам, вытащила свою дакру из убитого молодого солдата и произнесла:       - Сестры, идем в Тамаранг…

***

      Винстед. Погода выдалась чудесной. Самое время гулять с друзьями на улице. Маленький Тристан в своей комнатке собирался выходить во двор, только не на прогулки и игры с местной ребятней. Отец решил сегодня обучить мальчика некоторым незамысловатым заклинаниям по типу левитации. Парнишка обрадовался, ведь он давно мечтал начать обучение. Как-то раз сестры Света приходили к семье Карагиуса и хотели забрать юного волшебника, дабы самостоятельно обучить его во Дворце Пророков, но отец наотрез отказался, взяв долг обучения на себя. Он это сделал не из-за вредности или какой-то личной неприязни к сестрам. Вульфрик Карагиус просто хотел уберечь мир от опасности, ведь никто, кроме него и жены, не знал, кем на самом деле является Тристан. Исповедник… Кира и Вульфрик договорились держать своего сына в строжайшем секрете и лишний раз никому его не показывать, ведь медовый оттенок его глаз был подозрительным и слегка пугающим, но крайне редким и необычайно красивым.       Собравшись, мальчишка весело побежал во двор к папе. Исповедница Кира проводила сына добрым взглядом и улыбкой и принялась наблюдать за тренировками волшебников из кухонного окна, параллельно готовя вкусный обед.       Вульфрик занимался с Тристаном несколько часов. Уже в свои 12 лет мальчик делал невероятные успехи. Это одновременно и радовало, и пугало. Тристан пока не знает о своих врожденных способностях исповедника, а мать каждую ночь обливается слезами, сетуя на себя и на то, какая ужасная жизнь ждет ее сына, особенно когда его способности уже будет некому сдерживать. Любовь к ребенку была сильнее долга исповедниц, поэтому будучи беременной Кира покинула Орден и своих подруг. Она как будто знала, что родит мальчика. Тем не менее она бы не позволила умертвить младенца, даже если он исповедник. Это бремя женщина решила нести сама и за все будущие грехи ее сына она была готова брать ответственность на себя и лично отвечать по законам Срединных земель.       - Мама, Мама! Пойдем, я хочу тебе показать кое-что! – раздался радостный детский голос Тристана, ворвавшегося на кухню.       Кира отошла от печальных и мрачных раздумий, быстро вытерла слезы первой попавшейся тряпкой и пошла вслед за сыном, который не унимался и жадно хотел что-то показать.       Они вышли во двор, где стоял улыбающийся Вульфрик, взглянувший сначала на сына, затем на любимую жену.       - Смотри, только внимательно, - приказал Тристан маме, и та покорно уставилась на своего отпрыска.       Мальчик вытянул руку вперед в сторону дров, закрыл глаза, напряг мышцы руки и пальцы. Вдруг увесистые бревна задрожали, а затем поднялись в воздух всей стопкой, оторвавшись от земли на несколько дюймов. Карагиус младший нахмурил брови, ему было пока что тяжело применять это заклинание в силу неопытности, но мальчик и не думал сдаваться, ведь на него смотрят родители. Он медленно повел рукой в сторону, и стопка бревен последовала за его движением, переместившись на другую сторону двора. Затем Тристан медленно опустил руку и бревна тихо опустились на землю возле стены дома. Юноша открыл глаза, не скрывая свой восторг. Кира стояла позади сына и все прекрасно видела. Она тоже обрадовалась и подбежала к ребенку.       - Правда здорово, мам? – поинтересовался мальчик.       - Не то слово, Тристан, это великолепно, ты обучился этой магии за пару часов, такое не каждый в твоем возрасте может, - с искренним счастьем ответила мать и обняла сынишку, поцеловав в щеку. – А теперь ступай в дом, умойся, скоро обед, - добавила Кира, но сама не спешила идти в дом за Тристаном.       Отец семейства тоже остался во дворе, мальчику показалось это странным и любопытным. Он сделал вид, что пошел в дом, закрыл за собой дверь, но остался стоять у порога, подслушивая разговор мамы и папы.       - Вульфрик, я боюсь, его сила растет с каждым днем, однажды ЭТО случится…, - расплакалась Кира, бросившись к мужу и не совладав с эмоциями.       Мужчина с пепельно-серыми волосами и такой же бородой приобнял жену, лаская и приговаривая:       - Дорогая, успокойся, он освоил пока что только один вид магии, нет поводов так сильно беспокоиться. К тому же ЭТО в нем еще не пробудилось и вряд ли проснется, если мы продолжим жить так, как будто ЭТОГО нет.       Мальчик напрягал слух, стараясь расслышать каждое слово, ведь отец говорил тихо, а мама плакала, что очень мешало Тристану вслушиваться. О чем они говорят? И что скрывают под словом «ЭТО»? Юный волшебник так и не понял, но его это насторожило, родители явно что-то утаивают от него. Ему казалось, что мама действительно была счастлива, когда он делал успехи в обучении всяким разным приёмам волшебников, а как оказалось она на самом деле боится. Боится какого-то загадочного «ЭТО»…       - Ты не понимаешь, Вульфрик. Сейчас он именно в том возрасте, когда ЭТО может вырваться наружу, нам надо уберечь его, начать опекать еще больше и быть внимательнее…       - Кира, перестань! Ничего не случится, он даже не догадывается об ЭТОМ. И как ты хочешь уберечь его? Совсем запретишь выходить на улицу к его и так малочисленным друзьям? Запрешь в доме на замок? Не превращай нашего ребенка в зверя на привязи. От всего ты его не убережешь. Рано или поздно он покинет родительский дом и будет жить один, самостоятельно решая свою судьбу, - перебил жену волшебник второго ранга, голос которого стал строже и громче.       Тристан никогда не слышал, как отец ругается на маму. Неужели такое возможно? Мальчику начало казаться, что все это из-за него. Он хотел лишь порадовать родителей своими успехами, чтобы они им гордились, а в итоге после каждого занятия выходит, что мама плачет, а отец гневается. Тристану захотелось уйти в свою комнату, но разговор родителей еще не закончился.       - Ты прав, любимый… Наверное, я перегибаю палку, но я прошу тебя – никогда не забывай, кто наш сын на самом деле, - успокоилась Кира и ее голос тоже стал заметно строже, чем пару минут назад.       - Я знаю, а сейчас приведи себя в порядок и не вздумай появляться перед Тристаном в таком заплаканном виде, - так же строго парировал волшебник, зашагав в дом.       Тристан, услышав шаги, пулей побежал в уборную умываться, вернее делать вид, что он все еще умывается, а сам в это время думал только о том, что так коварно подслушал. Родители, которых он так сильно любил, ценил и уважал, шептались у него за спиной и скрывали от него какую-то тайну, связанную с ним самим. Теперь вся радость мамы и папы за разного рода успехи их сына самому Тристану казалась не такой уж и искренней, как выглядело со стороны. Теперь мальчику точно было над чем поразмыслить.

_______

      - Эй, Тристан, пошли поиграем в мяч, - раздался мальчишечий голос за высоким закрытым забором приусадебного участка дома семьи Карагиуса.       Тристан был в это время как раз во дворе, балуясь шариком с помощью магии левитации. Папа ушел по делам, а мама сидела в доме. Маленький волшебник услышал зов друга и тут же подбежал к закрытому высокому забору.       - Сейчас, только спрошу разрешение у мамы, - сказал Тристан и побежал в дом.       Кира сидела в гостиной комнате рядом с камином, читая какую-то книгу. Тристан не хотел отвлекать маму, но желание поиграть в мяч с друзьями, которых он стал реже видеть, было сильнее всяческих норм этикета.       - Мам, - тихо позвал мальчишка.       Кира оторвала взгляд от книги и посмотрела на сына.       - Можно я пойду с ребятами играть в мяч, ненадолго? - осторожно спросил юноша, специально добавив последнее слово для спокойства мамы.       Исповедница закрыла книгу, встала с кресла и подошла к Карагиусу. Ее вид говорил о сомнениях, о том, что она хотела запретить Тристану идти к друзьям и в этот раз, и в следующий, навсегда сказать «нет, нельзя». Все это читалось у нее по глазам, но Кира опустилась к сынишке, улыбнулась и произнесла:       - Да, сынок, можно.       Это было произнесено так нежно и с любовью, что Тристан позабыл обо всех обидах на маму и папу. Преисполненный радости он помчался через двор к калитке, открыл ее и увидел всех своих знакомых ребят. Он тут же кинулся обнимать их, а они его, а затем калитка захлопнулась, и ребятишки побежали в сторону поля, разнося по округе смех, покрикивания и звуки игры в мяч.       Ребята играли долго, стараясь восполнить все те упущенные дни, когда Тристану запрещали выходить на улицу. На вопросы ребят о том, почему его так долго не выпускали, Тристан просто отмахивался и отвечал, что провинился и был наказан, хотя сам толком не знал и не догадывался о причинах своего заточения длинной в полгода. Ему казалось, что его наказали за успехи в магии…       В компании друзей, помимо Тристана, было трое мальчиков и одна девочка. Все они дружно играли в мяч, передавая его друг другу и пытаясь забить гол в импровизированные ворота, которые защищали по очереди. Побеждал тот, кто отразит больше всего ударов. Вот пришла очередь Тристана. Он внимательно следил за мячом, но почему-то часто пропускал и ребята начали смеяться над ним, дразнить по-дружески. И неожиданно после последнего пропущенного мяча у Тристана внутри разыгрался странный приступ злости то ли на самого себя, то ли на шутки друзей.       - Тристан, ты чего, совсем что ли разучился ловить мяч! Стоишь, как истукан, и ворон считаешь, - выкрикнул один мальчуган.       Блондин услышал его. Он исподлобья зыркнул своими медовыми глазами на обидчика и набросился на него. Парнишка не ожидал такого выпада и вместе с Тристаном рухнул на землю. Остальные начали подбадривать разгоревшуюся драку, болея то за Тристана, то за другого мальчишку.       Мальчики колотили друг друга, но Тристан почему-то бил сильнее и больнее, а затем своей рукой начал сдавливать оппоненту горло. Ярость достигла своего предела и неожиданно для всех глаза Тристана наполнились пугающей тьмой, его веки стали черными. Глаза другого мальчика тоже погрузились во тьму, которая точно так же распространилась по всей области глаз. Другие ребята с криками в ужасе разбежались по сторонам.       Тристан через пару секунд вышел из этого незнакомого для него состояния, оттенок его глаз снова вернулся к нему, но закружилась голова. Он отпрянул от бывшего друга, ошеломленный тем, что сейчас произошло. Несколько секунд он смотрел на свои руки, затем на поверженного пацана. Тот встал, увидел Тристана, подошел к нему и как очарованный произнес:       - Приказывай, исповедник.       Тристан оцепенел.       - Чего? Какой исповедник? А ну отойди от меня! - испуганно произнес Карагиус, пятясь назад от своего некогда друга.       - Я люблю Вас и готов служить верой и правдой, не прогоняйте меня, - заколдованным и умоляющим голосом ответил мальчишка, приближаясь к отходящему Тристану.       Юный исповедник широко открытыми глазами глядел на плод своей скрытой до сего дня магии, той самой, с которой он появился на свет. Многочисленные вопросы заполнили голову Карагиуса. Он тут же вспомнил подслушанный разговор родителей, их запреты на прикосновения к людям, их отказы на просьбы сына пойти погулять. Теперь все становилось на свои места. Тристан кинулся бежать домой, но исповеданный мальчик побежал следом за ним, не отставая.       - Отстань от меня! Не приближайся! – кричал Тристан, пока несся по проселочной дороге, но исповеданный как будто его не слышал и продолжал бежать за своим господином.       Люди обеспокоено смотрели на бегущих мальчиков, замечая странности в поведении и того, и другого. Тристан стал объектом наблюдения всех местных жителей, до дома оставалось несколько кварталов. Блондин хотел скорее увидеть маму и папу, хотел, чтобы они его защитили от этого безумного, всё объяснили…       Тристан споткнулся о камень и кубарем полетел на землю, успев сгруппироваться и смягчить падение. Разодрав колени и руки, Карагиус попытался самостоятельно встать, но неожиданно почувствовал прикосновение и помощь исповеданного мальчишки.       - Господин, Вы сильно ушиблись? – как ни в чем не бывало спросил малолетний слуга, помогая хозяину встать.       Карагиус остервенело вырвался из его рук помощи. Злость и непонимание снова вскружили волшебнику-исповеднику голову, бежать уже не было сил. Тристан не знал и не понимал, как избавиться от этого надоедливого крысеныша. И вот когда мальчик снова протянул к Тристану руки, чтобы помочь идти, исповедник яростно оттолкнул бедолагу, усилив толчок случайно вырвавшейся из ладоней импульсной волной. Мальчик отлетел на несколько метров, пробил своим телом соседний забор и ударился затылком о кирпичную стену дома. Парнишка тут же обмяк и с разбитым затылком упал на землю, не подавая больше никаких признаков жизни.       Раздались крики очевидцев, женщин и детей. Все разом обратили свое внимание на Тристана. Женщины и мужчины испуганно закрывали своих детей, будто перед ними стоял не мальчик, а чудовище. Карагиус осмотрел всех, осознавая, что не найдет поддержки и понимания. Что же делать? Мама, где ты?..       Кто-то из местных сопоставил все факты от увиденного и вдруг пронзительно закричал:       - Да он исповедник! Убейте его!       Поддавшись брошенному кличу, несколько мужиков угрожающе двинулись в сторону дрожащего бледного Тристана. Юноша смотрел на приближавшихся мужчин, мечтая провалиться сквозь землю. Страх заполнил тело юного волшебника с головы до ног. Останавливать их заклятием он не хотел, иначе точно потом об этом пожалеет, но разве сейчас может быть что-то еще хуже, чем убийство мальчика и друга. Тристан не придумал ничего лучше очередного бегства. Он бросился со всех ног бежать в другую сторону от своего дома. Навлекать опасность на свою семью он не хотел, ведь если именно ЭТУ магию имели в виду родители, то тогда их тоже убьют, когда узнают, что Тристан их сын. Он несся, превозмогая боль от ссадин и усталость, подступающую к голове и ногам. Мужики уже давно отстали, но Тристан продолжал бег до тех пор, пока не покинул пределы Винстеда и не спрятался в какой-то грязной канаве у обочины.       Страх, боль, тоска по дому и злость переполняли маленького мальчика. Он не знал, что теперь с ним будет и что будет с его родными, но возвращаться домой было теперь опасно. Прекрасные медовые глаза покраснели и наполнились слезами. Тристан уткнулся головой в колени, расплакавшись. Это был тот редкий случай, когда исповедник плакал, ведь обычно он сдерживался и никогда не показывал слез. Но сейчас не было смысла больше сдерживаться и прятать чувства. Все его сегодня видели, а остальные его разбежавшиеся друзья просто расскажут людям то, что лицезрели на поле, лишь подтверждая неоспоримый факт… Тристан – исповедник…       Карагиус открыл заспанные глаза. Слегка вздрогнув, блондин огляделся. День уже сменился ночью, намекая волшебнику на длительность его пребывания в небытии. Видимо он не заметил, как уснул, пока лечил себя. Сон был воспоминанием прошлого, того самого, с которым Тристан хотел расстаться навсегда. Тот роковой день, когда он бежал из Винстеда, воспоминание всего, что произошло тогда, приносило Тристану только боль. И каждый раз, когда Карагиус забывает эти события, они вдруг возвращаются к нему во снах. Такое состояние Тристан списал только на усталость, он старался ни о чем не жалеть, а подобные воспоминания были для Карагиуса проявлением непозволительной слабости.       Помассировав лоб, блондин еще раз оглядел опушку, погрузившуюся в ночную тьму, но посреди этой тьмы мелькало что-то желтое, похожее на огонь. Это была Катрин, она давно вернулась с добычей и уже разожгла костер, принявшись в одиночку ужинать. На ней было надето уже другое платье, похожее на обычное сельское с завязками на спине, маленьким вырезом и короткими рукавами.       Исповедник собирался встать, но обнаружил на себе какой-то коричневый балахон. Парень был укрыт им словно пледом. Наверняка принцесса постаралась и позаботилась о своем господине. Почувствовав холод, Тристан оделся в раздобытую где-то Катрин одежду и решил присоединиться к девушке.       Фирэн, увидев проснувшегося господина, сразу поднялась на ноги и подбежала к нему.       - Вы в порядке? – спросила принцесса Келтона.       - Да, - уверенно ответил Тристан. – Почему ты не разбудила меня, когда пришла? – решил вдруг поинтересоваться волшебник.       - Вы так крепко спали, что я не осмелилась Вас тревожить. Сейчас Вам нужен сон, чтобы восстановиться, - совершенно спокойно и честно ответила девушка и неожиданно пошатнулась.       Тристан мигом подхватил принцессу, едва не упавшую на землю.       - Катрин?       - Все нормально, просто…, - начала было объясняться шатенка, но почему-то остановилась.       - Что такое? Говори же, - приказным, но озабоченным тоном спросил Карагиус.       - Просто я устала. Я не хотела, чтобы Вы видели меня уставшей, ведь так я Вас могу разочаровать и подвести, - жалобно проговорила Катрин, глаза которой стали мокрыми.       - Что за вздор? Тебе тоже нужен отдых. Иди поспи, а я подежурю здесь, - совершенно спокойно предложил исповедник.       Катрин почему-то ожидала возмущений, криков, возможно даже ударов, но никак не заботу и снисходительность. Как будто в ее господине что-то поменялось, ведь он теперь совсем по-другому стал смотреть на нее и разговаривать с ней. За этот вечер они уже прикоснулись друг к другу больше, чем за все совместное путешествие.       Девушка действительно чувствовала усталость, скрывать ее уже не получалось, но Тристан все понял и не стал ругаться. Он увидел, что Катрин плохо, и решил на руках отнести ее к тому дереву, где недавно спал. Она лежала на его руках, держась из последних сил, прижимаясь головой к его груди. Ее веки уже закрывались, но она старалась как можно дольше смотреть на своего любимого хозяина, как будто сегодня ее последний день жизни.       Тристан аккуратно положил девушку на траву, предварительно постелив куски ткани, когда-то бывшие его одеждой, а саму принцессу накрыл ее же старым платьем. Жалкое подобие уюта было лучше, чем вообще ничего. Катрин уснула, Тристан не хотел уходить от своей верной слуги. Он смотрел на нее и в очередной раз понимал, что она готова на все. Его просто поразило, что девушка настолько ему предана и верна, что боится показаться слабой и уставшей. Может быть, у нее тоже есть неприятные воспоминания из нелегкого прошлого, которые заставляют Катрин вот так жить и ощущать себя. Наверняка ее учили не проявлять слабости, строго воспитали, сделав из хрупкой девицы непробиваемого воина. Размышляя о личности Катрин, Тристан прилег рядом и тоже погрузился в сон, слушая треск затухающего костра и надеясь, что не увидит больше страшные сцены из своего прошлого.